FiammInga

Леша неуверенно вытащил из кухонного ящика нож. Примерился и, поморщившись, резанул подушечку пальца.

***

Кристина приехала, как и обещала, на четвертый день. Она сидела в кресле напротив, придерживая чашку с кофе — снова в одном из своих элегантных деловых костюмов, похожая на этакую деловую Барби — и смотрела на Лешу с доброжелательной улыбкой.

— Расскажите, пожалуйста, что случилось и чем я могу вам помочь?

И Леша рассказал. Для начала — «нормальную» версию. Мигает свет, какие-то посторонние звуки в коридоре, оттенок лампочки, опять же, странный стал. Наверно, в доме неполадки с проводкой, может быть, вентиляцией и чем-то еще. Может, стоит вызвать электриков и службу СЭС. Если Кристине некогда, он отпросится с работы и сам этим займется, если она не против…

Кристина покачала головой.

— Алексей, электрики тут не помогут.

— Ну, не электрики, я не знаю, кто они там? Ремонтники?

— И они тоже.

Леша ушам своим не поверил, так сильно изменился на этих словах ее голос. Да и сама хозяйка из уверенной деловой Барби прямо на глазах превратилась в перепуганную растерянную девчонку.

— Кажется, я вас не совсем понимаю. Точнее, совсем не понимаю. Вы не могли бы объяснить?

Порез на пальце запульсировал. Все ты понимаешь, только признаваться не хочешь даже самому себе.

Кристина встряхнула головой, откинула со лба медовую прядь. Вымученно улыбнулась.

— Ладно. Я попробую. Знаете, я ожидала вашего звонка намного раньше. Предыдущие жильцы начинали звонить дня через два-три. А затем съезжали. Даже удивительно, что вы так долго продержались…

— Вот как…

То-то она тогда сбежала сразу же после подписания договора, как вспугнутая ящерка — вжух, и все, только дверь хлопнула.

— Да, знаю, с моей стороны было нечестно скрывать от вас… Да еще требовать залог с условием длительного проживания… Но вы не похожи на мнительного человека, вы такой… Спокойный, уверенный. Я подумала — вдруг все будет нормально? Вдруг у вас получится? Да и что я могла сказать?

— Правду, например? Что у вас тут, если это не проводка и не мыши?

— Какие мыши, какая проводка! — усмехнулась Кристина. — Я этот ремонт делала совсем недавно. Тоже надеялась, что после него все наладится…

— Да объясните вы мне наконец нормально, в чем дело-то? — Леша и сам уже изрядно нервничал.

Хозяйка поставила чашку на стол, едва не расплескав кофе. Зябко сунула руки в тонкие рукава.

— Эта квартира мне досталась от тетки, папиной сестры. Она была… немного странная, но в целом славная. Последние годы, правда, странностей становилось все больше, мы думали, она… ну… не совсем здорова. Какие-то видения, какие-то знаки, какие-то голоса. За месяц до смерти она сказала, что хочет поговорить со мной наедине. Хотя мне тогда и в голову не приходило, что ей так мало осталось… В тот день она сказала, что квартиру эту оставит мне. Просила ее беречь и — слушайте! — вернуть ей покой. Конечно, я тогда не поняла ни слова. Подумала, что тетушка опять не в себе и городит всякие небылицы, которые ей мерещатся. А потом она умерла — тут же, в этой самой квартире, и… И стало ясно, что она имела в виду.

Кристина всхлипнула и быстро провела рукой по лицу, как будто пытаясь стереть с него страх.

— И что же? — недоверчиво спросил Леша, сохраняя почти прокурорский вид. Теперь они как будто поменялись местами: уже ему предстояло выслушивать дикую и неправдоподобную историю. Еще более неправдоподобную, чем та, которую собирался рассказать он сам.

— Вы же сами все слышали… И бьющееся стекло, и вздохи, и вещи оказываются не там и не тогда, и вообще… Ах да, лампочки. Вы сказали — они поменяли оттенок? Это еще что…

Девушка вытащила из сумки маленький — как раз на девичью ладонь — стеклянный шарик на деревянной подставке. От подставки тянулся обычный провод с выключателем.

— Вот, специально прихватила, вам показать. Я ведь сразу поняла, почему вы просите приехать… Это ночник. Одно время такие были в моде, их все покупали, дарили… Теперь смотрите.

Кристина подошла к ближайшей розетке и воткнула в нее вилку провода. Шарик наполнился кроваво-красным светом, внутри обозначились то ли трещины, то ли прожилки.

— Довольно… необычный цвет для ночника, — заметил Леша, неприязненно косясь на шарик.

Кристина несколько секунд смотрела на него молча. Наконец улыбнулась — опять той вымученной улыбкой.

— Конечно. Только на самом деле этот ночник светится желтым. И во всех других местах он желтый, понимаете?

Это было уже чересчур. Леша хмуро покачал головой.

— Так не бывает. Этого не может быть.

— Не верите? Идемте, я вам покажу. Идемте, идемте!

Кристина сорвалась с места, сунула шарик обратно в сумку и чуть не волоком потащила обалдевшего Алексея из квартиры.

— Куда?

— Да куда угодно. В ближайший магазин. Там наверняка есть розетки.

Первая розетка нашлась в гастрономе, возле контрольных весов и овоскопа. Леша недоверчиво смотрел, как Кристина втыкает шнур — и маленький прозрачный шарик вспыхивает теплым желтым солнышком.

Затем была кофейня, потом отделение банка, потом, кажется, столовая… На четвертой попытке Алексей сдался и повел Кристину обратно в квартиру. Ночник снова наполнился неприятной красноватой дымкой.

Леша вспомнил капли крови на порезанном пальце. Теперь он все-таки решился рассказать хозяйке, после каких действий в квартире наступает спокойствие, хоть и ненадолго. Пускай думает, что с этим делать — а с него хватит. Одно дело — позвать электрика, и совсем другое — разбираться с потусторонней чертовщиной, полученной по наследству. Пусть сама наследница и разбирается. И залог пусть вернет, хотя бы половину.

Наверно, можно жить и без бойлера. И без кондиционера. Или на первом этаже. Ну живут же как-то люди, и ничего.

Но пока неудачливый арендатор подыскивал слова, чтобы сообщить о своих намерениях, Кристина вдруг разрыдалась в голос.

Леша подавился еще не сказанной фразой.

— Пожалуйста… Пожалуйста, помогите! — всхлипнула бывшая Барби, умоляюще глядя ему в глаза . — Я сама не справлюсь. Я боюсь. Очень боюсь!

— Я, знаете ли, экзорцизмом не увлекаюсь. Здесь наверняка есть какие-то… э-э… специалисты, скажем так. Более сведущие в этом вопросе. Вы не пробовали обратиться к ним?

Кристина оскорбленно сверкнула глазами.

— Издеваетесь, да? Что ж, понимаю. Конечно, вы можете посмеяться надо мной и отправить хоть к мошенникам всех мастей, хоть и вовсе к психиатру. Только ведь вы сами тоже не забудете. Хотя бы вот поэтому… — она осторожно коснулась пальцем свежего Лешиного пореза. — В глубине души вы ведь понимаете, что это не смешно.

— Я вовсе не имел в виду над вами смеяться. Просто не понимаю, чем могу помочь.

— Это не так уж важно. Главное — хотите ли вы помочь? — Кристина взяла себя в руки, голос снова звучал сдержанно и рассудительно, за что Леша был ей бесконечно благодарен.

— Почему вы считаете, что главное именно это?

— Потому что вам удалось продержаться несравнимо дольше, чем всем остальным. Я сама, например, сбежала через неделю, думала — с ума сойду. А вы пробуете как-то с этим совладать, и у вас получается. Значит, именно вы — тот, кто действительно может помочь. Если захочет.

Кристина выжидательно смотрела ему в глаза. Она больше не упрашивала, не пыталась давить на жалость, просто ожидала его решения в ответ на свои аргументы — и такое поведение действовало на него сильнее любых слез и уговоров. Он не смог отказаться.

— У вас хотя бы есть какой-то план? Или предположения? Может быть, ваша несчастная тетушка оставила какие-нибудь указания?

***

Ни на каких «сведущих специалистов» рассчитывать, конечно, не приходилось. Как их искать? Не будешь же писать в поисковой строке «изгнание нечисти из квартиры»! То есть желающих наверняка найдется море, да толку с них…

Тут уж если только знаешь кого-то. Но таких знакомств у Леши, разумеется, не было даже в родном городе, не то что в чужом.

— Ну… Если вы так уж хотите, то можно Варвару спросить. Она на рынке свой павильончик держит, — нехотя призналась Кристина. — Хотя я ее боюсь.

— Какая еще Варвара?

— Да не знаю я. Так, слышала пару раз в разговорах, мол, есть такая, на рынке всякой всячиной торгует и гадает желающим. Но кто ж ее знает, на самом деле. Скорее всего, просто аферистка…

— Скорее всего, — кивнул Алексей.

Рынок найти было нетрудно, да и загадочную Варвару тоже. Гораздо труднее было решить, что делать дальше.

Леша растерянно оглядел павильончик. Первым привлекал внимание запах: не слишком сильный, довольно приятный, но явно не парфюмерный. Сам павильончик переливался, как ларец с сокровищами в детских мультфильмах. На многочисленных полках в идеальном порядке были расставлены высокие подсвечники, стеклянные чаши, колоды карт, блестящие камни, свечи, монеты, книги в пестрых обложках и множество каких-то вещей, назначения которых Леша не знал.

— Что же вас ко мне привело, молодой человек?

Варвара оказалась немолодой дамой — не теткой, а именно дамой, с чуть насмешливой улыбкой и холеными пальцами. Она неторопливо поправляла на прилавке кристаллы аметиста.

— А чем это у вас так пахнет? — невпопад ответил Леша.

— Ароматическая палочка. Вон, в уголке на подоконнике, — невозмутимо отозвалась Варвара.

Ага, точно. Лера такие покупала, но ее палочки пахли очень сильно и от них начинала болеть голова — кстати, еще один повод для вечных размолвок.

— Так что же вы хотели тут найти?

Под потолком покачивалась нарядная стеклянная подвеска, рассеивая брызги солнечных зайчиков. Такая простая вещица, а какие причудливые узоры света получаются!

Леша вздохнул и, чувствуя себя последним идиотом, кое-как пересказал все происходящее в съемной квартире, включая эксперименты с порезанным пальцем.

Он бы не сильно удивился, если бы Варвара выложила перед ним с десяток амулетов, книг, свечек и предложила все это купить немедленно и со скидкой. Чего еще ожидать в таком месте!

Но хозяйка павильона покачала головой и сказала:

— Мой вам совет: уезжайте.

— Как это уезжать? — поразился Леша. — Вы правда верите, что там… эээ… что-то настолько страшное и потустороннее? Но это же ерунда какая-то!

— А вы сами, конечно, не верите, — улыбнулась Варвара. — И поэтому вы пришли ко мне. Понимаю: те, кто действительно верит, не ищут у меня доказательств. Но вот что я вам скажу: совершенно не важно, верите вы в живущее там или нет. Вы ведете себя так, как будто оно там есть. А значит — оно там есть. Потому я советую вам: уезжайте.

***

Кристина добросовестно пересказала все, что помнила из не слишком связных тетушкиных речей. И Леша послушно плел какие-то венки и окунал их ночью в городскую речку, а затем развешивал по углам; сжигал бумажки с заговорами и иногда всерьез задумывался, не сошел ли он уже с ума. Квартира то утихала — вроде как в ответ на очередной ритуал, то снова принималась его изводить — и после бессонной ночи Алексей тащился в офис, наблюдал косые взгляды коллег, из последних сил сосредотачивался на работе, чтобы не накосячить по-настоящему. Время от времени он ловил себя на неправильно выставленных суммах в договоре или перепутанных датах, но, по счастью, сам успевал исправлять свои ошибки. Пока что — успевал.

***

В офисе царила полупраздничная и слегка ленивая атмосфера. Пятница, и погода хорошая… Леша раздумывал, сходить ли пообедать сейчас или все-таки чуть попозже, когда к нему забежала Олеся.

Олеся работала главным бухгалтером, хотя на первый взгляд казалась совсем не похожей на типичного главбуха: милая, улыбчивая, довольно молодая женщина. Но впечатление было обманчивым. Леша не понаслышке знал, насколько Олеся на самом деле цепкая, дотошная и въедливая. Мышь мимо не проскочит.

— Алексей! Вы вчера на склад ездили?

— Ездил. Вечером.

— А папку с документами оттуда забрали? Желтую такую?

— Забрал, да.

— И где она?

— Дома осталась, — смиренно признался Леша. Действительно, вчера завсклада ему лично в руки отдал эту папку. И утром он, конечно же, про нее напрочь забыл. — Можно я вам в понедельник ее привезу?

— Алексей! Ну честное слово, что за… школьное ребячество! Взрослый человек ведь! Езжайте-ка вот прямо сейчас и привозите. В понедельник опять забудете, после выходных. А сегодня все равно никакой работы до вечера уже не будет.

— Почему?

Олеся посмотрела на него подозрительно.

— Ну какая работа перед корпоративом? Только не говорите, что вы забыли и про корпоратив тоже!

Ах да. Точно. Нет, про корпоратив в честь юбилея фирмы Леша помнил, конечно. Про него захочешь — не забудешь, по всему филиалу о нем вспоминают каждые полчаса, особенно дамы. Он только забыл, что пятница, на которую этот самый корпоратив запланирован, уже сегодня.

Понятно, Олеся хочет поскорее разобраться с делами, отправить все свои отчеты и спокойно красить ногти и подводить реснички — или что там принято делать в таких случаях? И не отстанет теперь.

В конце концов она права: до дома недалеко, срочных дел нет. Отчего бы не сбегать за папкой?

Леша, не разуваясь, сделал несколько шагов и замер, прислушиваясь: в конце коридора ему почудился какой-то шорох. Опять начинается? А, ладно, черт с ним. Некогда. Где там эта папка? В спальне нет, на кухне тоже нет. Куда он мог ее сунуть? Вспомнил! На тумбочку положил в коридоре, специально — ха-ха! — чтобы не забыть. Тумбочка тут стояла почему-то не у входа, а ближе к дальнему торцу коридора. Алексей то и дело натыкался на нее, выходя из спальни, но по закону подлости научился ее игнорировать именно тогда, когда не стоило бы.

Леша устремился к тумбочке, но в спешке споткнулся о злосчастный робот-пылесос, непонятно откуда взявшийся прямо под ногами. Да так неудачно споткнулся, что полетел вперед и рухнул всем весом прямо на стену в торце коридора, отделанную панелью под дерево. На ту самую стену, за которой ему послышался шорох несколько минут назад. Хотя никакого шороха оттуда слышаться не могло, потому что это была капитальная стена между его квартирой и соседней, в которой вроде бы никто не жил.

Капитальная стена чуть-чуть подалась под его плечом, и в панели — или под ней? — что-то хрустнуло.

Леша поднялся, потер саднящее плечо — больно, зараза! В недоумении присмотрелся к зазору между панелями. Толкнул еще раз: в стене чувствовался явный люфт. А значит, никакая это не стена, это дверь. А если дверь — ее можно попробовать открыть. Нет, не «можно попробовать», ее просто необходимо открыть, в этом Леша был уверен. Дверь, которую так хитро и тщательно замаскировали, заслуживает самого пристального внимания. Тем более, если она обнаруживается в квартире, где творится всякая чертовщина. Такая дверь явно ведет не в какую-нибудь вульгарную бабушкину кладовку с поеденной молью шубой…

Алексей развернулся другим плечом и навалился еще раз. И еще. И чуть не упал еще раз: с той стороны что-то звякнуло, и фальшивая стена послушно подалась вперед.

В самом деле — дверь. Открывшаяся ровнехонько по стыкам панелей.

Леша шагнул в узкий, тесный переход. С той стороны дверь выглядела обычной, без всякой специальной отделки. Простенькая ручка и такой же простенький замок-задвижка, уступивший Лешиному натиску. Скорее всего потому, что изначально был задвинут не до конца. С чего бы такая небрежность?

Алексей вышел из темного предбанника и оказался в небольшой комнате. Должно быть, это та самая соседская квартира, в которой якобы никто не живет. Только заброшенной она не выглядела. Повсюду какие-то провода и мигающие лапочки. На столе стоял закрытый ноутбук, рядом — чашка с остатками кофе, заколка для волос, еще какие-то мелочи. На спинку большого уютного кресла наброшена вязаная кофта.

Леша остановился и замер, не веря своим глазам. Кофта была слишком знакомой.

— Лера?! — прошептал он сипло.

Быть не может. Но кофта точно Лерина: яркая, напоминающая лоскутное одеяло, увешанная разноцветными значками. И легкий аромат духов, еле заметный, но все же узнаваемый…

Леша подошел к столу, открыл ноутбук. Щелкнул по клавишам: ноут даже не был выключен. На экране висело свернутое окошко. Алексей развернул его — и обомлел, увидев картинку с видеокамеры, снимающей его собственную квартиру. Ну, не собственную, конечно. Кристинину. Доставшуюся ей по наследству от тетки… Вместе с мистическими тайнами… Ну надо же быть таким идиотом!

Самым удивительным оказалось то, что Леша даже вспомнил про Олесину папку. Собственно, если бы не эта самая папка, он бы не пришел в квартиру в совершенно неурочное время, не налетел бы в суете на пылесос, и Лера бы не запаниковала и закрыла бы задвижку до конца… И кто знает, чем бы (и когда?) это все кончилось. Достроив логическую цепочку, Леша приложил к папке большую белую розу.

Кристина явилась мгновенно. По правде сказать, Алексей не думал, что ей вообще хватит храбрости приехать после его звонка. Может, она еще надеялась что-то наплести, как-то его опять заморочить. Но, к счастью, с первого же взгляда на своего бывшего арендатора поняла, что этого делать не стоит. Леша орал так, что эти треклятые панели чуть не сыпались со стен. Панели, за которыми так удобно было прятать «умные» колонки, вздыхающие по таймеру или по команде. И свет так легко включается и выключается через сеть… А вот лампочки красноватого оттенка уже пришлось вставлять вручную. И по чуть-чуть двигать мебель, и переставлять тапки…

Ошибся Леша, когда решил, что замаскированная дверь не может вести в кладовку. Именно в кладовку она изначально и вела. Только потом, когда тетка оставила Кристине махонькую однушку за стенкой от отцовской квартиры, решено было сделать проход и квартиры объединить. Если бы арендатором была та же Олеся, например, и со свойственной ей дотошностью потребовала бы приложить к договору документы на квартиру и план — она бы мигом заметила подвох. Но Леша, конечно, ничего такого просить не стал…

***

— А жаль. Мало ему все-таки досталось, — прищурилась Лера, наблюдая, как Кристина собирает свои вещи и укладывает их в чемодан.

— Ну сама виновата, что спалилась. Даже щеколду нормально не закрыла.

— Ее заело в самый неподходящий момент. Мне уже не до того было, самой бы успеть свалить, пока он меня на лестнице не засек.

— Угу. Хоть бы ноут выключила! И кофта твоя… Впрочем, вообще-то и хорошо, что все закончилось. Мне кажется, мы и так слишком уж… заигрались. Хватит.

