Starfol

В безвоздушном космическом пространстве медленно плыл белый челнок «Рассвет в Альпах». Он скользил крошечной продолговатой каплей на фоне непостижимо большой туманности, которая расплылась посреди бескрайней чернильной мглы, словно причудливый взрыв акварельного пятна из целого каскада зеленых, золотых, желтых и красных оттенков. В иллюминаторах небесного корабля своим холодным сиянием отражались огоньки далеких звезд и редкие кометы с розовыми, бирюзовыми и золотыми хвостами из газа и пыли. На обшивке были видны вмятины и срезанные, словно гигантским скальпелем, остатки от солнечных панелей.

Потрепанный челнок пребывал в небесной колыбели уже год, три месяца, шесть дней и семнадцать часов. Если для космических явлений это время можно было сопоставить с самой крохотной песчинкой в стеклянных часах вечности, то для Армандо Коста - единственного пилота небесного корабля, этот временной отрезок прошел, как целая жизнь. Единственный человек на борту челнока «Рассвет в Альпах» смотрел на туманность через иллюминатор и был погружен в свои мрачные мысли. Космический пейзаж его внимания не занимал.

Поскольку Армандо не считал себя гражданином какого-либо определенного государства, своей Родиной он называл всю планету Земля. На Родине, по размерам как раз подходящей для его Эго, итальянец прославился как талантливый художник, чьи полотна теперь украшают частные коллекции баснословно богатых и влиятельных людей. И какую бы страну Армандо не посещал, везде находились ярые поклонники его таланта, друзья и богатые покровители. На то, чтобы назвать весь Мир своей Родиной и быть настолько востребованным, у итальянца, по происхождению, ушла практически вся сознательная жизнь. И вот, нарисовав самые прекрасные места планеты, самых красивых женщин, практически всех диктаторов, президентов и королей, Армандо на 68 году жизни впал в глубокую депрессию, сопровождаемую творческим кризисом. Его безграничному таланту попросту стало тесно на планете Земля. Известного художника стал манить бескрайний масштаб космоса и его умопомрачительные творения.

- Вот где я создам свое совершенное полотно! - как-то раз воскликнул пожилой итальянец на званом ужине в Монако, указывая пальцем в прекрасные россыпи звезд под взрыв одобряющих эту авантюру гостей вечера.

И вот, на закате ΧΧI века, художник купил себе челнок и полетел в ледяную бездну космоса за вдохновением. Проигнорировав опасения своих одиннадцати сыновей и двух дочерей, пожилой итальянец отправился к звездам один, без команды. Единственный, кто составил ему компанию в этом рискованном предприятии, был его любимый Корги по имени Нутти Восьмой - всегда веселое существо, стойко переносящее все лишения этого похода за шедевром. Армандо отказался от команды, решив, что и люди, и андройды на борту не дадут ему творить, будут мельтешить и отвлекать от совершенного и вечного космоса, заберут его вдохновение, осквернят минуту единения с творческой энергией вселенной. Человечество последние годы, вообще, стало его раздражать, и первое время своего пребывания в космосе, итальянец был рад своему одиночеству.

Но спустя две недели похода, когда вышла из строя система искусственной гравитации, художник пожалел, что не прихватил с собой толкового бортмеханика. Через месяц, вдоволь наевшись синтетической еды, он задумался о хорошем поваре, а спустя полгода, едва покинув живым пояс астероидов, взвыл из-за отсутствия на корабле опытного капитана. Теперь, на втором году пребывания в космосе, Армандо три раза чинил систему искусственной гравитации, устранил семь утечек кислорода и научился неплохо готовить. Но этот полезный опыт дался ему слишком дорого. Элитный и баснословно дорогой челнок немецкой фирмы приказал долго жить, а художник, в погоне за вдохновением, ускользнул очень далеко от своей зеленой, укрытой океанами и морями, Родины. Даже самая ближайшая космическая станция экстренной помощи была недосягаема для него. Оставалось надеяться, что на посланный художником сигнал SOS откликнется какой-нибудь корабль. Но это вряд ли. Последний раз Армандо видел на радаре огонек человеческого присутствия больше двух месяцев назад. Теперь его окружало только пугающе спокойное космическое пространство - вселенский монумент, его бессловесное начертание на подходящей к концу жизни.

Сидящий в кресле художник опомнился от воспоминаний и посмотрел на наручные часы: год, три месяца, шесть дней и восемнадцать часов, как он пребывает в космосе. Рядом, на шелковой красной подушечке мирно посапывал Нутти Восьмой. Он смешно дергал носом во сне и морщился. Наверняка ему снова снилась Земля. Парк Семпионе. Утки в теплой озерной воде…

Армандо посмотрел на холст, который держал в руках, затем снова на вид, открывающийся из панорамного иллюминатора. Воплощенная в красках художника звездная туманность плыла над полотном, жила собственной жизнью, была настолько красивой и реалистичной, словно вырезанный ножницами кусочек неба. Такое творение было бы по достоинству оценено на Земле и быстро заняло бы свое место в галерее или частной коллекции.

- Вульгарная мазня ..., - вздохнул художник и положил свое творение на резной столик, который стоял рядом с креслом.

Итальянец собрал художественные кисти и тюбики с краской в именную шкатулку из слоновой кости и устало потер глаза рукой, испачканной гаммой оттенков. При вставании с насиженного места его спина звонко хрустнула, а из горла вырвался короткий, болезненный вздох. Потирая рукой поясницу, Армандо понес полотно в хранилище. Внутреннее, вычурное убранство челнока «Восход в Альпах», стараниями его хозяина, было меньше всего похоже на интерьер космического корабля. Отделанный дорогими породами дерева и драгоценными металлами, корабль напоминал художнику его поместье на юге Франции. То самое, которое было спроектировано и построено под чутким руководством его жены. Изабелла, его дорогая Изабелла. Прошло столько лет, а казалось, не минуло и одной недели. Даже космические расстояния не способны заглушить эту душевную боль. Армандо тяжело вздохнул и с улыбкой, полной душевной теплоты, которую он крайне редко раздавал людям, посмотрел на своего четвероногого спутника. Недавно проснувшийся Нутти Восьмой бежал вприпрыжку рядом с хозяином на своих коротких лапах и с безграничной собачьей преданностью заглядывал ему в глаза.

Художник, тем временем, дошел до белой, створчатой двери, которая открылась с тихим шипением, считав сенсором узор линий, приложенной к ней руки, испачканной красками. Под вытянутым, уложенным дорогой мозаикой куполом хранилища зажегся бледный сиреневый свет, выхватив из мрака стройные, длинные ряды картин, каждая из которых находилась в специальном прозрачном боксе и была пронумерована. Пока Нутти, наученный не заходить в хранилище, послушно сидел у двери, высунув розовый язык, Армандо открыл свободный бокс и уложил в него свою новую картину. «3.7.2086» - тут же засветилась дата на плоском, прозрачном контейнере.

Художник устало оглядел «горы» своих трудов и потер лысину. Его полотна изображали хаос и покой бескрайнего космоса, его восторг и ужас, холодную пустоту и бескрайнее сияние. Каждая из них была по-своему особенной, самобытной. Но ни одна из них так и не помогла художнику достигнуть его сокровенного, священного замысла – создать собственное совершенное полотно.

- Ну, дружочек, кто здесь хочет перекусить? - обратился художник к своему питомцу.

Толстенький Нутти Восьмой просиял собачьей улыбкой и, закряхтев, начал прыгать, показывая, как сильно он одобряет предложение хозяина. Армандо подхватил Корги на руки и, почесывая ему за ухом, направился в сторону кухни. В этот момент над их головами раздался характерный писк, а за ним голос системы оповещения корабля.

