Небесные скитальцы, Глава XXX⁠⁠

Предыдущие главы в профиле.

— Триста пятьдесят пять человек, — сказал Черпевский Рочеву. — Всего. Вячеслав, где твоя бумажка?

Сержант принялся рыться в многочисленных карманах.

Константин с Борисом переглянулись, стараясь не рассмеяться: Слава приобрёл стойкий и весьма специфический аромат. Красноречивее всяких слов подтверждающий то, что именно он, а не кто-то другой, принимал непосредственное участие в облегчении самолёта от груза фекалий.

— Ага, вот она. Триста пятьдесят пять человек всего, из них тридцать детей и девяносто женщин. Получается, что мужчин двести тридцать пять.

— Хорошо. Скажи им, чтоб садились в самолёт. Стюардессы их ждут.

На микроавтобусе подъехали Йель и Серов. Покосились на кучи багажа и выкинутых вещей, валяющихся вокруг авиалайнера.

— Я знал, что вы решитесь, — улыбнулся в усы полковник.

— А я нет, — вздохнул Рочев.

— Вы смелый человек.

— Уверен, вы тоже.

— Ну, удачи. Пора. У вас же всё готово?

— Ну да. Видите, ваши протеже уже заканчивают посадку. Сейчас равномерно распределим пассажиров по салону, и всё. Ваш Вячеслав сделал, как мог, предполётный осмотр самолёта. Он у вас молодец, спасибо за него.

— Это да, — важно ответил Йель. — Кстати, хорошо, что штиль. Ветер тут всегда в одну сторону, если бы дул как обычно, пришлось бы ехать к дальнему торцу взлётно-посадочной полосы, разворачиваться и только тогда взлетать. Сейчас вам достаточно просто развернуться. Да, вот давление, — он передал командиру воздушного судна бумажку. — Ну и схема выхода, точнее, вроде того. Ну, немного импровизации, немного советов сверху... Сами понимаете, мы сами тут таким не пользуемся...

— Спасибо, — ответил пилот и подал руку для прощания. — Даст бог, не в последний раз видимся.

Йель с Рочевым скривились. Черпевский тоже.

— Ах да, возвращаю рацию, — вспомнил фактотум.

— Оставь себе. Вы ещё не взлетели, — отрицательно покачал головой Серов.

— А у вас всё готово?

— Да. После вашего взлёта запускаемся и на базу. Все люди уже сидят по машинам. Вот только Славу заберём.

Они ещё раз пожали на прощание руки и разошлись.

Какое-то время оба вертолётчика смотрели им вслед.

— Да не, — выразил общую мысль командир эскадрильи. — Это же гражданские. На них наша мифология не действует.

* * *

Что-то изменилось. Первые секунды Константин не понял, что именно. Но неприятное предчувствие холодком пробежало по спине. Затем осознал: огни взлётно-посадочной полосы потухли. Как, впрочем, и все остальные куцые огни, нет-нет, да блекло мерцавшие вокруг.

— Что за чёрт? — спросил Рочев.

К ним подбежал Слава. Видимо, попрощаться и рассказать, что импровизированные колодки, фиксировавшие самолёт на стоянке, убраны.

— Это вы отключили электричество? — с ходу спросил его фактотум

— Да нет...

— Беркут, я — Каганец!

— Видим, — отозвался Йель, — сейчас выясним.

Было видно, что микроавтобус ринулся на максимально возможной для него скорости к штабу.

— У вас есть генераторы? — спросил Черпевский сержанта.

— Есть, — поморщился он. — Один. Но его уже погрузили в вертолёт... Чтобы обратно развернуть нужно часа два, как минимум.

— Отлично! — с трудом сдерживаясь, заметил Рочев. — И что теперь?

Повисла пауза. Слава что-то бормотал себе под нос. Пилот и фактотум с надеждой ждали результатов его мыслительного процесса. Надеясь, что он происходил.

— Может быть... Или… А что, если?.. — следом за репликами снова усиленное бормотание. — Нет, не выйдет...

Снова бормотание. Оборвалось внезапно.

— У нас есть бочки, — наконец сказал Вячеслав. — Много пустых железных бочек.

— Ну и что? — не понял Рочев.

— А то, — пояснил Черпевский, мгновенно подхвативший мысль, — что они бросают море горючего.

— Нужен микроавтобус, — убеждённо проговорил сержант. — Вон там, не видите очертания? Куча пустых бочек. Загрузим бочки в него. Следом за ним буду ехать я на топливозаправочной машине. Ставим бочку сбоку от полосы, наполняем, поджигаем. Ставить будем с двух сторон?

— Да, — подумав, ответил пилот.

— Примерно через сто метров?

— Через двести, — предложил Константин. — Хоть немного сэкономим время... Борис?

— Согласен.

— Беркут, я — Каганец.

— Электричества не будет. Террористы взорвали подстанцию, — угрюмо доложил Йель.

— Срочно возвращайтесь. Мы придумали, что нужно сделать.

— Принял.

