zabaykalom

Если кто-нибудь из присутствующих здесь джентльменов закатил глаза, мол, сейчас опять за бандюганов и понятия разговор держать будем — выкатывайте их обратно, нахрен. Вы обладаете уникальной возможностью быть попищеком канала, в коем за применение предсказуемости и трюизмов могут и Вконтакте отписаться (я не шучу сейчас). К тому же внимательный завсегдатай нашего литературного салона отметит, что манера и стиль повествования иной раз меняются, но исключительно ради антуражу, а не ради бабок. Бабки! Вспомнил, о бабках речь пойдёт.

В девяностые, как известно, только юродивый о деньгах не думал. Хотя многие прикидывались таковыми дабы спровоцировать на жалость сердобольных горожан с двойным, как удар Жана-Клода Вандаммовича, усилием.

Поделюсь с вами формулой успешности, если планируете жить в 90-х и на расслабленном взимать гонорары за актёрское мастерство:

1. Вам нужно стать бабкой.

2. Далее необходимо прокачать скиллы до уровня слегка шальной бабки (Senior Babka).

3. Внимание: чтобы не утонуть в потоке шальных бабок и не сойти с ума окончательно, необходимо просить милостыню в каком-нибудь людном месте (чтобы спасли если что). Всё!

Если чуйка позволяет, можно исказить УТП в сторону агрессивного маркетинга и не просить милостыню, а требовать её. Ровно такую стратегию в ту бытность определила для себя одна мелкая такая старушонка. Бабушкой назвать я её не смогу, покуда нахальная была. Именно бабка такая.

Кажный раз, когда спикер сего Курса по лидогенерации и увеличению конверсии вашего портмоне проходил мимо неё, та резко вытягивала свою маленькую отвратительную ручонку и гавкала:

— Дай на булку хлеба!

Представляете уровень? Мастодонт горячих продаж.

С той поры я не подаю милостыню. Ни по субботам, ни в другие дни, и ни во веки веков. Аминь.

— Ну, сама посуди, Кисунь, ведь слова с приставкой «за-», которые так или иначе означают нахождение за пределами чего-либо, имеют актуальность только для тех явлений, предметов и местностей, которые находятся сразу за указанным условным рубежом. А всё, что находится также за, но чуть поодаль, уже называется по-другому и не имеет никакого отношения к изначальному «за».

Ну, чё значит «чё», Кисунь? Я говорю, что Забайкальем, Закавказьем или Зауральем сложно назвать вообще всё, что находится за этими географическими широтами. Да и «заграница» называется так, пока мы не пересечём её. Загранпаспорт твой, кстати, тоже останется паспортом, и чем дальше страна, тем меньше вероятность назвать его именно загранником.

Грихина пассия под гнётом услышанного растворилась во мраке праворульной японки. В глазах оратора дъявольски мерцали красные огоньки стоп-сигналов. Хрипло выдохнув ругательную артикуляцию в адрес страждущих протиснуться быстрее него автошофёров, Гриха продолжил свой вечерний подкаст:

— К примеру, заблудиться мы можем только в самом начале этого удручающего реалити-шоу, а после только блуждать, ферштейн? Такие слова, как затор, загул, забухать, заглядеться, загореться, зажраться... Да взять хотя бы «замужество», етижи-пассатижи! Всё это является лишь прелюдией назревающих приключений, и сразу после их начала будет называться иначе.

Кисуня, казалось, так самозабвенно не внимала речам Грихи с тех времён, когда её исподнее напоминало сбрую и считалось обязательным атрибутом на пути к сердцу молодого и пылкого Григория.

Но слово «замужество» резануло по уху супружницы с таким же скрипом, как и неоновые упряжи в молодых междупопиях строптивой и необузданной некогда фрейлины, и, очнувшись от Грихиного монолога, она предупредительно подняла указательный палец. Но Гриха этого не видел, он погрузился в филологический катарсис:

— Заболевание — это начало недуга. Залёт — лишь начало беременности. А великий замысел автора перестанет им быть по мере развития идеи...

— Ты чё, реально об этом думаешь?! — вдруг перебило его тираду мертвецки синее лицо.

... В тот вечер они больше не разговаривали. Кисуня старалась не попадаться своему благоверному на глаза и почему-то произвела ревизию в бельевом ящике. Григорий долго пил чай в пустой кухне и кручинился о неотвратимости мужицкого одиночества в период затянувшегося брачного стажа.

Спать лёг тоже один, далеко за полночь.

— На удивление, её даже не помяли!