- Опасность! - разнесся по коридорам корабля скупой на эмоции, женский голос. - В космосе происходит критический выброс энергии! Включаю автоматическую смену курса с целью предотвращения летального исхода экипажа корабля. Всему составу необходимо занять свои служебные места, согласно установленному распорядку. По умолчанию активирована максимально допустимая мощность двигателей…

- Амира, протокол: «Подробный отчет»! - крикнул художник в золотые наручные часы.

- Капитан. Голос распознан. Расстояние 1, 308 600 парсека. Рождение сверхновой звезды. Критический выброс энергии. Вероятность фатального исхода экипажа корабля 100 процентов. Вам рекомендуется немедленно вернуться на капитанский мостик и использовать защитную капсулу, инициализирую…

- Отбой! - взволнованно вскрикнул Армандо и, ослабив руки, уронил встревоженного Нутти Восьмого на пол.

Сверхновая. Смерть и величественное возрождение из вселенского пепла, космический хаос - с целью восстановления порядка. Или хаос, ради хаоса. Кто знает? Вот он - шанс. Бери, да создавай совершенное полотно. Единственное в своем роде произведение. То, которое сохранит память о старом итальянце в веках…

- Амира,

- Капитан?

- Рассчитать предельно допустимое расстояние до сверхновой звезды!

- Расстояние составляет…,

- Плевать! Проложить курс до безопасной дистанции!

- Капитан, общая эффективность ключевых узлов корабля составляет 31 процент. Переход на обратный курс при текущей скорости приведет к …

- Обратный курс! Отменить протокол: «По умолчанию». Код: 4890! Подходим предельно близко к этому чуду вселенной!

- Так точно, капитан,

Корабль ухнул и загудел так, что задрожали, даже, стены. Свет мигнул и на несколько секунд полностью погас. Нутти Восьмой метался по коридору и громко лаял в сторону хозяина, явно ругая его. Все так хорошо начиналось. Они шли просто перекусить…

Армандо бежал по коридору, влетая в стены, задевая панели из английского дуба. Впереди его ждал капитанский мостик и желанная, финальная цель. Казалось, коридор вытянулся в бесконечную дистанцию и все никак не кончался. Но вот он, наконец, – панорамный иллюминатор и…

Все оттенки в полной гармонии. Единение цвета. Палитра Бога.

Художник замер. Его глаза распахнулись и наполнились слезами. Спохватившись, он стал судорожно хватать кисти и выдавливать из тюбиков краски. Все валилось из его рук, предательски находилось не на своих местах, и Армандо стал зло выкрикивать отборные ругательства на итальянском языке. Он уже и не помнил, когда последний раз, вообще, говорил на родном языке. Кисть вонзила краску в холст, и художник с головой нырнул во вдохновение, как в далеком детстве нырял в деревенский пруд, а после бежал отведать пирога своей тети. А как она пела, когда готовила. Нет. Сейчас не до воспоминаний. Только вдохновение. Финальная цель. Конечный аккорд…

Сияние, после рождения сверхновой, залило весь панорамный иллюминатор, и ему не было видно конца. Даже Нутти Восьмой, наконец, притих и, пожевывая любимую игрушку-зайца, наблюдал за любопытной игрой цвета в космосе. Нутти. Восьмой. Первого Нутти Изабелла купила в Лондоне через неделю после того, как Армандо сделал ей предложение выйти за него. Изабелла. Летняя поездка с женой на велосипедах между цветущими рядами лаванды. Пикник у ручья после велопрогулки.

Мелкое! Вот то, что имеет ключевое значение! Вот он - смысл. Вселенская красота! Деньги не делают особенным, деньги не делают вечным. Только прикосновение к частичке вечной, космической энергии способно увековечить. Осталось поймать эту частичку и заключить в полотно. Совершенное полотно…

А как смешно маленький Лука, первенец художника, пугался коров на их маленькой ферме. В тот же день его впервые ужалила пчела, и отец долго пел ему, чтобы успокоить. Пел неаполитанские песни…

Звезда. Рождение сверхновой. Нужно закончить полотно…

Над головой художника раздался громкий треск. Затем все окружающие предметы стали постепенно подниматься в воздух. Вокруг старого итальянца, словно астероиды вокруг планеты, закружились кисти, тюбики с краской, ручки и карандаши. Вот и Нутти Восьмой неуклюже перебирая лапами, поплыл по воздуху. Вскоре уже летали предметы мебели и сам капитан корабля. Он ругался, пытаясь схватить ускользающие краски, и взволнованно смотрел на источник своего вдохновения.

Полотно свершилось. И художник болезненно выдохнул. Оно ничем не отличалось от сотни других его работ. Оно не было особенным. Он не поймал ту самую вселенскую частицу. А есть ли она? Вдруг он все это время гонялся за призраками?

На капитанском мостике запахло горелым пластиком. Голос Амиры - искусственного интеллекта корабля, трещал и шипел над головой, предупреждая о критической опасности на всех языках мира. Наперебой. Художник плыл тенью по коридору, держа в одной руке Нутти Восьмого, а в другой - очередное полотно.

Паря над своей широкой кроватью в спальне, Армандо мрачно размышлял. Неожиданно раздался резкий писк, и пожилой итальянец рухнул на кровать. Корабль затрясло, - рядом послышался глухой скрежет, словно отвалилась какая-то часть. Художник упал с кровати. Массивный резной гардероб, что стоял у стены, изверг из себя все содержимое и с оглушительным грохотом упал на бок.

Родившаяся звезда заливала через иллюминатор спальню своим причудливым сиянием, провожая Армандо в последний путь. Художник встал с колен, потер ушибленный лоб и посмотрел на ворох вещей, выпавших из шкафа. Его внимание привлекла маленькая кожаная сумка жены. Армандо подполз к ней и открыл. Ему на ладони упал крохотный флакончик от духов и плотный, пожелтевший конверт. Внутри были фотографии. Много фотографий. Художник даже не знал, что они все это время летали вместе с ним. Он ни разу не открывал сумку жены, хотя столько раз смотрел на нее или держал в руках. Фото прекрасных, полных тепла и уюта, вечеров с женой, прогулки, дети и внуки. Старые, еще школьные, фотографии Армандо. В этом маленьком конверте умещалась целая жизнь.

Нутти Восьмой покопался в куче вещей и вытолкал из нее носом коробку цветных карандашей. Армандо взял ее и улыбнулся. «Деда, рисуй этими карандашиками и вспоминай нас. Вспоминай Лили» - было старательно выведено на коробке. Внучка художника, которая теперь живет с родителями в Нью-Йорке, тоже внесла свой вклад в сборы художника в космическое путешествие.

В спальне из хриплого динамика играла неаполитанская песня. Армандо сидел на полу и рисовал карандашами своей внучки. Рисовал себя, свою Изабеллу, всех их детей, внуков и правнуков в тихом летнем дне, посреди итальянской деревни. Рисовал большую, счастливую семью. Групповой портрет. Искусственная гравитация снова отключилась и художник воспарил. Но он был спокоен и счастлив. С прогремевшим взрывом реактора корабля он поставил финальный штрих своего совершенного полотна…

Конец.