Лера посмотрела исподлобья, но ничего не сказала.

— И эти игры, надо сказать, обошлись в приличную сумму. Да еще теперь вот дверь чинить. Ты, кстати, очень удачно не попалась ему на глаза. Я думала — он меня убьет нафиг…

— Он? Убьет? — презрительно поморщилась Лера.

— Ты не слышала, как он орал… Все-таки мы его сильно довели.

— Забавно, что старуха решила нам подыграть, — мстительно улыбнулась Лера. — Я этого не ожидала, мы ведь ее ни о чем не просили.

— Да, странно. Черт ее знает, может, сама поверила. Или просто репутация такая, — пожала плечами Кристина, застегивая чемодан. — Ладно, я домой. Пока.

Наконец-то домой. Если бы кто-нибудь знал, как ей это все уже надоело. Но от Леры разве так просто отвяжешься! Как услышала, что ее ненаглядный переезжает именно сюда, так вцепилась клещом со своим планом мести. Поначалу это казалось даже забавным. Как будто игра. Наблюдать по камерам, придумывать следующий ход… Когда Леша случайно порезался ножом, Кристина тут же предложила это использовать. И ведь сработало! Они тогда на несколько ночей отключили колонки, и вот уже несчастный жилец снова режет палец…

Пробовать свои актерские таланты тоже было интересно.

Но в конце концов у Кристины шевельнулась совесть, а сегодня к ней примешался самый настоящий страх. И это она еще легко отделалась, могло быть хуже. Лерка, конечно, та еще змея: сама же подставила, и осталась в стороне.

Ну и черт с ними со всеми.

Кристина вошла домой, скинула ботинки, прошлась туда-сюда. Дома. Одна. Наконец-то.

Разложить вещи из чемодана — как же надоело тесниться с Леркой в том клоповнике! — налить чаю, устроиться в кресле…

За окном стемнело.

Кристина достала свой любимый ночник в виде стеклянного шарика — сколько пришлось приложить усилий, чтобы найти точно такой же, но с красной подсветкой! Чтобы не перепутать случайно, она заранее пометила его маленькой, но хорошо ощутимой царапинкой на нижней стороне. Теперь тот, поцарапанный, остался у Леры — на память.

Девушка погладила стеклянный шарик и воткнула шнур в розетку.

Золотистое солнышко мигнуло и потускнело. По стеклу медленно поползли волокна красного тумана.

Где-то на кухне раздался звон разбившегося блюдца.

Им друг без друга явно будет лучше.

Но Лера все пыталась что-то "починить", "наладить отношения", "сохранить любовь всей жизни" и приходила в ярость даже от мягких намеков на то, что чинить и сохранять давно уже нечего.

Так что на мирное расставание рассчитывать не приходилось. А в последнее время от Леры и вовсе стало веять какой-то жутью, и какой именно — Леше разбираться совершенно не хотелось.

За длительную командировку он ухватился, как утопающий за соломинку. Уехать на полгода в соседний город поработать в новом филиале — вот он, чудесный план побега из мышеловки! А за полгода уж как-нибудь это все... рассосется.

Скандал вышел совершенно дикий. Лера не желала слушать никакие доводы, бросаясь от уговоров к угрозам, от угроз — к слезам, пока Алексей торопливо кидал вещи в чемодан.

— Лер, так правда будет лучше. Прости. Брось потом ключи в почтовый ящик, хорошо?

— Хорошо? — передразнила его та. — Нет уж, даже не надейся. Хорошо не будет! Понял? Не будет тебе хорошо!

И швырнула в Лешу фарфоровой статуэткой.

***

Город понравился ему сразу. Новый филиал — тоже. А вот с квартирой что-то не заладилось.

Дело было даже не в цене: аренду все равно почти полностью компенсирует фирма. Но все эти досадные детали... Да, Алексей привык к комфорту и держал в голове внушительный список требований. Нет, район на противоположном от офиса конце города ему не подойдет. Ремонт тридцатилетней давности тоже. Первый этаж точно не годится. Без кондиционера? Вы шутите. И какое еще, к черту, отключение горячей воды? Что, и бойлера нет?! Ну ясно…

Леша уже готов был сдаться и выбрать меньшее из зол (непонятно только, какое тут считать меньшим?).

И тут ему наконец повезло.

- Здравствуйте. Я Кристина. Проходите, пожалуйста, - приветливо улыбнулась хозяйка вроде-бы-ничего-такой-квартиры.

А ведь и правда ничего. Да что уж там, квартира отличная и как раз в его вкусе. Однокомнатная — но куда ему больше-то? Спокойные серебристо-голубые тона, никаких кричащих картин или аляповатых украшений. Коридор отделан панелями под темное дерево — или это правда дерево? Черт его разберет, да и не так уж важно.

Мебели немного, но вся — удобная и функциональная. Ремонт совсем свежий. Черт, даже кофеварка его любимой марки! Не говоря уже о всяких само собой разумеющихся вещах вроде бойлера, кондиционера и фильтров для воды. До офиса — двадцать минут пешком.

Алексей подумал было, что цена наверняка окажется выше, чем рассчитывала бухгалтерия фирмы, но и тут Кристина его приятно удивила. Да она и сама была приятной и такой... понятной, что ли. Легкой в общении. Ни лишнего кокетства, ни нарочитой дистанции. Спокойная, уверенная, спрашивает и отвечает коротко и по существу. И внешность под стать манерам: строгий и одновременно очень женственный деловой костюм, подчеркивающий фигуру; стильная стрижка на густых медовых волосах до плеч.

Симпатичная девушка.

И полная противоположность Леры, мог бы подумать Леша, но эта мысль не оформилась у него в голове.

Подписание договора заняло не больше десяти минут.

Леша еще раздумывал, уместно ли будет предложить хозяйке кофе, но Кристина уже положила на стол связку ключей и улыбнулась:

- Не буду вас задерживать. Располагайтесь. Если что, я на связи.

Мягко щелкнула входная дверь, и Алексей остался один.

***

Быть одному — вовсе не значит чувствовать себя одиноко. Иногда быть одному — это значит чувствовать себя свободным. И плевать, что это звучит высокопарно. Зато можно отдохнуть и расслабиться. Душой и телом (да, наконец-то ванная комната всегда будет свободна!). И приготовить себе, например, капучино. Да, вечером. И не выслушивать, что «вообще-то его принято пить только в первой половине дня». Можно спокойно полистать новостные сайты и парочку любимых блогов, на которые в той, совместной, жизни вечно не хватало времени.

И лечь спать можно вовремя и без скандалов.

Правда, нормально выспаться не удалось. Среди ночи в полной тишине что-то вдруг пискнуло, затем загудело — негромко, но все-таки слышно даже сквозь медленно тающий сон. Источник гудения медленно перемещался по комнате, пока не раздался чудовищный грохот, от которого Леша окончательно проснулся и принялся беспорядочно шарить рукой по стене в поисках выключателя. Через пару мучительно долгих секунд его взору предстал валяющийся на полу торшер. В углу спальни шевелилась длинная штора, издавая знакомое тихое гудение.

— Да что ж ты за долбаный лунатик?!

Алексей отдернул штору и яростно ткнул в кнопку выключения на панели робота-пылесоса, плотно замотавшегося в длинную занавеску. Поставил на место торшер: лампочка вдребезги, но хотя бы текстильный верх не пострадал. А лампочку заменить нетрудно.

— Так, между прочим, и штаны испачкать недолго, спросонья-то! Потому что, оказывается, у пылесоса бессонница! — Леша продолжал строго выговаривать бытовой технике. — Ну что, молчишь? Ладно, будем считать, что это виноватое молчание.

Пылесос действительно молчал, но в наступившей тишине непонятно откуда раздался отчетливый вздох.

Леша вздрогнул и окинул взглядом комнату. В ней, разумеется, никого не было.

— Тьфу. Вот от таких пробуждений потом с ума сходят, — пробурчал он в пространство и пошел варить очередной кофе.

Часы показывали четверть пятого.

***

Весь день ужасно клонило в сон.

Леша твердо вознамерился лечь пораньше, не забыв убедиться, что злосчастный робот-пылесос совершенно точно выключен и приступом лунатизма этой ночью страдать не будет.

Однако стоило уронить голову на подушку, как откуда-то — из коридора, что ли? — раздался уже знакомый вздох. Раздался так отчетливо, что списать его на игру засыпающего сознания никак не получалось.

Леша ругнулся сквозь зубы и вылез из-под одеяла. Не глядя нашарил тапки. Прошелся по квартире, придирчиво осмотрел все окна: может, это режим микропроветривания при сильном ветре дает такой эффект? Но нет, окна были закрыты плотно.

В коридоре тоже все как будто в порядке.

— Да и плевать. Не сегодня, — мрачно сообщил Алексей молчащему пылесосу и плотно закрыл дверь спальни. — Пусть оно там вздыхает, сколько хочет.

И, противореча сам себе, еще долго не мог уснуть, все лежал и вслушивался: вздыхает? Не вздыхает?

Так и не услышав больше ни единого шороха, решил, что все-таки померещилось, и провалился в сон.

— Не будет тебе хорошо!

Лера яростно швыряла одну за другой тяжелые хрустальные вазы, шкатулки и статуэтки. Они пролетали в опасной близости от Лешиного лица и с грохотом разбивались за его спиной. Острые осколки разлетались разноцветными брызгами. Уворачиваться от них становилось все труднее. Откуда их столько? Во всем доме никогда не было так много стеклянных предметов…

— Лера, хватит! Хватит…

Алексей судорожно вдохнул и проснулся.

Никакой Леры тут нет. Он один. В кровати. Без всяких осколков.

Ему все приснилось.

И в этот момент раздалось последнее звонкое «Дзынь!»

Не приснилось?

Просто мозг во сне очень быстро обрабатывает информацию, думал Леша, привычно нашаривая тапки. На кухне что-то упало и разбилось, и в голове этот звук сразу превратился в картинку, подсказанную недавним прошлым… Обычное дело. Сколько описано случаев «вещих снов» и прочих казусов, когда спящий человек что-то услышал, а мозг достроил цепочку…

Да. Именно такое объяснение было бы логичным и правильным.

Если бы в квартире действительно хоть что-нибудь оказалось разбитым.

Леша осмотрел всё. Кухню, ванную, туалет, даже коридор — а в нем и падать-то было нечему.

Но ни одного осколка на полу он не нашел. Ни единого.

***

— О, Алексей, вы тут? Еще не ушли обедать? Отлично. Я зайду на минутку?

Леша удивленно кивнул. Игорь Александрович Скворцов — директор филиала — дружелюбно улыбнулся и уселся напротив. Не то чтобы ему требовалось особое разрешение подчиненного, конечно. Да и вообще удивительно, что сам пришел — мог бы просто позвонить и попросить Лешу подойти в его кабинет. Видимо, старается поддерживать «оптимальный психологический климат». Согласно каким-то там новым тенденциям, в настоящей дружной команде отсутствует иерархия.

Впрочем, в этом, пожалуй, что-то есть…

— Ну, как ваши дела? В целом? Вы у нас уже почти месяц. Как вам работается? Как… вообще? — директор неопределенно махнул рукой.

— Э-э… Да вроде все хорошо, спасибо, — слегка настороженно ответил Леша.

Скворцов неплохой мужик, и работается под его руководством тоже вполне неплохо. Но вряд ли директор настолько вжился в роль заботливой нянечки, что в середине дня заглянул уточнить, как у нового подчиненного «вообще дела»?

— Рад это слышать, — фальшиво улыбнулся Скворцов. — Все-таки переезд, пусть даже временный, — это довольно непростой шаг… Поменять весь уклад жизни… Да и перемена климата, опять же…

— Да не бог весть какие перемены, — пожал плечами Леша. Он видел, что директор к чему-то клонит — несколько неуклюже — но совершенно не понимал, к чему именно.

— Значит, никаких проблем? Я хочу сказать… У нас действительно хороший коллектив, и если что, вы всегда можете обратиться…

Леша удивленно молчал, и Скворцову пришлось наконец спросить напрямик.

— Алексей, вы меня извините, конечно, я понимаю, что вы взрослый мужчина и меня совершенно не касается ваша жизнь, но… У меня сложилось впечатление, что вы немного… переутомились или…

— Игорь Александрович, вы скажите прямо, пожалуйста. Где именно я накосячил и насколько это серьезно?!

Скорцов вздохнул и достал из папки несколько листов.

— Да не то чтобы серьезно. Просто вот, например, ваш последний отчет. О работах, проведенных по адресу Иванова Ольга Юрьевна. С договором, составленным на имя Кухня угловая Лондон дуб изумруд. Бухгалтерия очень веселилась.

— Ну… Перепутал окошечки, ну бывает, — Леша снова пожал плечами. — Сейчас переделаю. Честно говоря, я думал, что там что-то более серьезное.

— До более серьезного пока не дошло, — директор озабоченно нахмурился, — но я все-таки скажу начистоту. У вас под глазами уже две недели такие мешки, что хоть картошку складывай. Вчера вы пытались отправить сообщение с калькулятора. Всю последнюю неделю вы откровенно рассеянны. А когда на днях администратор уронила чашку, вы так дернулись, словно там не чашка была, а клетка с крокодилом. Месяц назад вы выглядели и держались совсем иначе. Алексей, я не хочу лезть в душу, но все-таки: что у вас происходит? Я грешным делом подумал, что вы повадились таскаться ночами по каким-то злачным местам, но перегаром от вас, слава богу, не разит… Может, у вас какие-то проблемы, и я могу помочь?

Леша обескураженно покачал головой. Вот уж не ожидал такой наблюдательности от начальства. Хотя это он себя со стороны не видит. Может, и не нужна тут никакая особая наблюдательность.

— Игорь Александрович, спасибо большое за предложение. Нет, ни по каким «злачным местам» я не таскаюсь и проблем у меня нет, просто очень шумные соседи въехали, две недели не высыпался. Но я с ними уже поговорил, думаю, эта проблема вот-вот решится. А отчет с кухней сейчас переделаю.

— Ну смотрите… — недоверчиво покачал головой Скворцов. — А вообще, знаете, правы были наши бабушки, что ковры на стены вешали. Ковер очень хорошую звукоизоляцию дает! Если что, у Галины Петровны, которая завскладом, можно будет попросить. Вы обедать идете? Ну пойдемте, пойдемте. Потом переделаете кухню вашу…

Директор продолжал что-то мирно вещать, Леша шел рядом и кивал.

Ему совершенно не хотелось сочинять на ходу никаких соседей, которых у него и в помине не было: в квартире за стенкой, кажется, вообще никто не жил. Но а что он еще мог сказать? Что не высыпается по ночам, потому что у него в пустом коридоре что-то вздыхает, а иногда скребется? И бьется несуществующая посуда? Или, может, стоило поведать, как ни с того, ни с сего разом зажегся свет, разбудив яркой вспышкой, мигнул и опять погас? Или что вещи и даже некоторые предметы мебели, кажется, живут своей жизнью? Потому что ничем иным не получалось объяснить, как так выходило, что утром кухонный стол стоял совершенно нормально, а вечером Леша приходил и неизменно натыкался на его углы. И почему аккуратно расстеленное покрывало оказалось небрежно скомканным на стуле? Или он сам утром забыл его расстелить — в кои-то веки? А тапки, лежащие чуть-чуть дальше от входа, чем должны были лежать? Не сами же они протопали эти полметра?!

Да, Леша бы рассказал. Лучшему другу — может быть. А вот доброжелательному малознакомому начальнику — вряд ли. После такого рассказа его самого не то что в пьянстве заподозрят, а в чем похуже…

А у него и так уже развивается паранойя. Дошло до того, что Леша, выходя из дома, стал особым образом укладывать дверной коврик и вешать на замок ниточку, чтобы проверить, не заходил ли кто тайком в квартиру. Но и ниточка, и коврик по возвращении оказывались в порядке.

Каждый раз, просыпаясь от очередного сюрприза, Алексей обещал себе наутро позвонить Кристине и предложить ей вызвать ремонтную бригаду. (Хотя какой-то противный голосок внутри насмешливо шептал, что ремонтная бригада тут не поможет). А то и вовсе подыскать себе другое жилье. И всякий раз среди бела дня эта идея казалась совершенно идиотской. В самом деле, что за глупости? Какое другое жилье? Вот эти вот халупы со всеми неудобствами? Из-за того, что ночью лампочка мигнула? Серьезно? Да и залог было жаль терять: аренду оплачивала бухгалтерия, а вот залог Леша выложил из своего кармана, с условием проживания не менее полугода. Съедет раньше — деньги не вернут.

Но, с другой стороны, так ведь тоже долго продолжаться не может, размышлял Алексей вечером, подозрительно оглядывая кухню. Сегодня он окошки в договоре перепутал, а завтра, чего доброго, перепутает адреса или количество нулей в сумме. Или дорогу на красный свет перейдет. С недосыпа и от нервов чего только не случается. Нет, надо все-таки поговорить с Кристиной, вызвать электриков — да вряд ли она будет против, в конце концов! И этих еще… Службу, которая грызунов уничтожает. Может, у него там за стенкой мыши завелись?

«Ага, и бьют по ночам тарелки, выясняя отношения», — хихикнул внутренний голос.

«А вот от этого валерьяночки на ночь попить. Это у меня, похоже, от Лериных истерик флешбеки», — твердо ответил Леша противному голосу.

Ну все, дожили. «Тихо сам с собою я веду беседу»… Что дальше? Задушевные разговоры с мебелью и бытовой техникой? Завтра же надо позвонить хозяйке.

Леша раздраженно кинул хлеб на разделочную доску и откромсал два куска. Хотел отрезать и третий, но вместо этого полоснул себя по пальцу и прошипел что-то нечленораздельное: нож был острый, а порез, соответственно, — глубокий. Несколько крупных капель крови упали на пол.

Возможно, такая мелочь, как порезанный палец, сама по себе забылась бы через пару минут. Но именно в это мгновение во всей квартире погас свет. Тоже, конечно, не бог весть какое событие, тем более что продлилось оно всего несколько секунд. Затем свет снова включился, недовольно пискнула микроволновка, старательно заурчал холодильник…

Леша бросил нож в мойку и подставил палец под струю воды. Он не мог отделаться от совершенно дикого ощущения, что обе случившиеся мелочи как-то связаны, и больше того — что в квартире как будто что-то изменилось.

Наутро Алексей проснулся удивительно бодрым и отдохнувшим.

Этой ночью его ничто не потревожило.

Продолжение Со всеми удобствами (часть 2)

— Я там сбрызнул из флакончика на паутину, на болоте. И обратно уже пошел, в сумерках-то. Тихо-тихо так везде было, только птицы какие-то посвистывали. Иду медленно: по болоту быстро-то не набегаешься. Потом вовсе остановился, палкой в кочки тыкаю, не могу понять: здесь идти или обойти лучше. И тут, знаете, как будто… появилось что-то рядом.

— Зверь какой? — ахнула Вера Васильевна, — Медведь, что ли?

— Не, не зверь. Ни дыхания, ни звуков, вообще ничего. Но огромное что-то, и вот тут сбоку — воот такие фонарики у него!

Виктор попытался показать руками, но тут же тихонько чертыхнулся, а Лида сердито зашипела: она как раз отпарывала маникюрными ножницами остатки изорванного рукава.

— Простите, Лидия… Так вот, два фонарика, или не знаю, что это было, но такие вот штуки, пульсируют и светятся малость. В сумерках-то! Я знаю, — виноватым голосом продолжил Виктор, — знаю, я частенько… того… перебирал малость… Но я вам клянусь, когда хренотень эту светящуюся увидел — трезвый был, как вот Лидочка наша.

Лица односельчан выражали разное: кто-то сочувственно кивал, кто-то недоверчиво хмыкал.

— Так а руку-то где поранил? Побежал, небось, да упал?

— Побежал я не сразу, — вздохнул Виктор. — Сперва попытался рассмотреть, что за ерунда такая. Не от храбрости, от дурости: видать, соображалка отключилась. А оно ко мне приблизилось вплотную и… ну и вот, — он кивнул на плечо, которое Лида осторожно протирала смоченным в перекиси бинтом. — Оно меня и ободрало. Тут-то я и заорал, и побежал, уже не разбирая, где там кочки, где что… Так и бежал до самых березок. Лидия, спасибо, вы ангел. А пить я больше не буду, клянусь. Ни капли в рот не возьму!

***

Утро всегда побеждает ночные страхи. Будь то приснившийся кошмар или, например, смутная фигура, примерещившаяся в темноте возле крыльца — утром всему страшному положено растаять и забыться. Плохие сны снятся от нервов, а над крыльцом повесили на просушку старый плащ, только и всего.

Вот и над жуткими криками из зловещего березняка при свете дня совершенно необходимо было водрузить, как победное знамя, какое-то логическое объяснение. Таким знаменосцем стал прежде всего Михалыч, всю ночь спокойно проспавший в своем доме на другом конце поселка и ничего не слышавший. Так что теперь, когда ему наперебой принялись пересказывать ночную историю, он только отфыркивался:

— Вы что, в самом деле? Ссадин никогда не видали? Об дерево со всего маху рассечь — делов-то! Примерещилось вашему Витьке там что-то на болоте, он и побежал. Или лося увидел и не признал. Он-то трезвенник известный, а вы уши и развесили! Тьфу!

— А что за фонарики тогда светились?

— Я почем знаю? Может, и вовсе никаких фонариков не было. А может, свет откуда-то отразился. И чтоб я больше про болото не слышал этих глупостей. Вот как не будет в этом году моховиков, а все из-за ваших похождений…

Лида, с одной стороны, прекрасно помнила, что голос у Виктора был непривычно трезвым, да и ссадина… Все-таки если об дерево — это не так выглядит. Она в прошлом году сама упала в походе и ногу ободрала об корягу. Ссадина была другой. И лохмотьев таких на штанах не было. Но с другой стороны, Лида тоже чувствовала необходимость посмеяться над своими страхами, потому что если всё всерьёз — значит, надо продолжать бояться, а этого ей совершенно не хотелось.

Вера Васильевна не знала, что и думать. На всякий случай она еще раз строго-настрого запретила Ваньке даже приближаться к березняку.

И только члены совета у старого колодца ни секунды не сомневались в правдивости дяди-Витиного рассказа.

— Я сам видел, — шептал Ванька, — бабушка ему всю аптечку вытряхнула, кровищи было у-у-у сколько!

— Так это, получается, не змей. Змеи ж так не кусают.

— Не все змеи кусают. Некоторые душат. Может, эта хотела задушить, но только ободрала.

— Что ж она, разве шершавая? Змеи гладкие… Я в зоопарке трогал.

— Ну эта может и шершавая, пёс ее знает…

Михалыч ходил хмурый и задумчивый, и при встрече подозрительно косился на Лиду. Как будто это она виновата, что чертова паутина — и в самом деле мерзкая какая-то! — никуда и не думала исчезать. И зайцы эти… странные какие-то. Словно не зайцы, а козы, которых зачем-то выпустили пастись возле болота, и они обгладывают все, до чего дотянутся. Но какие могут быть на болоте козы?! А с другой стороны — какие зайцы летом будут объедать кору с деревьев?! Да и на заячьи зубы не похоже, если честно. Обглоданных следов становилось явно больше, и списать их на прошлую зиму Михалыч, не кривя душой, никак не мог.

***

Гриша, навьюченный увесистым походным рюкзаком, вышел на станции Ермилово и побрел к деревне.

Первой, кого он встретил, оказалась, конечно, Лида. Он попытался было незаметно прошмыгнуть мимо, но у спортсменки и активистки была прекрасная память на лица.

— Гриша?! А вы тут откуда?

— Здравствуйте! А я тут из электрички, только что приехал, — развел руками парень. — А вы соседка Веры Васильевны, да?

— Да.

Лида представилась и снова насела с вопросами.

— А я вот… ну… с палаткой приехал, в лесу пожить. А то все город, знаете, город, так надоело — ужас! Вокзалы, электрички, шум, гам, толкотня…

— С палаткой? В лесу?!

— Знаете, я так люблю природу и свежий воздух, — понес какую-то вдохновенную околесицу бедный Гриша, — Давно уже собирался… Ну и вот…

— Не вздумайте даже. У нас лес… не туристический.

— Да что вы, Лида! Я ж не какой-то там… варвар. Я к лесу бережно, аккуратно, мусор не оставляю, костры тушу…

Лида нервно всплеснула руками. Ну как ему объяснить, чтобы он поверил, а не посмеялся?

— Помните, я у вас от паутины средство просила? Не помогло. Там все в ужасной паутине. Совсем не похоже на чистый лес со свежим воздухом.

— Так тем более! — воодушевленно ответил Гриша. — Я как раз посмотрю, на что она похожа, и подберу что-нибудь более подходящее! А то с ваших слов я мог неправильно понять…

Подберешь тут, как же. Вредная тётя Дуся так и не дала с собой ни крупинки. Сказала, сам разберешься, нечего мои заготовки переводить. А как тут разберешься, когда даже не понятно, что там такое завелось?!

— Знаете что? Давайте сперва в гости к Вере Васильевне зайдем? Поздороваться. Она будет очень рада вас видеть! — прощебетала Лида, отчаявшись найти убедительный предлог не пускать парня в лес. Может, Вера Васильевна придумает. А то один вон уже прогулялся, так что все плечо потом штопали, хватит…

Гриша для приличия поотнекивался, но не слишком усердно: с Верой Васильевной пообщаться надо было позарез.

— Даже не знаю, что вам сказать, Гришенька, — призналась хлебосольная хозяйка, выставляя на стол тарелки с борщом. — Вы, конечно, мальчик молодой, вам вся эта лесная романтика интересна, палатки там, костры… Да только у нас там где палатку-то ставить? Ни озера, ни речки, березняк да за ним ельник и болото… Вам бы вот по соседней ветке надо было…

— По соседней в следующий раз съезжу, — беспечно махнул рукой Гриша. — Надо же с чего-то начинать. Да я и не так чтоб надолго-то… Посмотреть только.

— Да на что там смотреть… — пренебрежительно махнула рукой Лида.

— Посмотреть, конечно, можно, — согласилась Вера Васильевна, — а ночевать на болоте ни к чему. Хотите, я вам вот комнату гостевую устрою. Дом-то большой, места много, да не ездит никто, у всех дела, дела… Вот только Ваньку на лето привозят, пока в школу не надо…

Ванька молча уплетал борщ, изо всех сил удерживая язык за зубами и восхищенно поглядывая на гостя. Вот бы напроситься с ним!

Гриша решил атаковать первым. Он хмуро поглядел на Веру Васильевну и Лиду, тихонько делающую ей какие-то знаки, и спросил напрямик:

— Что-то вы как будто темните, Вера Васильевна. И вы, Лида, тоже. Что там такое у вас с лесом?

Женщины смущенно переглянулись.

— Да ничего там такого нет. Просто вы человек городской, к лесу не слишком привычны, а ночи темные. Мало ли чего. Вон у нас на той неделе сосед сходил на болото да так рассадил себе руку, что мы на него полфлакона перекиси вылили и целый бинт извели… — ответила хозяйка.

— Как рассадил? Упал, что ли?

В доме повисло неловкое молчание. Наконец Вера Васильевна неохотно пожала плечами.

— Да кто теперь разберет. Может, и упал. А может, и еще что.

— Что же еще?

— Не знаю и знать не хочу. Пойду чайник поставлю.

Лида нервно поерзала на табуретке и наконец не утерпела.

— Там… говорят, что-то завелось на болоте, — тихонько шепнула она. — Виктор, вот который руку повредил, говорил, будто видел что-то огромное и с огоньками. И оно его… поранило. Только не смейтесь.

— Не буду. Вы так серьёзно это говорите, что мне совсем не смешно.

С огоньками? Тётя Дуся, миленькая, что ж там за огоньки-то от ваших порошков? Или порошки отдельно, а огоньки сами по себе? А паутина?

Вера Васильевна вернулась с чайником.

— Гриша, вы всяких ужасов не слушайте, человеку на болоте в темноте мало ли что привиделось. Тем более… такому, как Виктор. Но поживите вот лучше у меня, и мне веселее, и вам спокойнее. Может, по огороду чего подскажете, по удобрениям…

— Спасибо, Вера Васильевна, я подумаю. Как, кстати, ваши улитки? Помогло средство?

— Отлично помогло, Гришенька, отлично. Всех посыпала, ни одной не осталось.

После чая Ванька улучил минуту и отозвал Гришу в сторонку.

— Вы, дядя Гриша, их не слушайте, — уверенно зашептал мальчик, — Там правда кто-то есть! И следы от него огромные и длинные, я сам видел, и дядя Витя тоже видел. И паутина. И дядя Михалыч говорил, что кто-то все ветки объел, а зайцы только зимой объедают, и не так.

Ванька убежал, заслышав бабушкины шаги. Гриша поднял голову и виновато поежился под пронизывающим Лидиным взглядом.

***

— Вот только не говорите, что в самом деле собираетесь туда идти!

Гриша задержался на крыльце Веры Васильевны, вытряхивая из ботинка попавший камушек. Лида встала рядом, скрестив руки.

— А вы правда верите, что там что-то завелось?

— Я не знаю, — смущенно призналась Лида. — Ну то есть нет, конечно, мы же взрослые люди…

— Тогда чего бояться?

— А вдруг правда?

— Тогда тем более надо сходить. Не ждать же, пока оно само к домам выползет? Будем считать, что я прибыл сюда с миссией. Для борьбы с неведомой нечистью, оставляющей мерзкую паутину. Тем более, так и есть: я же продавец самых лучших средств от вредителей! — улыбнулся Гриша.

Он не врал: средства, которые делала тётя Дуся, в самом деле были самыми лучшими. Намного более действенными, чем всем известные, официальные, названия которых она печатала на своих пакетиках для маскировки. Тётя Дуся была хорошей ведьмой, да еще с настоящей предпринимательской жилкой. Да и человеком она была хорошим, чего уж. Когда Гриша остался в четырнадцать лет сиротой, она его приютила, вырастила, на ноги поставила… Гриша поначалу не верил, что ей удастся оформить опекунство: она ж ему никто, просто соседка, обычная деревенская тетка… Он тогда еще не знал, насколько тётя Дуся далека от обычности.

Опекунство оформили мигом. Гриша закончил школу, колледж, работал в ремонтной мастерской, но что-то у них там не заладилось, и тётя Дуся временно пристроила его продавать свои порошки в электричках. И вот это у Гриши на удивление хорошо пошло…

— Ну, тогда я с вами пойду, — решительно ответила Лида.

— Ну зачем же вам лезть на болото? Я, честное слово, сам...

— А мне опять всю ночь сидеть, к воплям из леса прислушиваться?! Нет уж! Или вы гостите у Веры Васильевны, или я с вами иду.

Ну вот как с такой поспоришь? Спортсменки и активистки — народ упрямый…

И Гриша махнул рукой.

— Ну пойдемте. Покажете, пока светло, где там ваше болото со следами…

Где-то рядом шумели местные мальчишки: всю дорогу долетали их громкие возгласы, стук мяча и хохот. Но в глубине березняка все стихнет...

Лида ступала на цыпочках, вслушиваясь в каждый шорох. И действительно…

— Вы чего?

— Не знаю, — девушка нервно обернулась, — по-моему, тут что-то шуршало сейчас сзади.

Прислушались теперь оба.

Из-под нижней ветки высокого дерева вспорхнул дрозд.

Гриша улыбнулся.

— Мы еще от деревни не отошли, а вы уже нервничаете. Может…

— Не может, — резко перебила Лида. — Я просто заметила шорох. Что тут такого?

Гордо вскинула голову, едва не хлестнув Гришу длинной пшеничной косой, и уверенно двинулась вперед, уже не заботясь скрадывать шаги.

Чуть подсохшая паутина свисала с веток сизыми комьями.

— Действительно, гадость какая, — пробормотал Гриша, останавливаясь и с отвращением разглядывая неведомую напасть. — Никогда такого не видел.

— Здесь еще что… Её чем ближе к болоту — тем больше, — отозвалась Лида, тоже замедлив шаг.

Гриша насторожился, прислушался. Все-таки Лида была права. Позади что-то пряталось в густых березовых ветках, что-то шуршало, не успев затаиться.

Гриша резко нырнул в заросли, но почти сразу остановился и громко, от души выругался. Лида с изумлением услышала знакомый детский голос.

— Дяденька Гриша, не надо, это я!

Из кустов вылез Ванька, красный как рак, весь в листьях, ветках и паутине.

— Ты какого черта тут делаешь, балбес? — рявкнул Гриша, поспешно цепляя обратно к поясу крепкий охотничий нож. Вот ведь напугал, маленький паршивец, да еще сам мог пострадать…

— Я… Я с вами хочу! Это, болотное, ловить!

— Сдурел? Ну-ка марш обратно домой!

— Дяденька Гриша, не прогоняйте, пожалуйста! Я вам следы помогу искать!

— Ваня, об этом и речи быть не может. Ты же понимаешь.

Лида не ругалась, говорила спокойно, но твердо и уверенно.

— Это не развлекательная прогулка, и твоя бабушка…

— Моя бабушка меня убьет, если я сейчас вернусь. Я отпросился с мальчишками поиграть в мяч, они меня до самого березняка прикрывали…

— Ничего, до смерти не убьет, — фыркнул Гриша. — Давай-ка разворачивайся. Ишь, придумал…

— Дяденька Гриша, а вдруг я тут заблужусь? Далеко ведь уже отошли.

— Да где ты тут заблудишься… — начал было Гриша, но Лида осторожно коснулась его плеча.

— Так не пойдет. Мы его прогоним, так он опять по кустам прятаться начнет, за нами увяжется и, чего доброго, в самом деле заплутает. А если, не дай Бог, оно…

Лида оборвала фразу, но Гриша легко понял, что она имела в виду, и закрыл рот, не договорив. Он по себе помнил, что такое мальчишеское любопытство. Тут или идти обратно в деревню, с рук на руки передавать Ваньку бабушке, а потом опять сюда, а время-то ждать не будет… Или брать это недоразумение с собой. Непонятно куда, непонятно зачем, но хотя бы под присмотром…

— Всыпал бы я тебе ремня, — нахмурился Гриша. — Ладно, идешь с нами на разведку. Мы дойдем до болота, посмотрим, что как, и все вместе вернемся, пока не стемнело. Надеюсь, Вера Васильевна тебя после такого похода на чердаке запрет до конца лета. А сейчас чтоб ни шагу в сторону и ни звука, ясно?

Ванька закивал и радостно заулыбался.

Пока шли до болота, мальчик стоически молчал, шагая ровнёхонько рядом с Гришей, но не забывал на ходу глазеть по сторонам. Ему очень, очень хотелось быть полезным. И конечно, он первым увидел тот самый след.

Лида сокрушенно цокала языком, оглядывая голые ободранные ветки молодых берез и осин. Гриша всё косился на паутину — тут она была какая-то другая, посвежее, что ли… И вдруг Ванька дернул его за рукав с воплем «Смотрите, след!!!», так что тот чуть не свалился с кочки. Гриша проследил за Ваниным указательным пальцем, вгляделся…

— Ох ты ж ёлки… Нихрена себе!

— Что там у ва…

Лида как-то странно подавилась окончанием слова и ничего больше не сказала, только уцепилась за второй Гришин рукав. Она никак не ожидала увидеть на сыром болотном мху примятую дорожку шириной почти в полметра, уходившую куда-то вглубь. По бокам дорожки блестела какая-то склизлая пленка.

Нет, оставленный непонятной тварью след не то чтобы бросался в глаза. Чтобы его заметить, нужно было внимательно присмотреться — но, один раз присмотревшись, «развидеть» уже не получалось.

— Ну что? Идем глянем, куда ведет эта гадость? Недалеко, одним глазком. И потом назад, — неуверенно предложил Гриша. Ему ужасно не хотелось бросать такую находку, но совесть не позволяла тащить с собой нечаянных спутников. Лида еще туда-сюда, но мальчишка… Вот надо же было нацеплять с собой целый табор попутчиков! Не мог один потихонечку прийти… Хотя, с другой стороны, если б не Ванька — еще вопрос, нашел бы он сам этот след, или проглядел бы…

— Недалеко, — согласилась Лида. Ей было ужасно интересно, но под интересом все-таки прятался страх, который девушка упрямо отказывалась признавать. И Ванька еще… Ну куда его на болото?

Сам Ванька благоразумно молчал, только кивал и улыбался от уха до уха.

След довольно долго тянулся вдоль молодых осинок по краю болота и вдруг исчез: здесь во влажный болотный мох заходил широкий язык плотной лесной почвы.

— Черт, тут слишком сухо, ничего не видно… Видно, придется на этом сегодня закончить.

— Подождите, — Лида села на корточки, рассматривая землю. — Вот тут эта пленка, я ее вижу. И если присмотреться, то вроде что-то похожее на след… как будто бы…

— Очень похожее! — поддержал Ванька и на всякий случай прикрыл рот ладонью.

Прошли еще немного. Поспорили, куда дальше: Грише казалось, что след сворачивает направо, Лиде — что его просто не видно, а значит, надо идти прямо, как шли. Проверили оба варианта. Безрезультатно: неведомая тварь исчезла вместе со следом.

Собрались уже возвращаться обратно, отошли чуть в сторону…

— Вот он! — теперь уже Гриша, охваченный азартом, намеревался продолжить розыски. Чуть-чуть, вот ещё капельку. И ещё. — Смотрите, след как будто свежеет, да?

— След, может, и свежеет, а солнце-то садится, — буркнула Лида. — Мы Ваню должны домой вернуть, там Вера Васильевна с ума сойдет сейчас.

— Не сойдет, она привычная, — попытался возразить Ванька и умолк, получив сразу два грозных взгляда в ответ.

— Сейчас. Пять минут, — Гриша нащупал в кармане фонарик. — Вот, сюда…

Он шел, вглядываясь в примятую траву на шаг впереди. Лида первая догадалась посмотреть чуть подальше и тихонько взвизгнула, а затем схватила Ваню за шиворот и рывком передвинула себе за спину. Гриша был так увлечен своим занятием, что не сразу заметил, как Лида отчаянно трясет его за плечо.

