konechno6

К концу 1980-х СССР откровенно лихорадило. Происходило что-то невообразимое для советского человека: многотысячные антиправительственные митинги проходили по всей стране, от Москвы до среднеазиатских республик. В 1988 году с целью противодействия криминалу в столице советской Латвии Риге, как и в других городах тогдашнего СССР, на базе республиканского МВД создавался отряд милиции особого назначения. Спецподразделение, в состав которого вошли 120 молодых, но уже достаточно опытных сотрудников правоохранительных органов, было сформировано в кратчайшие сроки.

Задачи, которые стояли перед милицейским спецподразделением, заключались в борьбе с бандитизмом и спекуляцией дефицитными товарами, а также в пресечении уличных беспорядков. Со всем этим, кстати, омоновцы справлялись отлично, и спустя несколько месяцев уже один только вид принадлежавшей отряду машины отбивал у рижских правонарушителей всякое желание совершать что-либо противозаконное. Правда, порой милиционерам приходилось действовать достаточно жестко. Об одном из таких эпизодов вспоминает бывший боец отряда:

«Однажды взяли нелегального торговца с тремя ящиками водки и провели с ним воспитательную работу. Отвезли его на берег Даугавы, где сначала заставили «продезинфицировать» конфискованным спиртным нашу машину, а потом, как был, одетого отправили в заплыв. Направление показывали автоматными трассерами. Бедняга, конечно, натерпелся, но зато больше не спекулировал».

Примечание от меня, тут этого торговца начали жалеть: - Я помню этих "торговцев" на рижском базаре, на спикерах - продажа откровенной паленки из ящиков, жирные наглые рожи мафиозников. Торговец блин, нашли кого жалеть.  У знакомых умер отец семейства  - денег не было,зарплату не платили по пол года, взял вроде приличную водку из такого ящика на базаре в Риге. Этих "торговцев" сначала предупреждали, потом заставляли выливать водку. Они начали держать ящик на виду, остальные в рядом припаркованных тачках. А после очевидно этой акции - пропали на пару месяцев. Сколько жизней тогда спасли ребята? ЗАКОННО тогда с этими торговцами сделать было ничего нельзя.

Впоследствии именно подобные случаи позволили пришедшим к власти латышским националистам обвинять сотрудников рижского ОМОНа в превышении служебных полномочий. Но как иначе можно было в той непростой политической обстановке предотвратить неминуемый криминальный взрыв?

Первые отряды ОМОН появились в 52 городах трех советских республик (РСФСР, Белорусская и Латвийская ССР). Поначалу рижское подразделение ничем не выделялось из общего ряда — 120 подготовленных и хорошо мотивированных бойцов. Латышей среди них было не более 20 процентов.

Тренировка Рижского ОМОНа.

История этого отряда неразрывно связана с личностью возглавившего его в 1990 году майора Чеслава Млынника. Этнический поляк, родившийся неподалеку от белорусского Гродно, Млынник прошел Афганистан в рядах ВДВ. Именно на войне проявились его лидерские качества, привычка действовать быстро и жестко.

В конце перестроечных времен в Латвии существовали две влиятельные политические силы. Первая — советские властные структуры и их сторонники, среди которых были не только идейные коммунисты, но и обычные русские и латышские граждане, не желавшие распада страны. Вторая — партия латышских националистов «Народный фронт». Изначально ее сторонники выступали в поддержку перестройки, но к началу 90-х радикализировались, стали требовать рыночных реформ и выхода Латвии из состава СССР.

Новая латвийская власть сама настроила отряд против себя. Несмотря на то что открытой конфронтации между силовиками и сторонниками независимости не было, представители «Народного фронта» сами дали понять командованию, что молодая республика не нуждается в таком потенциально нелояльном подразделении, тем более что представителей коренного населения среди его сотрудников было совсем немного. Да и те, что были, вскоре покинули подразделение — предпочли служить в латвийской полиции.

Правда, на их место быстро пришли те, кто искренне считал, что может спасти страну от распада. Когда в январе 1991 года Латвия провозгласила независимость, Млынник и его люди отказались подчиняться каким-либо распоряжениям республиканского руководства.

Поначалу в состав Рижского ОМОНа входило 120 бойцов (20 из них были офицерами).

Своя война

Рижский ОМОН перешел в подчинение дивизии внутренних войск СССР. Командование передало бойцам армейское вооружение и несколько бронетранспортеров. На этом поддержка, в общем-то, закончилась, и с января 1991 года отряд действовал полностью автономно.