***

Лес стоял плотными, нестройными рядами и тихо покачивался в такт озорному июльскому ветру, который, как дирижер, ткал свою симфонию среди этих таинственных окрестностей. Его музыка звучала в вековых елях, ронявших со своих поросших мхом лап алмазы недавно прошедшего, вечернего дождя, которые падали хлопками в траву, на дырявые листья лопуха. Елям вторили и всюду растущие осины, дополняя мелодию тихим шипением своих звонких листьев, и редкие, но могучие дубы, о которые отбивали ритм деловитые дятлы. Вот у поваленного бурей, трухлявого ствола дерева, протопал еж, и сам того не ведая, тоже, стал частью этой вечерней композиции. Кукушка вспорхнула с ветки куста и, тревожно прокричав, скрылась посреди лесного изобилия. Все эти тихие и громкие, шипящие и звонкие, протяжные и короткие звуки сливались в единую, причудливую, но умиротворяющую симфонию, которую подхватывал и нес дальше ветер. Но эта импровизация, постепенно заканчиваясь, затихала, и на лес шелковым занавесом опускались сумерки. Силуэты растворялись, сливались и спутывались, водружая на место исчезающей мелодии свое мрачное художественно полотно. Сумерки обволокли лес, и пряные запахи грибов, мха и сырых листьев закружились в новой, оригинальной композиции грядущей ночи, которая вряд ли еще когда-нибудь повторится.

***

В жестяном котелке над очагом, в кулинарном танце картошки, моркови и лука, булькая и благоухая ароматом, закипала уха. Резиновая лодка, перевернутая навзничь, лежала неподалеку, укрывая от редких капель кое-какие пожитки рыбаков. Трое мужчин сидели на бревне рядом с недавно разведенным костром и, тихо переговариваясь, одновременно вслушивались в новую, ночную мелодию леса. Их лица, подсвеченные сиянием костра, были преисполнены умиротворенной радостью и почти детским озорством в уже не молодых, но умных глазах. Перед рыбаками, за пологим склоном, неторопливо текла река Волга, тихо плюхая своими водами о неразличимый в темноте берег.

Коренастый мужчина наведался в палатку, подвинул широкой ладонью новенький радиоприемник "Океан-209" и достал из ближайшего рюкзака бутылку хорошего коньяка. Он прижал бутыль к выдающемуся пузу, разгладил большим пальцем свои пышные усы и нетвердой походкой вернулся к товарищам, которые, пока готовилась уха, налегали на копченую колбасу. Второй рыбак, седой старик с идеально белыми зубами, приветствовал вновь прибывшего товарища радостным хлопком ладоней и тут же протянул ему свою пустую жестяную чашку. Под пристальным взглядом третьего мужчины, которому этот процесс, казалось, доставлял физический дискомфорт, коньяк зажурчал, разливаясь по посуде. Рыбак с пышными усами заметил настроение товарища и ехидно захихикал. Он положил крупную, лохматую руку к нему на плечо и ободряюще его потряс:

- Да, Сашка. Не сознательный ты человек. Докторскую защитил, а пить бросил. Обмываем степень без тебя. Знаешь, это есть особая форма мазохизма. Чтобы такое выкинуть - особый характер надо иметь.

- Как говорил еще мой научный руководитель: «Кто не пьет в компании, тот либо сволочь, либо стукач!» - включился в разговор старик с белыми зубами. - Так что давай, Александр Васильевич, не отрывайся от коллектива! Нехорошо это! Совсем не хорошо!

- Ну нельзя мне, мужики! Нельзя! - Александр протер рукой длинное, худое лицо и залпом допил сок из чашки. - Язва у меня! Надюша, если узнает за такую шалость, то устроит мне врага народа по первое число!

- Да, жена у него не женщина, а линкор. Что не снаряд, то все в цель укладывает, - мужчина с усами зычно выдохнул и снова налил себе коньяку. - Вон ишь какую плешь ему прожгла!

Александр увернулся от лохматой ладони, которая пыталась потрогать его лысину, и под хохот нетрезвых товарищей снова хлопнул сока. Мужчина с пышными усами зачерпнул половником готовую уху и, на удивление, аккуратно разлил ее по глубоким тарелкам. Все трое на минуту замолчали, вдыхая аромат сваренной, недавно пойманной ими рыбы.

- Хорошо, - почти пропел обладатель пышных усов и шумно отхлебнул наваристого бульона, - настоящая сказка…

- Лиричная ты все-таки натура, Женька, - сказал Александр.

- Нет. Ну это же совсем другое дело. Это тебе не на чьем-нибудь выступлении в затхлом зальчике с важным видом зевать, - Евгений широким взмахом лохматой руки окинул лес, - Здесь можно быть собой. Для души…

- Лучше сказать, что для психологического здоровья, - едко заметил старик с белыми зубами. - Душа не более чем абстрактный, растиражированный загнивающим западом концепт. Сомнительная и непознаваемая категория. А от математика подобное слышать вдвойне неприятнее…

- Да это выражение такое: «для души», - стал оправдываться Евгений, - не придирайся к формулировкам! Я перед тобой тут не научный доклад читаю!

- Если бы ты мне за подобную философию научный доклад по истории читал, я бы тебе по первое число всыпал. Не люблю, когда к науке разношерстную лирику приплетают. Нехорошо это! Совсем не хорошо!

- Да ладно тебе, Слава, - Александр закурил и выдохнул в ночь белый дым, - не про то Евгений Викторович говорил. У него душа на природе радуется, а ты ему сомнительную дискуссию пытаешься впарить…

- Ага! - Слава ударил ложкой по своей тарелке, словно в гонг, - значит, душа радуется? Ну, ну! Всегда знал, что вы оба тяготеете к подобной ерунде! А еще доктора наук! Серьезные люди! Нехорошо!

- Славе только дай волю про экзистенциализм подискутировать, - Евгений вытер руки и достал из чехла гитару, - кого угодно изведет. Хрыч идейный.

- А ты думаешь, я не помню, что кое-кто из вас по молодости Бердяевым и Франком зачитывался? Втридорога их сомнительные труды из-под полы покупал? Переводил с французского? А, Сашка?

- Ой, Слава, - Александр мигнул огоньком тлеющей папиросы, - Это было так давно. Ты бы мне еще того рогатого зайца припомнил…

- Кого? - Евгений перестал бренчать на гитаре.

- Да он еще в студенческие годы к лабораторному зайцу рога от барана приделал и выпустил его в женское общежитие. Визгу тогда было! Я в тот год уже аспирантуру заканчивал…

- Прямо анекдот! - рассмеялся Евгений.

- Мы, тоже, словно внутри анекдота, - усмехнулся Александр. - Сами послушайте: «Собрались как-то раз доктор математических, доктор биологических и доктор исторических наук на рыбалку…».

Мужчины хохотнули и замолчали, вслушиваясь, как где-то неподалеку, в темноте, кружит и тревожно кричит сова. Длинные тени рыбаков дрожали и подпрыгивали в свете костра, который разгонял лесной мрак. Огонь тихо потрескивал и, даря тепло, выбрасывал в дрожащий над собой воздух оранжевые искры. Где-то в реке подпрыгнула и с громким хлопком ударилась о чернильную водную гладь крупная рыба.

- Да, лирика все это, - Слава устало потянулся и нетвердой рукой налил себе коньяку. - Боги, пришельцы, разные монстры. Ха! Фольклор одним словом!

- Фантастика, - Евгений снова тихо забренчал на гитаре, - правда, Сашка?

- Конечно, мы с вами взрослые люди и точно знаем, как оно на самом деле…

Лес неожиданно затих, и даже вода в реке, казалось, застыла, словно скованная льдом. Ни звука, ни шороха, только тихий треск костра посреди обволакивающей пространство, вязкой и зловещей тишины. Вдруг, из реки перед рыбаками с тихим гудением вынырнул плоский, сферический объект. Мерцая танцующими огнями на своем сером корпусе, он завис в метре над водной гладью, в которую с него каскадом спадала вода.

