yaroslavcalaca

Предыдущие главы в профиле.

Пожалуй, на всём огромном океанском лайнере, на всех его шестнадцати палубах не было второй такой прекрасной попки. Её хозяйка прекрасно об этом знала. Наверное, поэтому практически не стала прятать от чужих глаз такое сокровище: купальник, по крайней мере сзади, представлял собой две тоненьких красных верёвочки.

Продефилировав и оттолкнувшись от бортика грациозным и быстрым движением, Нашка нырнула в бассейн. Обдала брызгами Баграгриэля. Он сидел в шезлонге спиною к нему, любуясь закатом. Чёрные плавки, татуировки по всему телу, браслеты на обеих руках, амулеты на шее самого разного в плане материала, исполнения и происхождения. Со стаканом из-под коктейля в руке.

— Гарсон! — позвал он официанта.

Официант подошёл. Казалось, мог пройти от бармена к шезлонгу вслепую, настолько был привычен маршрут.

— Гарсон, мне ещё один дайкири, пожалуйста!

— Багри, — вздохнул Костя, — ну почему ты каждый раз называешь меня гарсоном?

— Мне нравится, — честно признался ангел.

Океанический лайнер «Королева Клавдия» покинул порт Санта-Виктории три дня назад. Пока что плавание протекало чудесно: погода установилась прекрасная.

Возле поручней заливалась смехом девочка. Играя с родителями, она споткнулась и чуть было не налетела на молодую женщину. В бледно-зелёном платье, идеально подходящем к её изящной, статной фигуре, и тёмно-красной шляпе она любовалась закатом. Сегодня он был необычайно хорош.

Родители, убедившись, что с их ребёнком ни произошло ничего страшного, воспользовались паузой, чтобы коротко поцеловаться. В знак взаимопонимания и любви. Девочка не упала, но выронила из своей ручки маленький прямоугольный предмет. Прямо под ноги молодой женщине. Та обернулась, подняла пропажу и, посмотрев на девочку, как обычно, холодным взглядом синих глаз, улыбнулась.

— Возьми, — протянула ей находку.

Девочка медленно взяла её из рук женщины и вздохнула, замерев от удивления.

— Тоня! — позвали её родители.

— Спасибо... Это ведь вы? — только и смогла выдохнуть она.

Лицо женщины, только на мгновение, а было ясно сразу, что она пристально следит за впечатлением, которое производит, приняло самый озорной вид.

— Это — вы! — закачала головой в знак подтверждения собственных слов девочка. Слёзы потекли из её глаз. — Спасибо!

Зантия подмигнула и снова посмотрела на закат. Сегодня он действительно был особенно хорош.

— Гарсон!

К-О-Н-Е-Ц

©Ярослав Калака

Предыдущие главы в профиле.

Из-за непроглядных облаков выглянула луна.

Йель и Серов с напряжением вглядывались во мглу, прислушиваясь к еле слышному гулу турбин авиалайнера. На короткое мгновение самолёт отразил лучи бледного света естественного спутника Земли.

— Заметил? — спросил Серов своего командира.

— Ага.

— Значит, взлетели, — меланхолично заметил он, неторопливо закуривая.

— Ну вот, а как сомневались...

— Всего-то.

— Пора и нам.

— Точно. Запускаемся и уходим.

* * *

Вдруг всё разом прекратилось. И звуки сирены, и мигание лампочек. Тяга левого двигателя стала расти. Приближаться к значению правого двигателя.

— Ну? — не вытерпел Костя.

— Всё в норме! — удивлённо, не веря своим глазам, ответил ему Боря.

В ту же секунду самолёт подпрыгнул и затрясся: они выехали на пределы взлётной полосы. На торец, посыпанный гравием.

— Взлетаем, — заорал Рочев и потянул штурвал на себя.

Авиалайнер стал задирать нос, и, пережив ещё целых три секунды несусветной тряски, они оторвались от земли.

— Устойчивый набор высоты, — весело сказал пилот. — Убрать шасси! Костя, ну же?

Черпевский медленно сглотнул. Кивнул и с блуждающей улыбкой поднял рычаг вверх.

— Так... Стойки зашли... Продолжаем набор.

— Боря?

— Сейчас... Подожди немного, хорошо? Разберусь с закрылками и установлю на высотомере семьсот шестьдесят миллиметров ртутного столба...

Прошло несколько минут. В кабину вошла стюардесса.

«Почему они заходят каждый раз новые?» — подумал фактотум.

— Ну что? — первым спросил Рочев. — Какие наши боевые потери?

— Один выбитый зуб, три разбитых в кровь носа, синяки и ссадины.

— Помажьте всё йодом. Йод же не выкинули? Зуб выбил наш пассажир или из тех, которых подобрали на Фаргарте?

— Помажем, Борис Евгеньевич. Мужчина из тех пассажиров, которых нам подсадили.

— Хорошо... Все дети целы?

— Да, Борис Евгеньевич.

— Спасибо, Дашенька, ступай...

За стёклами кабины стало светлеть.

— Костя, подай, пожалуйста, вон те листочки... Спасибо. Это аэронавигационные карты. Эшелон мы уже заняли, осталось лечь на воздушную трассу... Спасибо.

— На какой мы сейчас высоте?

— Двенадцать тысяч сто метров. Ага, вот и та самая трасса, которая нам нужна... Костя, что ты хотел?

— Мы выбросили всю выпивку?

— Ну вот, — хлопнул, себя по лбу Борис, — вот что я забыл выбросить, когда мы облегчали самолёт. Впрочем, какая теперь уже разница. Ты мне напомнил. Ты знаешь, что кресла, на которых мы сидим, сделаны из жести и заклёпаны настоящими металлическими заклёпками?

— Нет.

— Так вот, под твоим — тайник, — Борис осёкся и опасливо покосился на фактотума. — А ты из каких, собственно, органов?

— Из тех, которые такими мелочами, как тайники под пилотскими креслами, не занимаются. Уверяю тебя. Нет, ну правда!..

— Да, верю...

— И в нём алкоголь?

— Нет. Но был. Выкинул, чтобы выполнить просьбу Аглаи — засунуть в него чемоданчик. С какими-то раритетными поварёнными книгами её тётушки, — Рочев потускнел, нахмурился и вздохнул.

— Значит, чемоданчик. Со старыми фолиантами, — пробормотал Черпевский. — Надо же, как всё интересно получается.

— Ну да! Выкидывали даже салфетки и зубочистки, но забыли о целом чемодане книг.

— Да и я о том же.

— Впрочем, это уже неважно. Знаешь анекдот про ведро черешни?

— Прости, не хочу слушать. Скоро рассвет?

— А вот и нет. Мы летим на запад, весь полёт солнце будет нас нагонять, но у него будет плохо получаться. Хотя даже не так: по сравнению с Калиморией наша широта значительно южнее. Так что немного нагнать всё-таки получится. Когда будем садиться в Санта-Виктории, будет позднее утро. Увидишь рассвет с высоты в двенадцать тысяч метров в самой что ни на есть красоте.