Тем временем в соседней Литве уже пролилась кровь. В Вильнюсе шли настоящие уличные бои между радикальными сторонниками независимости и советскими войсками. К такому развитию ситуации Горбачев был явно не готов: операцию быстро свернули, солдаты вернулись в казармы, а Литва фактически приобрела независимость.

Неудивительно, что в Латвии «Народный фронт» решил действовать по схожему сценарию. 13 января, в тот день, когда закончились беспорядки в Литве, «фронтовики» начали выводить людей на улицы. В центре Риги собрался грандиозный митинг сторонников независимости. Вокруг ключевых зданий возводились баррикады. И тут ОМОН показал, на что он способен.

Первым втравить офицеров во внутриреспубликанские политические разборки попытался глава МВД Латвии Бруно Штейнбрик. 15 мая 1990 года он отдал милицейскому спецназу приказ разогнать демонстрацию сторонников Интерфронта, протестовавших против декларации о независимости Латвии. Сменивший его на министерском посту Алоиз Вазнис в нарушение действовавшего союзного законодательства 15 августа издал приказ о деполитизации всей системы органов внутренних дел республики, который омоновцы выполнять отказались. В своей  книге мемуаров «Информация к размышлению» бывший министр внутренних дел так описывает события тех дней:

«Политработник ОМОНа Андрей Чецкий, бывший сотрудник ГРУ, заявил мне, что отряд будет исполнять только такие мои приказы, которые не противоречат Конституции СССР и ЛССР и которые они сочтут правильными.

Млынник действовал довольно бесхитростно. К баррикаде подгоняли БТР, и строителям сообщали, что всех не желающих расходиться перестреляют к чертям. Срабатывало безотказно.

«А если сейчас баррикаду два человека выстроят? Придут люди, заломят руки и унесут. А если тысяча человек? Почему мы не можем всех заломить? Можем. А если коктейлем Молотова человек размахивает, что с ним делать? Нейтрализовать. Что мы и делали. Поэтому все прекрасно понимали: мы шутить не будем», — рассказывал Млынник в интервью ТАСС.

Омоновцы заняли Дом печати, чтобы прекратить распространение агитационных листовок «Народного фронта». После этого разоружили лояльные националистам подразделения милиции и школу МВД, для захвата которой была организована целая спецоперация.

Машину с группой захвата покрасили в опознавательные знаки ГАИ. Когда автомобиль впустили на территорию школы, из него высыпали омоновцы и, отняв у часовых ключи, запустили через ворота своих товарищей. Тех, кто оказал сопротивление, нейтрализовали гранатами со слезоточивым газом. Дверь в арсенал вскрыли ломом и забрали десятки автоматов, несколько пулеметов и гранатомет.

Бойцы ОМОНа проверяют документы на входе в Дом печати

Принятие Верховным Советом Латвии декларации о независимости привело к тому, что более чем на год республика погрузилась в хаос. Часть местной милиции, которая примкнула к Народному фронту, вместе с боевыми отрядами латышских националистов пыталась повсеместно насаждать законы самопровозглашенного государства. Все это, как и следовало ожидать, привело к стычкам между ОМОНом и вооруженными формированиями. Подчиненные майора Млынника неоднократно разоружали в Риге группировки городских боевиков, устраивали рейды против новоявленных таможен латышей на границе с РСФСР.

Коммуно-фашистский» ОМОН

Именно так благодаря стараниям «свободных» прессы и телевидения рижских милиционеров в то время называли чуть ли не на каждом углу. Многие вскормленные перестройкой акулы пера вместе с пережитками «тоталитарной журналистики» легко расставались даже с последними остатками человеческой порядочности, не говоря уже о профессиональной этике. А пришедшим к власти латвийским сепаратистам нужен был образ врага, и они нашли его в лице парней из непокорного ОМОНа.С этого момента официальная Рига характеризовала любые действия «черных беретов» как попытки помешать восстановлению государственной независимости Латвии. Путем нехитрых политических манипуляций и при активной поддержке «четвертой власти» вчерашних борцов с преступностью превратили в самых настоящих «врагов латышского народа».