Гитара упала рядом с костром, по земле покатились чашки. Трое рыбаков сидели на бревне и смотрели на нечто неизведанное перед ними с трепетным, первобытным ужасом в глазах. Александр, чуть собравшись с мыслями, быстро заморгал, желая поскорее прогнать это видение, но оно никак не хотело исчезать, продолжая тихо парить над рекой. Евгений издал какой-то непонятный, то ли стон, то ли рык и, посмотрев на полупустую бутылку коньяка рядом с ним, затих. Слава, напоминая манекен, сидел неподвижно, но веко его левого глаза предательски задергалось, и он, не в силах больше смотреть, закрыл лицо ладонями. Серый объект закрутился на месте и загудел. Огни на его корпусе освещали разными оттенками серые, недвижимые силуэты рыбаков на берегу. Саркастично радужные, пестрые всполохи казались такими неуместными в густом ореоле страха, сковавшем в эту минуту берег. Незваный гость издал тихий писк, и подняв двухметровые волны, умчался прочь. На лету он становился прозрачным, словно издевался над очевидцами, словно намекал на то, что он, действительно, какой-нибудь, злой мираж. Лес снова зашумел, и совсем рядом раздались шорохи, где-то позади громко и зловеще прокричала сова. Трое рыбаков на берегу реки тревожно переглянулись.

- Вы, тоже это видели? - Александр почувствовал, как у него начинают трястись ноги. - Пожалуйста, скажите мне, что вы, тоже, это видели…

Слава с обреченным видом поднялся и молча, нетвердой походкой ушел в палатку. Евгений смотрел на полупустую бутылку перед собой и чуть причмокивал губами. Его лицо приобрело наигранно веселое выражение, и он, как смог, расхохотался. До того наигранно и фальшиво, что ему не поверил бы даже маленький ребенок:

- Что-то я сегодня перебрал, - Евгений устало поднялся с бревна. - Пора и честь знать. Завтра еще собираться в обратный путь, дел много, да…

- Женька, - Александр вскочил и преградил ему путь. - Скажи, что тоже видел эту хрень! Я должен это от тебя услышать! Скажи, что тоже ее видел!

- Да мало ли, что может привидеться под градусом? - Евгений отрешенно похлопал товарища по плечу. - Да правильно ты сделал, что пить бросил, Сашка. Правильно ты сделал…

Евгений скрылся в палатке, оставив Александра одного. Мужчина какое-то время растерянно оглядывался вокруг, словно видел это место первые в жизни, а после тоже ушел в палатку. Там, в спальных мешках, спина к спине лежали его друзья. Мужчина забрался в свой мешок и застегнул его на молнию. В гнетущей тишине палатки всем троим было ясно, что никто из них сейчас не спит, да и вряд ли заснет этой ночью. Но молчания до утра никто так и не нарушил.

***

Александр сидел за рулем черной волги и хмуро гнал ее по дорожной ленте, петляющей между двумя стенами елового леса. Рядом с ним, на переднем сиденье, сидел Евгений. Уперев свой увесистый кулак в подбородок, он отрешенно смотрел в окно, за которым проносился зеленый массив. Слава расположился на заднем сиденье, придерживая рюкзаки и обилие пакетов. За его спиной, в багажнике, покачивая грузилами, торчали три удочки. С прошедшей ночи никто из них так и не решился заговорить о таинственном происшествии, отдавая предпочтение сборам в обратную дорогу и сопутствующей им суете. Александр неожиданно сбавил скорость и, с визгом колес, припарковался на грунтовой обочине. Пока товарищи непонимающе уставились на него, мужчина заглушил двигатель и погрузился в собственные, мрачные мысли.

- Сашка, тебе плохо? - Евгений положил ладонь на плечо товарищу.

- Мы не можем это оставить вот так! - Александр ударил руками по рулю. - Нам просто необходимо это обсудить!

- Что обсудить? - дрожащим голосом спросил Слава.

- То, что вчера, как снег посреди лета, свалилось нам на головы!

- Я ничего такого не видел! - протараторил Слава так, словно стал соучастником преступления. - Совсем ничего! Разве что наш, советский самолет мог пролететь над лесом!

- Я себя-то вчера не помню, - нервно хихикнул Евгений, - чего уж там о событиях говорить. А что, случилось что-то плохое, Сашка?

Александр поочередно смотрел на товарищей, наблюдая, как они стыдливо отводят глаза. Мужчину разобрала злость и он, хлопнув дверью, вышел из машины и быстро пошел вдоль дороги. За ним вышел Евгений, растерянно развел руки в стороны и принялся догонять водителя. Весь оставшийся путь до Москвы никто из них так и не проронил ни слова.

***

Александр так ворочался в постели, что ненароком разбудил свою жену. Она испуганно охнула, рефлекторно поправила на голове композицию из бигуди и повернулась к мужу. Щелчок прикроватного торшера выхватил из карамельного полумрака ее недовольное, пухлое личико. Доктор наук так был погружен в свои тревожные мысли, что дернулся от вспыхнувшего в спальне света. Надюша успокаивающе потрепала его за ухо и, облокотившись локотком на свою подушку, устроилась поудобнее для серьезного разговора.

- Саша, - фальцетом пропела женщина, - это совсем никуда не годится. Долго ты будешь меня изводить своим полуночным шуршанием? Ты не хомяк, а наша опочивальня не закрома. Я знала, что это ваше «выездное мероприятие» добром не кончится. Ты вернулся с этой бесполезной рыбалки сам не свой!

- Бусинка, я уже говорил, что мучаюсь мигренями…

- Это был последний раз, когда я дала слабину. Все, больше никаких «выездных мероприятий» в лесу. Немощный ты мой, ну нельзя тебе давать поблажки, нельзя! Ты человек мягкий, и всякого рода кадры оказывают на тебя пагубное влияние…

- Да не пил я, Бусинка! Не пил! И голова у меня не с похмелья болит!

- Ну, ну, немощный ты мой, - женщина прижала голову мужа к своей обширной груди, - Не надо спорить. Все равно все будет так, как я скажу. А почему все будет так, как я скажу?

- Потому что моей Бусинке виднее…

Надюша поощрительно потрепала мужа за ухо и широко зевнула. Александр лежал на ее груди и меланхолично смотрел в сторону стенки-гарнитура, на котором расположились памятные ему сувениры из разных экспедиций.

- Бусинка, - Александр запнулся, - ты никогда не думала, что в этом мире существует нечто за гранью человеческого понимания? Что-то такое, что не вписывается в привычную нам картину мира?

- Ох, Саша. Если сейчас ночь, то это не значит, что нам дозволено опускаться до пошлых разговоров. И ты напрасно увидел в нашей опочивальне философский кружок.

- Но может же быть что-то такое…

- Там, наверху, виднее, что может быть, а чего нет, - женщина многозначительно воздела палец к потолку. - И подобных разговоров со мной больше не заводи.

- А как бы ты отреагировала, если кто-нибудь из твоих хороших друзей сказал, что видел, скажем, нечто неизведанное, нечто сверхъестественное?

- У меня, к счастью, нет таких «темных» друзей. Саша, мы с тобой весьма образованные люди и знаем, что подобной чепухи быть не может. А если бы какой-нибудь кадр стал со мной говорить за подобный вздор, то я рассмеялась бы ему прямо в лицо. Такие персонажи опасны для общества. Своим невежеством, они тормозят общественный прогресс…

Помрачневший Александр сполз с груди жены на свою подушку и, отвернувшись, укрылся краем одеяла. Жена в третий раз потрепала его за ухо и выключила в спальне свет. Доктор наук лежал и слушал, как за окном ветками деревьев и гудением далеких автомобилей тихо шумит когда-то понятный и знакомый ему мир.