— Что? Ну договорились же, пять минут еще…

— Да хоть пятьдесят… Только, кажется, под ноги смотреть уже нет смысла…

Гриша в недоумении взглянул на Лиду, повернул голову… На этот раз он даже не стал ругаться. Просто замер, рассматривая что-то огромное, темное, круглое, лежащее метрах в двадцати.

— Это ракушка? — пискнул Ваня, высовываясь из-за Лидиной спины.

— Нифига себе ракушка! — выдохнул Гриша. — В такую ракушку и я бы поместился.

В этот момент гигантская ракушка дрогнула, и снизу из-под гладкого твердого валика высунулась темно-серая масса. Она вытягивалась дальше и дальше, и вскоре выпустила из себя две пары рожек. На концах верхних из них светились и пульсировали какие-то утолщения.

Раковина снова чуть дрогнула, слегка развернулась и поползла.

— Улитка… — выдохнула Лида. — Это… улитка?! Это что… ГМО какое-то?!

— Почти, — хрипло ответил Гриша.

Порошок, значит. От улиток… Да что б он ещё раз у тёти Дуси хоть клочок бумаги взял без её письменного разрешения и согласия…

— Стойте тут, никуда не ходите. Это просто… очень большая улитка. Они безмозглые твари, ничего страшного.

Гриша покрепче ухватил нож и подошел почти вплотную к гигантскому моллюску. Размахнулся и с силой резанул по неторопливо движущейся мышечной «ноге». Улитка дрогнула всем телом, спрятала рожки и на удивление шустро свернулась обратно в раковину. В свете фонарика видна была мутная жидкость, растекающаяся по траве.

— Убил? — прошептала Лида.

Гриша даже не заметил, как она успела подойти совсем близко.

— Не знаю… Сейчас…

Из раковины снова показалось блестящее серое тело.

— Не убил, — констатировал Гриша. И ударил изо всех сил ножом по самой раковине. Раздался хруст.

Улитка продолжила ползти. Гриша в ужасе смотрел на обломок хорошего, добротного ножа.

Лида посветила фонариком на то место, куда пришелся первый удар: никакого следа на коже — или что там у неё? — не было.

— Вот это я понимаю, регенерация… Надо было у Михалыча просить ружьё.

— Бесполезно, — Гриша покачал головой, все еще разглядывая сломанный нож. — Пуля, наверно, просто отрикошетит.

Улитка, покачивая своими жутковато пульсирующими рогами, доползла до молодого стволика и как будто лизнула его. Фонарь выхватил след, словно деревце ободрали тёркой.

— Она тут скоро сожрёт вообще всё. И пойдёт жрать деревню, — прошептала Лида. — И убить её нельзя, да?

Убить её можно было — до того, как подействовал тётин Дусин порошок. То есть он, по-хорошему, и сам должен был её убить, но, видно, что-то пошло не так. Недаром говорят: что не убивает, делает сильнее… Вот, сделало. Раны она заживляет с немыслимой скоростью, панцирь фиг пробьёшь. Отравить уже тоже не выйдет. Что, что теперь с этой тварью делать?

Ваня бочком протиснулся поближе к ползущей улитке, внимательно слушая разговор взрослых.

— А она считается, как будто нечисть?

— Что? — нахмурилась Лида.

— Ну, как нежить какая-нибудь или нечистая сила?

— А если и так, то что? — удивился Гриша.

— А соседка наша, она к бабушке в гости ходит, всегда говорит, что от нечистой силы соль помогает. Я с кухни взял. Всю солонку. Вот. Надо?

***

— И что? Подействовало?

— Да минут через пять сдохла. Ну, может, через десять. От обезвоживания ей регенерация-то не помогла…

Гриша уплетал пирог с черникой, ничуть не смущаясь пристального взгляда тёти Дуси.

— Что, всю солонку высыпали?

— Какую там солонку, — фыркнул Гриша. — На следующий вечер три здоровых пакета припёрли, вместе с Витей этим и Михалычем. Можно сказать, пуд соли вместе съели. Ну то есть не съели, конечно...

Гриша поёжился, вспомнив, как яростно возмущалась Лида, когда поняла, что в лес высыпали кучу соли, которую теперь никак не убрать. Ну, что-то, конечно, получилось сгрести в пакет, но всё равно много осталось. Плешь будет...

— А раковина что?

— Да ничего, скатили под выворотень и ветками присыпали. Ну чтоб не нашел кто случайно. Тяжелая, зараза. Так-то об этом никому не болтали, Михалычу вот только показали. Ну он-то точно болтать не захочет... А Ванька если что и скажет, так ребёнок, что с него взять. Играет, придумывает… Вот кого б вам, тёть Дусь, через пять-шесть лет в ученики взять. Толковый мальчонка.

— Я знаешь, чего не поняла, — тётя Дуся задумчиво помешала сахар в чае, — а как, в самом деле, эта улитка оказалась в лесу, если огородница твоя только свой участок посыпала?

— Так это Ванька её туда и уволок, — рассмеялся Гриша.

Теперь, конечно, можно было и посмеяться. А вот когда мальчишка признался, что еще в июне отнес найденную кладку яиц в лес, было не до смеха. «Я их пожалел, а там они никому мешать не будут»… На кладку-то Вера Васильевна тоже порошком посыпала, но, видно, на одно яйцо попала именно та смешанная часть, которая дала такой эффект. А Ванька до последнего момента не догадывался, что всему виной его питомец .

— Паутину-то убрали?

— Да чего её убирать, сама засохнет и отвалится. Она от этой слизи появлялась, которую улитка оставляла. Не знаю, может, плесень какая-то или что...

— На все ответ готов, смотри-ка, — усмехнулась тётя Дуся. — Да, интересная смесь получилась. Жаль, непонятно, как её можно было бы использовать...

— Очень просто. Как средство борьбы с алкогольной зависимостью.

— Чего?!

— Ну как чего... Виктор-то и в самом деле пить бросил. Даже не смотрит теперь на выпивку. И вроде начал по утрам бегать…

Гриша хитро улыбнулся и взял себе еще кусок пирога.

— И от улиток есть, Вера Васильевна! — бодро отозвался Гриша и принялся рыться в своей огромной сумке.

Рылся долго. Его уверенная улыбка сменилась хмурой складкой между бровей. Он же точно помнил, что оставался еще пакетик! Как раз вчера вечером его прихватил у тёти Дуси, по совместительству — главного делового партнера и начальника. Тётя Дуся была почему-то очень сердитая, так что Гриша второпях схватил этот пакетик и куда-то отдельно сунул… Вспомнить бы ещё, куда… А, ну конечно!

— Держите. Вот последний как раз, вас дожидался! — Гриша с облегчением вынул маленький белый пакетик из кармана джинсов. — Значит, вот тут его разрежете, гранулы высыпаете возле грядок…

Вера Васильевна внимательно выслушала наставления и прибрала добычу в недра сумки.

***

Первыми, конечно, след заметили дети. Их тут была целая стайка, сплавленных на лето в деревню к бабушкам, в жизнь которых вносилась таким образом изрядная доля разнообразия. Порой это разнообразие превышало допустимый порог, и улицы оглашались пронзительными детскими криками и старческими причитаниями, заканчивающимися извечным «Вот я все матери с отцом расскажу!»

Так что про следы на всякий случай решили помалкивать. Ваньке, самому младшему — десятый год всего! — аж три раза напомнили. Да только Ванька и сам не дурак, тоже понял, что болтать не надо. Ладно, если просто не поверят, а то и попадет еще — за то, что в лес ходили. Хотя какой это лес — осинки да березки? Так, смех один. Вот Вовка утверждает, что если дальше идти, то там настоящий лес, с болотом и елками… Это ему Михалыч говорил, заядлый грибник. Михалыч-то туда шастает с июля по самый октябрь, не то что бабки-огородницы. Вот бы с ним напроситься.

Ванька молчал два дня, а на третий — надо ж так случиться! — Михалыч сам мимо проходил. А Вера Васильевна, Ванькина бабушка, как раз ветки у калитки подстригала. Поздоровались, конечно.

— А вы, Александр Михалыч, за грибами никак ходили? И что, пошли грибы-то уже? Что там в лесу творится?

Ванька уши-то навострил. Видел Михалыч след или не видел? А ну как сейчас скажет?

— Да пошли вроде, потихонечку. Хотя и мало. Июль теплый нынче, влажный, могли б и побольше-то понарасти. А так ничего, лес как лес.

Тут Ванька уж не выдержал.

— А след вы видели?! Огромный такой, длинный?

— Какой след? — изумился Михалыч.

— Так говорю же, огромный…

— Не видал я никакого огромного следа…

— Ваня! Что за ерунду ты мелешь? Иди-ка в дом, сейчас обедать будем. Иди, иди! Чего еще навыдумывает… — заворчала Вера Васильевна.

— Да дети, что уж с них возьмешь, пусть выдумывает… Так вот, говорю, грибов мало, но белые пошли уже…

Пока обменивались рецептами и мнениями, стоит ли грибы морозить, или все-таки лучше по старинке — сушить, — про Ванькины слова, конечно, позабыли. А тот, ясное дело, напоминать не стал.

Однако прошло не так много времени, как про след вспомнили и без Ваньки.

Дядя Витя принялся уверять соседей, будто ходил на болото — смотреть, много ли осенью ждать клюквы — а там…

— Толщиной — во! Длинный — во! — заплетающимся языком рассказывал дядя Витя, разводя руки в стороны, как рыбак из анекдотов. — Черт его знает, что за штука такие следы оставляет? Михалыч! А, Михалыч? Ты в лес-то ходил? Неужель не видал?

— Ты, Витя, пить-то уже того… завязывай, — неодобрительно поморщился Михалыч, человек исключительно трезвого образа жизни. — Ладно дети играют, им фантазию по возрасту развивать положено. А ты ж все-таки уже взрослый мужик. Неужто не стыдно?

— Да не пил я! Вот те крест! Клюкву смотреть ходил!

— Тьфу…

— Не веришь, значит, да? Ну ладно… Сам потом увидишь!

И дядя Витя не слишком ровной походкой направился к своему домишке.

***

Вечером возле старого колодца держали совет.

— Слыхали, дядя Витя тоже след видел? Только ему не верит никто.

— А я сегодня утром ходил смотреть — и не нашел!

— Так сколько ж он держаться-то может? — рассудительно заметил Вовка. — Странно, что Михалыч еще не находил.

— Может, оно в другую сторону ползало? Не туда, куда он обычно ходит?

— А что это «оно» вообще может быть? — спросил Ванька.

— Ясно, что. Змей! Кто ж еще такие следы оставлять может? Огромный, с поезд!

— Ну уж ты скажешь!

— А интересно, ядовитый, или нет? Посмотреть бы на него. Издалека.

— А знаете что? Надо будет еще у Михалыча спросить. Может все-таки поищет получше и тоже увидит!

Михалыч почему-то заругался страшно. Надоели уже, кричал, ваши выдумки! Лучше б к школе готовились, чем одну и ту же глупость повторять!

И ушел, стуча палкой, с которой всегда в лес ходил.

В субботний полдень к Вере Васильевне заглянула Лида — молодая, спортивная и очень увлеченная местная экоактивистка.

— Здравствуйте, Вера Васильевна. Вы в лес не ходили часом?

— Здравствуй, Лидочка. В лес? Да куда мне, я уж так далеко не хожу… А чего? И ты, что ль, следы видела?

— Какие следы?

— Да вот, мальчишки наши над Александром Михалычем подшутить решили и начали ему про следы какие-то огромные рассказывать, якобы в лесу видели. Хотя в лес-то им запретили ходить. А потом Витя, ну тот… — Вера Васильевна сделала определенный, очень понятный жест, — тоже туда же… Так Михалыч теперь злющий, как медведь, думает, над ним вся деревня шутки шутит…

— Следов никаких не видела, а только весь березняк зарос какой-то мерзкой паутиной, — сообщила Лида, откинув за плечо длинную светлую косу. — Такая, знаете, липкая, фу. Наверняка какие-то вредители. У вас же есть всякие пакетики от вредителей? Вы ведь обрабатываете участок?

— Обрабатываю, конечно, — согласилась Вера Васильевна. — Только у меня сейчас и нету ничего… Ты вот что: как на электричке поедешь в город, у Гриши непременно спроси, он подскажет. Знаешь Гришу? Молоденький такой мальчик, всякими удобрениями торгует, худенький, в очках, с веснушками… Аккуратный, вежливый… Студент, наверно, подрабатывает. Хотя я не знаю, мыслимо ли — в лесу-то это ж не то, что у себя в огороде…

— Лес — наш дом, и мы должны о нем заботиться! — сурово провозгласила Лида. — Я спрошу вашего Гришу, спасибо.

***

Гриша пятился к двери, прикрывая левое ухо, ставшее совершенно малиновым: рука у тёти Дуси была тяжелая.

— Куда, спрашиваю, пакетик со стола взял?

— Ай, тёть Дусь! Дак я что… Я на продажу взял, как обычно!

— Какая я тебе тёть Дусь?! Ишь, племянничек выискался!

— Извините, Авдотья Федоровна…

— Куда пакетик дел, спрашиваю?

— Так продал… давно уже… Как раз… От улиток спрашивали…

— Ах ты ж бестолочь! — грозно рявкнула Авдотья Федоровна, она же — тётя Дуся. — Балбес косорукий! Один убыток от тебя! Пожалела растяпу, пристроила к делу! Уж, казалось бы, чего проще-то — в электричках торговать? Так нет же, и тут напортачил!

— Да чего ж я напортачил-то, тё… Авдотья Федоровна? — Гриша уже нащупал ручку двери и готов был ретироваться в любую секунду, но очень уж хотелось выяснить, за какие грехи ему чуть не оторвали ухо. Характер у тёти Дуси, конечно, не сахар: ведьма, как есть ведьма. Но чтоб вот так на людей кидаться только потому, что с левой ноги утром встала — такого за ней еще не водилось.

— Чего напортачил? Было тебе говорено — с моего стола ничего не брать? Было говорено или нет?!

— Дак я… это… времени уже не было, а пакетик-то как раз один оставался, я подумал — вы его забыли мне дать со всей партией… Он же… такой же… — оправдывался Гриша, с каждым словом все тише и тише.

— Подумал? — угрожающе прошипела тётя Дуся. — Подумал он! Было бы, чем думать! Но вот теперь подумать придется!

— А… что там было? — испуганно прошептал Гриша. Ох, видать, дело все-таки не в левой ноге…

— А не знаю я, что там было! Ясно тебе? У меня намедни несколько порошков просыпалось, все смешалось! Я всё в один пакетик ссыпала и отложила запечатанным. Там же всё переделывать надо было. А то и вовсе в печке сжечь, черт его знает, как оно теперь работать будет, перемешанное, даже если разобрать. А ты, балда, схватил, картонку знакомую углядел.

Гриша вытаращил глаза. Ой, что ж делать-то теперь…

— Ты хоть помнишь, кому продал-то?

— Да помню… Пенсионерке одной, Вера Васильевна зовут, где-то в Ермилово у нее дача…

— Ну слава тебе, Господи, не совсем голова в тыкву превратилась, хоть что-то помнишь, — проворчала тётя Дуся. — Знать бы еще, посыпала она этим пакетиком огород, или в сумке забыла…

— Ой нет, такая вряд ли чего в сумке забудет, — покачал головой Гриша. — Наверняка посыпала уже. У нее все под контролем.

Авдотья Федоровна немного помолчала, размышляя.

— Ладно. Тогда вот что. Ездить пока будешь в направлении этого Ермилово. И слушать внимательно, что люди говорят. Если хоть малейшую странность заметишь — все выспросишь и мне скажешь. Ясно? А ушами прохлопаешь — я тебе их совсем поотрываю.

Без ушей Грише оставаться не хотелось.

***

— Ну, граждане дачники, садоводы, огородники, кто хочет сегодня приобрести самые лучшие сезонные удобрения по самой низкой цене во всей области?

Лида внимательно оглядела долговязого паренька с огромной клетчатой сумкой. Понаблюдала, как он шел по вагону, останавливаясь почти у каждой скамейки и приветливо общаясь с покупателями. Очки есть, веснушки тоже. Вроде он?

— Простите… А вы случайно не Гриша?

— Он самый, — улыбнулся парень.

— А, хорошо. Мне Вера Васильевна посоветовала у вас спросить, говорит, вы всё знаете.

Гриша насторожился. Левое ухо слегка заныло.

— Ну, всё не всё, но чем смогу — помогу. Что случилось?

— Паутина в лесу! Мерзкая, липкая такая. Не как обычные пауки плетут, кругами, а как будто… не знаю, как будто размазало ее что-то. Знаете, на сахарную вату похоже, только серая...

Лида брезгливо наморщилась, вспомнив, как задела мерзкую паутину рукавом.

— Есть у вас что-то от такого? Ведь лес точно так же заслуживает защиты, как и наши огороды, не правда ли?

Гриша торопливо согласился, судорожно соображая, что делать дальше. Он, конечно, понятия не имел, о чем шла речь, но необходимо было срочно что-то придумать.

— Давайте для начала попробуем средство от паутинного клеща. Вот, держите. Где, говорите, это безобразие началось?

***

Три дня Лида честно поливала березняк средством от паутинного клеща. Паутины было много и дальше, в сторону болота, но туда было идти боязно. Попросить, может, кого? А ведь идея! Вот приедет завтра вечером автолавка с продуктами — можно будет в очереди ненавязчиво спросить…

— Александр Михалыч! Александр Михалыч, а вы на болото ходите?

— Ну… вообще хожу, когда моховики-то идут. А чего?

— А можно я вам дам флакончик, а вы из него на паутину побрызгаете? Там за березняком в сторону болота паутина…

Лида принялась объяснять, но понимания почему-то не встретила.

— С ума вы все посходили, что ли? — рассердился Михалыч. — То следы у них, то паутины на болоте! То флакончики! Сидите, барышня, дома, нечего вам там делать, только грибницы все перепортите! А лес уж с пауками как-нибудь сам разберется, не первый год, чай, растет!

Лида аж задохнулась от возмущения, но тут к ней подошел Витя.

— Л-лидия, вы абсолютно и несомненно правы! Я в-восхищен вашим… неравнодушием! Не слушайте этого… приземленного, зашоренного человека. Он н-ничего, абсолютно н-ничего не понимает в жизни! Давайте в-ваш пузырек мне. Я все побрызгаю. Я ради вас хоть на болото, хоть в паутину! — изрек Витя и протянул руку.

Лида замешкалась.

— В-вы мне не доверяете? Напрасно, Лидия, напрасно! Я знаю, что они обо мне все болтают. Это все клевета и вранье, да! Вранье и клевета! Давайте ваш пузырек, я докажу, что я на все способен ради улыбки прекрасной дамы!

— Не оступитесь на болоте, пожалуйста. И вообще, аккуратнее! — Лида, поджав губы, протянула полупустой флакончик. Она не была уверена, что поступает правильно, доверяя поход на болото столь далекому от здорового образа жизни человеку, но, в конце концов, если он сам предложил — пусть сделает что-то полезное для общества!

— Не волнуйтесь! Все в л-лучшем виде сейчас будет!

— Подождите, Виктор, вы что, прямо сейчас собираетесь? Вечер уже скоро, давайте завтра? — забеспокоилась спортсменка-активистка.

— Да я мигом!

И Витя бодро зашагал в сторону березняка за дорогой.

— Зря я его… Зря, да? Что ж с ним теперь там будет? — перепугалась Лида.

— Ничего не будет. Проспится где-нибудь на поваленном стволе, ночи теперь теплые стоят. Лишь бы средство ваше внутрь не выжрал, — все еще сердито проворчал Михалыч. — Смотрите только зайцев не потравите этим средством, кстати…

— При чем тут зайцы? — удивилась Лида.

— Да при том. В этом году зайцы обглодали в лесу кучу деревьев. Видать, зима была тяжелая. А на участках ничего не тронули…

Автолавка давно уехала. Все разошлись по своим дворам.

Лида нервно поглядывала из окна на просёлочную улицу. Закатные солнечные лучи таяли в верхушках берез. Детей разогнали по домам, и стало вдруг очень тихо.

Девушка поставила на плиту миску с картошкой. На всякий случай начистила побольше — вдруг этот непутевый Виктор сейчас все-таки вернется, так хоть поест. И зачем она только дала ему свой несчастный флакончик! Честное слово, проще было самой сходить. Взяла бы вон палку, как у Михалыча, и завтра бы пошла спокойно. Ходила же она в походы, в конце концов!

Но чего уж теперь. Виктор тоже, вообще-то, взрослый человек, сам решает, куда ему идти или не идти.

И все-таки Лиде было не по себе.

Картошка на плите закипела. Девушка подвернула огонь, шмякнула в миску пол-ложки соли и снова уставилась в приоткрытое окно. На улице уже стемнело. А в лесу темнеет еще раньше… Не дай Бог, еще ноги себе переломает этот… рыцарь пустого флакончика.

Пронзительно взвизгнул таймер. Лида вздрогнула, повернулась к плите, потыкала ножом одну картофелину. Взяла прихватку, понесла горячую миску к раковине.

Где-то в далекой сумеречной тишине раздался отчаянный, полный ужаса крик.

Лида на секунду замерла с наклоненной миской в руках, не замечая, как её содержимое рассыпается по всей раковине. Затем отшвырнула миску, нашарила в ящике фонарик и бросилась за дверь.

***

— Ну чего? Есть новости?

— Да, представляете, тё… Авдотья Федоровна, повезло — почти сразу же наткнулся на девушку из того же поселка, она у меня даже имя спросила — как раз Веры Васильевны соседка.

— «Повезло»? — хмыкнула тётя Дуся. — Ну-ну… и с чем же нам таким повезло?

— Говорит, паутина какая-то липкая. Мерзкая, говорит. Не кругами. В лесу. Ну я на всякий случай место уточнил, конечно.

— А девчонке чего наплёл?

— Да ничего такого… Средство от паутинного клеща дал.

— И она взяла?

— Взяла…

Авдотья Федоровна поцокала языком: какие ж безграмотные садоводы пошли нынче… Ну да ладно, так-то даже проще.

— Ну и чего расселся? Собирайся — и поезжай.

— Куда поезжать, тёть Дусь?! — оторопел Гриша.

— То есть как куда? В Ермилово твое, куда ж еще-то? Пойдешь, посмотришь, что за паутина. И вообще, чего там делается.

— А… но… паутина-то — она ж в лесу! А Вера Васильевна не для леса же тот пакетик покупала! Какая тут связь может быть?

— Вот поедешь и разберешься. Если просто паутина, так тебе же и проще. А Васильевну свою тоже навести, погляди, чего там у неё.

— Но, тёть Дусь… Это же как… А работа?

— Хватит мне тёть-дуськать! Это вот и есть твоя первоочередная работа теперь — ротозейство свое исправлять! Мне слухи по деревням не нужны, ясно? Давай-давай, натворил — расхлебывай!

— Так это ж может за один день не получится…

— Значит, не за один. Хоть до осени там живи, но чтоб дело было сделано!

— А где ж я жить-то буду… — жалобно проскулил Гриша. Ехать ему ужасно не хотелось. Черт его знает, что там за паутина-то на самом деле?!

— Да хоть в палатке! Вон, в кладовке третий год валяется, а так хоть пригодится.

— Ладно, ладно, — уныло вздохнул Гриша и робко, с надеждой, спросил:

— Но вы мне хоть дадите с собой-то? Ну, чего-нибудь?

Авдотья Федоровна замахнулась полотенцем.

— Я тебе прямо сейчас чего-нибудь дам! И чем-нибудь! И с собой еще останется!

Гриша увернулся от полотенца и поплелся в кладовку — искать палатку. Затея ему не нравилась совершенно.

Продолжение: Всё для сада. Часть 2

— И от улиток есть, Вера Васильевна! — бодро отозвался Гриша и принялся рыться в своей огромной сумке.

Рылся долго. Его уверенная улыбка сменилась хмурой складкой между бровей. Он же точно помнил, что оставался еще пакетик! Как раз вчера вечером его прихватил у тёти Дуси, по совместительству — главного делового партнера и начальника. Тётя Дуся была почему-то очень сердитая, так что Гриша второпях схватил этот пакетик и куда-то отдельно сунул… Вспомнить бы ещё, куда… А, ну конечно!

— Держите. Вот последний как раз, вас дожидался! — Гриша с облегчением вынул маленький белый пакетик из кармана джинсов. — Значит, вот тут его разрежете, гранулы высыпаете возле грядок…

Вера Ивановна внимательно выслушала наставления и прибрала добычу в недра сумки.

***

Первыми, конечно, след заметили дети. Их тут была целая стайка, сплавленных на лето в деревню к бабушкам, в жизнь которых вносилась таким образом изрядная доля разнообразия. Порой это разнообразие превышало допустимый порог, и улицы оглашались пронзительными детскими криками и старческими причитаниями, заканчивающимися извечным «Вот я все матери с отцом расскажу!»

Так что про следы на всякий случай решили помалкивать. Ваньке, самому младшему — десятый год всего! — аж три раза напомнили. Да только Ванька и сам не дурак, тоже понял, что болтать не надо. Ладно, если просто не поверят, а то и попадет еще — за то, что в лес ходили. Хотя какой это лес — осинки да березки? Так, смех один. Вот Вовка утверждает, что если дальше идти, то там настоящий лес, с болотом и елками… Это ему Михалыч говорил, заядлый грибник. Михалыч-то туда шастает с июля по самый октябрь, не то что бабки-огородницы. Вот бы с ним напроситься.

Ванька молчал два дня, а на третий — надо ж так случиться! — Михалыч сам мимо проходил. А Вера Васильевна, Ванькина бабушка, как раз ветки у калитки подстригала. Поздоровались, конечно.

— А вы, Александр Михалыч, за грибами никак ходили? И что, пошли грибы-то уже? Что там в лесу творится?

Ванька уши-то навострил. Видел Михалыч след или не видел? А ну как сейчас скажет?

— Да пошли вроде, потихонечку. Хотя и мало. Июль теплый нынче, влажный, могли б и побольше-то понарасти. А так ничего, лес как лес.

Тут Ванька уж не выдержал.

— А след вы видели?! Огромный такой, длинный?

— Какой след? — изумился Михалыч.

— Так говорю же, огромный…

— Не видал я никакого огромного следа…

— Ваня! Что за ерунду ты мелешь? Иди-ка в дом, сейчас обедать будем. Иди, иди! Чего еще навыдумывает… — заворчала Вера Васильевна.

— Да дети, что уж с них возьмешь, пусть выдумывает… Так вот, говорю, грибов мало, но белые пошли уже…

Пока обменивались рецептами и мнениями, стоит ли грибы морозить, или все-таки лучше по старинке — сушить, — про Ванькины слова, конечно, позабыли. А тот, ясное дело, напоминать не стал.

Однако прошло не так много времени, как про след вспомнили и без Ваньки.

Дядя Витя принялся уверять соседей, будто ходил на болото — смотреть, много ли осенью ждать клюквы — а там…

— Толщиной — во! Длинный — во! — заплетающимся языком рассказывал дядя Витя, разводя руки в стороны, как рыбак из анекдотов. — Черт его знает, что за штука такие следы оставляет? Михалыч! А, Михалыч? Ты в лес-то ходил? Неужель не видал?

— Ты, Витя, пить-то уже того… завязывай, — неодобрительно поморщился Михалыч, человек исключительно трезвого образа жизни. — Ладно дети играют, им фантазию по возрасту развивать положено. А ты ж все-таки уже взрослый мужик. Неужто не стыдно?

— Да не пил я! Вот те крест! Клюкву смотреть ходил!

— Тьфу…

— Не веришь, значит, да? Ну ладно… Сам потом увидишь!

И дядя Витя не слишком ровной походкой направился к своему домишке.

***

Вечером возле старого колодца держали совет.

— Слыхали, дядя Витя тоже след видел? Только ему не верит никто.

— А я сегодня утром ходил смотреть — и не нашел!

— Так сколько ж он держаться-то может? — рассудительно заметил Вовка. — Странно, что Михалыч еще не находил.

— Может, оно в другую сторону ползало? Не туда, куда он обычно ходит?

— А что это «оно» вообще может быть? — спросил Ванька.

— Ясно, что. Змей! Кто ж еще такие следы оставлять может? Огромный, с поезд!

— Ну уж ты скажешь!

— А интересно, ядовитый, или нет? Посмотреть бы на него. Издалека.

— А знаете что? Надо будет еще у Михалыча спросить. Может все-таки поищет получше и тоже увидит!

Михалыч почему-то заругался страшно. Надоели уже, кричал, ваши выдумки! Лучше б к школе готовились, чем одну и ту же глупость повторять!

И ушел, стуча палкой, с которой всегда в лес ходил.

В субботний полдень к Вере Васильевне заглянула Лида — молодая, спортивная и очень увлеченная местная экоактивистка.

— Здравствуйте, Вера Васильевна. Вы в лес не ходили часом?

— Здравствуй, Лидочка. В лес? Да куда мне, я уж так далеко не хожу… А чего? И ты, что ль, следы видела?

— Какие следы?

— Да вот, мальчишки наши над Александром Михалычем подшутить решили и начали ему про следы какие-то огромные рассказывать, якобы в лесу видели. Хотя в лес-то им запретили ходить. А потом Витя, ну тот… — Вера Васильевна сделала определенный, очень понятный жест, — тоже туда же… Так Михалыч теперь злющий, как медведь, думает, над ним вся деревня шутки шутит…

— Следов никаких не видела, а только весь березняк зарос какой-то мерзкой паутиной, — сообщила Лида, откинув за плечо длинную светлую косу. — Такая, знаете, липкая, фу. Наверняка какие-то вредители. У вас же есть всякие пакетики от вредителей? Вы ведь обрабатываете участок?

— Обрабатываю, конечно, — согласилась Вера Васильевна. — Только у меня сейчас и нету ничего… Ты вот что: как на электричке поедешь в город, у Гриши непременно спроси, он подскажет. Знаешь Гришу? Молоденький такой мальчик, всякими удобрениями торгует, худенький, в очках, с веснушками… Аккуратный, вежливый… Студент, наверно, подрабатывает. Хотя я не знаю, мыслимо ли — в лесу-то это ж не то, что у себя в огороде…

— Лес — наш дом, и мы должны о нем заботиться! — сурово провозгласила Лида. — Я спрошу вашего Гришу, спасибо.

***

Гриша пятился к двери, прикрывая левое ухо, ставшее совершенно малиновым: рука у тёти Дуси была тяжелая.

— Куда, спрашиваю, пакетик со стола взял?

— Ай, тёть Дусь! Дак я что… Я на продажу взял, как обычно!

— Какая я тебе тёть Дусь?! Ишь, племянничек выискался!

— Извините, Авдотья Федоровна…

— Куда пакетик дел, спрашиваю?

— Так продал… давно уже… Как раз… От улиток спрашивали…

— Ах ты ж бестолочь! — грозно рявкнула Авдотья Федоровна, она же — тётя Дуся. — Балбес косорукий! Один убыток от тебя! Пожалела растяпу, пристроила к делу! Уж, казалось бы, чего проще-то — в электричках торговать? Так нет же, и тут напортачил!

— Да чего ж я напортачил-то, тё… Авдотья Федоровна? — Гриша уже нащупал ручку двери и готов был ретироваться в любую секунду, но очень уж хотелось выяснить, за какие грехи ему чуть не оторвали ухо. Характер у тёти Дуси, конечно, не сахар: ведьма, как есть ведьма. Но чтоб вот так на людей кидаться только потому, что с левой ноги утром встала — такого за ней еще не водилось.

— Чего напортачил? Было тебе говорено — с моего стола ничего не брать? Было говорено или нет?!

— Дак я… это… времени уже не было, а пакетик-то как раз один оставался, я подумал — вы его забыли мне дать со всей партией… Он же… такой же… — оправдывался Гриша, с каждым словом все тише и тише.

— Подумал? — угрожающе прошипела тётя Дуся. — Подумал он! Было бы, чем думать! Но вот теперь подумать придется!

— А… что там было? — испуганно прошептал Гриша. Ох, видать, дело все-таки не в левой ноге…

— А не знаю я, что там было! Ясно тебе? У меня намедни несколько порошков просыпалось, все смешалось! Я всё в один пакетик ссыпала и отложила запечатанным. Там же всё переделывать надо было. А то и вовсе в печке сжечь, черт его знает, как оно теперь работать будет, перемешанное, даже если разобрать. А ты, балда, схватил, картонку знакомую углядел.

Гриша вытаращил глаза. Ой, что ж делать-то теперь…

— Ты хоть помнишь, кому продал-то?

— Да помню… Пенсионерке одной, Вера Васильевна зовут, где-то в Ермилово у нее дача…

— Ну слава тебе, Господи, не совсем голова в тыкву превратилась, хоть что-то помнишь, — проворчала тётя Дуся. — Знать бы еще, посыпала она этим пакетиком огород, или в сумке забыла…

— Ой нет, такая вряд ли чего в сумке забудет, — покачал головой Гриша. — Наверняка посыпала уже. У нее все под контролем.

Авдотья Федоровна немного помолчала, размышляя.

— Ладно. Тогда вот что. Ездить пока будешь в направлении этого Ермилово. И слушать внимательно, что люди говорят. Если хоть малейшую странность заметишь — все выспросишь и мне скажешь. Ясно? А ушами прохлопаешь — я тебе их совсем поотрываю.

Без ушей Грише оставаться не хотелось.

***

— Ну, граждане дачники, садоводы, огородники, кто хочет сегодня приобрести самые лучшие сезонные удобрения по самой низкой цене во всей области?

Лида внимательно оглядела долговязого паренька с огромной клетчатой сумкой. Понаблюдала, как он шел по вагону, останавливаясь почти у каждой скамейки и приветливо общаясь с покупателями. Очки есть, веснушки тоже. Вроде он?

— Простите… А вы случайно не Гриша?

— Он самый, — улыбнулся парень.

— А, хорошо. Мне Вера Васильевна посоветовала у вас спросить, говорит, вы всё знаете.

Гриша насторожился. Левое ухо слегка заныло.

— Ну, всё не всё, но чем смогу — помогу. Что случилось?

— Паутина в лесу! Мерзкая, липкая такая. Не как обычные пауки плетут, кругами, а как будто… не знаю, как будто размазало ее что-то. Знаете, на сахарную вату похоже, только серая...

Лида брезгливо наморщилась, вспомнив, как задела мерзкую паутину рукавом.

— Есть у вас что-то от такого? Ведь лес точно так же заслуживает защиты, как и наши огороды, не правда ли?

Гриша торопливо согласился, судорожно соображая, что делать дальше. Он, конечно, понятия не имел, о чем шла речь, но необходимо было срочно что-то придумать.

— Давайте для начала попробуем средство от паутинного клеща. Вот, держите. Где, говорите, это безобразие началось?

***

Три дня Лида честно поливала березняк средством от паутинного клеща. Паутины было много и дальше, в сторону болота, но туда было идти боязно. Попросить, может, кого? А ведь идея! Вот приедет завтра вечером автолавка с продуктами — можно будет в очереди ненавязчиво спросить…

— Александр Михалыч! Александр Михалыч, а вы на болото ходите?

— Ну… вообще хожу, когда моховики-то идут. А чего?

— А можно я вам дам флакончик, а вы из него на паутину побрызгаете? Там за березняком в сторону болота паутина…

Лида принялась объяснять, но понимания почему-то не встретила.

— С ума вы все посходили, что ли? — рассердился Михалыч. — То следы у них, то паутины на болоте! То флакончики! Сидите, барышня, дома, нечего вам там делать, только грибницы все перепортите! А лес уж с пауками как-нибудь сам разберется, не первый год, чай, растет!

Лида аж задохнулась от возмущения, но тут к ней подошел Витя.

— Л-лидия, вы абсолютно и несомненно правы! Я в-восхищен вашим… неравнодушием! Не слушайте этого… приземленного, зашоренного человека. Он н-ничего, абсолютно н-ничего не понимает в жизни! Давайте в-ваш пузырек мне. Я все побрызгаю. Я ради вас хоть на болото, хоть в паутину! — изрек Витя и протянул руку.

Лида замешкалась.

— В-вы мне не доверяете? Напрасно, Лидия, напрасно! Я знаю, что они обо мне все болтают. Это все клевета и вранье, да! Вранье и клевета! Давайте ваш пузырек, я докажу, что я на все способен ради улыбки прекрасной дамы!

— Не оступитесь на болоте, пожалуйста. И вообще, аккуратнее! — Лида, поджав губы, протянула полупустой флакончик. Она не была уверена, что поступает правильно, доверяя поход на болото столь далекому от здорового образа жизни человеку, но, в конце концов, если он сам предложил — пусть сделает что-то полезное для общества!

— Не волнуйтесь! Все в л-лучшем виде сейчас будет!

— Подождите, Виктор, вы что, прямо сейчас собираетесь? Вечер уже скоро, давайте завтра? — забеспокоилась спортсменка-активистка.

— Да я мигом!

И Витя бодро зашагал в сторону березняка за дорогой.

— Зря я его… Зря, да? Что ж с ним теперь там будет? — перепугалась Лида.

— Ничего не будет. Проспится где-нибудь на поваленном стволе, ночи теперь теплые стоят. Лишь бы средство ваше внутрь не выжрал, — все еще сердито проворчал Михалыч. — Смотрите только зайцев не потравите этим средством, кстати…

— При чем тут зайцы? — удивилась Лида.

— Да при том. В этом году зайцы обглодали в лесу кучу деревьев. Видать, зима была тяжелая. А на участках ничего не тронули…

Автолавка давно уехала. Все разошлись по своим дворам.

Лида нервно поглядывала из окна на просёлочную улицу. Закатные солнечные лучи таяли в верхушках берез. Детей разогнали по домам, и стало вдруг очень тихо.

Девушка поставила на плиту миску с картошкой. На всякий случай начистила побольше — вдруг этот непутевый Виктор сейчас все-таки вернется, так хоть поест. И зачем она только дала ему свой несчастный флакончик! Честное слово, проще было самой сходить. Взяла бы вон палку, как у Михалыча, и завтра бы пошла спокойно. Ходила же она в походы, в конце концов!

Но чего уж теперь. Виктор тоже, вообще-то, взрослый человек, сам решает, куда ему идти или не идти.

И все-таки Лиде было не по себе.

Картошка на плите закипела. Девушка подвернула огонь, шмякнула в миску пол-ложки соли и снова уставилась в приоткрытое окно. На улице уже стемнело. А в лесу темнеет еще раньше… Не дай Бог, еще ноги себе переломает этот… рыцарь пустого флакончика.

Пронзительно взвизгнул таймер. Лида вздрогнула, повернулась к плите, потыкала ножом одну картофелину. Взяла прихватку, понесла горячую миску к раковине.

Где-то в далекой сумеречной тишине раздался отчаянный, полный ужаса крик.

Лида на секунду замерла с наклоненной миской в руках, не замечая, как её содержимое рассыпается по всей раковине. Затем отшвырнула миску, нашарила в ящике фонарик и бросилась за дверь.

***

— Ну чего? Есть новости?

— Да, представляете, тё… Авдотья Федоровна, повезло — почти сразу же наткнулся на девушку из того же поселка, она у меня даже имя спросила — как раз Веры Васильевны соседка.

— «Повезло»? — хмыкнула тётя Дуся. — Ну-ну… и с чем же нам таким повезло?

— Говорит, паутина какая-то липкая. Мерзкая, говорит. Не кругами. В лесу. Ну я на всякий случай место уточнил, конечно.

— А девчонке чего наплёл?

— Да ничего такого… Средство от паутинного клеща дал.

— И она взяла?

— Взяла…

Авдотья Федоровна поцокала языком: какие ж безграмотные садоводы пошли нынче… Ну да ладно, так-то даже проще.

— Ну и чего расселся? Собирайся — и поезжай.

— Куда поезжать, тёть Дусь?! — оторопел Гриша.

— То есть как куда? В Ермилово твое, куда ж еще-то? Пойдешь, посмотришь, что за паутина. И вообще, чего там делается.

— А… но… паутина-то — она ж в лесу! А Вера Васильевна не для леса же тот пакетик покупала! Какая тут связь может быть?

— Вот поедешь и разберешься. Если просто паутина, так тебе же и проще. А Васильевну свою тоже навести, погляди, чего там у неё.

— Но, тёть Дусь… Это же как… А работа?

— Хватит мне тёть-дуськать! Это вот и есть твоя первоочередная работа теперь — ротозейство свое исправлять! Мне слухи по деревням не нужны, ясно? Давай-давай, натворил — расхлебывай!

— Так это ж может за один день не получится…

— Значит, не за один. Хоть до осени там живи, но чтоб дело было сделано!

— А где ж я жить-то буду… — жалобно проскулил Гриша. Ехать ему ужасно не хотелось. Черт его знает, что там за паутина-то на самом деле?!

— Да хоть в палатке! Вон, в кладовке третий год валяется, а так хоть пригодится.

— Ладно, ладно, — уныло вздохнул Гриша и робко, с надеждой, спросил:

— Но вы мне хоть дадите с собой-то? Ну, чего-нибудь?

Авдотья Федоровна замахнулась полотенцем.

— Я тебе прямо сейчас чего-нибудь дам! И чем-нибудь! И с собой еще останется!

Гриша увернулся от полотенца и поплелся в кладовку — искать палатку. Затея ему не нравилась совершенно.

Продолжение Всё для сада (часть 2)

Я напряг память. В голове был какой-то мутный кисель.

— Про рыбку с фонариком?

— Да.

— Ты тогда не успела договорить, и я не понял, о чем ты.

— О настоящей рыбке с фонариком. Удильщик — знаешь такую? Ее еще «морским чертом» называют.

Я рассеянно кивнул. Что-то мне такое Лизка показывала, когда ей подарили энциклопедию для школьников…

— У нее один из плавников в самом деле превратился в удочку с фонариком, — продолжала Вероника, — на него она и приманивает добычу.

— Добычу?

— Удильщик — хищник, Сереж. Ты что, не понял? Так что нас, считай, предупредили…

— А Клара…

Я не хотел продолжать. Просто не мог сказать это вслух. Милая, очаровательная красавица Клара, белокурая и нежная, романтичная и наивная… Любит нарядные блузки с розочками и носит трогательный кулон в виде фонарика с надписью «Светить во тьме»…

Черт. Черт!!! В самом деле, какой прозрачный намек…

Я аж застонал. Веревка больно впилась в напрягшиеся запястья.

— Тише, — прошипела Вероника. — Теперь надо думать, как отсюда выбираться.

Со связанными руками и металлической решеткой на окне это будет не очень-то просто…

— А ты не догадалась случайно, зачем нас вообще сюда привели? Не сожрать же?

— Случайно не догадалась. Но боюсь, нам придется это выяснить. Сереж, ты можешь шевелить пальцами?

Я попробовал. Шевелить могу, хотя и с трудом, но вот веревки распутать — это как-то вряд ли. Я попытался нащупать узлы на запястьях Вероники, но ничего не получалось.

— Ладно, оставь их… Послушай внимательно. У меня на левой руке два шнурка. Распутай один.

— Браслет с бусинами? Но зачем?

— Просто делай, что я говорю, — раздраженно прошипела Вероника. — Если я начну объяснять, ты мне опять не поверишь, а когда поверишь, будет поздно.

Спокойнее от этих слов, конечно, не стало, но шнурок я развязал, чуть не вывихнув пальцы, и вложил ей в ладонь.

— Отлично. Теперь повернись, я тебе его завяжу.

— Что? Зачем мне… Ладно, как скажешь.

Вероника исхитрилась надеть мне на запястье свой браслет и как будто слегка успокоилась.

Мы еще несколько раз попытались справиться с веревками. Безуспешно.

В комнате окончательно стемнело, только на стену падала из окна узкая полоска света. Вероника кое-как поднялась с пола и приникла к оконному стеклу.

— А небо действительно ясное, — усмехнулась она. — И луна такая огромная. Полнолуние…

В коридоре раздались шаги. Мы замерли.

В комнату вошел все тот же белобрысый администратор. Теперь его движения были стремительными, хищными. Он рывком поднял меня за шиворот и поставил на ноги — я поразился, сколько силы оказалось в его худом невзрачном теле. Острые когти впивались мне в шею. Мгновение — и второй рукой он схватил Веронику.

— Идите со мной, — приказал он и подтолкнул нас к выходу. У меня вспыхнула надежда: ноги-то у нас не связаны! Если хорошенько пнуть его и побежать…

Но я тут же понял, что ничего не выйдет. От прикосновения его ледяных пальцев меня охватило такое оцепенение, что я с трудом переставлял ноги — причем только туда, куда он меня направлял.

Мы вышли во двор. В лунном свете я разглядел его ухмылку. Мерзкая тварь, похоже, прекрасно понимала, что я никуда не денусь.

Он привел нас к озеру и впихнул на мостик, с которого мы утром любовались пейзажем. Сейчас тут стояла огромная серебристая клетка — как раз такого размера, чтобы свободно вместить человека. Ну или не очень свободно — двоих…

Белобрысый втиснул нас с Вероникой в клетку и запер ее. Оцепенение, охватившее меня прежде, постепенно таяло, но что теперь толку!

И тут я увидел ее.

Клара шла к нам, окутанная лунным светом, в белоснежном платье до пят и с распущенными золотистыми локонами, прекрасная, как никогда прежде. Она больше не улыбалась, смотрела торжественно и строго. В одной руке Клара держала огромную перламутровую раковину, в другой — маленький серебристый нож.

Мне хотелось закричать, но я понимал, что это бессмысленно. Я скосил глаза на прижатую ко мне Веронику: она стояла спокойно и смотрела на Клару, чуть прищурившись.

Клара подошла к клетке, цепко схватила мою руку и прижала к прутьям. В глаза она не смотрела. Я, как завороженный, уставился на блестящее лезвие ножа и даже не вздрогнул, когда оно коснулось кожи. Несколько капель крови стекло в подставленную раковину. Клара выпустила мою руку и занялась Вероникой — та не пыталась отодвинуться или увернуться, да и куда тут уворачиваться… В ракушку упало еще несколько темных капель.

Клара повернулась лицом к озеру, опустилась на колени и протянула раковину к воде.

— Господин темных вод, Повелитель полночной луны! Внемли моему зову, приди. Твоя кровь ждет тебя, и мы, верные твои слуги, ждем твоей милости!

Откуда у нее такой глубокий, звучный, незнакомый голос?

Колени подкашивались от ужаса. Я вцепился в решетку, не замечая, как больно врезается в кожу веревка, окрасившаяся алыми разводами.

По водной глади пошла рябь. Затрепетали деревья, над тростником взметнулся темный вихрь, что-то плеснуло…

На краю мостка перед Кларой стоял тот, кого она призвала.

Он смотрел на Клару сверху вниз — очень высокий, выше человеческого роста, — и снисходительно улыбался, ласково поглаживая ее по щеке. Затем взял из ее рук ракушку и поднес к губам, неторопливо смакуя, как хорошее вино. Клара смотрела на него с надеждой и обожанием. Не-человек глубоко вздохнул и замер, как будто прислушиваясь к своим ощущениям. И вдруг перевел взгляд на нас. Глаза этого нечеловеческого существа светились жутким бледно-зеленоватым светом. Я почувствовал, что Веронике изменила ее выдержка: девушка не в силах была справиться с охватившей ее дрожью.

— Доволен ли мой господин? — осторожно спросила Клара.

— Более чем доволен, — ответил ее хозяин вкрадчивым шепотом, от которого по спине побежали мурашки. — Более чем… Ты умница. Ты нашла то, что я так давно искал…

Клара очень робко протянула руку к темной фигуре.

— Я не понимаю, Повелитель…

Не-человек одним шагом покрыл расстояние до нашей клетки и теперь не отрывал взгляда от запястья Вероники, на котором подсыхал глубокий порез. В лунном свете хорошо было видно его лицо: возможно, при других обстоятельствах оно могло бы показаться молодым и даже очень красивым, несмотря на странный сероватый оттенок кожи. На груди Озерного хозяина блестел серебряный медальон. Мне показалось, или он тоже был в форме фонарика?

— Ты нашла не только кровь, чтобы напоить Озеро и восполнить силу светильника, — почти нежно шепнул не-человек. — Но и кровь той, что достойна стать равной мне. Разве я не повторял, что мне нужна Госпожа и Хозяйка, которая поможет удвоить мою силу?

Клара смотрела на него так, словно он решил предназначить в жертву не нас, а ее саму.

— Через час луна окажется прямо над Озером. Тогда мы совершим оба ритуала. А до тех пор пусть льется ее чистый свет на предназначенных судьбой. Ты же в самом деле заслужила мою милость. Пойдем.

Не-человек повернулся и направился к деревянному дому. Клара поспешила за ним, но на мгновение все-таки замешкалась и против воли взглянула на Веронику. Я успел заметить ужас и отчаяние, исказившие ее прелестное лицо.

Вероника несколько минут напряженно прислушивалась к стихающим шагам, затем выдохнула и откинула голову на прутья клетки.

Я попытался перегрызть зубами веревку на руках.

— Бесполезно. На ней явно какие-то чары, чтобы снять ее мог только тот, кто завязал. Хотя снимать ее, конечно, вообще не предполагается…

— Чары? — повторил я севшим голосом.

— Сереж, не притворяйся, что не понимаешь. Теперь уже не до сохранения прежней картины мира, знаешь ли.

Ну… В общем-то да. Я до последнего пытался убедить себя, что мы попали к каким-то сумасшедшим сектантам: утешает, конечно, мало, зато хотя бы объяснимо. Но когда Клара вызвала это… этого…

— Если бы я не пригласил ее тогда… Если бы мы поехали вдвоем, как ты и предлагала… — с горечью прошептал я, чувствуя себя непоправимо виноватым. — Ничего бы этого не случилось…

— Ты так думаешь? — улыбнулась Вероника. Господи, она еще могла улыбаться!

— Скажи честно, у тебя есть надежда? Ты на что-то рассчитываешь? Или ты уже смирилась и просто стараешься держаться?

— У меня есть надежда, и я стараюсь держаться, — без улыбки ответила Вероника.

Я вздохнул и перевел взгляд на лунную дорожку, протянувшуюся через мостик. В пятне света что-то двигалось.

— Это твои розовые пауки. Они идут… к озеру… — прошептал я.

— Видимо, тоже ждут, когда озеро напьется крови.

— Поэтому они такого цвета?

— Думаю, да.

— Почему ты сразу не сказала?!

— Я не была уверена. Да и что толку было тебе что-то говорить? Ты все равно бы никуда отсюда не ушел без Клары.

Я снова виновато замолчал. Да, хорошая приманка, ничего не скажешь. «Клара» — значит «Светлая», она же сама объясняла… «Маяк у озера»…

Я вспомнил вчерашний вечер, когда мы так спешили к уютному огоньку между деревьями. Как я, дурак, ему обрадовался! Стеклянный светильник над входом…

А этот не-человек ведь что-то сказал про светильник. Напоить Озеро и восполнить силу светильника… Об этом явно стоит подумать. Если бы только удалось отсюда выбраться… Я начала было делиться с Вероникой своей догадкой, но рядом снова раздались легкие шаги: на мостик вышла Клара.

Вероника чему-то удовлетворенно улыбнулась.

Я поневоле взглянул на луну.

— Час еще не прошел.

— Нет.

Клара была сильно взволнована, и это было совсем не то радостное волнение, охватившее ее с утра. Скорее паника.

— Это не можешь быть ты, но он уверен, что это ты. Я не могу его переубедить, — сбивчиво прошептала она, обращаясь к Веронике. — Я не могу допустить, чтобы ты… Это должно быть мое место, он однажды сам поймет это…

Клара вытащила ключ — не иначе как от нашей клетки! Я глазам не верил.

— Я сейчас выпущу тебя, и ты убежишь. Не вздумай нападать, тебе это не поможет.

До меня начало доходить, что меня выпускать никто не собирается. Клара по каким-то непонятным причинам отпускает только одну из нас.

— Ты останешься. Прости, я не могу. Озеро должно получить кровь, — Клара по-прежнему избегала смотреть мне в глаза.

Ну что ж. Если хотя бы Веронике удастся спастись, это все равно лучше, чем если погибнем мы оба. Как бы еще намекнуть ей на светильник…

Вероника небрежно дернула плечом и твердо сказала:

— Ты выпустишь нас обоих.

— Исключено. Я выпускаю только тебя, чтобы исправить… ошибку.

— А может, никакой ошибки нет? — вкрадчиво спросила Вероника.

— Это невозможно! Я ведь всех проверяла, всех!

— Ты слишком доверчива для твоего ремесла.

Клара ответила взглядом, полным злости.

— Это ничего не меняет.

— Хорошо, — невозмутимо ответила Вероника. — Тогда я остаюсь.

Клара на секунду потеряла дар речи. Я, признаться, тоже, хотя не понимал ни слова из их странного разговора.

— Зачем? Не хочешь же ты в самом деле…

— Откуда тебе знать, чего я хочу?

— Если ты думаешь, что, став Госпожой и Хозяйкой, сможешь лишить Озеро жертвы, ты ошибаешься! Кровь должна пролиться в это полнолуние! Может быть, Господин сделает из него второго слугу, если пожелает, но это уже будет не он, а ты все равно ничего не будешь помнить!

— Да пожалуйста, — пожала плечами Вероника. — Но это, как ты сказала, ничего не меняет. Я остаюсь.

Клара потрясенно смотрела на нее. Встала, нервно прошлась туда-сюда по мостику. Вцепилась рукой в белокурую волнистую прядь.

— Осталась четверть часа, — сказала Вероника, глянув на небо.

Клара заметалась, раздираемая противоречивыми чувствами. Наконец затравленно посмотрела на Веронику и решилась.

Ключ легко и бесшумно повернулся в замке.

— Бегите оба. Постарайтесь успеть.

Серебристый нож взмахнул дважды, легко перерезав веревки, стягивавшие наши запястья.

Вероника, явно сделав над собой усилие, шепнула:

— Бежим с нами. Потом ты просто исчезнешь, и я даже не буду тебя искать.

Но Клара покачала головой.

— Он же убьет тебя, ты что, не понимаешь?

— Нет. Он меня любит, я знаю, я чувствую! Когда он поймет, как сильно я сама его люблю, он… Он сделает меня…

— Ты в своем уме? — резко спросила Вероника. — Эта темная тварь может только жрать и высасывать жизни!

Клара по-прежнему молчала.

— Ладно, твое дело. Тогда отдай-ка, — и Вероника резким движением выхватила серебристый нож из руки Клары.

— Бежим!

И мы помчались прочь, ныряя в тень, уворачиваясь от безжалостной лунной дорожки…

Поздно. Белобрысый администратор — уж не он ли и был «первым слугой», раз из меня могли сделать «второго»? — кинулся к нам из зарослей ольшаника. Я помнил, что бывает от прикосновения его пальцев, и рванул прочь изо всех сил. Мы неслись к темной лесной дороге, мимо крыльца, над которым приветливо горел светильник, и я подумал, что не смогу его разбить: надо было подобрать камень или что-то в таком духе, а теперь мне не хватит времени… Я не видел, но почувствовал, как Озерный Хозяин вышел на крыльцо, как он взмахнул рукой… Затем услышал, как на берегу закричала Клара… Что-то резко ударило меня по ноге, и я со всего маху упал лицом в прошлогоднюю хвою. Мимо пробежала Вероника, заметила, развернулась… Я хотел крикнуть ей, чтобы она бежала дальше, но получилось только со свистом втянуть воздух. Удар вышиб из меня весь дух.

Вдалеке снова пронзительно закричала Клара. Где-то совсем рядом нас догоняет белобрысый слуга… Они не выпустят нас. Озеро, тропа, лес, красные пауки — всем им нужно напиться крови, все они живут от полнолуния до полнолуния… Почему я не догадался подобрать камень раньше…

Вероника склонилась надо мной, перевернула на спину. В ее руке был зажат серебристый нож, отнятый у Клары.

— Разбить… Светильник… — жутким свистящим голосом прохрипел я и закашлялся. Вероника какое-то мгновение смотрела на меня, словно не понимая, а затем метнулась обратно к дому. Она бесшумно кралась в темноте, и «первый слуга» не заметил ее. Наверно, он подумал, что она давно убежала вперед.

А вот меня он заметил сразу.

Плевать. После встречи с Озерным хозяином бояться этого бледного мутноглазого глиста? А главное, у Вероники все-таки будет шанс.

Он протянул ко мне руки. Я приподнялся ему навстречу и тоже попытался схватить его за горло. Рука коснулась чего-то тонкого, металлического… Ну конечно! Если медальоны есть у тех двоих, логично, что и у него он тоже будет! Из последних сил я ухватил цепочку и принялся наматывать ее на кулак. Не оторву — так, может, хоть задохнется? Острые когти белобрысого царапали мне плечи, он хрипел и тоже тянулся к моей шее…

Вряд ли меня хватило бы надолго, но белобрысый вдруг отчаянно заорал и выпустил меня, а в следующую секунду со стороны дома раздался треск, звон бьющегося стекла и жуткое шипение.

Справилась.

Она справилась, подумал я и потерял сознание.