— Здорово.

— Так, где моя гарнитура? Пора попробовать связаться с органами управления воздушного движения. Если хочешь, можешь взять гарнитуру второго пилота и послушать, как это происходит.

— Не хочу.

Связаться получилось с первого раза.

— Всё, мы под управлением.

— И на трассе?

— Нет, но скоро будем.

— Ясно.

— Хочешь порулить?

— Нет, хочу выпить.

©Ярослав Калака

Предыдущие главы в профиле.

— Что-то во рту пересохло, — пожаловался Борис. — Пора.

Вошла стюардесса.

— Борис Евгеньевич?

— Марина, вы проверили, всем объяснили? Всех, кого возможно, закрепили?

— Да, Борис Евгеньевич.

— Остальные пусть держаться. Мёртвой хваткой. Держаться так, как не держались никогда и ни за что во всей своей жизни. Врача пристегните к своему креслу — может пригодиться... Иди. Сейчас начнём.

Устало кивнула, что-то пробормотала и ушла.

— Ну что же, — сказал пилот, — посмотрим, на что ты способна, — обратился он к самолёту. И, не стесняясь Константина, поцеловал штурвал, к крепежу которого была прикреплена бумажечка, которую ему дал Йель.

Положил правую руку на ручки управления двигателями. Подвинул от себя.

— Взлетаем! — чётким голосом произнёс Рочев и отпустил тормоза.

Машина затряслась и как бы нехотя двинулась вперёд.

— Да что за чёрт? — выругался Борис. — Что с левым двигателем? Почему обороты отстают от правого?

— Это опасно? — побледнел Костя.

— Да, — коротко ответил Рочев, не снимая руки с ручек управления двигателем. — Не мешай!

По сторонам мимо них мелькали огни горящих с керосином бочек, отлетавших в стороны сразу же, стоило им их миновать.

— Ну же! — взмолился Борис. — Ну давай! Так же нам не хватит полосы!

Самолёт, скрипя и подпрыгивая, медленно, ох как медленно, разгонялся. Вдали показались торцевые огни. Приближались с каждой секундой.

Однако даже Черпевскому было понятно, что скорости недостаточно, она должна была быть гораздо выше!

И тем не менее хоть и медленно, но она всё же росла.

— Восемьдесят узлов! — отчеканил командир воздушного судна. — Да что за чертовщина творится с тягой левого двигателя!?

Прошло ещё несколько томительных секунд.

— Высота принятия решения, — так же отчётливо, как в предыдущие разы, отчеканил Рочев.

Пот испариной покрыл лоб. Правая рука покинула ручки управления двигателем, и теперь он стальной хваткой сжимал штурвал обеими. Фактотум посмотрел вперёд: огни горящих бочек заканчивались так близко, что от страха захватывало дух.

Пилот начал плавно притягивать штурвал к себе. Нос самолёта медленно поплыл вверх. Передняя стойка шасси оторвалась от земли. В этот момент противными, визгливыми нотами заверещала сирена. На приборной панели замигали лампочки. Красным цветом.

— Отказ левого двигателя! — выдохнул Борис.

И произнёс всего лишь одно-единственное слово, вложил в него не поддающееся никакому измерению количество эмоций:

— Всё?!

Отодвинул от себя штурвал, отчего передняя стойка снова коснулась плит аэродрома, наполняя пространство вокруг себя отвратительным визгом.

* * *

Когда Прайм и Протос отделись друг от друга, образовав два мира, две вселенных, два плана Мультивселенной на том месте, где прежде был один, у них был один общий теневой план. Конечно, так не могло долго продолжаться. Но даже людям необходимо время, чтобы расстаться окончательно, что уж тут говорить о мирах? Прайму отошёл старый теневой план прежнего общего мира, для Протоса был создан новый практически с нуля.

Физика теневого плана отличается от физики мира-родителя. В нём, например, ничего не стоит с помощью специальной, конечно, мироустроительной магии, замедлить время. Что и сделал Баграгриэль.

Они стояли друг напротив друга, одна троица навстречу другой. Возле Баграгриэля за правым плечом Зантия. За левым — Нашка.

За Кайлосом по правую руку Кенс, по левую — Годзелих.

Прямо на плитах взлётно-посадочной полосы. Слева, чуть поодаль от всех них, застывший самолёт только что уронил переднюю стойку шасси на поверхность. Частицы запаха жжёной резины не успели достаточно распространиться, чтобы их достичь. Застыв, повисли в воздухе. Слева невдалеке стояли на торце, означающем конец полосы аэродрома, бочки. С нелепо застывшими языками белого пламени: на теневых планах не бывает других цветов, кроме белого, чёрного и их оттенков.

Баграгриэль, Зантия и Нашка молча смотрели на противников. Ухмылки презрения играли на их лицах. Почти такие же, как и на лицах оппонентов.

— Баграгриэль! — оскалил в злобе своё лицо Кайлос. — Вечно болтающийся под ногами! Тебе скучно на пенсии, бывший начальник Управления оперативного реагирования света?

— Самую малость, — отозвался ангел. — Ты нарушил Договор, Кайлос. Не единожды. Напомнить? Первый раз в аэропорту. Но по-настоящему — сейчас. Спасибо, что развязал нам руки. Кстати, о них: ох, не стоило тебе лезть в самолёт своими руками. Не стоило так его ломать. Не смог с достоинством и честью проиграть? Согласно параграфу... Мне стоит всё это повторять? Или сразу перейдём к делу? К последней мере разрешения спора — битве оперативных групп? Согласно Общему кодексу чести и баланса противоборства, использую право требования дуэли. Как крайнего средства при систематическом и одностороннем нарушении Договора.

— Перейдём, — стараясь скрыть волнение, кивнул Кайлос. — К делу. Начали?

— Начали! — подтвердил Баграгриэль.

Они одновременно вынули оружие: ангел свой огненный меч из ножен и демон свою глефу с ярко-белыми здесь лезвиями из-за спины. Остальные начали читать заклинания.

Ангел и демон ринулись навстречу друг другу. Багри, исполнив изящный пируэт, обернувшись практически вокруг своей оси, нанёс рубящий удар противнику. Тот отразил его, поставив глефу, придерживаемую обеими руками. Удар был такой силы, что материя, заколебавшись начиная от точки соприкосновения меча и глефы, вздыбилась и хлёсткими волнами всколыхнула окружающее пространство. Время на несколько секунд потекло вперёд, самолёт, оглушительно визжа шиной переднего шасси, продвинулся вперёд. Чтобы снова замереть, словно вкопанный.

Баграгриэль хотел воспользоваться замешательством Кайлоса. Получилось наоборот: подпустив к себе противника и успешно провернув обманный, сбивающий с толку финт, Кайлос с силой оттолкнул его левой рукой. Ударить глефой не представлялось возможным: ради успеха выполнения финта пришлось пожертвовать успешным положением оружия. Ангел отлетел назад на добрый десяток метров, но, приземлившись на согнутые ноги, не упал. И тут же снова ринулся на противника, используя умение телепортироваться на маленькие расстояния.