***

Психиатр сидел за своим столом и под пристальным взглядом мудрых вождей, взирающих с обшарпанной стены, занимался бумажной работой. Дверь кабинета тихонько скрипнула, и на пороге появился Александр Васильевич Фомин. Доктор наук испуганно огляделся, нервно кашлянул в кулак и на подкашивающихся ногах пошел по звонкому, серому кафелю.

- А, Алесандр Василевись! - прошепелявил психиатр. - Осень рад! Садитесь!

- Да, добрый день, - Александр принялся крутить в руках шляпу. - Вам должны были позвонить на счет меня…

- Да, да. Я помню. Дело осень деликатного толка, - психиатр захлопнул белую папку и, хихикнув, убрал ее в стол, - да вы не стесняйтесь и садитесь.

Александр присел на самый край стула, продолжая крутить в руках свою шляпу. Его внимание привлек общипанный фикус, стоящий на столе. Психиатр через круглую оправу своих очков проследил за взглядом посетителя и снова, странно хихикнув, принялся теребить рукой листья этого растения.

- Ну-с, на сто жалуетесь? - психиатр оторвал листок от фикуса и принялся мять его в руках. - Сто вас беспокоит, голубсик?

- Доктор, я думаю у меня проблемы с головой…

- Так-так. И с сего вы это взяли?

- У меня случилась галлюцинация…

- Расскажите поподробнее, - хихикнул психиатр.

- Я отправился с двумя товарищами на рыбалку, - Александр тяжело выдохнул и болезненно поморщился, - костерок, уха, гитара, в общем, все было хорошо. Но ночью, над рекой мне привиделась, как бы это лучше сказать, космическая тарелка…

- Выпивали? - с завистью в голосе спросил психиатр.

- Да в том то и дело, что я капли в рот не брал! - Александр вскочил со стула и страдальчески заломил руки за голову. - Я был абсолютно трезв! Как стеклышко! И тут передо мной возникает то, чего попросту быть не может!

- Пожалуйста, успокойтесь.

- Я не сплю уже несколько ночей, доктор! Я так устал! Я двадцать пять лет просвещал, благодаря науке, недалеких людей! Помогал им избавиться от суеверий и прочих пережитков старины! И тут, на тебе! Я вижу космическую тарелку! Вымысел! Пошлую картинку из фантастического фильма!

- Не беспокойтесь, голубсик, - психиатр оторвал от фикуса еще один листок. – Возможно, из-за переутомления вам и могло привидеться несто странное. Скажем, в бликах или тенях над водой.

- Это не было бликом или тенью! - Александр уперся ладонями в стол. - Я видел светящийся, металлический объект! Он вынырнул из воды, завис на несколько секунд и, мерцая своими адскими огнями, умчался прочь! Вы понимаете? Блики и тени тут не при чем!

- А сто же ваши товарищи?

- Они ничего такого не видели, - Александр плюхнулся на стул. - По крайней мере, они мне так сказали…

- Так-с, а грибы, ягоды ели в лесу?

- Нет, доктор. Я просто психически болен. Лечите меня, пока не поздно.

- Осень интересно, - психиатр скомкал очередной листок фикуса и положил его рядом с другими зелеными комочками. - Уже и диагноз себе поставили?

- Не смейтесь, доктор! Я знаю, что шизофрения полностью не лечится! Как мне с этим жить? Я уважаемый человек, научный сотрудник! На мне лаборатория и аспиранты! А тут такое! Скорее лечите меня! И чем быстрее, тем лучше!

- Обследование мы, конесно проведем, - психиатр снова хихикнул, - но на будущее, все же, не увлекайтесь спиртным на отдыхе, голубсик…

- Да я не пил! Это все - мое болезненное подсознание!

- Да, да. Конесно. Ладно, давайте приступим. Вместе мы постараемся поймать все космические тарелки вашего болезненного подсознания…

Александр сидел на стуле в коридоре и слушал, как за дверью кабинета психиатр советуется со своим коллегой о дальнейшей судьбе доктора наук. По коридору деловито прошла уборщица и зычным, командорским тоном приказала ему задрать ноги. За вытянутыми окнами отделения психиатрии, в ветвях цветущих каштанов, умиротворяюще пели птицы и плыл тихий, летний вечер. Снизу донеслись протестующие вопли, сдавливаемые этими высокими, блеклыми стенами, и Александр болезненно поморщился. За дверью кабинета послышались шаги, и выглянувший в коридор психиатр жестом пригласил Александра войти. Выражение их лиц доктору наук сразу не понравилось. Психиатры смотрели на него снисходительно и с иронией, многозначительно переглядываясь между собой.

- Садитесь, голубсик, - психиатр принялся перебирать листы с записями у себя на столе. - Посоветовавшись с коллегой, я пришел к заключению, что ваше психическое здоровье не вызывает никаких опасений. За исключением, некоторой, повышенной эмоциональной возбужденности и мнительности…

- Что вы хотите этим сказать, доктор? - Александр вскочил со стула.

- Вы абсолютно здоровы.

- Это ложь! Я видел галлюцинацию! Я безумен! Почему вы не хотите лечить меня? Я видел летающую тарелку! Такого не может быть! Вы слышите? Такого просто не может быть в природе!

- Пожалуйста, успокойтесь, - психиатр нажал на красную кнопку у себя под столом. - Не нужно так нервничать…

- Вы обманываете меня! - Александр сбросил со стола психиатра стопку белых папок и общипанный фикус в горшке. - Вы просто боитесь браться за мой случай! Вы просто боитесь!

В кабинет вбежали двое санитаров и уставились на собравшихся людей.

- Ребятки, помогите голубсику найти выход, - психиатр поднял с пола горшок с общипанным фикусом, - а то после него ремонт придется делать.

Санитары схватили брыкающегося доктора наук и умело потащили вон из кабинета. Слетевшая с головы Александра шляпа, закатилась за шкаф, а ботинки мужчины отбивали по кафелю звонкую чечетку.

- Шарлатаны, вы все шарлатаны! - кричал доктор наук, стараясь вырваться из цепких рук санитаров.

- На рыбалке закусывать надо! - крикнул психиатр, стоящий в обнимку с фикусом в дверном проеме кабинета. - Турист!

Неожиданно Александр обмяк в держащих его руках и беспомощно на них повис. К мужчине тут же подбежали двое психиатров и склонились над ним.

- Обморок, - хихикнул психиатр с фикусом. - Несите ка его в палату, ребятки.

Доктор наук пришел в себя в палате. Он оглядел свою пижаму, протертое пастельное белье и умиротворенно уставился на потрескавшуюся раму окна, за которой зловеще поблескивали решетки. В воздухе витал запах медицинского спирта, а от пола поднимался едкий дух хлорки, которой недавно вымыли полы.

- Они меня вылечат, - блаженно промурлыкал доктор наук. - Они меня обязательно вылечат, и все снова будет хорошо. Я снова стану нормальным человеком. Уже скоро. Уже совсем скоро, они меня вылечат…

Эта короткая, но поучительная для меня история началась в ресторане Москвы «Рыжий шмель». В эту «пристань» помпезности и роскоши, где посетителям приходилось бронировать столики за неделю, а то и за две, в тот летний, воскресный вечер меня занесла любовь. Именно она побудила простого парня, до одуряющей усталости работающего фельдшером на скорой помощи, экономить и полгода откладывать деньги, чтобы исполнить мечту той, которую я любил, той, которой хотел сделать предложение руки и трепещущего волнением сердца.