В этом месте всякий уважающий свою компетенцию плотолюбец, обладая живым и фертильным воображением, непременно нарисует у себя под кивером образ румяной мадмуазели со вздымающимся бюстом нерожавшей нимфы и, прикрыв блудливые оки, будет наматывать на персты свои засаленные усики. Но Коля Преферансов, вопреки другому Коле из предыдущего опуса (к тому же Коля Коле рознь), славится крепким, как бурбон из перловки нравом и разглашать свои амурные волнения, да ещё и при помощи депеши, не станет. Тем более, что запутанная, будто шнурки древнегреческого марафонца, сюжетная фабула строится пусть и вокруг предмета обожания, но не окрест фемин в обтягивающих дольчиках.

Радостность и умопомешательство эйфорическое, которое не способны испытывать даже коты, бегающие после опорожнения, разделил со мной Коля по причине того, что обнаружил у себя в абонентском ящике почтовую карточку, которую я возымел намерение отправить ему с ямщиком и приветом. То ли ямщика, шельму такого, пендельтюром в трактире защемило, то ли почтовая канцелярия состояла сплошь из голубей, только вот корреспонденцию мою доставили от предместья до центра ажно за пять месяцев!

Расстояние в восемь с половиною вёрст, а именно такой путь совершил мой дружеский бонжур за это время, в одну ночь способен преодолеть подвыпимший начальник почтовой конторы, вознамерившийся провожать молоденькую телеграфистку после банкета по случаю установки нового пандуса. Или тот же ямщик, когда пришлось снова запрягать свою двуколку, потому что оскорблённый отказом и девичьей пощёчиной, ещё более захмелевший начальник почтовой конторы зачал горланить кабацкие песни под окнами доходного дома. И только к голубям у нас претензий нет - голуби птицы полезные, они мир сеют.

Такое долгожданное и такое неожиданное окончание истории Колю Преферансова знатно растрогало. Он даже опубликовал заметку в вечернем выпуске подзапретного издания. Позволю себе процитировать её в качестве эпилога:

«В век сиюмгновенных осведомлений и эфемерных репродукций дождаться и получить взаправдашнее бумажное послание является эпизодом архиважным и биографичным. Много ли среди нас тех, кто на глазах у старушек бесстыдно облизывал марки и знает как выводить циферки почтового индекса? Быть может, зря мы гневаемся на почтовых курьеров? Ведь, в сущности, они те немногие, кто способен принести благую, пускай и бумажную весть. При этом весть намоленную ожиданием и дорогую для сердца. Мой вам совет, господа: не поленитесь, напишите настоящее письмо или отправьте открытку даже самому себе, и вы будете ждать письмо от самой родной души!».

Уповаю на вас, мои дорогие читатели, не обессудьте, мол, хорохорюсь и каждый мой день был пропитан опасными приключениями, диверсионными вылазками на чужие территории, возлиянием алкогольных коктейлей сорта «Ёржъ» в тёмных цокольных этажах, похищением сладостей из лавки шоколадника, махачем на спор или убеганием от китайских крестьян по причине воровства у них белокачанной капусты. Нет, это не так!

Чистосердечно засвидетельствованный мною фактаж может знатно увеличить фолиант моего роскошного телеграмъ-канала. Однако поведать намереваюсь об одном курьёзе, дурачеством своим можимый сравниться токмо со взрыванием в костре флакона дихлофоса под окнами трудовика с погонялом Леопольд прямо во дворе гимназии.

Однажды мы бесцельно слонялись по фешенебельным подворотням пятиэтажного зодчества времён застоя, и все наши разношёрстные головы были заняты поиском концепций бон плезира. Мы практиковали мозговые штурмы задолго, как это стало мейнстримом. Отличие заключалось лишь в том, что новые замыслы негодя воплощались в жизнь. Экспромт и неожиданность поступков была непредсказуема даже для нас самих.

В тот день наш пропахший сигаретами и жаренными семечками альянс насчитывал около пяти-шести юнкеров, некоторые из нас были в кожаных эспадрильях мануфактуры Эксис. Мы достреливали остатки боевых зарядов из поднебесной, а по канонам тунеядства любой практикум всегда обречён на извращенный эндшпиль.

Подпоручик Чарский неожиданно смекнул: ежели в алюминиевую тубу из-под таблеток закинуть петарду и закупорить крышку, можно произвести залп, как из настоящего мушкета! Возбудораженные корнеты зачали спорить наперебой, словно цыганские дети, чья из них очередь шмальнуть в эфир и разогнать опостылевшую хмарь. Когда наступил мой черёд, интендант предупредил:

— Сударь, держите пистолю ровно, я в неё бомбочку засуну, а вы сразу пробку вставляйте до упора. И не ссыте вы так, право!

А ссать было чего. Китайские петарды не имели единого времени воспламенения и могли детонировать хоть через пять секунд, хоть через две. Процесс заряда произошёл без прелюдий, я судорожно закупорил тубу и бездумно вытянул руку вперёд. Немногие оставшиеся в здравом уме и твёрдой памяти свидетели тех событий уверяют, что вторую руку я завёл за спину и выпрямил осанку, словно на дуэли. До сих пор ходят споры, был ли на мне цилиндр. Короче, выпрямил я руку и время загустело, будто в слоу мо сестёр Вачовски.