Одна, две, вынырнув из третьей телепортации, он обрушил удар на демона. Задел ему плечо. Ранил, но поверхностно и несерьёзно. Годзелих закончил заклинание, после которого к его хозяину добавилось ещё четыре копии. Каждая вела бой и была как две капли похожа на хозяина, но только он был способен наносить настоящие удары. Вот только Баграгриэлю пришлось уворачиваться от выпадов всех пяти глеф, потому что никто не мог угадать, какой их них удар будет нанесён оружием настоящим, а какой — фантомным.

Облегчение принесло заклинание Зантии, окружившее Баграгриэля защитной сферой, на время её действия сделав его почти неуязвимым. Он наносил удар за ударом, с успехом поражая одну за другой копии, которым было абсолютно наплевать на поражающие их удары огненного клинка. Никак не везло попасть по оригиналу.

Заклинания Кенса и Нашки начали действие практически одновременно: Нашка опалила огненным шаром Годзелиха, в то же мгновение попав под дождь из кинжалов, сотворённых Кенсом. Тот, чертыхаясь, отправил поражённого Годзелиха, от которого теперь не было никакого проку, на родной план; Нашка, окровавленная, с текущей из мест, где её плоть проткнули кинжалы, кровью упала на колени и прошептала:

— Зани!

— Сейчас!

Она подхватила её, тут же прочла быстрое лечебное заклинание и тоже отправила с поля битвы.

Волшба Годзелиха закончилась: на поле битвы снова остался только один Кайлос — настоящий. Защитная сфера, опутывавшая Багри, тоже развеялась. В тот же миг одна за другой в него полетели магические стрелы Кенса. От первой он увернулся, удары второй и третьей пришлось принять на себя для того, чтобы успешно отбить атаки Кайлоса, у которого, похоже, открылось второе дыхание. Развертев оружие, он мастерски теснил ангела, которому приходилось уворачиваться, подпрыгивать и приседать, чтобы избежать мастерских выпадов.

Следующие заклинание Зантии предназначалось для Кенса. На короткий промежуток времени ей удалось обратить его в камень, превратив в статую. Его хватило Баграгриэлю, чтобы, использовав две телепортации, одним ударом превратить противника в кучу щебня.

Взмах глефой и ледяная стрела, отлетевшая от одного из её концов, угодила Зантии в ключицу. Лицо демона осветилось подлой улыбкой. Преждевременно. Баграгриэль долго ждал момента, чтобы снова на пару секунд пустить время. И дождался — Кайлос стоял именно на той линии, по которой проходила траектория передней стойки шасси. Секунды будет вполне достаточно. Демон сумел увернуться, но потерял ориентацию и инициативу. Перестал контролировать своего противника.

Ангел с лёгкостью выбил из его рук глефу. Приставил острее своего меча к его шее.

— Уходи. Ты проиграл, Кайлос. Забирай своё, — он кивнул на то, что осталось от Кенса, и глефу, валявшуюся неподалёку.

Демон кивнул и с непередаваемой злобой в голосе произнёс:

— Мы ещё встретимся, Баграгриэль, мы ещё обязательно встретимся.

— Непременно. Но, Кайлос, как же ты непростительно банален!

После чего тот медленно растворился в воздухе. Впрочем, вместе со своей глефой и грудой щебня.

Багри подбежал к Зантии, лежащей под крылом авиалайнера:

— Потерпи, милая, потерпи совсем чуть-чуть.

Та попыталась улыбнуться и кивнуть. Не вышло ни то, ни другое.

Ангел распахнул крылья и подлетел к левому двигателю. Запустил руку, которая с лёгкостью прошла через металл, в его внутренности. Извлёк оттуда небольшой камень и выбросил прочь. Подхватил на руки Зантию, запустил время и исчез.

©Ярослав Калака

Предыдущие главы в профиле.

— Триста пятьдесят пять человек, — сказал Черпевский Рочеву. — Всего. Вячеслав, где твоя бумажка?

Сержант принялся рыться в многочисленных карманах.

Константин с Борисом переглянулись, стараясь не рассмеяться: Слава приобрёл стойкий и весьма специфический аромат. Красноречивее всяких слов подтверждающий то, что именно он, а не кто-то другой, принимал непосредственное участие в облегчении самолёта от груза фекалий.

— Ага, вот она. Триста пятьдесят пять человек всего, из них тридцать детей и девяносто женщин. Получается, что мужчин двести тридцать пять.

— Хорошо. Скажи им, чтоб садились в самолёт. Стюардессы их ждут.

На микроавтобусе подъехали Йель и Серов. Покосились на кучи багажа и выкинутых вещей, валяющихся вокруг авиалайнера.

— Я знал, что вы решитесь, — улыбнулся в усы полковник.

— А я нет, — вздохнул Рочев.

— Вы смелый человек.

— Уверен, вы тоже.

— Ну, удачи. Пора. У вас же всё готово?

— Ну да. Видите, ваши протеже уже заканчивают посадку. Сейчас равномерно распределим пассажиров по салону, и всё. Ваш Вячеслав сделал, как мог, предполётный осмотр самолёта. Он у вас молодец, спасибо за него.

— Это да, — важно ответил Йель. — Кстати, хорошо, что штиль. Ветер тут всегда в одну сторону, если бы дул как обычно, пришлось бы ехать к дальнему торцу взлётно-посадочной полосы, разворачиваться и только тогда взлетать. Сейчас вам достаточно просто развернуться. Да, вот давление, — он передал командиру воздушного судна бумажку. — Ну и схема выхода, точнее, вроде того. Ну, немного импровизации, немного советов сверху... Сами понимаете, мы сами тут таким не пользуемся...

— Спасибо, — ответил пилот и подал руку для прощания. — Даст бог, не в последний раз видимся.

Йель с Рочевым скривились. Черпевский тоже.

— Ах да, возвращаю рацию, — вспомнил фактотум.

— Оставь себе. Вы ещё не взлетели, — отрицательно покачал головой Серов.

— А у вас всё готово?

— Да. После вашего взлёта запускаемся и на базу. Все люди уже сидят по машинам. Вот только Славу заберём.

Они ещё раз пожали на прощание руки и разошлись.

Какое-то время оба вертолётчика смотрели им вслед.

— Да не, — выразил общую мысль командир эскадрильи. — Это же гражданские. На них наша мифология не действует.

* * *

Что-то изменилось. Первые секунды Константин не понял, что именно. Но неприятное предчувствие холодком пробежало по спине. Затем осознал: огни взлётно-посадочной полосы потухли. Как, впрочем, и все остальные куцые огни, нет-нет, да блекло мерцавшие вокруг.

— Что за чёрт? — спросил Рочев.

К ним подбежал Слава. Видимо, попрощаться и рассказать, что импровизированные колодки, фиксировавшие самолёт на стоянке, убраны.

— Это вы отключили электричество? — с ходу спросил его фактотум

— Да нет...

— Беркут, я — Каганец!

— Видим, — отозвался Йель, — сейчас выясним.