Пройдя в наполненный блеском и светом зал ресторана, я вдруг замешкался и замер в нерешительности. Мне подумалось, что, если я сделаю еще хотя бы один шаг по устланному причудливой мозаикой полу, то весь этот дорогой, источающий праздную уверенность, жужжащий голосами и звоном бокалов улей богатых людей, тут же приметит чужака и обратит на него сотню своих кичливых, осуждающих глаз. И только рука моей Маши, нежно опущенная ладонью на плечо зауженного по моде, прокатного пиджака, вернула мне уверенность. Я робко улыбнулся и, придержав свою будущую жену за талию, пропустил ее вперед, любуясь, как платье красиво играет на свету разноцветными тонами бирюзового шелка. Глаза любимой горели восторгом и искорками трепетного, детского волнения, от чего мое сердце тихо пело, а на душе становилось чуть спокойнее. Я отодвинул для нее стул, дождался, пока она удобно устроится, а после сел напротив. Принесенные наигранно доброжелательным официантом экземпляры меню никто из нас долго не трогал. Каждый с опаской смотрел на лежащий перед ним открытый разворот неприлично больших цен. Наконец, кашлянув в кулачек, Маша, как-то странно улыбнувшись, перелистнула страницу меню, и я поспешно последовал ее примеру, сделав вид, что очень заинтересовался блюдами, хотя, на самом деле, не мог сосредоточиться и даже прочитать первое мудреное название.

Так и не разобравшись в нюансах высокой кухни, даже с помощью призванного на помощь официанта, мы сделали заказ на две порции фирменного блюда ресторана, дополнив его самым дешевым вином из меню, от цены которого все равно хотелось перекреститься. Так как алкоголь мне нельзя было пить из-за медикаментозного курса, я заказал себе лимонад, который стоил как целое лимонное дерево. Ожидая два блюда, как чуда, мы сидели и озирались по сторонам, стараясь не встречаться взглядами с другими посетителями. Но неожиданно, один из них довольно пристально на меня посмотрел...

Не знаю, есть ли у человека судьба, и сводит ли нас какая-то неведомая сила по жизни, но этот несчастный, через минуту захрипевший и судорожно забившийся на полу в конвульсиях, посмотрел перед этим именно на врача. Его спутница, больше похожая на современную гротескную куклу для маленьких девочек, вскочила со стула и, запрыгав на своих тоненьких ногах, истошно завизжала. Другие посетители, обратив взгляды на лежащего на полу человека, только беспокойно переговаривались, а со своих мест поднялось лишь несколько людей, да и то только для того, чтобы лучше видеть происходящее. Я бросился к человеку еще до того, как он упал, и оказался рядом с ним раньше, чем обеспокоенные администратор, официанты и охрана.

С момента получения диплома, исполнение своего святого долга медика всегда и везде сидело у меня в подкорке. Водитель Валера, с которым я катался на вызовы, цинично называл подобные порывы альтруистическим рефлексом, за который не доплачивают. И вот, поддавшись, как бы сказал мой «сослуживец», альтруистическому рефлексу, я нагнулся над подавившимся гурманом, быстро обхватил его за живот и наклонил головой вниз. Мой тесный прокатный пиджак, сшитый по последней моде, тут же предательски разошелся на спине, известив меня об этом характерным треском. Не теряя ни секунды, я принялся наносить резкие удары ладонью промеж лопаток задыхающегося человека, но ничего не изменилось. Тогда пришлось обхватить парня сзади, упереть кулак под ребра и, накрыв его ладонью, делать резкие толчки на себя и вверх. На четвертый толчок кусок картофелины выскочил под хриплый кашель на украшенный дорогой мозаикой пол. Охранник усадил взмокшего парня обратно на его кресло, а я зачем-то деловито поправил съехавший на бок черный галстук.

Жертве кусочка картофеля на вид было около 25 лет. Его дорогой, синий пиджак строгой моды диссонировал с рваными джинсами и красными кедами Adidas. Парень шумно выпил принесенный официантом стакан воды и громко выругался таким причудливым хитросплетением матерных слов, которое я ни до, ни после этого случая, ни разу ни от кого так и не услышал. Затем он уставился на меня и расплылся в лучезарной, благодарной улыбке:

- Вот дерьмо, да, дружище? - осведомился он у меня.

- Наверное, - неуверенно пробубнил я.

Его спутница кукольного вида уже сидела рядом и, поглаживая любимого по плечу ладонью, охала и причитала своими пухлыми, глянцевыми губами. Он небрежно отмахнулся от нее, словно от назойливой мухи, и снова уставился на меня - уже более сосредоточенно и, как мне тогда показалось, холодно. Постепенно отходящий от прожитого стресса, молодой человек обретал ту напыщенную и циничную уверенность, которая до инцидента не сходила с его лица.

- Пересаживайтесь за наш столик, - сказал он интонацией, которая больше походила на приказ, а не на предложение, - я хочу отблагодарить тебя за мое чудесное спасение…

Последнее было сказано парнем довольно иронично, словно его злило, что он оказался в таком уязвимом положении и был вынужден принимать от кого-либо помощь. Переминаясь с ноги на ногу, я пощупал рукой дырку на спине своего пиджака и обернулся на мою Машу, которая, как и прежде, сидела за столиком. Парень резко встал, снял с себя свой пиджак и протянул его мне с таким видом, с каким обычно предъявляют ордер на обыск или решение судебных приставов.

- Надевай, - кратко дополнил он свой широкий жест.

Чувствуя, что все вокруг смотрят только на нас, словно мы разыгрываем довольно интересный, импровизированный спектакль, в ту минуту меня буквально парализовало предательской нерешительностью, и человек, по долгу своей работы часто сталкивающийся с самыми разными экстремальными и нестандартными ситуациями, стоял и не знал, что ему делать дальше. Мое замешательство явно понравилось спасенному парню. Он ухмыльнулся, подошел ко мне, и сам стянул с меня пиджак, после чего накинул мне на плечи свой.

- Меняемся, - хохотнул молодой человек и натянул на себя мое треснутое, прокатное одеяние. - Как раз мой размерчик, да еще и с вентиляцией…

Через минуту мы с Машей уже сидели за столиком парня и его подруги. Заказанные нами блюда принесли за их столик. Спасенного парня звали Сашей Праздным, и он работал сценаристом пошленьких комедийных сериалов на крупном телеканале. Свою на удивление молчаливую спутницу он нам даже не представил, словно она была его аксессуаром. После знакомства и заказа множества блюд в благодарность, Саша принялся много говорить, делая это довольно профессионально. Я пришел к такому выводу из-за его отработанных интонаций, пауз и уверенных жестов, которыми рассказчик дополнял все сказанное. Саша выглядел, как хозяин жизни, - холеный и безгранично уверенный в себе человек, для которого правила и общепринятые социальные нормы были не более чем простыми условностями. И пока я погрузился в дегустацию заказанных моим благожелателем блюд, он сам задавал все новые темы для своего монолога и, рассуждая, ни на секунду не останавливался. Меня его тирада, в совокупности с потрясающей на вкус едой, забавляла и, даже, немного развлекала. Но это идиллия длилась ровно до тех пор, пока Саша не выдохся. Резко замолчав приблизительно через час, он как-то скучающе оглянулся по сторонам, а затем, отпив из своего бокала, уставился на меня с видом опытного мясника.

- А ты кем работаешь, приятель? - спросил он.

- Я фельдшер, - спокойно сказал я.

- То есть, ветеринар?

- Нет, я медик. Работаю на скорой помощи.

- А, понятно, - брезгливо изрек Саша, поглаживая рукой свой подбородок. - Стало быть, спасаешь людям жизни…

- Стараюсь, как могу.

- И сколько тебе воздает наше государство за старания?