Расфокусировав взгляд от прицела и взглянув чуть дальше по направлению выстрела, я увидел прямо перед дулом два пустых круглых глаза подпоручика Иркутянского. Всё и вся замерло в этот миг на Земле. Кроме петарды, которая с гулким хлопком, облаком дыма и небольшой отдачей выбила пробку и благостное расположение духа из головы подпоручика. Иркутянский взялся за лоб двумя руками и обмяк на кукурки.

Не спойлера ради, а ослабления ажитации для, спешу доложить, что это был последний выстрел в тот день. Реванш подпоручик не взял и остался жив и психически здоров. Собравшись вокруг, мы с сочувствием смотрели на него и распрашивали, словно в американских фильмах: «Ю ол райд?». Иркутянский мог бы ответить, что он вполне себе файн, но на мой вопрос, больно ли ему, предложил мне представить ощущения, если бы мне по лбу киянкой шандарахнули.

Из окон японского экипажа старшей сестры подпоручика Чарского доносился шлягер «Братва, не стреляйте друг друга».

Считаю одним из самых неочевидных и при этом явных показателей истинного отношения жителей к своему городу наличие в нём баннеров 3х6 (хотя правильно 6х3, но об этом как-нибудь потом).

Я стал свидетелем зарождения, расцвета, буйства и позорного увядания этого ярчайшего феномена рекламной сферы в нашем городе. Я помню те времена, когда дизайнеры сочли бы за честь создание такого макета.

Для любого ИПэшника размещение баннера 6х3 на стороне А считалось вторым по важности и престижу делом после строительства огромной входной группы из композитных панелей в своё заведение.

Собственники рекламных конструкций в те времена приравнивались к инфлюенсерам и враждовать с ними было не менее хлопотно, чем дружить.

Сын маминой подруги рыдал в стороне, если кому-нибудь из пацанов удавалось нарисовать баннер для местной торговой сети. Джинсы с заниженной талией у девушек опускались ещё ниже, когда они проходили мимо рекламных фирм, где эти баннеры создавались. Отцы определяли, кто из сыновей является достойнейшим продолжателем рода, если кто-либо из них приносил б/у-шный баннер для гаража.

Если в портфолио не было макета с гордым названием «биллборд», негласные правила рекламного комюнити не допускали даже саму мысль о том, чтобы принять на работу такого специалиста.

К этой великой задаче, я бы даже сказал миссии, допускали только самых матёрых, искромётных и остроумных дизайнеров (да-да, мистеры, были и такие!), чьи задумки становились гордостью не только рекламных фирм, но и заказчиков. Именно этот формат подарил миру дизайнеров, гордо именуемых королями фотошопа и нестандартного хода мысли. Эти ребята были креаторами, маркетологами и технарями в одном лице!

В середине 00-х и начале 10-х дизайнеры стремились к почти фестивальному уровню баннеров (по крайней мере им так казалось). Уникальные задумки могли быть повержены лишь новыми технологиями, например: настоящими объёмными буквами приклеенными сверху, изображением выступающим за пределы формата или какими-нибудь пайетками. Призматроны не в счёт, призматороны это вообще порождение алчности.

Поздравить свою дорогую, или маму, или свою дорогую маму с юбилеем при помощи баннера, который целый месяц радовал бы жителей окрестного района роскошью алых роз и золотыми вензелями — считалось признаком огромного материального достатка!

Женщины со слезами счастья прощали даже самые тяжёлые грехи своих мужей и начинали дружить с их любовницами, если на улице появлялся баннер с их фотографией и мольбой: «Прости меня, Катёнок!».

Это было время, когда баннер 6х3 по праву считался достопримечательностью города со своим уникальным содержанием. Казалось, а многие даже и не задумывались о таком, что это явление с нами навсегда...

Но мир изменился, наш город тоже. Со временем рекламных конструкций самых разнообразных форматов стало так много, что половина из них оставались невостребованными. Не хватало ни дизайнеров, ни желающих обозначиться на этих рекламных площадях, да и требования к дизайну уже никто не предъявлял. Исчезла целая эпоха, сопровождаемая бессмертными: «Сделайте ярко! Броско! И не как у всех!».

Его величество Интернет вступил в свои права, что закономерно повлекло предсмертную агонию многих аспектов жизнедеятельности, и в наши дни рекламные конструкции формата 6х3 можно смело считать пережитком.

Теперь уже сложно представить, что кто-нибудь мог бы воспользоваться услугой или совершить покупку, рекламируемую на этих щитах. Лишь малая часть баннеров ещё способна информировать население о каких-то предприятиях и магазинах в непосредственной близости от них.

