ArsenZa

— Садись.

Она послушно плюхнулась на переднее сиденье моей «четырки», и не успела захлопнуть дверь, как я рванул с места. На подъезде к западному мосту спросил:

— Как звать?

— К-катя...

— Пристегнись, Катя. Тут гайцы лютуют. Если тормознут, можем не успеть.

— Х-хорошо.

Выскочили за город. Там показал класс! Стрелку спидометра прям клал на полочку. Только если ямы капец, слегка сбрасывал. Катя обняла арбуз, вжалась в кресло и, зажмурившись, что-то бормотала себе под нос.

— Не боись, успеем!

— Спасибо... Мне очень надо... Я даже телефон забыла, он там в сумочке на зарядке. Только кошелёк схватила, думала на секундочку выскочу. Проводница сказала полчаса стоим...

Вдруг впереди — бах и жёлтый знак ремонта дороги! Тут же путь ужался до медленно ползущей в пробке одной полосы.  Ну всё, капут, приехали...

— Держись крепче!

Рванул по обочине. Скорость упала, пыль столбом. Машину нещадно подбрасывало на гравии. Слава богу ласточка ещё крепкая, громыхает, но держится. Только бы шину не пропороть, а там по пастернаку всё! Внезапно из кустов выкатился свистящий гаишник и прыг под колёса, размахивая жезлом. Я, конечно, проскочил мимо, но сзади уже взвыла сирена. Догонят блин! Вот вляпался! Ещё и машина с парка, не моя. Теперь хлебну компоста с этого дела, медь твою медведь!

Ситуация — дрянь. Прав лишат, и на поезд не успеет. Надо что-то решать быстро. Быстрее... Так, Катя... сарафан, ножки в шлёпанцах... Вдавил по тормозам и скомандовал:

— Арбуз! Сунь арбуз под платье! Живо! Ноги на приборку закинь и глаза закрой!

Катя моргнула и послушно выполнила приказание. Схватил бутылку и облил ей подол, ноги, сиденье. Тут подскочил запыхавшийся инспектор. Ещё рот не открыл, а я ему:

— Командир, жену в роддом везу со станицы... Воды отошли, отпусти, а?

Катюха мгновенно сообразила, что делать: запрокинула голову и мощно так застонала, будто только беременеть как следует собралась. Гаишник оглянулся и орёт:

— Петрович! Встречку давай, беременную в роддом надо!

Короче, вперёд газанули гордые стражи дорог, и остаток пути мы пролетели с торжественным эскортом. Уже в станице я ловко оторвался и помчался к станции, пока палконосные не врубились, что к чему... Проскочил по тротуару и высадил перед шлагбаумом. Катя прибежала на перрон за минуту до отправления. Тут уже и гайцы подоспели, и со станции менты. Короче, лёг я изучить как там у них плитка тротуарная положена. Так себе, надо признать, трава через неё пробивается, и песка, честно сказать, недосыпали.

Если разобраться, в целом легко отделался. Пятнадцать суток ареста и год лишения прав. Ну и с работы вылетел конечно. Хозяин приехал, машину забрал со штрафстоянки, а меня оставили дальше сидеть. Я пожалел только, что телефончик не спросил у этой Катеньки. Так на адреналине был, что и денег не взял. Получается, тупо рыцарский поступок — всё ради ничего. Сокамерники знатно угорали с меня, арбузным рыцарем называли — это самое цензурное ещё. Типа, бывают таксисты тупые и жадные — это да, но, чтоб настолько тупые как я, таких даже в кино не бывает. Сказочный как князь Мышкин получается...

Короче, когда телефон вернули, позвонил в Ростов коллегам по мозговому труду. Думал, заберут из рабочей солидарности, но бесплатно всем некогда. Ладно, думаю, лето, не замерзну на трассе, на попутках доберусь к родителям. Мир, вообще, не без добрых людей.

А потом, когда вышел, Катя сидела и ждала меня на остановке, держа на коленях арбуз.

— Привет. Я когда обратно с моря ехала... мне очень... ну, неудобно было... да, совесть мучала. Получается, я вас... тебя обманула, денег не дала... Ну и вот, вышла тут на станции. Спросила у милиции на вокзале и потом ждала в гостинице. Извините, что так получилось из-за меня.

— Да ладно... бывает чё... Родила арбуз всё-таки?

— Ха! Как видишь! Вот, познакомиться с папой привела и имя спросить... Мы же так и не познакомились, — рассмеялась Катя. — А то как-то неловко без отчества...

В итоге, она, чтоб получше запомнить отчество, ещё мне пару «арбузиков» родила. А я пошёл на инженера дорожного. Отучился и работаю, потому как для таксиста чё-то слишком тупой.

Но когда подошёл на парковку, увидел её ещё на подходе. Надо же, какая быстрая... Она попыталась что-то сказать водителю подпершей её машины, но тот только что-то рявкнул в ответ, и махнув рукой, отвернулся. Таня хотела что-то ещё сказать, но заметила меня и поспешила навстречу. Ну вот, хотел поставить точку и блин...

Вот надо было этому бородатому камристу нас вместе на парковке запереть? Вроде уже попрощались, обещал ей написать на днях (хотя, думаю заблокирую перед сном, чтобы точка разрыва была без лишних переживаний), а теперь стоим тут рядом, перед машинами топчемся. Когда парковался, почему-то так и подумал, что этот серый китайский клон «Мини-Купера» — это её. Кажется, сейчас она что-то предложит. Нет, надо события форсировать.

— Садись, я сейчас потороплю этого горного попугая.

— Ой, не надо...

— Не бойся, я знаю как надо с такими разговаривать.

Девушка... Да какая девушка…ей тридцать семь, если не врёт. Улыбнулась и, пикнув сигнализацией, полезла за руль. Ладно, покажу ей мужчину напоследок, пусть полюбуется. Я обошёл свою машину и шагнул к бородатому водителю «Камри», который расхаживал перед багажником и что-то кричал в трубку на незнакомом языке.

— Эй, дружище, давай, тачку отгони по-быстрому!

Бородатый только отмахнулся, и развернувшись, продолжил разговор яростно жестикулируя. Пришлось грубо дёрнуть его за рукав олимпийки.

— Ты тупой, да? Отгони, потом договоришь. Ты не видишь, тебя девушка ждёт?

— Ты чё, а?

Бородатый резко развернулся и саданул кулаком, метя мне в подбородок. Удар пришёлся касательной по щеке. Я в ответ точно рубанул в горбоносину так, что телефон ушлёпка улетел на асфальт.

— Что вы делаете? Остановитесь! — моя дама распахнула дверцу машины и визгливо возмущалась, пытаясь меня остановить.

Бородатый попытался достать меня кулаком в живот и тут же получил пару ударов в голову. Ничего, не зря боксом занимался. Сейчас я этому утырку объясню. Выезжать правда через бордюр придётся, ну да...

Неожиданно что-то холодное вдруг ткнулось под подбородок. Ещё. Стало тяжело дышать. Отшатнулся, схватившись за горло. Успел глянуть на руки... все в крови. Бородач отскочил, но и у него рука с ножом тоже в крови.

Шагнул назад, голова мгновенно закружилась. Судорожно пытаюсь вздохнуть, наваливается какой-то жгучий кашель. Мотор крошечной китайской тарантайки взревел, и она рванула задним ходом, впечатав бородача в его «Камри». Тот разразился протяжным воем с потоком неразборчивых слов. Но Таня, не обращая внимания, газанула, царапая борт и, проехав по руке упавшего бородача, подскочила ко мне, на ходу открыв дверь. Выскочив, буквально втолкнула меня на заднее сиденье.

— Садись, скорей садись! На... зажми шею, сядь...

Не соображая рухнул в машину, прижав к шее то ли шарф, то ли кофточку. Откуда-то протяжно крича, прибежали ещё два бородатых. Один склонился над орущим на асфальте, второй подскочил к водительской двери китай-тачки и попытался вытащить Таню из машины. