Ночь. Я сижу один в тёмной комнате, в которой прожил большую часть своей не слишком долгой жизни. Мне не нужен свет, я знаю каждый сантиметр пола и всю мебель, что здесь находится. Каждый предмет лежит там, куда я его однажды положил. Даже не видя их, я ощущаю все их выпуклости, вес и фактуру вещей, которые за многое время совместного существования стали частью моей жизни. Все они с их формами, функциями и предназначениями теснятся в моей голове , мешая мне сосредоточиться на чем-то другом, более важном. Я гоню их от себя, стараюсь не думать о них , пока , наконец , меня не осеняет. Я вдруг понимаю , что главная ошибка в моей жизни – непрестанное желание что-то делать с вещами , находить им практическое применение , присваивать себе всё , вплоть до мыслей , неба , света. И практически сразу , я теряю интерес ко всем вещам, существующим в природе, и даю себе слово больше не думать ни о чём , кроме как о душе. Но, видимо, нет цены моим словам , данным в минуту раскаянья и прозрения.
Мне очень плохо , нестерпимо болит сердце , тело отказывается подчиняться. Я не могу сдвинуться с места и вызвать “скорую” - до телефона метра три. Вот он слегка белеет на моём столе. Голос пропал - хочу кричать, но не могу , связки как будто заморожены. Наверное, это конец. Внезапное пробуждение ночью , омертвение чувств , но при этом полная ясность в голове. Слух и зрение обострились. Я слышу ,как девятиэтажный дом вздыхает, внутри у него урчит, словно железобетонная конструкция переваривает мысли и чувства своих спящих обитателей. Я вижу холодный синеватый свет фонаря , отражение его застыло на стекле фотографии в рамке на стене, движущийся свет фар на потолке. Всё это я замечаю одновременно и в то же время наблюдаю в окне , как в чёрном небе разбегаются звёзды. Космос будто засасывает меня . Он напоминает мне пасть удава , который гипнотизирует и одновременно душит тебя. Напуганный и полумёртвый, я пытаюсь сопротивляться, упираясь взглядом в полную луну , и она останавливает меня. Огромная, бледная, она похожа на точку жизни. Смотрит на меня холодно и равнодушно , на неровностях оконного стекла лицо её слегка кривится. В этой то ли ухмылке , то ли гримасе недовольства я вижу осуждение, и во мне просыпается совесть. Вначале как необъяснимая тоска , которая , словно скрежет пенопласта по стеклу, выворачивает душу наизнанку, и вместе с сердечной болью это становится невыносимым.
Совесть разворачивается , выпускает свои толстые длинные корни , и мне остается лишь удивляться , где и когда она успела приобрести такие размеры. До сих пор это тихое существо легко помещалось на самых дальних задворках моего сознания. И выползало в минуты самой крайней необходимости. У меня перехватило дыхание, я замираю, чтобы дать сердцу возможность успокоиться. И оно , наконец , успокаивается. Тупая боль исчезает вместе с тяжестью тела. На мгновение меня ослепляет чистый белый свет. Я почувствовал, как между мной и материальным миром нарастает отчуждение , как я свободно воспаряюсь над креслом , как отдаляюсь от того , чем недавно был.