Я на секунду замешкался, но, собравшись с мыслями, озвучил сумму. Саша раскатисто расхохотался, словно я рассказал ему ну очень смешной анекдот. Немного успокоившись, он отдышался и крайне снисходительно снова на меня посмотрел:

- Нравишься ты мне, Серега, - изрек мой новый знакомый самой притворно искренней интонацией, на которую только был способен. - Поэтому я тебе помогу…

- Чем же? - я сложил руки на груди, посмотрел на свою Машу, а затем в сторону выхода из ресторана.

- Покажу тебе свой мир, - Саша выдержал паузу. - Что бы ты, наконец, стал свободным, стал настоящим человеком…

- Спасибо за ужин, - я поднялся из-за стола и взял за руку поднявшуюся следом Машу. - Уже поздно и нам пора домой.

- Ну, тогда я провожу вас, - Саша хитро оскалился. - Заодно покурю...

К выходу мой новый знакомый шел чуть поодаль от нас, словно преследующий хищник, выжидающий удачного момента для прыжка. Когда мы вышли втроем на прохладный вечерний воздух, я протянул Саше его пиджак, но он не взял его, а только похлопал по карманам. Не найдя в нем то, что искал, парень расстроенно покачал головой.

- Будь другом, сгоняй со мной за пачкой сигарет, - спокойно сказал он, рассматривая мое лицо.

- Извини, что?

- Водить умеешь? - ответил он вопросом на мой вопрос.

- Предположим…

Саша сунул руку в карман своих рваных джинсов и рывком кинул мне что-то. Я рефлекторно это поймал. В моей руке оказались ключи от очень дорогого автомобиля. Я протянул их обратно, но Саша, не взяв ключи, снова странно улыбнулся и только нажал на их брелоке кнопку. Рядом с нами, припаркованный поперек тротуара среди других элитных машин, громко пикнул серый кабриолет Jaguar F-Type.

- Моя летняя девочка, - промурлыкал Саша, глядя на свой автомобиль.

- А как же та девочка, что за столиком? Она не пила и вполне может сгонять с тобой за сигаретами. - Мое раздражение начинало переходить в откровенную злобу. За спиной этого самодовольного нахала, метрах в ста, ста пятидесяти, горела вывеска супермаркета, в котором сигарет было навалом.

- Давай прокатимся, - Саша положил руку на мое плечо, - а твоя очаровательная подруга пока составит компанию моей скучающей кукле...

Я отмахнулся, рывком отдал ключи, и уже было собрался уйти, но зачем-то в очередной раз бросил взгляд на серый кабриолет. Он блестел в свете разгорающихся вечерних огней Москвы, сверкал символом роскоши и недостижимого для меня мира, мира, который хотел мне показать Саша. В моей душе шевельнулось что-то скользкое, черное, и я остановился. Jaguar стал притягивать меня, словно магнит.

- Дорогая, подожди нас, пожалуйста, в ресторане, - сказал я не своим голосом и даже не взглянул на Машу. Кабриолет расширялся перед моими глазами, заполняя все пространство, оттеняя рассудок.

Через минуту я сел на место водителя и, дотронувшись руками до руля, почувствовал, как по ним пробегают мурашки. Двигатель автомобиля не просто завелся, а свирепо зарычал, словно потревоженный зверь, от чего я, под смех своего нового знакомого, испуганно дернулся. Мы «ездили за сигаретами» около двух часов, виляя в ночном трафике города, и разговаривали обо всем на свете. Теперь Саша много слушал. Я рассказал ему, как решил стать врачом и помогать людям, как встретил Машу, как непросто нам строить совместный быт, живя вместе с ее мамой. Когда мы, наконец, купили сигареты и уже подъезжали обратно к «Рыжему шмелю», Саша, до этого всматривающийся в мое горящее детским восторгом лицо, свернул непринужденный разговор и заговорил очень серьезным, доверительным тоном:

- Ты узко мыслишь, приятель, хотя создан для большего. Твоему разуму придется превратиться в младенца и обучиться заново новой философии жизни. Тогда ты станешь таким, как я, тогда ты будешь сворачивать горы…

- Сворачивать горы? - переспросил я, задыхаясь от эмоций, которые мне подарила головокружительная прогулка по ночной Москве. - А что? Почему бы и нет. Я готов учиться! Научи меня!

Ворох иллюзий затуманил мой разум, и в циничном человеке, сидящем рядом со мной, я увидел мифического гуру, который без усилий проведет меня в мир грез к беззаботной жизни. Где не надо будет копить на рестораны, где не надо будет покупать товары по акции, где не надо будет выслушивать ворох претензий от потенциальной тещи!

Сейчас, оглядываясь назад, я до сих пор поражаюсь самому себе, насколько порой мы хотим обманываться. Насколько порой отрицаем бескомпромиссную, суровую реальность со всеми ее разрушенными мечтами и нереализованными целями. Но тогда, уставший от рабочей рутины и жаждущий чего-то нового, я зацепился за этот лживый клочок надежды. Я захотел стать «настоящим» человеком.

Моя Маша очень обиделась за мой воскресный загул и не разговаривала со мной весь следующий день. Елена Викторовна – бывший директор завода и по совместительству ее суровая мама, тоже «вставила свои пять копеек», напомнив мне, какой я на самом деле нехороший и легкомысленный человек. По ее логике, я умудрялся постоянно это забывать, даже не смотря на то, что выслушивал одно и то же, каждый день, уже как полтора года.

Тревоги добавляла и предстоящая встреча. В благодарность за свое чудесное спасение, Саша пригласил меня на неформальный вечер для успешных и талантливых людей, которые встречались каждое последнее воскресение месяца, делились своими успехами и путями их достижения. Воодушевленный, я ждал этого дня больше, чем в детстве - нового года.

В назначенный воскресный вечер я стоял у небольшого жилищного комплекса. С первого по третий этаж в нем расположились офисы и магазины, но в этот поздний час свет горел только на втором этаже, освещая припаркованные внизу автомобили. Пройдя мимо автомобилей Porsche, Cadillac, Volvo, уже знакомого мне Jaguar и мотоцикла Audi, я зашел в застекленную дверь. Стоящий у лестницы Саша хлопнул меня в приветствии ладонью по плечу и повел по лестнице с таким решительным, важным видом, будто мы первопроходцами поднимались в горы. В просторном, застекленном офисе, куда мы зашли, полукругом сидели трое: бородатый мужчина в прикиде байкера, худенький парень в красном спортивном костюме с тремя полосками, девушка, которая, судя по внешности, проводила одну часть жизни в салонах красоты, а другую в спортзале, и пухлый подросток в очках.

Вычурная вывеска на стене офиса любезно известила меня о том, что я прибыл в бизнес-школу «Перерождение» самого Эдуарда Честного. Здесь же висели фотографии этого человека, поэтому я сразу приметил его среди присутствующих - худого парня в спортивном костюме. Эдуард смотрелся королем на этом празднике жизни и, развалившись в кожаном кресле, чуть поворачиваясь в нем из стороны в сторону, внимательно меня рассматривал. Остальные собравшиеся удостоили меня не более чем скучающими, мимолетными взглядами. Я посмотрел на расставленные вдоль стен стулья, множество графиков и схем с помпезными лозунгами, а после сел на указанное Сашей место между байкером и наштукатуренной девицей.

- Дорогие друзья, - обратился к собравшимся людям Эдуард Честный, - поприветствуйте нашего гостя…

Вместо приветствия, «дорогие друзья» лишь более пристально на меня посмотрели. Я сжался на стуле и обратил свой взгляд на Сашу, который сделал вид, что увлечен изучением своих наручных часов. Тем временем Эдуард Честный протянул мне тоненькую книгу в синей обложке, на которой был изображен он сам. Из нее, мне на колени, выскользнул пригласительный билет на один бесплатный семинар у «гениального» бизнес-тренера.