Было видно, что микроавтобус ринулся на максимально возможной для него скорости к штабу.

— У вас есть генераторы? — спросил Черпевский сержанта.

— Есть, — поморщился он. — Один. Но его уже погрузили в вертолёт... Чтобы обратно развернуть нужно часа два, как минимум.

— Отлично! — с трудом сдерживаясь, заметил Рочев. — И что теперь?

Повисла пауза. Слава что-то бормотал себе под нос. Пилот и фактотум с надеждой ждали результатов его мыслительного процесса. Надеясь, что он происходил.

— Может быть... Или… А что, если?.. — следом за репликами снова усиленное бормотание. — Нет, не выйдет...

Снова бормотание. Оборвалось внезапно.

— У нас есть бочки, — наконец сказал Вячеслав. — Много пустых железных бочек.

— Ну и что? — не понял Рочев.

— А то, — пояснил Черпевский, мгновенно подхвативший мысль, — что они бросают море горючего.

— Нужен микроавтобус, — убеждённо проговорил сержант. — Вон там, не видите очертания? Куча пустых бочек. Загрузим бочки в него. Следом за ним буду ехать я на топливозаправочной машине. Ставим бочку сбоку от полосы, наполняем, поджигаем. Ставить будем с двух сторон?

— Да, — подумав, ответил пилот.

— Примерно через сто метров?

— Через двести, — предложил Константин. — Хоть немного сэкономим время... Борис?

— Согласен.

— Беркут, я — Каганец.

— Электричества не будет. Террористы взорвали подстанцию, — угрюмо доложил Йель.

— Срочно возвращайтесь. Мы придумали, что нужно сделать.

— Принял.

Микроавтобус, подпрыгивая на ухабах, словно горный козёл, прикатил через пять минут.

— Где твоя топливозаправочная машина? — спросил старший аэродрома, после того как их с командиром эскадрильи ввели в курс дела.

— Вон.

— Отлично. Сейчас я пришлю людей, чтобы помогли грузить бочки... Возле вертолётов наша техника, посажу кого-нибудь на грузовик и пришлю ещё людей, чтобы грузили бочки и в него. В микроавтобус не влезет необходимое количество... И осторожнее: здесь полно скорпионов и змей. Серёжа, — обратился он к Серову, — организуй. Я пока останусь здесь.

— Есть!

— А вы пока запускайтесь и разворачивайтесь!

— Хорошо, — ответил командир воздушного судна.

— Боря, я помогу Славе! — сказал Костя. — Помни, никаких бортовых огней! И фар тоже!

— Хорошо.

— Возьми на всякий случай радиостанцию, позывной...

— Каганец, я помню.

* * *

Закипела работа. Черпевский доставал бочку, Слава подтягивал хобот шланга и держал его в тот момент, когда полковник открывал кран. Костя придерживал бочку, чтобы она не перевернулась в момент наполнения. Поджигать решили тогда, когда все бочки будут наполнены. Старались не ошибиться с расстоянием, что оно как можно больше приближалось к двумстам метрам. С другой стороны то же самое делала другая бригада, к грузовой машине которой вскоре присоединилась ещё одна топливозаправочная машина.

Опустошили микроавтобус, передохнули, пока он вёз новую партию бочек.

Костя пропах керосином с ног до головы, когда обе бригады встретились на торце. Решили не ставить бочки посередине, также по бокам, но по три, недалеко друг от друга. Чтобы Рочеву было хорошо видно, где кончается полоса.

— Поджигаем, — вытер пот со лба Йель.

— Дайте, пожалуйста, вашу радиостанцию. Скажу пилоту, что осталось только поджечь.

— Держи

— Каганец-2, я — Каганец-1! Каганец-2, я — Каганец-1!

— Ответил.

— Боря, разлили. Осталось только поджечь.

— Жду на борту.

Йель кинул зажжённую спичку в первую бочку. Пламя незамедлительно вспыхнуло.

— Надо действовать быстро, — скомандовал он. — Зажигаем так же, как и разливали, сразу с двух сторон.

* * *

В салоне царил бедлам. Тем не менее упорядоченный. Можно представить, как пришлось постараться стюардессам, чтобы так разместить пассажиров, чтобы их вес распределялся по салону равномерно. Детям, женщинам и мужчинам самых разных национальностей и цвета кожи вместе предстояло пережить далеко не самый простой полёт.

Отовсюду речитатив из целого калейдоскопа самых разных языков, слова которых, пропитанные томительным ожиданием, выражали одновременно страх и надежду.

Как ни торопился Черпевский, всё-таки затормозил возле кресла своей любимицы, сидевшей на маме и уже пристёгнутой.

— Как вы?

— Хорошо! — ответила девочка.

Всё её существо изнывало от нетерпения.

— Когда мы полетим?

— Сейчас, — ответил Костя.

— Скажите, это опасно? — спросила её мама, в отличие от дочери заметно волнуясь.

Костя вздохнул.

— Немногим более чем обычный взлёт... Держитесь крепче, когда будем взлетать, следите, чтобы вас ничего не задело, вроде кого-нибудь, кто не удержится на ногах, — скороговоркой проговорил Костя и ринулся в кабину, протискиваясь через людей: конечно же, мест на всех не хватило.

— Ну, как? — спросил он Рочева, указывая на огни горящих бочек. — Впечатляет?

— Да, — ответил пилот, — как и запах керосина, который ты принёс с собой. Не стой, садись в кресло второго пилота.

Как они ни старались выравнивать бочки, отсюда было видно, что огни вышли немного кривыми.

— Вот это рычаг шасси, помнишь?

— Да.

— Поднимешь вверх по моей команде. Пристегнись, взлетаем.

* * *

— Не волнуйся, Софочка, я тебя прошу, — уговаривал старикан в берете свою жену. — Хочешь таблеточку валерианы?

Тот самый, которому Костя уступил своё место.

— Яшенька, не беспокойся ты так за меня, — ответила старушка. — Больше всего меня бесит, когда волнуюсь я одна. А сейчас, когда переживают все, мне относительно комфортно.

* * *

— Милая кошечка, прости меня, — всхлипывая, мама Тони в очередной раз, не сумев сдержаться, заплакала навзрыд. — Это я, дура, во всём виновата! Если бы не забыла эту проклятую папку! Какая непозволительная и фатальная ошибка!

— Твоя папка дома, мамочка! А ошибка в том, что вы расстались с папой. Это ты меня прости. Это я достала её из чемодана и спрятала. Специально, чтобы мы вернулись и ты помирилась с папой...

Взревели двигатели. Мать и дочь молча обнялись.

©Ярослав Калака

Предыдущие главы в профиле.

Девочка сидела на своём месте. Сосредоточенно рисовала фломастерами в альбоме.

— Привет, ты как?

— Здравствуйте! Вы пришли! Теперь мне не так страшно... Я немножечко поспала, и теперь у меня для вас ещё один секрет: она сказала, что мы обязательно должны взять с собой всех этих людей! Ну, тех, которые пришли к нашему самолёту.

— Ты уверена, что это был не просто сон?

