Небесные скитальцы, Глава I
«Думай, Тоня, думай!» — без устали повторяла себе девочка.
Трудно вот так просто найти решение сложной проблемы, когда тебе всего шесть лет. Тем более недавно исполнилось.
— И тогда я вихрем собрала вещи, Антонину в охапку и в самолёт... Нет, как так вообще можно было, а? Да, да, понимаешь, вот именно! — мама девочки, впившись в телефон, расхаживала по квартире.
Громадный дорожный кофр пока ещё не был разобран, они приехали всего двадцать минут назад. В воздухе пахло валокордином и настойкой валерианы. Разговор, похоже, имел, прежде всего, терапевтический характер.
«Думай, Тоня, думай!» — слезинка девочки капнула на иконку, которую она сжимала в руке. На мгновение замерла. И по уже проторённой дорожке скатилась вниз.
Вчера в это же время они купались в бассейне. Втроём, то есть всей своей семьёй. Папа подкидывал её вверх, и она хохотала что было сил. А сейчас количество членов её семьи уменьшилось до двух. А отец, высокий, голубоглазый и такой сильный, остался в другой стране. И увидит она его только тогда, когда будет настолько взрослой, чтобы купить себе билет на самолёт и прилететь в эту самую другую страну. Через много лет. Их должно пройти даже больше, чем она вообще прожила на этом свете.
— Пока, подруженька, а то Тонька забилась в угол и, похоже, плачет... Спасибо тебе за... Бумаги? Люда, ты что? Да за всю школу и институт ни разу ни одной тетрадки не забыла, а тут такое... Не маленькая, чтобы потом за ними на другой конец света лететь... Господи, да ты такая же чокнутая перфекционистка, как и я... Да, обещаю, прямо сейчас разберу чемодан, достану папку и позвоню тебе... Хорошо, ещё раз пролистаю... До тех пор, пока не буду уверена, что все, до единого листочка, на месте... Да знаю я, от чего зависит наше будущее...
«Думай, Тоня, думай!» — девочка замерла, тень внезапного соображения промелькнула на её маленьком, худеньком личике.
— Мамочка, любимая! — она покинула угол и подошла к молодой женщине. — Я так хочу успокоиться!
— Да, моя дорогая! Потерпи ещё чуточку! Сейчас я достану и разложу вещи из нашего кофра и сбегаю в магазин... Надо было всё-таки покупать обычный чемодан, который можно раскрыть на две половинки, а не эту дурацкую торбу, которую необходимо опорожнить целиком, чтобы добраться до дна... Потом приготовлю ужин, и мы наконец-то нормально поедим.
— Но мамочка! Мы так долго летели! Я хочу какао! Пожалуйста! Сделай мне кружку горячего какао, и я сразу же успокоюсь! Но только, — голос девочки стал вкрадчивым настолько, насколько это возможно, — прямо сейчас. Прошу тебя!
— Ну, хорошо, — растаяла молодая женщина и оставила в покое саквояж, который начала разбирать. — Сбегаю в магазин немедленно, — обняла она девочку.
Как вспыхнули глаза дочери, когда та поняла, что её план начал сбываться, и каким сосредоточенным стало личико, она видеть не могла.
Хлопнула дверь. То, что у неё совсем немного времени, девочка понимала превосходно. Потому как немного времени необходимо для того, чтобы спуститься вниз на лифте, купить продукты в магазинчике, где никогда не бывает очередей, и вернуться обратно.
Время пошло. Закусив губу, Тоня начала действовать. Припоминая, что папка с драгоценными документами, от которых завесило будущее фирмы мамы и её подруги, именно внутри, а не в одном из боковых карманов, она молниеносно залезла в саквояж. Куча предметов, вдруг мать запомнила их расположение? Она сообразила сфотографировать их на забытый мамой телефон. Затем, не мешкая, вынула первый слой и сложила у стены. С последующими слоями можно так не церемониться.
* * *
«Да что же это за день! — подумала про себя мать девочки, исступлённо нажимая на кнопку первого этажа. — И это элитный дом?»
Прошло несколько долгих секунд, пока двери наконец закрылись, и лифт устремился вниз. За мгновение до того, как они захлопнулись, за ними промелькнула какая-то тень. Размытая, призрачная и неуловимая. Но пассажирка лифта была слишком раздражена, чтобы обратить на это внимание.
* * *
После третьего слоя дальнейший путь во чрево кофра девочке был загорожен. Мольберт, словно люк, упёрся своими углами в тряпичные стенки и никак не хотел поддаваться. На лицо Тони было страшно смотреть. В исступлении, кусая свои губы, она, выбиваясь из сил, старалась сдвинуть своими маленькими ручонками упрямый мольберт с места. Никак.
* * *
— Здравствуйте... У вас есть растворимый какао?
— Здравствуй, дочка, — ответила женщина. — Сейчас поищу.
Преклонного возраста, худощавая, она двигалась на удивление неспешно. Хотя в то же время пружинисто, соблюдая великолепную осанку, как это делает гимнастка на соревнованиях. На ней было зелёное платье и красный фартук форменной одежды, хотя, как помнила мама Тони, раньше фирменные цвета магазина были другими. Что ж. Наверное, изменились. Продавщица тоже, как пить дать, новенькая. Потому такая медленная.
— Вот, — продавщица протянула ей найденную банку с порошком какао. — Такое подойдёт?
Она искала её, казалось, целую вечность.
* * *
Поняв, что почти обессилела, Антонина скорее от отчаяния, чем вследствие логичного рассуждения, отошла назад и, разбежавшись со всех сил, с ходу врезалась в саквояж.
Это помогло. Он сдвинулся с места, и вскоре девочка нашла вожделенную папку. Толстую папку пурпурного цвета с теми самыми бумагами, ради которых стоило вернуться обратно. Туда, где отец. Где у родителей будет ещё один шанс помириться. Последний.