Я очнулся в холодных предрассветных сумерках. В паре шагов от меня лежало тело белобрысого, теперь уже мало походившего на человеческое существо: мутные глаза были совершенно круглыми, лицо покрыто слизью, между когтистых пальцев — перепонки… Я поспешно поднялся и заметил, что упал вчера очень удачно: в каких-то двух-трех сантиметрах от места падения из земли торчал острый камень. А я споткнулся о длинную еловую лапу, почему-то вытянувшуюся поперек дороги… На предплечье красовалась глубокая подсохшая ссадина и на ногах, конечно, вылезут синяки, но это все мелочи.

Где же Вероника?

Я не отважился звать вслух и молча поплелся к «Маяку на озере», не зная, чего ожидать.

Бедная девушка лежала прямо на крыльце. Наверно, обморок у нее перешел в сон… Рядом валялся серебристый нож, покрытый ржавчиной, и все вокруг было усеяно цветными стеклянными осколками. Сам дом теперь выглядел так, словно простоял заброшенным лет сто: весь покосившийся, с провалившейся крышей и разбитыми окнами, того и гляди рухнет.

Я осторожно потряс Веронику за плечо и принялся растирать ее ледяные ладони.

— Эй! Вставай! Вставай, слышишь?

К счастью, она пришла в себя довольно быстро. Огляделась, вздрогнула, попятилась.

— Они… Их больше нет?

— Пожалуй. Но все-таки надо взглянуть. Да и рюкзаки неплохо бы забрать.

Мы неохотно приблизились к мостику. На нем лежала довольно невзрачная светловолосая девушка в белом платье. На груди ее расплывалось алое пятно, и темный ручеек стекал по деревянному настилу прямо к рыжеватой воде…

Куда исчез Озерный хозяин — растворился ли в камышах, или затаился в зарослях ольшаника, или превратился в корягу на дне озера — мы не стали допытываться.

Над лесом поднималось солнце. Мы шли по лесной дороге так быстро, как только могли, не думая про усталость и голод. За спиной оставалось жуткое порождение ночи, совсем чуть-чуть не дотянувшееся до нас своими щупальцами.

Перрон был пуст, пригородной кассы нигде не было видно. Не было даже магазинчика, где продают воду и чипсы.

— Здесь же редко ходят электрички, — припомнил я.

— А люди — еще реже, — усмехнулась Вероника. — Мы еще когда приехали, я заметила: никто, кроме нас, не вышел и не зашел…

Внизу возле платформы просигналила машина, и из нее вылез бородатый мужик в камуфляжной куртке. На плече красовалась нашивка с елочкой — эмблема местного лесничества.

— А вы, ребята, чегой-та тут делаете? — настороженно спросил бородач, косясь на нас почти как на выходцев с того света. Хотя мы, конечно, выглядели живописно: с ног до головы грязные, в ссадинах, замерзшие… И на пустой платформе.

— А мы… это… Заблудились немного, не рассчитали с турпоходом, — промямлил я. — Вы не подскажете, когда будет электричка до города?

— Так вечером только… — все еще настороженно ответил лесник. — Идите-ка сюда, расскажите, где это вас носило?

Мы на ходу что-то складно врали про неудавшийся поход с палатками, избегая подробностей. Животы урчали громче, чем мотор лесниковой «Нивы».

— Садитесь, что ли, в машину, молодежь, — буркнул лесник. — Хоть накормлю вас… А потом докину до Марьинки, оттуда вы легко доберетесь, куда вам надо. Вот же додумались! В поход! Сюда!

— А что здесь такое?

— А то. Нехорошее тут место. Люди раньше часто пропадали. Теперь пореже, но все равно случается. Тут уж и не живет никто давно. Я только вот мимо проезжаю иногда по служебным делам, а далеко вглубь и не суюсь. Там дальше по дороге несколько елок свалилось, так даже убирать не стали, чтобы люди лишний раз не ходили… А вы — в поход…

***

Под стук колес марьинской электрички очень хотелось подремать, привалившись к окну, но любопытство оказалось сильнее.

— Слушай… А что все-таки она имела в виду, когда говорила, что это не можешь быть ты, но он уверен, что это ты?

Вероника вздохнула: объяснять ей не очень хотелось.

— Помнишь, она нам гадала? Спрашивала отчество, дату рождения, еще всякую чепуху… Думаю, она на самом деле проверяла, нет ли среди выбранных жертв потенциальной Хозяйки, которая могла бы подойти. Чтобы ненароком в самом деле не притащить ее своему господину.

Веронику передернуло при упоминании озерной твари.

— Ну и? Она ошиблась, что ли?

— А помнишь, ты достал травник тети Люды и открыл его наугад?

— Помню. «Вероника ненастоящая». И что?

Девушка снова вздохнула и посмотрела на меня, как на непроходимого болвана.

— Ненастоящая и есть. Меня Викой зовут на самом деле… Вот у нее и не сошлось. Я надеялась, что успею эту книжку у тебя перехватить и загадать что-то более полезное, но не получилось. А потом боялась, что она догадается. Не догадалась. Впрочем, там уже особой разницы не было…

— Ты же не веришь в гадания?

— Гадания разные бывают. Тетя Люда просто так не дала бы…

— Тетя Люда? — насторожился я. — Ты что, ее знаешь?

— Ну… Вообще-то именно она попросила меня за тобой присмотреть. У твоей тети неплохо получается чуять опасность, а ты ее совсем не слушаешь… Хотя она хорошая ведунья. Мне до нее далеко.

Я только хлопал глазами, не понимая, смеется надо мной Вероника или нет. Или Вика? Нет, в самом деле, что ли?

— Про то, что люди пропадают, она тоже говорила. И когда Клара напросилась с нами в поход, я начала подозревать… Но все равно не знала точно. А когда стало окончательно понятно, было уже поздно тебя убеждать.

У меня задрожали руки — не от холода. Эта чертовщина когда-нибудь кончится или нет? Я нервно потер запястье и только тут вспомнил про шнурок с желтыми и красными бусинами. Надо ей вернуть… Только одна бусина треснула, а вторая, видимо, вовсе раскололась и потерялась. Наверно, когда я упал на дороге…

Я сказал об этом Веронике (или Вике? Тьфу!).

— Ничего страшного, амулеты так и работают, — кивнула девушка. — Значит, две каких-то опасности тебя там миновали.

Так и есть. Я не расшибся об острый камень, выросший посреди тропы по мановению руки Озерного хозяина, и меня не убил белобрысый. Ну, тут еще помогло, что зачарованной веревки уже не было на руках…

— А как же Клара… Все будут спрашивать…

— Никто о ней даже не вспомнит, вот увидишь. Представляешь, если бы ее запоминали всякий раз, когда она находила жертву Озеру? Да ее бы на третий месяц вычислили… А вот нам с тобой надо что-то придумать. Телефоны вне доступа, руки в ссадинах, одежда грязная, никаких тебе фотографий костра под звездным небом… Какой-то странный турпоход получился, не находишь?

В общем, по приезду у нас уже была стройная и правдоподобная (а частично — правдивая!) история. Мама поохала, Лизка поныла, что хотела бы с нами, папа произнес пару реплик, без которых я бы прекрасно обошелся. Тетя Люда назвала меня «бедным мальчиком». Я вернул ей карманный травник, но так и не решился спросить про Веронику. А на следующий день они с дядей Пашей уже уехали к себе.

К дяде Паше у меня тоже был вопрос, который я не успел ему задать. Очень хотелось спросить, как ему живется с ведьмой — тяжело? Или со временем привыкаешь?

Ну, мало ли.

На будущее.

Вдруг пригодится…

Сестра протянула мне старую газету и коробок спичек: зажигалки в таком деле она не признавала. В маленьком шалашике заплясал огонек.

Куча веток стремительно таяла. Самые нетерпеливые уже нанизывали хлеб и кусочки сосисок на длинные палки.

Лизка зачарованно смотрела на пламя.

— Красиво, да?

— Угу, — согласился я и поворошил тлеющие ветки. В ночное небо взлетел столб искорок.

— Только представь: везде черным-черно, а у нас — огонь… Горит в темноте… Правда, здорово, когда в темноте что-то светится?

Я вздрогнул и торопливо промычал очередное «угу». Направление Лизкиных мыслей мне очень не нравилось.

— А вы тоже жгли костер тогда у озера? Да?

— Да, — привычно соврал я. Ну вот, так и знал. Не нужно было уточнять, какое именно «тогда» имелось в виду.

— И вас по нему нашли?

— Лизка, ну чего ты переспрашиваешь? Я же уже рассказывал.

Да уж, поди не расскажи чего-нибудь в этой семье… Хотя тут в любом случае пришлось бы: отправиться в трехдневный поход на лесное озеро и заблудиться — это вам не к обеду опоздать.

— Ну расскажи еще раз! Тогда ты неправильно рассказывал, в спешке, дома, днем… И давно, я уже все позабыла. Ведь целый год прошел!

— А теперь, значит, правильно будет?

— Да! В самый раз: ночь, костер, звезды, и как будто я тоже с тобой в лесу… Расскажи, а?

Соседские ребята притихли, уставились. Конечно, до них тоже долетели обрывки слухов и Лизкины пересказы, но им хотелось послушать настоящую историю.

Я вздохнул.

— Да что там рассказывать? Мы с подругой решили отправиться в поход. С палатками. На лесное озеро. Ну и поехали. А там накануне прошла сильная буря. Дорогу, которая на карте отмечена, завалило. Стали искать обходные пути, зашли куда-то не туда, там связь вообще не ловила — может, из-за той же бури что-то повредилось. Заблудились совсем, людей нет, машин не слышно. Нашли какой-то ручей, поставили палатку там — вода всяко нужна, и ночевать где-то явно придется.

— Страшно было?

— Страшно, конечно. Наше-то озеро всем известное, а тут непонятно что. И лоси еще всякие по ночам где-то рядом ходили. А может, и не только лоси. Нам все казалось, что вот-вот связь появится. Потом телефоны совсем разрядились, и мы решили уже сворачиваться и дальше идти искать дорогу. А на третью ночь к нашему костру мужик вышел, мы сначала еще больше испугались, а оказалось — лесник местный, у него домишко стоит рядом, а мы до него чуток не дошли. Он заметил огонь и пошел проверить. Наутро вывез нас к ближайшей станции… Ну и все.

Я кинул в костер последние ветки.

— Жалко, что на озеро так и не попали, — задумчиво вздохнула Лиза. — Ну потом еще может, в другой раз… Хотя на самом деле все равно здорово получилось. Ты как-то очень коротко рассказываешь, там ведь наверняка много интересного было! Забыл, что ли?

— Забыл, наверно, — согласился я.

— Ну и зря. Но ты потом вспомнишь и расскажешь. Когда в следующий раз ветки подстрижем. На самом деле ведь все хорошо кончилось.

Я что-то невнятно пробурчал и снова поворошил угли.

Нет уж. Не буду я Лизке ничего рассказывать.

Не потому, что забыл.

Просто на самом деле все было совсем не так.

***

Вероника, если честно, не была мне подругой. То есть мы, конечно, общались и довольно неплохо ладили — без этого в одной смене работать было бы тяжело. Она держалась ровно и доброжелательно, как и со всеми, но ничего такого, что полагается друзьям, у нас не было: никаких общих любимых песен или фильмов, никаких личных тем для обсуждений, прогулок после работы, посиделок в одной компании — словом, я о ней почти ничего не знал.

Вероника пришла в «Корицу» на подработку. У нас почти вся молодежь сюда на лето устраивается, и все сто лет между собой знакомы. Веронику не знал никто. Я, кажется, встречал ее когда-то пару раз, но совершенно не мог припомнить подробностей. У этой девушки была не слишком запоминающаяся внешность и манера держаться. Она словно сливалась с пространством, как бабочка-пяденица на березе. Я обратил внимание: менеджеры, официанты и посетители «Корицы», которые видели Веронику не очень часто, долго не узнавали ее в лицо и иногда не замечали, хотя она стояла совсем рядом. Не знаю, отчего так получалось. Довольно высокая для девушки, с длинными темно-русыми волосами, сероглазая и белокожая, Вероника хоть и не походила на голливудскую красавицу, но серой мышкой тоже не выглядела. Может, дело было в форменной одежде, из-за которой она казалась еще бледнее. Или в ее молчаливости и замкнутости.

А может быть, она просто терялась на фоне прелестной и звонкой, как песня синицы, Клары.

Клара тоже пришла к нам только этим летом, и ее тоже сперва никто не знал. Впрочем, это она быстро исправила, мигом со всеми перезнакомившись. Вот уж кого запоминали с первого взгляда и сотрудники, и посетители! Мы так и вовсе чуть не дрались между собой, определяя, в чьи смены ее поставить. Клара была самой младшей из нас, ей только исполнилось девятнадцать, но она держалась так легко и непринужденно, что казалось, будто она проработала тут всю жизнь. Клара без труда завязывала разговор с посетителями, шутила и улыбалась.

Кажется, этим летом весь город, особенно мужская его часть, проникся безумной любовью к капучино: на нем наша новенькая сотрудница рисовала сердечки из корицы.

Я и сам, конечно, на нее загляделся.

Клара была хорошенькой, как фарфоровая статуэтка: тоненькая, изящная, с золотистыми локонами и огромными синими глазами, трогательно-наивная в каждом своем слове и жесте. Она носила на шее кулон в форме фонарика с надписью «Светить во тьме», гадала всем желающим на кофейной гуще, коллекционировала ароматические свечи для защиты от злых духов. Однажды в пятницу тринадцатого (посетителей почему-то в тот день было мало), сверяясь с какой-то карманной книжицей, она выдала нам с Вероникой подробное нумерологическое описание жизни и судьбы, выспросив для этого фамилии, отчества и даты рождения. Вероника чуть насмешливо улыбнулась, как бы показывая, что не верит во всю эту ерунду. Я тоже не верил и даже не задумывался, верит ли всерьез сама белокурая гадалка. Мне было все равно: Кларе простительны любые милые глупости.

Я все никак не мог улучить подходящий момент и пригласить ее куда-нибудь. Вечно рядом оказывалась какая-то компания, и в итоге мы гуляли все вместе, а Клара то ли не понимала моих намеков, то ли не желала их понимать. Впрочем, она как будто действительно не осознавала силу своего обаяния. Я не замечал, чтобы Клара с кем-то кокетничала и заигрывала, как большинство девчонок. Она не строила глазки, не старалась держаться как-то особенно, — простая, милая, сама непосредственность. Но сблизиться с ней по-настоящему не получалось.

И тут мне наконец повезло.

Руководство «Корицы» под конец летнего сезона решило наградить лучших сотрудников и выписало в качестве премии путевки на одну очень известную загородную базу отдыха.

Мы с Вероникой мрачно переглянулись, бегло просмотрев список награжденных: ни меня, ни ее там не было. Впрочем, это было неудивительно: на лучших сотрудников мы и в самом деле не тянули.

— Ты расстроился? — спросила Вероника, посмотрев мне в глаза. От ее взгляда, проникающего в самое нутро, почему-то хотелось поежиться. — Разве ты любишь турбазы?

— Да нет… — я равнодушно пожал плечами. Плевать мне на турбазы. А вот то, что Клара поедет и будет там отлично проводить время без меня, действительно расстраивало. Только Веронике знать об этом незачем.

— Ну-ну… А хочешь, поедем сами по себе? В поход? С палатками?

Я удивленно уставился на Веронику. С чего бы это она? Впрочем, идея неплохая. Все лучше, чем тухнуть в ожидании Клариного возвращения. А так хоть будет, что рассказать.

— Вы поедете с палатками? — восхищенно выдохнула Клара за моим плечом. Как она подошла так незаметно?

— Да, мне кажется, это отличная идея, — фальшиво-бодро откликнулся я. — А ты потом расскажешь, как съездила с ребятами от «Корицы»!

Но Клара покачала головой.

— Я туда совершенно не хочу, если честно.

— Не хочешь?! — искренне удивился я. Мне казалось, что такая поездка должна очень понравиться нашему солнечному зайчику.

— Нет. Ну представь: огромная турбаза, толпа народа, шум, дискотеки по ночам… Какой смысл ехать за город с таким кагалом? Я хочу почувствовать уединение с природой, хочу смотреть на звездное небо, слушать треск костра, дышать свежим воздухом… Даже место отличное присмотрела на берегу лесного озера. Только одной ехать как-то… ну…

— Так поехали с нами! — радостно выпалил я. Вот это удача! В такой поход за нами точно никто не увяжется, тем более с этой турбазой. А Вероника молчалива, тактична и ненавязчива.

— А можно? — Клара широко распахнула свои синие глаза, поочередно глядя нас с Вероникой. Я тоже взглянул на свою напарницу, попытавшись украдкой сделать бровки домиком. Не очень красиво получалось: она ведь приглашала меня, а не Клару.

Но Вероника только сдержанно улыбнулась.

— Конечно, можно, почему бы нет. Тем более, ты сказала, что знаешь какое-то отличное место…

В «Корице» мы никому ничего не сказали о предполагаемом походе. А вот дома, само собой, пришлось.

Лизка сразу заныла, что хочет с нами (вот тут впору было испугаться, в самом деле). Мама разволновалась, что мы там все дружно замерзнем, умрем от голода и нас съедят комары. Или кабаны?

Отец сопроводил сборы несколькими ироничными замечаниями, без которых я прекрасно мог бы обойтись.

Но хуже всего было с тетей Людой — папиной сестрой. Она и ее муж, дядя Паша, гостили у нас уже две недели, и лично для меня это было ужасно утомительно — хотя остальные вроде бы ничего не замечали. У тети Люды вечно были какие-то свои суеверия, приметы, знаки, заколдованные монетки, шнурки и прочая ерунда. В детстве — ладно, признаю, — это было забавно. Но теперь ее манера хватать меня, к примеру, за плечо и требовать, чтоб я непременно обошел какую-то ямку, не могло вызвать ничего, кроме раздражения.

Тетя Люда смотрела на мои сборы и то и дело порывалась что-то сказать, но в последний момент поджимала губы. Вот и правильно.

— На вот, — не выдержала она наконец, — возьми, как соберетесь вместе, погадаете. На удачу и легкую дорогу.

И сунула мне в руку маленькую книжечку.

— «Целебные травы. Карманный справочник-определитель». Боже, тетя Люда, ну зачем она мне?

— Что первое под руку подвернулось, то и ладно. Для гадания не важно, что там — хоть «Война и мир», хоть сборник частушек. Бери, говорю!

Пришлось взять. Я даже не стал спрашивать, как гадать — да и не собирался этого делать, если честно. Просто не хотелось ссориться. Поэтому я просто запихнул книжечку в наружный карман рюкзака, за что удостоился от тети Люды радостной улыбки.

Как-то так само сложилось, что организацией нашего похода занялась именно Клара. Вероника, услышав про берег лесного озера, охотно согласилась, что лучше места не придумать, и полностью доверила Кларе выбор маршрута и прочие детали. Я даже немного удивился: обычно моя напарница за всем старалась приглядывать сама. Впрочем, предложенный маршрут выглядел вполне подходящим, и я тоже не стал вдаваться в подробности.

В пригородной электричке Клара увлеченно щебетала, описывая приглянувшееся место:

— Там не обязательно ночевать в палатках, это кто как хочет. Совсем рядом есть маленький гостевой домик, прямо на берегу. Очень милый. Вот, гляньте фото… Я им звонила вчера, сказали, сейчас есть места...