— Да, — вздохнула девочка. — А мы скоро полетим? Я так соскучилась по моему папе...

— Мы сейчас заправляемся, Тоня. Заправимся и полетим. Значит, вот как, оказывается, всё интересно оборачивается... Это всё? Ты ничего не забыла?

— Ой, забыла! — виновато захлопала ресницами Антонина. — Она сказала, что вы должны поторопиться! Очень-очень!

— Не волнуйся, доченька, самое страшное уже позади, — обняла её только что подошедшая мама. — Ты у меня такая умница!

— Костя! — окликнул его Рочев.

Они подошли друг к другу.

— Что нам делать? — тихо спросил он. — Ты их видел?

Черпевскому не дали ответить.

Увидев лётчика, пассажиры загалдели со всех сторон:

— Товарищ пилот, где мы находимся?

— А скоро мы полетим?

— Почему не работает сотовая связь?

— А почему не подали нормальный трап и приходится пользоваться выдвижным, то есть складным?

— Когда будет завтрак?

— Сколько можно здесь торчать, ну когда уже взлетаем?

— Всё по плану, летим в Санта-Викторию?

— А здесь есть автоматы с газировкой?

— Возвращаемся обратно в Редгард?

— Летим в Калиморию?

— Кто эти люди за бортом?

— Мне нужно срочно позвонить! Где здесь телефон?

— Действительно, кто они и зачем сюда пришли?

— Товарищи пассажиры! — громогласным, зычным голосом так, чтобы было слышно всем, ответил Рочев. — Я сделаю официальное заявление через пять минут. Отвечу на вопросы и обрисую ситуацию. В настоящее время самолёт проходит плановую подготовку к взлёту! Подождите всего пять минут!

Затем схватил Костю за руку и шепнул ему на ухо:

— Идём в кабину...

Быстро, не давая начаться новому шквалу вопросов, они прошли в кабину. Борис склонился над приборами:

— Самолёт заправлен... Что будем делать, Костя? Всё-таки это люди... Тем более среди них и вправду много детей...

— Ты сможешь с ними взлететь, Боря?

— Если выкинуть из самолёта всё лишнее, то думаю, что да... Интересно, техники военных смогут помочь опорожнить наши туалеты? Как-никак это тоже вес...

— Тогда берём. Решили. Тебе надо уговорить пассажиров расстаться с их багажом.

— Хорошо.

— Необходимо действовать мгновенно! Не станем попусту терять ни единой секунды, — Константин достал рацию и увеличил громкость.

— Подожди!

— Да?

— У меня есть одна просьба... — его голос дрогнул, — точнее, один вопрос... Мы ведь увезём её тело? Не оставим валяться рядом с фекалиями из самолёта?

Фактотум вздохнул.

— Боренька, ты видел ту девочку, я с ней разговаривал, когда ты меня окликнул?

— Да.

— Ей шесть лет. Она мечтает, чтобы её родители, которые разводятся, помирились. Рисует их фломастером в альбоме. Она может вырасти и стать жуткой дрянью, а может и хорошим человеком. Но у неё есть будущее. Точнее, от нас зависит, будет или нет. Как и у остальных пассажиров. А у Аглаи — нет. В этом мире. Туда, куда она попала после смерти, своё тело не пронесёшь. И её сейчас меньше всего волнует его судьба, как и наличие, качество или вообще отсутствие собственных похорон. Давай спасать живых.

— Знаешь, мне тяжело.

— Знаю, уж поверь...

— Хорошо... Конечно, ты прав...

— Вот вы где! — в кабину вбежал Слава. — Ну что, всё готово! Самолёт заправлен и проверен! Ну и мудрёная же у вас система индикации! Это я, конечно, оплошал, что тут скажешь! Но ведь тогда не знал, что всё вот так вот обернётся и полные баки вам будут совсем не нужны, даже наоборот! Вот уж действительно, век живи — век учись!

— Ладно! — оборвал его Черпевский. — Чего уж теперь. Всё равно летим до Санта-Виктории.

— Да, — поддержал его пилот. — По расстоянию отсюда до Санта-Виктории примерно столько же, сколько до неё же от Калимории. Если взлетим, они нам ещё ох как могут пригодиться. В Санта-Виктории часто отвратительная погода. Вдруг придётся кружить или, ещё хуже, уходить на запасной аэродром? Так что палка о двух концах. Ещё неизвестно, Вячеслав, как карта ляжет.

— Слава!

— Да?

— Мы можем открыть шлюзы с туалетами? Чтобы всё вылилось наружу? Не смотри на меня удивлённо, мы берём всех этих людей, и нам нужно максимально облегчить самолёт.

— Чтобы вылилось всё, чем они наполнены?

— Именно. Чтобы всё вылилось.

— Надо посмотреть...

— Иди, посмотри.

— И скажи водителю, пусть едет за людьми, нам нужно человек двадцать или тридцать для разгрузки. И ещё... Заешь что? — осенило Черпевского.

— Слушаю.

— Как только оценишь возможность спуска фекалий и отошлёшь микроавтобус, введи в салон какую-нибудь местную женщину... с ребёнком трёх-четырёх лет. Балакаешь по-местному хотя бы чуть-чуть?

— Обижаете! Я здесь восемь месяцев!

— Отлично! Пусть она скажет пассажирам что-нибудь... Они всё равно ничего не поймут. Ну, ты смысл, надеюсь, понял...

— Ну... — сержант усиленно замигал. — Если честно...

— Ладно, не вдумывайся. Просто сделай так, как я сказал, лады?

— Лады.

— Отлично, давай!

Слава закивал головою и исчез.

— Идём уговаривать пассажиров.

— Идём.

Их ждали.

— Первое, мы летим в Санта-Викторию, — чётким и уверенным, хорошо поставленным голосом начал Борис. — Указание сверху, возможность его нарушить или изменить находится вне сферы моих полномочий. Пассажиры до Калимории есть? Поднимите руки.

Семь человек подняли руки.

— К сожалению, вам не повезло. После посадки в Санта-Виктории наша авиакомпания отправит вас в Калиморию первым же рейсом. Второй и самый главный вопрос. Вы, наверное, задавались вопросом, зачем собрались все эти люди, которых вы видите в иллюминаторы, не так ли?

Отовсюду донеслись возгласы подтверждения.

— Я вам объясню. Они хотят, чтобы мы взяли их с собой.

Воцарилась гробовая тишина.

— Мы находимся на аэродроме Фаргарта, совсем недалеко от всем известного вооружённого конфликта... О котором вы, наверное, так много слышали в последнее время, верно? Теперь он коснулся вас непосредственно. Не скрою, что дополнительные пассажиры утяжелят самолёт и сделают взлёт более рискованным... Для того чтобы нивелировать риск, нам придётся оставить здесь всё лишнее: вылить воду, из которой мы делаем в полёте для вас кофе. Выкинуть всю еду, которой мы собирались вас кормить. Вам придётся взять детей на руки, а парам постараться уместиться на одном кресле. И ещё — мы не сможем взлететь, если вы не позволите выкинуть ваш багаж. Что скажете?