* * *
— Извините, вы не могли бы немного быстрее? Я очень сильно тороплюсь.
— Да, конечно, дочка, — взглянула на неё продавщица своими пронзительными, необыкновенно чистыми глазами.
Тем не менее, собирая продукты, продолжала двигаться так же неторопливо и величественно, как и раньше.
* * *
Понимая, что мать заметит бардак в кофре, девочка аккуратными слоями, стараясь максимально точно восстановить прежний порядок, торопливо собирала вещи обратно. Много времени ушло на то, чтобы водрузить мольберт, первоначально вставший в вертикальное положение, на своё место.
* * *
— Сломался, дочка... Вот беда, — покачала головой продавщица в ответ на протянутую карту.
— Только наличностью.
Сдачу отсчитывала бесконечно медленно.
Раздражённая в высшей мере, схватив пакет, она даже не попрощалась.
Лифт сломался окончательно — не реагировал на кнопку вызова.
На подступах к шестому этажу на неё со всего размаха налетела спускавшаяся откуда-то сверху девушка. Молодая. Красивая. Фигуристая. В обтягивающих чёрных штанах и такой же чёрной коротенькой, миниатюрной курточке. С накрашенными ярко-алой помадой губами. Едва не сбила с ног.
— Эй, смотри куда прёшь! — с ходу заорала она, воткнув в неё свой наглый взгляд.
* * *
Саквояж был собран. Сверившись с фото в телефоне, Антонина убедилась, что расположение вещей верхнего слоя такое же, как и прежде. Впрочем, если закрыть глаза на небольшие неточности, на остальных уровнях всё тоже на своих старых местах. Кроме пурпурной папки.
Осталось спрятать саму папку. Не такая простая задача, как может показаться. Квартира куплена недавно, мебели немного. Когда-нибудь мама обязательно начнёт делать уборку и обязательно её найдёт. Тогда будет тайфун. Но всё это будет потом, когда они встретятся с папой. И помирятся, непременно помирятся...
Прижимая папку, словно куклу, к груди, девочка беспорядочно металась по квартире. У её подружки Арины на лоджии можно спрятать взвод китайского спецназа. Ну почему на их лоджии в гордом одиночестве стоит один единственный пылесос?
Наконец, она спрятала её под холодильник. Но тут же поняла свою ошибку. В каждую из уборок мама каким-то образом умудрялась вытирать пыль под холодильником.
Тут её осенило. Она спрячет папку под ванной. Воспользуется небольшим проёмом в облицовке кафелем. Служащим для доступа к канализационным трубам. На тот случай, если те вдруг забьются. Мама точно туда не полезет. Побоится. Недавно оттуда выполз паук. Она боится пауков, в отличие от Антонины. Для того чтобы её напугать, необходимы гораздо более существенные причины... Тем более она уже большая...
Ага, вот сюда...
* * *
— Эй, подруга, ты чего? Как ты? Нормально себя чувствуешь?
Мама девочки очнулась на руках у хамоватой девушки. Память сохранила, только как они ругались... и всё. А теперь какая-то малолетняя хамка заботливо держит её на своих руках.
— Низкое давление?
— Наверное, — ответила молодая женщина, неуверенно вставая на ватные ноги. — Спасибо.
— Ты вот что, извини меня за то, что я на тебя... ну, кричала там, и всё такое, лады? — теперь девушка, казалось, была не прочь поболтать.
— Ничего, — рассеянно ответила мама Антонины и рассеянно продолжила подъём.
* * *
«Успела!» — сердце девочки, ликуя, безумно колотилось.
Она стояла в прихожей под дверью, понимая, что мать вернётся с минуты на минуту.
Вдруг почувствовала, что сзади неё как будто промелькнула какая-то тень. В то же мгновение одновременно произошли сразу три события. Настолько одновременно, что попытаться определить их очерёдность бессмысленно: отворилась дверь; Тоня поняла, что забыла стереть фото верхнего слоя вещей кофра из телефона мамы; зазвонил телефон. Тот самый, с изобличавшей фотографией.
Как и в случае тарана саквояжа, Тоня действовала инстинктивно. Бросив разувающуюся мать, она бросилась на кухню, схватила со стола вазу, любимую вазу мамы, подарок её деда и бабушки, и со всей силы швырнула её на пол.
Увидев осколки, мать не сказала ни слова. Бессильно опустившись на табурет, она принялась выть. Именно такой был у неё плач. Девочка прошмыгнула в комнату, сбросила звонок и стёрла фотографию вещей из телефона. Затем принесла его маме.
Спустя полчаса вой повторился. Да так, что первый померк.
Обнаружилась потеря папки. Квартира была перевёрнута вверх дном несколько раз. Безрезультатно.
Тоня сидела в своём уголке, на этот раз абсолютно спокойная. Она придумала. И сделала.
После нескольких кругов поиска, неоднократных и продолжительных переговоров, а также разного рода консультаций по телефону, для ведения которых пришлось задействовать широчайшую гамму интонаций, междометий и восклицаний, затрагивающих в той или иной степени весь спектр человеческих взаимоотношений, мама девочки сдалась. Роль белого флага сыграл заказ двух билетов на самолёт. На завтра. В тот самый город и ту самую страну, из которой они только что прилетели.
— Мамочка... Разреши тебя спросить?
— Да, доченька? — глухо ответила молодая женщина.
Она уже начала понемногу приходить в себя.
— Всё-таки сделай мне, пожалуйста, какао.
Когда её мама ушла на кухню, Антонина позволила себе улыбнуться. Если так назвать то, что на какое-то мгновение уголки её губ изогнулись в самодовольной ухмылке.
©Ярослав Калака