Микроавтобус, подпрыгивая на ухабах, словно горный козёл, прикатил через пять минут.

— Где твоя топливозаправочная машина? — спросил старший аэродрома, после того как их с командиром эскадрильи ввели в курс дела.

— Вон.

— Отлично. Сейчас я пришлю людей, чтобы помогли грузить бочки... Возле вертолётов наша техника, посажу кого-нибудь на грузовик и пришлю ещё людей, чтобы грузили бочки и в него. В микроавтобус не влезет необходимое количество... И осторожнее: здесь полно скорпионов и змей. Серёжа, — обратился он к Серову, — организуй. Я пока останусь здесь.

— Есть!

— А вы пока запускайтесь и разворачивайтесь!

— Хорошо, — ответил командир воздушного судна.

— Боря, я помогу Славе! — сказал Костя. — Помни, никаких бортовых огней! И фар тоже!

— Хорошо.

— Возьми на всякий случай радиостанцию, позывной...

— Каганец, я помню.

* * *

Закипела работа. Черпевский доставал бочку, Слава подтягивал хобот шланга и держал его в тот момент, когда полковник открывал кран. Костя придерживал бочку, чтобы она не перевернулась в момент наполнения. Поджигать решили тогда, когда все бочки будут наполнены. Старались не ошибиться с расстоянием, что оно как можно больше приближалось к двумстам метрам. С другой стороны то же самое делала другая бригада, к грузовой машине которой вскоре присоединилась ещё одна топливозаправочная машина.

Опустошили микроавтобус, передохнули, пока он вёз новую партию бочек.

Костя пропах керосином с ног до головы, когда обе бригады встретились на торце. Решили не ставить бочки посередине, также по бокам, но по три, недалеко друг от друга. Чтобы Рочеву было хорошо видно, где кончается полоса.

— Поджигаем, — вытер пот со лба Йель.

— Дайте, пожалуйста, вашу радиостанцию. Скажу пилоту, что осталось только поджечь.

— Держи

— Каганец-2, я — Каганец-1! Каганец-2, я — Каганец-1!

— Ответил.

— Боря, разлили. Осталось только поджечь.

— Жду на борту.

Йель кинул зажжённую спичку в первую бочку. Пламя незамедлительно вспыхнуло.

— Надо действовать быстро, — скомандовал он. — Зажигаем так же, как и разливали, сразу с двух сторон.

* * *

В салоне царил бедлам. Тем не менее упорядоченный. Можно представить, как пришлось постараться стюардессам, чтобы так разместить пассажиров, чтобы их вес распределялся по салону равномерно. Детям, женщинам и мужчинам самых разных национальностей и цвета кожи вместе предстояло пережить далеко не самый простой полёт.

Отовсюду речитатив из целого калейдоскопа самых разных языков, слова которых, пропитанные томительным ожиданием, выражали одновременно страх и надежду.

Как ни торопился Черпевский, всё-таки затормозил возле кресла своей любимицы, сидевшей на маме и уже пристёгнутой.

— Как вы?

— Хорошо! — ответила девочка.

Всё её существо изнывало от нетерпения.

— Когда мы полетим?

— Сейчас, — ответил Костя.

— Скажите, это опасно? — спросила её мама, в отличие от дочери заметно волнуясь.

Костя вздохнул.

— Немногим более чем обычный взлёт... Держитесь крепче, когда будем взлетать, следите, чтобы вас ничего не задело, вроде кого-нибудь, кто не удержится на ногах, — скороговоркой проговорил Костя и ринулся в кабину, протискиваясь через людей: конечно же, мест на всех не хватило.

— Ну, как? — спросил он Рочева, указывая на огни горящих бочек. — Впечатляет?

— Да, — ответил пилот, — как и запах керосина, который ты принёс с собой. Не стой, садись в кресло второго пилота.

Как они ни старались выравнивать бочки, отсюда было видно, что огни вышли немного кривыми.

— Вот это рычаг шасси, помнишь?

— Да.

— Поднимешь вверх по моей команде. Пристегнись, взлетаем.

* * *

— Не волнуйся, Софочка, я тебя прошу, — уговаривал старикан в берете свою жену. — Хочешь таблеточку валерианы?

Тот самый, которому Костя уступил своё место.

— Яшенька, не беспокойся ты так за меня, — ответила старушка. — Больше всего меня бесит, когда волнуюсь я одна. А сейчас, когда переживают все, мне относительно комфортно.

* * *

— Милая кошечка, прости меня, — всхлипывая, мама Тони в очередной раз, не сумев сдержаться, заплакала навзрыд. — Это я, дура, во всём виновата! Если бы не забыла эту проклятую папку! Какая непозволительная и фатальная ошибка!

— Твоя папка дома, мамочка! А ошибка в том, что вы расстались с папой. Это ты меня прости. Это я достала её из чемодана и спрятала. Специально, чтобы мы вернулись и ты помирилась с папой...

Взревели двигатели. Мать и дочь молча обнялись.

©Ярослав Калака