Руководство Латвии продолжало давить на Москву с требованиями «урезонить» омоновцев, мешавших окончательно развернуться представителям новой национальной элиты. При этом в ход шли любые средства: клевета, лжесвидетельства, подтасовка фактов, шантаж. Такими лживыми рассказами были полны СМИ Латвии, причем не только латышскоязычные, но и русскоязычные. Типичный самый мягкий заголовок того времени : "ОМОН наводит шмон".

«Надпись на автомате: Друг.

«Жандармы» всея Прибалтики

С наступлением нового, 1991, года обстановка в Риге накалилась еще больше. Стремительное развитие событий напоминало сход снежной лавины. 2 января бойцы рижского ОМОНа берут под охрану незаконно национализированное латвийской стороной издательство ЦК КП Латвии, то есть то самое «имущество компартии», о котором говорил Пуго. Реакция следует незамедлительно: 17 января министр Вазнис издает приказ, разрешающий сотрудникам правоохранительного ведомства Латвии при охране объектов применять оружие «на поражение», недвусмысленно намекая при этом на успешную операцию подчиненных Чеслава Млынника. Ночью 20 января машины ОМОНа, проезжающие рядом со зданием МВД, обстреливают неизвестные. В ответ пятнадцать «черных беретов» буквально берут министерство на абордаж, разоружив при этом около сотни охраняющих его боевиков Народного фронта. Погибают пятеро рижан. Чьи пули их сразили в потемках – неизвестно. Прекрасно понимая, к каким последствиям может привести ночной бой в городе, милиционеры под огнем отступают к своему штабу, ощетинившемуся кольцом бетонных блоков, дзотов и штабелей мешков с песком. Потерь у ОМОНа нет.

Огневая точка на базе рижского ОМОНа

О несгибаемом духе «черных беретов» ходили слухи, которые нагоняли на удельных князьков почти мистический ужас. Передававшиеся из уст в уста, обраставшие откровенной ложью рассказы о «головорезах Млынника, не останавливающихся ни перед чем ради выполнения приказов Москвы», подхватили и растиражировали газетчики. Искусственно нагнетавшаяся истерия привела к тому, что любой выход отряда из места постоянной дислокации заставлял власти самопровозглашенных суверенных государств чуть ли ни поднимать «в ружье» все имевшиеся в их распоряжении силы. Вспоминает бывший подполковник транспортной милиции Хенн Каск, назначенный весной 1991 года командиром вновь созданного спецподразделения эстонской полиции:

«Министр внутренних дел вызвал нас и сообщил, что рижский ОМОН прошел через погранпункты Мурати и Лухамаа, разоружив кое-кого из наших людей. Надо показать силу, взять ситуацию под контроль. Люди в спецподразделении были крепкими, экипированы, как десантники, с автоматами. Все отлично подготовлены, да и впечатление производили должное. В Тарту нам придали пополнение из состава группы быстрого реагирования. Прихватили с собой и отряд дорожной полиции.

Встречные шоферы сообщили, что рижский ОМОН движется нам навстречу. Их колонна состоит из семи-восьми милицейских машин. Я разместил своих людей, расставил машины. Молодых срочнослужащих пограничников на всякий случай отправили в лес, опасаясь, что на погранпункте завяжется бой. Поперек дороги уложили бревна так, что машины могли ехать лишь след в след.

Вскоре появилась головная машина ОМОНа, потом стала видна и вся колонна. Зрелище вполне устрашающее. Омоновцы были настроены агрессивно, их хладнокровие в деле известно. В первой машине были шофер и телеведущий Александр Невзоров, непрерывно снимавший все на пленку. Колонна не остановилась, прямиком двинулась в сторону Пскова. Мы ехали за ней. Доехав до Лухамаа, узнали, что омоновцы проехали мимо, скрывшись за холмом. Они не остановились, очевидно, потому, что заметили вооруженных бойцов нашего спецподразделения. Кстати, наши были экипированы точно так же, как и омоновцы. Мы остались ждать вторую колонну. Вскоре появилась и она: впереди черная «Волга» с заместителем командира рижского ОМОНа Парфеновым. Замкомандира был в гражданском темном костюме.

Мои люди были укрыты за автомашинами, каждый имел по четыре запасных рожка автоматных патронов. Были и два снайпера. Возле погранпункта колонна остановилась. Я решил выйти на переговоры. Оружие оставил и по диагонали двинулся к черной «Волге», предупредив своих, чтобы, если меня пристрелят, открывали огонь по колонне и разнесли ее. Я прикинул, что дверцы у омоновских машин узкие, значит, выскакивать из них люди смогут только по одному. Вооружены омоновцы были мощно – кроме автоматов, имели пулеметы, гранатометы, гранаты. Зато у нас была более выгодная позиция: колонна обстреливалась с обеих сторон.