Заговорили все одновременно. Слышался только поток разрозненных слов, из которых было невозможно сложить фразы.

— Стоп! — заорал Черпевский. — Так дело не пойдёт, — продолжил он, когда гвалт немного стих. — Надо лететь, а не заседать. Времени на дебаты нет! Не далее, как полчаса назад, я и сам точно так же, как сейчас все вы, был против этой идеи. Был уверен, что они нам не нужны, все эти люди. Это их война и их проблемы... Так было, пока я их не увидел. Детей, играющих возле стоек шасси... Плачущих женщин. Молящихся за свои семьи мужчин... У всех нас был трудный полёт, натерпелись — больше, казалось бы, некуда. Но сейчас мы взлетим. И сядем в Санта-Виктории. Разбредёмся кто куда по своим делам. А потом вы увидите в новостях. Или прочтёте в газетах. Про зверски убитых детей и их родителей. Нормально будете дальше с этим жить?

В салон вошёл Слава. Привёл, как и было сказано, женщину с ребёнком. Она что-то прокричала на своём языке, гневно взмахивая руками. Затем вдруг неожиданно расплакалась. Маленькая девочка сначала испуганно таращилась на пассажиров, а затем закрыла свои чёрные, как смоль, глаза и вцепилась в мамину ногу.

— Ну, кто против? — спросил Борис.

В ответ — молчание.

— Я так понимаю, никого. С личными вещами ручной клади попросил бы по возможности расстаться тоже... Только по ошибке не забудьте здесь документы. Вряд ли кто-то захочет за ними вернуться. Стюардессы?

Стайкой подбежали к новому командиру воздушного судна.

— Беркут, я — Каганец! Беркут, я — Каганец.

— Беркут на приёме.

— Мы берём ваших друзей. Нам нужно двадцать, лучше тридцать человек для разгрузки.

— Отлично, сейчас будут, — ответил Йель.

— Девочки, значит так, — обвёл озорным взглядом своих стюардесс Рочев. — Нам нужно выкинуть всё лишнее! Максимально облегчить самолёт. Алкоголь, еда, посуда, пледы, вообще всё! Ясно?

— Да! — хором ответили девушки.

— За работу! Костя?

— Да.

— Возьми Вячеслава, вместе с ним сосчитайте местных. Мне нужно точно знать, сколько среди них мужчин, женщин и детей. Слава богу, они все низкорослые и поджарые.

— Сделаю.

— И передай Славе, после пусть займётся грузовыми отсеками, их надо открыть.

— Понял.

Закипела работа. Всех охватила жажда бурной деятельности. В конце концов пассажирки, не обращая внимания на сломанные ногти, помогали стюардессам, а пассажиры — военным, цепочкой выкидывавшим из авиалайнера багаж. Рочев с Черпевским были везде и нигде одновременно. Подбадривали, уговаривали и укоряли, ругались, смеялись и шутили, помогали, командовали и, выражая эмоции, размахивали руками изо всех сил.

В конце концов резервуары канализации были, равно как и багажное отделение, опустошены. Из салона выкинули всё лишнее, включая салфетки, зубочистки и пилочки для ногтей. За исключение одного.

Фактотум сам нашёл командира спецназовцев. Улыбчивого и светловолосого, напоминавшего артиста, некогда было вспоминать, какого именно. Объяснил ситуацию.

— Мы их взорвём, — закивал он головой. — Чтобы не достались шакалам и лисам.

Рочев закивал головой в знак согласия.

— Покажите, где тела? — спросил капитан. — Мы сейчас с ребятами их заберём.

©Ярослав Калака

Предыдущие главы в профиле.

Накрыли стол. Рубиновое вино в высоком графине. Хрустальные бокалы. Пузатый глиняный кувшин с оранжевым нектаром. Несколько видов сыров, маринованные маслины, свежеиспечённые лепёшки, пахнущие бесподобно вкусно. Играла тихо и проникновенно музыка, порождённая ветром. Повинуясь её ласковому ритму, разноцветные лучи скользили по всему вокруг.

Габриэль жестом пригласил гостя занять место за столом. Налил ему вина. Себе с Еврисфеей — нектара.

— К тому же, — продолжил тайный посол, поднимая кубок с вином, — мы позволили себе не только... Придётся напомнить, что мы имеем дело с весьма щепетильным делом. И это произошло из-за исключительно деликатного переплетения наших интересов... Не только проследить за вашей операцией, но и помочь вашим агентам с помощью наших агентов...

Шеф Управления снова переглянулся со своей помощницей.

— Тсеритса, — наш агент, — пояснил Джафариэль таким тоном, как будто этот факт одним махом устранял все разногласия сразу.

— Кто такая Тсеритса? — повернулся к Еврисфее Габриэль.

— Цыганка в аэропорту, помните, я рассказывала о ней, сир?

— Да, я просто не знал, как её зовут. Признаюсь, — он поднял вверх бокал с нектаром, — вы меня несколько обескураживаете. Хотя я прекрасно понимаю...

— Природу нашего интереса?

— Именно. Естественно, она не может не совпадать с нашими интересами, Джафариэль.

— Согласен.

— Тогда почему же мы не скорректировали наши интересы ранее?

— Не скрою, был спор. Никто в достаточной мере не мог спрогнозировать реакцию вашей стороны. В том числе и вашу личную...

— Я прагматик, Джафариэль...

— С вашего разрешения, весьма вспыльчивый прагматик.

— Давайте выпьем, — вздохнул Габриэль.

— С удовольствием.

— Тем не менее у меня другая версия, объясняющая, почему этого не произошло, — продолжил он, когда они поставили бокалы на стол. — Вы наблюдали ситуацию до тех пор, пока она не вышла из-под контроля. И вмешались именно тогда, когда поняли, что мы можем потерпеть элементарное фиаско, — его голос загремел так, что полностью затенил собою и музыку, и умиротворяющую атмосферу места.

— Но...

— Вмешались именно тогда, когда увидели, что в этот раз достать каштаны из огня чужими руками может и не выйти! Не так ли? И когда ситуация неприятно поразила вас своей неприглядной очевидностью, вас прислали сюда, эмир!!! А теперь только посмейте мне возразить!

Парламентёр только умиротворяющее взмахнул ладонями в знак абсолютного согласия и глубокого раскаяния.

— А я повторяю, что только тогда, когда стало ясно, что всё может провалиться в тартарары, вас прислали сюда. Выкладывайте вашу просьбу!

Тирада утомила его. Габриэль откинулся на спинку клисмоса и хлопнул в ладоши. Мгновенно припорхавшим феям что-то сказал на их родном языке. Получилась череда свистящих и шипящих звуков. Одна из них кивнула головой и, подлетев к панели управления, выключила музыку и её световое сопровождение. Воцарилась тишина.

Джафариэль сжал губы и наморщил лоб. Силился выбрать единственно верные в этой ситуации слова.

Не успел — Еврисфея схватилась рукой за лоб и зажмурилась. Вслед за ней то же самое проделал и амбассадор.