Но настоящая эффективность такого носителя может быть достигнута только при массированном финансовом ударе, например для избирательной кампании или иных правительственных рекомендаций. В остальном это пустая трата средств, которые целесообразней потратить на SMM, CEO или какие-нибудь другие три буквы.

И в заключении спешу задать  риторический вопрос: что может изуродовать облик города и репутацию арендаторов более изыскано, чем эти баннеры? Пожалуй, только заборные ограждения из профильной трубы.

Как гласит известный постулат об аттракции противоположностей, так и сама жизнь иногда подтверждает это и объединяет в одной постели гоминидов обоих типов. И тот и другой будут обречены на незначительные, но всё-таки страдания. Один от тягостного ожидания гипнагогии второго, а второй от своей же горячности из-за мертвецкой неподвижности первого, лишь изредка нарушаемой всхрапываниями да попукиваниями.

Как бы там ни было, поделюсь с вами тайностью по засыпанию в условиях избыточной вертливости сокроватника, если вы относитесь к первому типу. Можно считать секунды и даже вычислить среднеарифметический промежуток времени между любым его шевелением. В моих наблюдениях это 20 секунд. Способствует усыплению лучше всяческих овец.

Предъявленный к сведению сонной публики фактаж своей внезапностью и скоропостижностью оказал освежающее действо. Аудиторию окропило ехидное роптание. Отрекомендовавшись книксеном, Коля развёл руками, поджал плечи и криво улыбнулся.

Хохма хохмой, а изрядная доля сочувствия в моём ситкоме пускай присутствует. Всё ж таки люд мы русский, широтою души и сердобольностью пользуемся, пускай хоть и в державных контурах. Накануне Миллениума держать фасон с подобным родовым багажом было непросто. К тому же Коля по всем понятиям был дебютантом, и чтобы осушить вспотевшие от волнения подмышки да унять мандраж отроческий, от него требовалась изрядная прозорливость. И Коля не подвёл.

Обладая безобычностью в изложении смыслов да демонстрируя вежества всяческие, Коля без труда сделался любимцем учительским и регулярно украшал своей персоною место у доски. И в грамоте был смекалист, и к арихметике способен, и в гуманитарных науках интересные факты предоставить мог. На счёт полиглотства утверждать не возьмусь, покуда не слышал, не знаю. Однако закономерность в наблюдениях мне суфлирует, что мог он и англичанку до исступления спровоцировать, показывая ей, как правильно язык к альвеолам загибать полагается, чтобы правильный звук R вымолвить.

Хорош был во всём, чертяка! Пригож был внешностью, сукин сын! Песня «Эври найт ин май дримс ай си ю, ай фил ю» для молоденьких фрейлин из нашего класса обретала новое, вполне осязаемое значение. Когда Коля продемонстрировал чудеса гимнастические да проворство в различных догонялках с мячом, так и вовсе козырным пацаном сделался. Тот час был возведён во временщики, да гордынею покрылся, словно медный канделябр зелёной патиной.

Жеманство своё Коля уже не умалчивал, интонировать на столичный манер зачал ещё более паскудно, и рукобитие с ним утратило былую приветливость. Возвысился Коля недюжинно, того и гляди обернулся бы аж в распоряжителя гимназии, токмо однажды стукнулся лбом о косяк, а подкова удачи по темени ему и трахнула!

Толи по незнанию, толи по нехотению знать, не учёл Коля, что из Первопрестольной телепортировался он в волость безрадостным людом населённую. Разумел он, что острожники да каторжане традиции свои чтят и пестуют чуть ли не с ребячества. Но разумел это поздно, неожиданно для себя и лихо.

Кто-то из адептов уклада арестантского для Коли шутливый или нет ультиматум обозначил: или Коля жертвует своими облигациями, дабы узников здешних обогреть, либо у него будет исправлен не только анфас, но и профиль, причем в экзотической для Коли манере. Знамо пацанская барщина Колю смутила и дивный сценарий повседневности прервался на антракт.

Старожилы вспоминают, что Коля на это деловое предложение только и ляпнул, мол, облигациями подмогну всенепременно, вы только мой статус-кво не трогайте. Делегаты профсоюза жиганского такое лебезение не оценили и феномен Колиного положения на общем консилиуме разжаловали.

Смеркалось. С той поры для Коли всё смеркалось. Томное фатовство в зеницах сменилось понуростью, выправка скукожилась, жупан поистрепался. Обуреваемый глумлением и подзатыльниками со стороны блатарей, ретировался Коля из нашего драматического театра также внезапно, как и появился на его подмостках.

Примерно через год Президент Российской Федерации Борис Николаевич Ельцин сложил свои полномочия.