Я двинулся к черной «Волге» медленно, пряча страх. Поздоровался. Мне вежливо ответили приветствием. Спрашиваю: «Как дела?» Отвечают: «Ничего. А как у вас?» Я – в свою очередь: «Тоже ничего. Куда путь держите?» Взмах руки в сторону Пскова. Говорю: «Доброго пути!» После этого колонна тронулась с места. Омоновцы, вероятно, увидели, что находятся в тисках с двух сторон и не имеют никаких шансов. Машины двинулись на Псков. Кстати, они нас и в Ригу в гости звали. Нам удалось успокоить омоновцев, одно это уже было хорошо. Если бы дошло до стрельбы, бой был бы жестокий.

Власти объявивших о независимости Литвы и Латвии начали устанавливать пограничные пункты и таможни вдоль бывшей административной границы союзных республик. Пункты эти представляли из себя простые вагончики, в которых сидели представители новосозданных силовых структур, подчинявшихся национальным властям. Понятие о «таможне» было у этих людей довольно своеобразным: их не раз обвиняли в незаконных обысках, грабежах и даже убийствах. Ликвидацией незаконных таможенных формирований и занялись рижане вместе с вильнюсским ОМОНом.

Операции проходили просто: персонал выводили на улицу, вагончик поста сжигали, оружие и оборудование, если оно имелось, изымали. «Таможенники» ничего не могли противопоставить отлично обученным бойцам.

Развязка наступила 19 августа 1991 года. В Москве захватил власть кремлевский ГКЧП во главе с вице-президентом Геннадием Янаевым. Председатель Верховного Совета Латвии Анатолий Горбунов озвучил заявление парламента и Совета министров республики о захвате власти в СССР неконституционно созданным комитетом. Одновременно с этим министр-путчист Борис Пуго, выйдя на прямую связь с Чеславом Млынником, поставил перед рижским ОМОНом задачу: восстановить советский правопорядок в столице Латвии. Приказы офицеры не обсуждали. За двое суток омоновцы разоружили батальон латышских ополченцев, единственное боеспособное формирование — батальон латвийской полиции «Белые береты». Те не смогли оказать достойного сопротивления, поскольку отцы-командиры сами разогнали своих подчиненных по домам не хуже омоновцев. Они понимали, что уровень подготовки белых беретов не позволил бы им одержать победу в открытом столкновении с ОМОНом. Заняли столичный телеграф и здание МВД. Без сопротивления и людских жертв.

Напуганное московской заварухой руководство Латвии скрывалось в подвальном бункере бомбоубежища. 20 августа, в буквальном смысле слова из-под земли, прозвучало обращение Верховного Совета к сотрудникам милиции и других силовых ведомств. Депутаты требовали не оказывать содействия лицам и формированиям, выступавшим от имени ГКЧП, выполнять исключительно законы и постановления СМ и ВС Латвии. Но реально в тот момент вся полнота власти в Риге принадлежала отряду милиции специального назначения. В течение трех суток бойцы ОМОНа организовывали и несли на улицах Риги службу: патрулировали, поддерживали общественный порядок, охраняли телецентр, Дом печати, прокуратуру, другие объекты государственной важности.

Попытка государственного переворота в союзной столице потерпела фиаско, покончил жизнь самоубийством министр Пуго. А в городе на берегу Рижского залива несколько десятков милиционеров еще несколько дней добросовестно выполняли отданный приказ.

Даже когда отряд вернулся в свои казармы, латвийские власти по-прежнему продолжали опасаться омоновцев и в срочном порядке требовали от Кремля немедленного вывода спецподразделения на территорию России. Председатель Верховного Совета Латвии, премьер-министр, латвийский Совет безопасности даже опубликовали совместное заявление об их отказе привлечь к суду рижских омоновцев, если те покинут без боя суверенную республику. Истинную цену этих обещаний показало время.

Предательство

Пока Москва договаривалась с латвийскими властями об организованном выходе отряда в Россию, он держал оборону на своей базе.

