ryzhiyfox

Ну и что, что из ценных бумаг у меня только четырёхслойная Зева. Зато она клубничная. И розовая.
Ещё в рюкзаке лежали не менее ценные деньги, с которыми я села за стол напротив милой девушки.

– Вам на телефон пришёл код. Назовите его, пожалуйста.
Она была настолько вежлива, что окажись сейчас на пляже, называла бы гальку Галиной и чистила бы чайкам корюшку.
Белая кость, голубая кровь, красные ногти.

На столе пиликнул телефон, оповещая о сообщении.

– Ни в коем случае не называйте код посторонним людям, – услышала я голос Леонида Каневского в своей голове.
И назвала.
Потом милая девушка предложила открыть вклад, подключить автоплатёж. А я хотела посмотреть время и искала в рюкзаке телефон.
Телефона, чёрт возьми, не было. Это что же теперь: не купить по акции килограмм роллов, не поругаться с нейросетью. И даже выпитую воду считать самой?

– Давайте срочно заблокируем карту, – вздохнула я. – Я потеряла телефон.

– Вот ваш чек, – вежливая девушка подала ценную бумагу. – Вот телефон.

И она подвинула его в мою сторону.

Я рассматривала смарт-часы.

Рассматривала и знала, что не куплю, потому что на моей руке часы останавливаются.
Любые: песочные, белые или с кукушкой.
У них напрочь клинит механизм, который оживает только тогда, когда хронометр лежит на полке. Желательно, на верхней в купе поезда Владивосток - Москва, чтобы никогда не встретиться с хозяйкой.

Первые часы я унесла в мастерскую лет двадцать пять назад.
– Придёте через три дня, – сказал дяденька с пинцетом в руке.

Через три дня он пожал плечами и сказал, что ничего не делал.
А через некоторое время две стрелки снова застыли на жёлтом циферблате.
Тогда я купила часы-кольцо, которые вскоре остановились, зато первые весело тикали на трюмо. Но не тикали на руке.
Потом были часы на цепочке, электронные, на браслете с красными китайскими рубинами.

Я их все остановила. И перестала носить вообще.

– Себе присматриваете? – спросил сегодня продавец.
Он рассказывал об операционке. О шагомере, о компасе внутри. О датчиках качествах сна и сердечного ритма. А я гладила сенсорный дисплей.
– Часы смотришь? – услышала я за спиной. – Ты же сейчас всю витрину заблокируешь.

После этих слов продавец осторожно взял у меня часы, положил под стекло и закрыл на амбарный замок.
А мы пошли смотреть сковородки.

Заболел зуб?
Это не кариес, нет. Это проблема с самооценкой и страх будущего. Надо прокачать уверенность и не бояться будущего. Всё.
С вас пять тыщ.

На даче я слушала себя.
И кукушку за забором.
– Давай, птица ясновидящая, скажи, сколько мне лет осталось.

Кукушка куковала, пока я объедала куст малины, считая «ку-ку»
Потом прислушалась к себе и поняла, что хочу объесть второй. Куст.
Пернатая гадалка замолчала минут через двадцать.
Так вот, в 3011 году мне будет 1031 год.

А в теплице со мной говорила Вселенная.
Я ей рассказала, что хочу укатить в Сан-Паулу. Купить плантацию арабики и выйти замуж за поджарого Эдуардо. Или за Маркуса.
И пить кофе на кокосовом молоке из чашки с кокосовым принтом.
А Эдуардо, прикуривая горько-сладкий White Horse, завершил бы, наконец, сделку по продаже циркония в Японию.

– Хрен тебе, – сказала Вселенная на языке помидоров.

– О, привет, – улыбнулась она, – думала , вы переехали.
Где работаешь, как дети?

Рассказываю, что не переехали. Ни я, ни кукушка. Киваю в ответ кепкой, слушая, как её дочка сдала ЕГЭ и хочет стать ветеринаром.
Подъехал троллейбус.
– Приятно было увидеться!
Эта фраза до меня долетела уже из салона троллейбуса, и мы махнули друг другу.

– Кто это? – спросила я у себя.

Чёрт, после топографического кретинизма, у меня ещё отвратительная память на лица.
Я не опишу подозреваемого, не вспомню актёра и не скажу, где видела ту знакомую.
Странно остановиться посреди дороги и разговаривать с незнакомым человеком на «ты»
Ещё удивительнее спросить после пяти минут общения: а ты кто?

В Китае китайский мужчина как-то объяснял на ломаном языке, что мы – одинаковые русские:
– Как на одно лицо.
– Как и вы для нас, – подумала я, покупая у него сосиску на палочке.

После первой сосиски захотелось вторую у того же продавца.
И, знаете, продавец потерялся, а сосиска купилась в другом месте.

– О, эта вкуснее!
– Эта та же, – сказали мне, – и тот же мужик.