- Итак, - продолжил Эдуард, театрально хлопнув в ладоши, - кто сегодня начнет первым?

Никто из присутствующих не нарушил молчания, и явно удовлетворенный этой тишиной Эдуард Честный устроился на своем офисном троне поудобнее и продолжил свой монолог:

- Ну что же, тогда начну я, - хозяин вечера выдержал мхатовскую паузу, а затем продолжил. - В уходящем месяце моя школа и две франшизы извлекли два миллиона триста семьдесят тысяч чистой прибыли!

Среди собравшихся послышались вялые аплодисменты, но Эдуард просиял так, словно ему рукоплещет переполненный зал стадиона «Олимпийский». Затем хозяин вечера ударился в разбор собственных пространных стратегий заработка, рассказал про способы ухода от налогов и самым нелепым образом умудрился приплести сюда поездку со своей благоверной на Сейшельские острова. По мере его выступления, мой внутренний, сияющий трепетным восторгом ребенок стремительно взрослел, превращаясь в сухого скептика. Слова Эдуарда просачивались в мое сознание отрезвляющим холодом, и когда внутри меня не осталось и капли предыдущего энтузиазма, я сам того не ожидая, нарушил тираду местного короля:

- Я не совсем понял, какому именно бизнесу вы обучаете своих подопечных, - сказал я таким стальным тоном, каким обычно усмирял своих подвыпивших и буйных пациентов.

Все присутствующие в офисе хозяева жизни разом уставились на меня с таким видом, словно я сидел на своем стуле абсолютно голый. После неловкой паузы, явно обиженный моей выходкой, Эдуард Честный заговорил со мной в такой интонации, словно общался с маленьким, несмышленым младенцем:

- Любому, я учу основам бизнеса, дружок. Помогаю людям выработать правильные установки и мыслить широко….

- А с какого бизнеса начинали вы сами?

- С тренингов по бизнесу.

- Подождите, вы учите основам заработка и бизнеса, хотя сами никогда не занимались бизнесом?

- Именно так, - Эдуард уверенно и спокойно меня разглядывал.

- Я, конечно, далек от всего этого, но даже мне понятно, что в каждом виде бизнеса есть свои «подводные камни» и нюансы. Нужно знать и понимать условия рынка, знать правовую базу, в конце концов. Как это, вообще, у вас работает?

- Я позволяю людям поверить в себя…, - в голосе моего собеседника начинало звучать раздражение.

- И много людей после ваших тренингов стали успешными предпринимателями?

- Дружок, мы собрались здесь говорить не о людях. Мы собрались здесь говорить о деньгах.  Если ты не понимаешь таких элементарных вещей - дверь вон там.

Хозяин вечера всем своим видом дал мне понять, что наш разговор окончен и указал властным жестом на девицу, сидящую рядом со мной. Она поправила белокурую прядь наращенных волос, вздохнула своей обширной грудью, плотно обтянутой блузкой, и из ее пухлых, ядовито накрашенных губ полился бессвязный монолог:

- Короче. В этот раз, ну, только восемьсот с копейками. Полная лажа, короче. В прошлом был миллион триста, а в этом - только восемьсот, да. Все как обычно, с рекламы. Ну, еще пара мероприятий в клубах, короче, и съемки для журнала…

Когда девица начала говорить, я сразу ее узнал. Странно, что не разглядел в ней звезду вирусного ролика раньше. Рядом со мной сидела сама Ляля - одна из многочисленных «королев» социальных сетей. Огромную популярность Ляле принесли не столько ее откровенные фото в неглиже и видео с дегустацией вина, сколько видеоролик, где эта девица в нетрезвом состоянии избивает сотрудников ДПС плюшевым единорогом, за то, что они попытались изъять у нее водительское удостоверение. Пока я еле сдерживал рвущийся наружу смешок, Ляля заговорила о том, что является примером для молодого поколения. Хвалилась, что ее хотят, что на нее равняются и мечтают стать такой же потрясающей, как она…

Мое веселое настроение заметил бородач. Он громко хмыкнул и нагнулся на своем стуле вперед, от чего его кожаная куртка с треском натянулась на увесистых плечах.

- Чего лыбишься? - обратился он ко мне.

- А почему вы считаете уместным обращаться ко мне в таком тоне? - прошипел я в ответ, чувствуя, как от волнения и разгорающегося конфликта начинают чуть подрагивать ноги.

- Ярослав Чистов говорит и делает, что хочет, - сказал, как отрезал, мой новый собеседник.

- А какую сферу бизнеса представляете вы на этом «празднике жизни»? - спросил я, стараясь сохранить последнюю крупицу самообладания.

- Ярослав у нас помощник депутата, - иронично ответил за бородача Саша, по воле которого я попал в этот театр абсурда. Похоже, что складывающаяся ситуация его забавляла.

- А, ну тогда понятно…, - бросил я.

Ярослав встал со своего кресла, подошел вплотную ко мне и, схватив меня за грудки, поставил на ноги. Он рассматривал меня с таким видом, будто ваш скромный рассказчик олицетворят собой все мировое зло. Тряхнув для верности меня еще один раз, бородач загремел своим голосом мне в лицо:

- Что тебе понятно, грязная скотина? Я - уважаемый человек, олицетворение власти этого города! А ты - никчемный слабак и лентяй, который вместо того, чтобы учиться новому, сидишь и лыбишься! Зачем ты, вообще, сюда пришел?

Примерно через месяц с того вечера, я наткнулся на заметку в газете о Ярославе Чистове. Этого любителя дорогих мотоциклов обвиняли в превышении должностных полномочий и мошенничестве с недвижимостью. Оказывается, уважаемый человек занимался довольно нехорошими делами…

- Пусть валит отсюда, - вмешался пухлый подросток в очках, - дремучий человечишка. Да у него на лбу все написано!

- Ну а ты у нас кто? - спросил я, чувствуя, как бородач, продолжая держаться за ворот моей куртки, потихоньку оттесняет меня к выходу из школы успешных людей.

- Я стример! - парень сказал это в такой интонации, словно озвучил свой рыцарский титул. - У меня доход в месяц, как твоя годовая зарплата!

- Вот это компания! - крикнул я уже на пороге. - Я не достоин общества таких достойных людей!

- Дурак ты, Серега, - обратился ко мне Саша. - Я дал тебе такой шанс, а ты им неуклюже подтерся…

- У меня, хотя бы, есть принципы и мораль! - Я уже был в коридоре, а бородач медленно закрывал перед моим носом дверь.

- Чушь! Твои принципы ничего не стоят! - не унимался Саша. - Неудачник! Тебе никогда не стать подлинным, тебе никогда не стать успешным! Тебе никогда не стать таким, как я, - настоящим человеком ΧΧI века!

С тех пор прошло полгода. Но мне захотелось написать этот короткий рассказ только сейчас, посреди маленькой кухни, на нашей съемной квартире. Мы съехали от моей тещи, приняв ответственное решение строить свою жизнь самим, и все стало гораздо проще. Маша, уже как два месяца - моя жена, и я самый счастливый человек на свете. Я живу, люблю, спасаю людей и верю, что доброта, подобно умелому, ответственному врачу, тоже спасет этот мир. Я ни разу не пожалел, что повел себя тогда так, как повел. Я ни разу не пожалел, что выпал из времени и в представлении «многих» не являюсь человеком ΧΧI века. Спасибо за это судьбе и извините за иронию. Юмор - моя персональная горькая пилюля, которой я кормлю и себя и других. Она поддерживает иммунитет моей души перед этой прекрасной и сложной жизнью, увлекающей нас в свой пестрый калейдоскоп событий…