Некоторые из бойцов отряда решили остаться в Латвии, большинство же приняли приглашение российской стороны. Поэтому уйти удалось с достоинством: омоновцы вывезли оружие, снаряжение, документы и свои семьи. На броне бэтээров они написали «Мы вернемся!».Слава о «черных беретах» как о профессионалах своего дела и людях, знающих, что такое долг, летела впереди них. Потому и посыпались, словно из рога изобилия, предложения о работе в ЮАР, Японии, Канаде. Но ребята отказались от этих заманчивых перспектив, предпочтя заморским странам российскую Сибирь. Причин тому было несколько, и одна из главных – занимавший тогда пост главы администрации Тюмени Геннадий Райков оказался единственным, кто согласился принять отряд полностью. А дробить подразделение, вернее то, что от него осталось, ни Млынник, ни Парфенов не хотели.

1 сентября в Риге приземлились российские Илы-76, которые и увезли омоновцев подальше отсюда в сибирскую Тюмень. Подчиненные майора Млынника стали одними из первых изгоев признанной уже к тому времени суверенной Латвии. Передислокацией отряда руководил сам командир. К новому месту службы ребята прибыли при всем своем, вплоть до автомобилей, среди которых были несколько уазиков и рафов. Отряд Млынника и Парфенова включили в состав областного ОМОНа. Рижанам надлежало теперь ловить сибирских бандитов, наркодельцов, спекулянтов золотом. Работу свою бойцы знали от и до, поэтому кривая пресеченных правонарушений в тюменском УВД поползла вверх.

Но у прошлого оказались длинные руки. Антиомоновская вакханалия в тюменской прессе, начавшаяся со дня их прибытия на сибирскую землю, уже спустя несколько месяцев перешла всякие границы. С газетных полос грязь и клевета лились на рижан полноводными реками. А вскоре в воздухе запахло предательством.

В Российской Федерации, еще 24 августа объявившей о своей независимости, шла незримая для большинства сограждан «охота на ведьм». Несмотря на то, что высокопоставленные зачинщики-путчисты находились за решеткой, новые российские власти продолжали выявлять их пособников по всей стране. Вопрос «где вы были в ночь с 19 на 21» многие воспринимали как шутку, но, как известно, в каждой шутке… И снова, уже на своей земле, сотрудники рижского ОМОНа стали заложниками политических игрищ. Правительство Латвии вопреки своему обещанию мирно отпустить изгнанников обратилось к президенту Ельцину с просьбой о выдаче «преступников из так называемого рижского ОМОНа». Отмашку из Москвы дали: от одиозных, скомпрометировавших себя связью с государственными изменниками, милиционеров здесь тоже хотели поскорее избавиться. О том, что офицеры просто выполняли свой долг и честно стояли на страже действовавших законов, а не вертелись, словно флюгеры на политических ветрах, за кремлевскими стенами не задумался тогда никто.

С ведома российских властей в Тюмень из Риги секретно прибыла латышская «группа захвата». Ордер на арест и депортацию в Латвию рижских омоновцев санкционировали российский генеральный прокурор Валентин Степанков и министр внутренних дел России генерал Андрей Дунаев. Накануне «отлова рижан» их тайно предупредили об этом милицейские доброжелатели из Москвы. И преданные Кремлем переселенцы успели уйти в подполье, а вскоре разъехаться кто куда. Майор Млынник обрел анонимное убежище в Ленинградской области. Многие перекочевали в Приднестровье, другие отправились воевать в Абхазию, Закавказье и даже на Балканы к сербам. Не пытался скрыться лишь Сергей Парфенов. Он наивно полагал, что ему, не совершившему ничего противоправного, бояться нечего, тем более на своей земле. Но гражданина России выдали представителям иностранного государства без суда и следствия, вопреки всем действующим законам. Он был арестован рижскими следователями во время служебной командировки в Сургут: наручники офицеру надели прямо в кабинете начальника местного УВД.