Вероника согласно кивала, глядя на фото. Я не сильно присматривался — больше любовался, как играет солнце в золотистых локонах Клары.

— Сереж, дай попить, пожалуйста. Вода ведь у тебя? — попросила Вероника.

Я полез в рюкзак. Вода нашлась без труда, а вот в поисках складных стаканов пришлось вытащить всякую мелочь из наружного кармана.

— Ой, а это что? — Клара удивленно вертела в руках карманный справочник тети Люды.

Отмолчаться не получалось, и я рассказал.

— Так чего ж ты его не достал сразу? Давайте сейчас и погадаем. Можно?

Я был уверен, что Вероника, как обычно, равнодушно промолчит, но она заинтересованно протянула руку к книжице, которую Клара по-прежнему не выпускала из пальцев.

Я почувствовал себя неловко. Ну вот что теперь? Отобрать игрушку у одной, чтобы другая первая поиграла?

— Ну давайте я сам погадаю, скажите только, что делать надо, — буркнул я и взял у Клары несчастный справочник.

— Да просто открываешь на любой странице и тыкаешь пальцем наугад, — ответила Вероника, опередив Клару, — Только придумай, что спрашивать-то собираешься.

Она-то откуда это знает?

Ну ладно.

Мне и спрашивать нечего. Только девчонок повеселить. Так что пусть эта книжка сама решает, что нам нужно узнать.

Я пожал плечами, зажмурился и раскрыл справочник где-то в самом начале. Картинно почертил пальцем в воздухе замысловатые фигуры (Клара хихикнула) и тыкнул в середину страницы. Открыл глаза.

Клара пыталась заглянуть мне через плечо, Вероника не без любопытства скосила глаза.

Я сдвинул палец с надписи и торжественно прочитал сразу вслух, прежде чем догадался осмыслить прочитанное:

— «Вероника ненастоящая».

В воздухе повисла слегка напряженная тишина. Клара снова неуверенно хихикнула. Я перевел глаза на Веронику: она сидела с каменным лицом, без улыбки. Обиделась, что ли? Серьезно?

Я совсем растерялся. Глупо было бы объяснять ей, что это случайное дурацкое совпадение.

Клара развернула мою руку с книжкой так, чтобы ей было видно, и прочитала дальше:

— Многолетнее травянистое растение семейства Подорожниковые…

Вероника по-прежнему молчала.

— Ладно, пошутили и хватит.

Я затолкал книжицу обратно в рюкзак и снова покосился на Веронику. Она как-то неопределенно пожала плечами, словно отряхнулась, и отвернулась к окну. Она так и просидела до конца поездки, рассматривая пейзажи. Мы с Кларой негромко болтали о всякой ерунде и успели даже сыграть партию в карманные шахматы: я выиграл, но Клара совершенно не расстроилась. Когда она подавала мне свои фигурки, чтобы я убрал их в коробку, я на секунду задержал ее пальцы в своих. Она слегка покраснела и улыбнулась.

— Нам выходить на следующей, — ровным голосом заметила Вероника, отрываясь от созерцания пейзажа за окном.

— Да, точно…

Мы вышли из электрички и поежились: тут было как-то прохладно, и солнце совсем скрылось. Сейчас-то ладно, но жалко будет, если ночью не увидим звезды.

Клара уверенно двинулась к выходу на дорогу. Вероника на мгновение задержалась, внимательно оглядывая перрон.

— Ты чего? — спросил я.

— Да так… Ты ничего не заметил?

Я посмотрел по сторонам и пожал плечами, не понимая, что она имеет в виду.

— Ладно, забудь.

Да что это с ней сегодня?

— Эй, вы идете? — окликнула нас Клара.

— Идем, идем…

Широкая, хорошо наезженная дорога уводила в лес. По карте выходило, что шагать до озера нам километров пять. Я по привычке сунул в одно ухо наушник старого потертого плеера: не могу долго ходить без музыки, сразу надоедает.

Я шел, слегка прислушиваясь к щебетанию Клары и украдкой поглядывая на Веронику: дурацкое гадание не выходило из головы. Больше всего удивляло то, как она серьезно его восприняла и пыталась это скрыть. И еще что-то меня смущало, мелькавшее на краю сознания… Я задумался и совершенно перестал смотреть по сторонам. Поэтому, когда девчонки вдруг разом остановились, я чуть не налетел на них.

Поперек дороги лежало сразу несколько упавших друг на друга огромных елей, вывороченных с корнями. Такое случается со старыми, изъеденными короедами деревьями в сильные бури. На верхней ели еще держалась хвоя — правда, пожелтевшая — а вот нижние два ствола были совершенно голые, даже кора отвалилась кусками. Только длинные сухие ветки торчали высоким и недобрым частоколом.

Клара ойкнула и отступила назад.

Я, наоборот, подошел поближе, примериваясь перелезть.

— Плохая идея, — покачала головой Вероника, проведя подошвой ботинка по нижнему дереву. — Эти стволы, которые без коры, очень скользкие, а за такие ветки не ухватиться, только руки израним и порвем куртки. Да и пролезть сквозь это все с рюкзаками… Может, попробовать обойти?

— Тут дальше болото… — жалобно и виновато отозвалась Клара, подходя к обочине. — Я здесь точно не пройду…

Да, озаботиться резиновыми сапогами никто не догадался.

— Ладно, попробую расчистить какой-нибудь участок, — предложил я, спуская рукава рубашки на ладони: сухие ветки действительно были все в каких-то крохотных, но ужасно колючих сучках и пребольно царапались.

— Подожди, Сереж, — Клара потянула меня за локоть. — Может, нам вообще надо не туда?

Мы с Вероникой уставились на нее.

— Вам не кажется, что это какая-то не та дорога? Она выглядит так, словно по ней уже давно никто не ездит. К тому же эти деревья лежат тут явно не первый год, по крайней мере нижние. И их до сих пор никто не убрал. Значит, где-то рядом должен быть другой путь. Мне кажется, я его даже видела.

Пожалуй, Клара была права: дорога в самом деле выглядела заброшенной и сильно заросшей.

Я достал телефон — проверить по карте.

— Черт, тут связь не ловит.

— И у меня, — кивнула Вероника.

— Тогда давайте для начала вернемся немного назад. Я точно помню, что справа была еще какая-то тропа. Может, теперь все ходят по ней. Заодно поищем сеть.

Довольно скоро справа — точнее, теперь уже слева — в самом деле появилась тропинка, уводящая куда-то в сторону. Она пряталась за густым подростом, так что я бы, скорее всего, снова ее не заметил. Но Клара, сияя, вытянула руку:

— Вот же она! Наверно, и на карте отмечена была именно эта, просто я спутала.

Сеть так и не появилась, и мы решили довериться этой новой дороге.

Клара вскоре замолкла, о чем-то задумавшись. Вероника тоже молчала. У меня в наушнике негромко играли знакомые мелодии… и теперь, когда к ним не примешивались голоса, я вдруг заметил: музыка звучала совсем не в том порядке. Я ходил с этим плеером уже несколько лет и наизусть помнил, какая песня за какой следует. Но сейчас порядок был совершенно другой. Режим случайного воспроизведения я точно не ставил…

Тем временем небо заволокло окончательно. С такими тучами, глядишь, стемнеет ощутимо раньше, чем должно бы. Надо было выезжать утренней электричкой, а не этой… Но кто ж знал? Рассчитывали дойти часа за полтора, а шли уже все три.

Мы тащились по лесной дороге, уставшие и голодные, но твердо решившие добраться до этого несчастного озера: не разворачиваться же теперь!

Вокруг в самом деле понемногу смеркалось. Я начал прикидывать, не поставить ли палатки прямо тут, пока еще хоть что-то видно, — хотя, если честно, ночевать посреди дороги в незнакомом лесу не очень-то хотелось. Мои размышления прервал восторженный возглас Клары:

— Смотрите! Там свет! Видите? Во-о-он там впереди! А за ним как будто озеро! Мы пришли!

Я пригляделся и в самом деле различил вдалеке за деревьями очертания дома, а в нем — приветливо светящееся окошко. Этот уютный огонек посреди сгущающейся тьмы внушал такую сильную, окрыляющую радость, что хотелось бежать к нему бегом, как в детстве.

Мы, не сговариваясь, ускорили шаг. Всего через какую-то четверть часа дорога вывела нас прямо к низенькому крылечку бревенчатого дома. Над входом горел красивый стеклянный светильник с разноцветными стеклами.

Над дверью была нарисована рыбка, держащая в плавнике зажженный фонарик — видимо, эмблема.

— Правда, очень мило? — шепнула Клара.

Что ж, такие штуки вполне в ее духе. Действительно миленько.

— Что будем делать? Спросим про свободные комнаты? Все равно темно и звезд не видно. А палатки поставим завтра? — предложил я. Честно говоря, возиться с палатками, костром и прочими прелестями уже не было никаких сил.

Девчонки дружно согласились.

Я поднялся на крылечко и в последнюю секунду, уже коснувшись дверной ручки, обернулся. Вокруг было темным-темно, где-то рядом слышался легкий плеск волн и шуршание тростника… И в этой темноте — маленький одинокий светильник, олицетворение тепла и безопасности.

Я пару раз постучал и повернул ручку. Дверь бесшумно открылась.

Мы столпились перед пустовавшей администраторской стойкой, за которой располагалась, видимо, служебная комнатка, отгороженная длинной плотной шторой.

— Э-э… Здравствуйте! — громко поздоровался я с пространством вокруг, поневоле вспоминая сказку про аленький цветочек. Все-таки несколько неловко разговаривать со стенами.

В комнатке послышались какие-то суетливые шорохи. Штора колыхнулась, и к стойке вышел белобрысый парень вряд ли старше меня. Вид у него был заспанный. Чего это его так рано сморило? Всего-то восемь вечера…

— Здрасьте, добро пожаловать в наш коттедж «Маяк на озере», — невыразительно протараторил парень, глядя на нас мутноватыми светло-голубыми глазами. Спросонья, наверно. — Вы не бронировали?

— Нет, — прощебетала Клара, очаровательно улыбнувшись, — Но я звонила вчера, мне сказали, что есть свободные комнаты… Можно нам что-нибудь на одну ночь? А завтра выделить место для палаток…

— Да, конечно. Есть свободный четырехместный номер, полностью готовый к приему гостей. Можно также заказать ужин и завтрак. Оплата после выселения, — по-прежнему монотонно сообщил администратор.

Мы радостно переглянулись. Ужин, завтрак и комната, где прямо сейчас можно растянуться на кровати? В тот момент ни одна золотая рыбка не сформулировала бы наши заветные желания лучше!

Рыбка, кстати, красовалась и на администраторской стойке — тоже с фонариком, причем в фонарик был вставлен крохотный светодиод.

Парень положил на стойку ключ, сопроводив свое движение заученной инструкцией:

— Третья дверь справа, располагайтесь, душевые кабины и туалеты налево по коридору, ужин будет минут через двадцать, если что-то понадобится, зовите.

И скрылся за шторой, пытаясь на ходу подавить зевок.

— Даже документы не спросили, — заметила Вероника.

— Да и черт с ними, — я пожал плечами. — Может, завтра спросят. Он, видишь, на ходу спит…

Клара цапнула ключ и живо открыла нужную дверь. Мы потянулись следом.

Что ж, уютная комнатка, ничего не скажешь. Льняные занавесочки, подушки, салфеточки, бревенчатые стены — этакое милое кантри. Две двухъярусные кровати, застеленные пестрыми лоскутными одеялами.

Я зачем-то раздвинул занавески на окошке. Не знаю, что именно я хотел там увидеть в темноте — но уж точно не металлическую решетку с той стороны!

— Зачем она тут? Это же не пятиэтажка в спальном районе! Неужели кому-то придет в голову пытаться лезть в окно базы отдыха?

— Ну… Может, ее когда-то давно поставили и до сих пор не сняли… Или боятся, что зимой кто-нибудь забредет… ну… не знаю… подозрительный… — предположила Клара и поежилась, как будто уже сейчас за этим окном подстерегала опасность.

Я задернул шторы.

— А связи так и нет, — сообщила Вероника, с досадой убирая телефон под подушку.

Впрочем, и без телефонов остаток вечера прошел отлично: после ужина мы играли в шахматы, загадывали шарады и просто дурачились. Клара, взволнованная и мило раскрасневшаяся, звонко смеялась, и даже Вероника, кажется, от души веселилась. Правда, после очередного взрыва хохота она вдруг покосилась на часы и озабоченно спросила:

— А мы никого не разбудим? Может, стоит уже потише?

— Я вообще не уверен, что тут есть кто-то, кроме нас, — возразил я. — Ну разве еще тот парень-администратор, но вряд ли его удастся разбудить.

Клара хихикнула.

А у меня почему-то пропало желание смеяться. Мы посидели еще немного и стали готовиться ко сну. Возвращаясь из душа, я шел буквально на цыпочках, прислушиваясь и приглядываясь к остальным дверям вдоль коридора, но везде царила тишина и темнота. Только под нашей дверью виднелась полоска света. Можно было, конечно, предположить, что все уже спят… Но ведь и до этого было совсем тихо. И когда мы приехали, светился только фонарь над входом и окошко администраторской каморки. Странно. Все-таки конец августа, выходные дни… Неужели сюда никто больше не приехал?

Я заснул, тревожно вслушиваясь в тишину.

После завтрака мы вышли взглянуть на озеро при свете дня. Оно лежало, окруженное ольшаником почти со всех сторон, как будто пряталось от человеческих глаз. По берегу непрестанно перешептывались высокие тростники. К самой воде и не подойдешь. Только в одном месте стоял широкий и крепкий мосток: наверно, в жаркие летние дни отсюда можно нырять.

Поверхность озера была гладкой, словно шелковой. Небо постепенно прояснялось, и в чуть рыжеватой воде иногда вспыхивали солнечные блики, растворяясь в глубине манящими мерцающими переливами. Дна, конечно, было не видно.

— Будем ставить палатки? — спросила Вероника.

Я с трудом отвел взгляд от воды: в нее хотелось смотреть еще и еще.

— Да, давайте. Ночью, видимо, будет ясно — полюбуемся на звезды, разведем костер…

Я отвечал Веронике, но взглянул на Клару и получил в ответ радостную улыбку. Клара еще с утра лучилась счастьем, а при виде озера загорелась каким-то почти лихорадочным возбуждением.

Администратор сегодня выглядел более живым и собранным. Он показал место, где можно разводить костер, и добавил, что комната остается в нашем распоряжении до восьми вечера — ровно сутки после заезда. «Тогда и рассчитаемся», — добавил парень. Я поймал его взгляд: глаза у него были по-прежнему какие-то мутноватые.

Мы поставили палатки, и разрумянившаяся Клара куда-то убежала, пообещав вернуться чуть позже.

Я подумал, что неплохо бы пока набрать веток для костра. Вероника решила составить мне компанию. Правда, в лесу она не столько собирала ветки, сколько рассматривала их. Я снова включил плеер и тихонько чертыхнулся.

— Что у тебя там? — спросила Вероника, осторожно отводя в сторону пышную еловую лапу.

— Плеер барахлит. Видимо, совсем уже старый. Проигрывает музыку в каком-то своем порядке… Что ты там разглядывала?

— Да так… Просто паука. Розового, — задумчиво добавила Вероника, как будто это имело какое-то особое значение. Нет, в самом деле, иногда она все-таки бывает странной.

Мы вернулись к кострищу и бросили охапки веток возле палаток. Клары все еще не было. Я почему-то с раздражением представил себе, как она стоит возле администраторской стойки и мило болтает с тем белобрысым парнем.

— Не хочешь подойти к озеру с той стороны? — спросила Вероника.

— Там к нему не подойти, — я с сомнением оглянул заросли ольшаника.

— Ну подойдем, насколько получится.

— Ладно.

Я снова засмотрелся на мерцающее озеро, на неторопливое движение воды, как будто вздыхающей в тростниках. Ветер качнул ветку над моим плечом. И не только ветку… Я невольно вздрогнул, когда увидел прямо перед собой крупного паука. Темно-розового. А когда перевел взгляд чуть выше, то, кажется, все-таки вскрикнул.

— Заметил? Там их было всего несколько штук, а тут они почти на каждом дереве, — очень спокойно сказала Вероника, неслышно ступая между ольховых зарослей. Я отпрянул в сторону, а она подошла совсем близко и коснулась пальцем толстой нити паутины, свисающей с ветки.

Нить была красная.

Я не знал, что было более жутко: сама паутина или поведение Вероники. Клара бы уже с визгом выскочила из зарослей, она же стояла, не меняясь в лице, и невозмутимо рассматривала эту гадость. С вытянутой вверх руки немного сполз рукав, открывая запястье, обвитое парой простеньких браслетов: желтые и красные бусины, снизанные на тонкий кожаный шнурок. Длинная темная коса слегка растрепалась, и в ней запутались ольховые шишечки… Почему-то опять вспомнилась «Вероника ненастоящая».

— Это… это… Они такие бывают? — спросил я, пытаясь заставить голос звучать ровно, но ответ напрашивался сам собой. Разноцветные пауки, может, и встречаются, но вот красная паутина — вряд ли. Очень вряд ли…

Вероника, впрочем, не стала отвечать.

Я кивнул в сторону базы.

— Пойдем. Вернемся в лагерь, может, Клара нас там уже заждалась.

Но Клары возле палаток не было. Час от часу не легче! Может, в комнате? И вообще, надо расспросить этого белобрысого…

Я решительно направился к дому. Вероника шагала следом, пытаясь осторожно придержать меня за рукав.

— Сереж, не торопись… Может, подождем ее в палатке?

— Сперва проверим комнату.

— Да постой ты… Хорошо, я схожу, а ты подожди тут.

— Это еще почему?!

Я взглянул на Веронику почти с неприязнью. Мало того, что она совсем не беспокоится из-за исчезновения Клары, так еще и не хочет пускать меня в дом?

— Послушай… Тут что-то странное творится, тебе не кажется?

Голос у нее утратил привычную ровность, стал немножко нервным, и лицо было бледнее обычного.

Я пожал плечами и поднялся на крыльцо. Вероника шагнула за мной и снова схватила за локоть.

— Ты обратил внимание на рисунок? — она кивнула на рыбку с фонариком.

— Ну да. По-моему, довольно симпатичная эмблема.

— Сереж, подожди одну секунду. Скажи, ты не задумывался, у каких рыб есть фонарик?

Я хотел было вникнуть в ее слова, но тут дверь распахнулась, и на пороге возник белобрысый администратор. Мне стало не до загадок.

— Вы не видели Клару, нашу подругу? — спросил я.

— Да, она в вашей комнате, как раз попросила поискать вас… По-моему, с ней что-то случилось…

Вероника умоляюще посмотрела на меня и прошептала «Подожди здесь», но я оттолкнул ее и кинулся по коридору к знакомой двери. Резко распахнул ее. Мне навстречу шагнула Клара — живая и здоровая. Я успел заметить, как лихорадочно горели ее глаза, и ощутил нежное касание ее пальцев на своей щеке. Сзади почему-то вскрикнула Вероника, но я не обернулся: в нос ударил резкий неприятный запах, и я провалился в обморочную черноту.

Светить во тьме. Часть 2