Спустя полминуты специальная поверенная по особо важным вопросам с гневом хлопнула ладонью об стол:

— Баграгриэль! Срочно и важно! Не могу связаться! Разрешите к Камню усиления телепатической связи!

— И мне! — попросил посол.

Габриэль кивнул.

Не теряя ни секунды, Еврисфея и Джафариэль покинули Холл поющих ветров.

Начальник Управления, в очередной раз вздохнув, пересел на кресло-качалку и хлопнул в ладоши. Они появились одновременно: две феи и один из его многочисленных помощников, ангел Туаил.

— Сир, Вестник! — с порога закричал он.

«Будь прокляты эти традиции», — пронеслось в голове начальника Управления.

— Где он? — спросил вслух.

— Вот! — взволнованно ответил Туаил, указав на вход.

И Габриэль увидел огонь в открытую дверь входа.

Естественно, как можно быстрее выбежал наружу.

Громадный архангел, немногим меньше здания Холла поющих ветров, состоял целиком из огня: лицо, волосы, туловище, руки и ноги, шесть крыльев.

— Вы приглашены на аудиенцию! — возвестил он. — Немедленно!

Голос как гром, только, конечно, немногим тише.

— Прошу десять минут! — ответил начальник Управления. — Иначе не смогу владеть обстановкой, которая кардинально меняется как раз в эти минуты.

Архангел замер. Был слышен только гул пламени и шелест разгоняемого шестью огненными крыльями воздуха. Конечно, Габриэль обожал устраивать паузы. Но, как это часто бывает с идиотскими привычками (которые все почему-то прощают себе, но не любят обнаруживать у других), ненавидел, когда эти самые паузы устраивают другие.

Наконец, Вестник кивнул в знак согласия, грациозно взмахнул всеми шестью крыльями и устремился вверх, в направлении вершины Горы.

Шеф Управления оперативного реагирования вернулся внутрь Холла поющих ветров. В бешенстве схватил графин и одним движением вдребезги разбил его об пол. Перевернул стол, опрокинул стулья. Феи, прилетевшие на шум, испуганно взмыли к потолку. Габриэль, немного отдышавшись, попросил их на шелестящем языке:

— Кофе... И приберитесь здесь.

Еврисфея и Джафариэль вернулись через пять минут.

— Сир, они не успевают. Самолёт захватят через час...

— Мы можем помочь, — быстро проговорил Джафариэль. — В обмен на мою просьбу...

— Меня вызвали на аудиенцию, — устало сказал Габриэль, взявшись за виски. — Последний раз, — он поднял голову, смотря прямо в глаза своей помощницы, — на аудиенцию к Нему начальника Управления вызывали для того, чтобы... отстранить от руководства? Не так ли? Не молчи, Еври, я и так прекрасно знаю ответ.

— Да, — ответила она с железными нотками в голосе. — Последний раз на Высшую аудиенцию вызывали Баграгриэля. Чтобы снять с занимаемой должности. Но... операция в стадии кульминации. Судя по всему, не тот случай, сир.

— Ваша просьба? — спросил амбассадора начальник Управления оперативного реагирования.

— Триста человек. Нашего вероисповедания преимущественно. Мы хотим, чтобы их взяли на борт. Экстремисты их уничтожат. Что скажете?

Габриэль оперся руками о стол и заиграл желваками. Больше всего ему сейчас хотелось крушить и разбивать всё вокруг. Он сжал руки в кулаки и силой ударил ими по столу. Несмотря на то, что был сделан из дуба, разлетелся надвое.

— Я должен принять единственно правильное решение... Все мы так: сначала боготворим своих учителей, затем ненавидим, затем прощаем... Потому что по ходу своего пути становится ясным, что идеальным не может быть никто... Ещё раз ёмко и быстро обрисуй ситуацию, Еври! Я всё знаю, но мне так проще думать!

— На Фаргарте ночь, сир. Груз на самолёте, его заправка подходит к концу. Тем не менее Баграгриэль предупреждает, что они могут не успеть... Для того чтобы террористам Кайлоса найти авиалайнер, потребуется около часа. К тому же они будут стрелять в самолёт, как только поймут, что он от взлетает. Триста человек, о которых говорит Джафариэль, под бортом... Если их взять, самолёт может не выдержать большой взлётной массы и разбиться на взлёте. К сожалению, авиалайнер уже заправлен под завязку, и слить топливо, чтобы облегчить взлётную массу, быстро не получится. Единственный способ уменьшить вес — это уговорить пассажиров расстаться со своим багажом. Но на его разгрузку потребуется время. Ещё такие ценные в сложившейся ситуации полчаса... Решение лучше принять немедленно.

— Твоё слово, Джафариэль? — попросил начальник Управления оперативного реагирования амбассадора.

— Я даю полную гарантию: с помощью наших агентов мы задержим оба бандформирования как минимум на три часа. Прошу вас, возьмите наших людей на борт.

— Хорошо, — ответил Габриэль. — Так тому и быть... По рукам, эмир. Еври, выйди на связь с группой. Ты знаешь, что делать.

— А если они… — робко спросила его помощница.

— Не если! — резко перебил он её. — Не разобьются. Работай. А мне пора на Великую аудиенцию, — гордо встряхнул он гривой своих белоснежно-седых кучерявых волос.

©Ярослав Калака

Предыдущие главы в профиле.

Не так давно Холл поющих ветров находился под юрисдикцией совершенно другого ведомства. Его передача под крыло Управления наглядно продемонстрировала усиление позиций последнего: помещение использовалось для приёма послов и делегаций из других миров и планов Мультивселенной.

Здание полностью, без остатка, занимало территорию почти идеально овального острова, парящего совсем недалеко от террасы, с которой недавно любовались видом Габриэль и Еврисфея. Соединялось с нею относительно непродолжительным навесным мостиком-оврингом.

Выполненное в высокопарном, массивном архитектурном стиле, было сложено не из тёмного или хотя бы серого кирпича, как бы это обязательно сделали в Прайме или Протосе, а из светло-жёлтого вперемешку с бежевым. Овальные стены представляли собой продолжение овальных контуров острова, ни одного острого угла, зато высокие узкие окна со всех сторон. Одно за другим, с самым маленьким из возможных шагом. Вместо стёкол — величественные цветные витражи, эффектно дополняющие величественную, но в то же время озорную атмосферу, царящую внутри. Основу которой, составлял тем не менее не свет, а музыка, звучащая с помощью ветра. Забираемый снаружи на крыше специальными отверстиями, он приводил в движение механизмы, которые для простоты следует назвать духовыми инструментальными комплексами, организованными в необычайнейший оркестр. Управлялся, словно самый обычный музыкальный проигрыватель, с помощью панели, расположенной возле одного из четырёх каминов.

Звуки, извлекавшиеся с помощью этих инструментов, использующих силу ветра, складывались в ту или иную мелодию, которую можно было выбрать; им же приводилась в движение сложная магическая система вращения вокруг своей оси паттернов витражей. Их цветные лучи света, пересекаясь самым замысловатым образом, создавали постоянно меняющееся калейдоскопическое освещение, неразрывно и гармонично связанное с потрясающей воображение и чарующей до самой глубины души музыкой.

— Идёмте, сир, амбассадор ждёт, — на мгновение застыла в лёгком реверансе специальная поверенная.

Габриэль снял очки, протёр белоснежным платком размером с наволочку и снова надел.

Еврисфея, потрёпанная и уставшая, только что в очередной раз прибыла из Протоса. Предстала перед своим шефом для доклада. По пути к его кабинету узнала, что в Холле поющих ветров их, то есть начальника Управления оперативного реагирования и его помощницу (из всех помощником именно её, Еврисфею!) ждёт посол.

Теперь очередь выдерживать многозначительную паузу была за ней. Гордо вскинув голову, покрытую беспорядочно растрёпанными волосами, самодовольно сверкала глазами. Всем своим видом давая понять, что ей есть что сказать.

Габриэль наконец-то не выдержал:

— Какие новости?

— Все угонщики мертвы.

— Груз?

— Там же, где и был, — на борту.

— А самолёт?

— Готовится к взлёту с Фаргарта.

— Баграгриэль с группой поблизости?

— Да.

— Кайлос, конечно, знает...

— Знает. С самого начала полёта. Возможно, даже раньше.

— Что они... предприняли?

— Если самолёт не взлетит в ближайшие два часа, неминуемо будет уничтожен. А посылка захвачена и доставлена адресату. Два бандформирования стремительно приближаются к аэродрому... Довольно многочисленные, но не в этом дело.

— Тогда в чём?

— Фаргарт, сир, просто некому защищать.

— Баграгриэлю и его оперативным имеет смысл высылать подмогу? — он в задумчивости потёр лоб. — Или они только этого и ждут и, как обычно, сошлются на договор?

— Именно так, сир... К тому же, помимо скандала, мы развяжем эфиопам руки, и тогда они смогут прислать в свою очередь собственный контингент...

— Ну да... — он раздражённо кашлянул и потёр свои руки. — Знаешь что? Сдаётся мне, Джафариэль прибыл не для того, чтобы вручить ноту о... Как там они всегда это формулируют? Нарушение территориально-конфессиональной границы?

— Да, сир.

— А ну-ка, идём. А вдруг нас ждёт решение нашей проблемы?

— Не могу знать, сир.

— Ну да, конечно... Тогда поспешим. Сейчас узнаем.

* * *

В центре Холла поющих ветров стоял круглый стол, позволял разместить за собой не менее ста существ обычных размеров. Стены внизу, там, где ещё не успевали начаться окна с цветными витражами, были увешаны гобеленами с вышивкой. Обращали на себя внимание искусной стилизацией, в которой метафоричность настолько гармонично переплеталась с гротескностью, что захватывало дух. Иллюстрировали сюжеты, которые в Прайме и Протосе неискушённые зрители назвали бы библейскими.

Огромное помещение согревали четыре камина, равноудалённые друг от друга; около них, призывая к уютному отдыху, располагались мягкие кресла, плетёные кресла-качалки и журнальные столики с вазами, полнящимися фруктами, собранными, вероятно, для того чтобы удивить гостя, в самых отдалённых и потайных уголках Мультивселенной.

Джафариэль полулежал в одном из таких кресел-качалок. Сложил руки в замок на плоском животе. Наслаждаясь музыкой и покоем, прикрыл веки.

Однако стоило начальнику Управления и его специальной поверенной войти в Холл, как он тут же одним пружинистым движением вскочил на ноги. На вид, если сравнивать с масштабом земного человеческого века, около двадцати пяти лет. Чёрные пронзительные глаза на лице бронзового цвета. Высокие скулы. Тёмные густые и прямые волосы. Обычный белоснежный плащ с капюшоном. Пара крыльев с едва уловимым зеленоватым оттенком цвета вымытой дождём весенней травы, той, которая растёт в лесу, в тени могучих деревьев.

Не став дожидаться, когда к нему подойдут, сам бросился навстречу. Улыбнулся широкой улыбкой, в которой отображалось сразу целое ассорти качеств: дружелюбие, лукавство, напористость, смущение, энергичность, наглость.

Заговорил первым:

— Сир Габриэль... Миледи Еврисфея... Рад приветствовать, равно как и лицезреть вас.

Поклонился, приложив к груди руку, которую после поклона подал для приветствия Габриэлю.

Нахмурившись, начальник Управления проигнорировал протянутую руку.

— Если ваше желание просить аудиенции со мной, — сухо начал Габриэль, — продиктовано претензиями вашего начальства по поводу пребывания или некоторых возможных действий оперативных сотрудников на планах или их отдельных территориях, которые...

— Сир!

— Не перебивайте! Которые ваша сторона считает областью своего эксклюзивного влияния, то прежде всего мне хотелось бы напомнить, что в соответствии с пунктом восемнадцать статьи первой параграфа семьдесят восьмого Кодекса межконфессионального взаимодействия...

— Нет, — снова перебил его Джафариэль, на этот раз с едва уловимой ироничностью в своём мягком и смиренном тоне, — цель моего неофициального, точнее даже тайного, визита заключается совершенно в другом. Никаких претензий. Наоборот. Моя миссия — просить о помощи.

Габриэль и Еврисфея переглянулись.

— Признаюсь, чертовски голоден, — ещё раз улыбнулся Джафариэль, не давая им опомниться. — Не держите здесь ничего, что можно было бы выпить? Сами знаете, как с этим у нас.

Еврисфея вопросительно взглянула на шефа. Тот утвердительно кивнул, после чего она хлопнула в ладоши. На её зов мгновенно откликнулись: из узенького прохода, ведущего, вероятно, в подвальное помещение, вылетели две феи. Юркие и быстрые, красивые и похожие на друг дружку. В коротеньких тёмно-зелёных юбочках и бирюзовых жилетках. Специальная поверенная кивком указала на один из столиков. Феи кивнули и, жужжа своими прозрачными крышками, ни дать ни взять — две гигантские стрекозы, упорхнули.

Ненадолго: вернулись с подносами в своих тоненьких, изящных ручках, с которых начали сервировать стол.

— Наша последняя встреча... — Джафариэль вздохнул и изобразил подчёркнуто серьёзную мину на лице, — завершилось крайне неудачно. Мне хотелось бы выразить глубочайшее и искреннее сожаление, а также принести официальные извинения нашей стороны. Рискну ещё раз протянуть руку и надеюсь, что обоюдными усилиями начнётся путь нашего совместного урегулирования досадных разногласий. К сожалению, мой статус не позволяет мне вести предметное обсуждение этой весьма щекотливой темы...

Габриэль покачал головой, хотел что-то сказать, но, передумав в последний момент, махнул рукой и с кислой миной ответил на рукопожатие.

— Нынешние времена слишком сложны, чтобы мы могли позволить себе глубокий и затяжной конфликт, — взвешивая слова, проговорил он. — Впрочем, у меня нет полномочий, что придать этому заявлению официальный статус.

©Ярослав Калака