Осенью 1992 года в Риге начался суд над Парфеновым. В обвинительном акте говорилось, что на заместителя командира отряда возлагается личная ответственность за январское и августовское кровопролития в Риге в 1991 году. Но спустя двенадцать месяцев тюремных допросов и очных ставок предварительное следствие смогло инкриминировать Парфенову лишь «превышение служебных полномочий». Причем те, кто наспех «шил» это насквозь политическое дело, обосновали обвинение смехотворным фактом: в октябре 1990 года омоновцы по заданию городских властей ловили рыночных спекулянтов водкой, поймали пятерых, разбили их бутылки, а самих барыг поколотили и заставили искупаться в Рижском заливе. Еще потешней выглядели опросы потерпевших. Многие из них отказывались являться добровольно, и в суд их приходилось доставлять под стражей. При этом «жертвы милицейского произвола» напрочь отказывались узнавать в лице заместителя командира отряда своего обидчика, чем вызывали раздражение у судей. Сидевший в клетке Сергей Парфенов олицетворял для многих латышей долгожданное возмездие за репрессии сталинской эпохи, массовые депортации, поглощение их страны советской империей. А русскоязычные жители республики воспринимали рижское судилище над гражданином России как плевок в душу и без того гонимых отсюда сотен тысяч русских, лишенных паспортов, гражданства, избирательных прав.

15 марта 1993 года латвийский суд приговорил Парфенова к 4 годам тюремного заключения. Спустя месяц Генеральная прокуратура России, разработав с латышами юридическую процедуру обмена заключенных, вынесла на обсуждение и ратификацию Верховным Советом новый «Договор между Российской Федерацией и Латвийской республикой о передаче осужденных для отбывания наказания». Среди первых семи российских граждан, выпущенных из латвийских тюрем, был и бывший замкомандира рижского ОМОНа. Утром 6 августа на перроне Рижского вокзала в Москве большая толпа шумно встречала пассажира поезда, прибывшего из Великих Лук. Его обнимали, целовали, дарили цветы, фотографировались с ним на фоне приветственных транспарантов, один из которых сурово гласил: «Позор предателям, выдавшим советского офицера иностранной охранке!».

Что стало с бойцами многострадального рижского ОМОНа сегодня, спустя больше 20 лет после событий, круто изменивших всю их последующую жизнь? По непроверенной информации, командир отряда Чеслав Млынник живет сейчас в Москве, у него подрастают дочка и сын. А до этого были безденежье и бесквартирье в Питере, где бывший майор советской милиции просто старался выжить и прокормить семью, периодически ввязываясь в грязные истории. Были воюющие Приднестровье и Абхазия, дорогами которых вместе с бывшим командиром прошли десятки омоновцев-«рижан», и смертный приговор, несколько лет назад вынесенный Млыннику членами «Перконкрустса» – фашистской организации Латвии.

Сергей Парфенов, вернувшийся после латышского заключения в Тюмень, еще какое-то время работал в органах внутренних дел. Затем уволился, подался в охранный бизнес. Потом занимал должность директора филиала государственного предприятия «РОСТЭК – Урал». Значатся в послужном списке замкомандира рижского ОМОНа и несколько лет депутатства в тюменской городской Думе.

А некоторые до сих пор служат в тюменском отряде милиции особого назначения. Многие из них имели боевые награды за первую чеченскую кампанию, несколько человек сложили головы, выполняя свой долг. И еще: они по старой привычке так и называли себя рижско-тюменским ОМОНом. Говорили, что уже само по себе это обязывает их быть лучшими. Ведь именно таким сохранился в нашей памяти легендарный рижский ОМОН – преданный Родиной, но не предавший ее.

Роман ШКУРЛАТОВ

ЧЁРНЫЕ БЕРЕТЫ

Раскидало вас по белу свету

Мелкими осколками гранаты.

Где ж вы, братья чёрные береты,

Преданные Родиной когда-то?

Множество дорог полито кровью

Офицеров рижского ОМОНа:

Сербия, Кавказ и Приднестровье,

Горные чеченские районы.

Клюнув на латышскую наводку,

Родина списала вас со счёта.

Чеслав Млынник брошен за решётку,

И на остальных идёт охота.

Три десятка русских офицеров,

В общем-то, ни в чём не виноватых

Ради политической карьеры

Выдали ребята-демократы.

Не учли предатели-деляги:

Люди – не разменные монеты.

И не желторотые «салаги»

Боевые чёрные береты.

Трудно человеку без причины

Оказаться дома вне закона,

Но умеют действовать мужчины

Из отряда рижского ОМОНа.

Раскидало вас по белу свету

Мелкими осколками гранаты.

Где ж вы, братья чёрные береты,

Преданные Родиной когда-то?

А образ коллективного рижского омоновца в массовой культуре доверили воплощать Сергею Селину. Который сыграл роль горячего латышского парня Анатолия Дукалиса в сериалах "Улицы разбитых фонарей" и "Убойная сила".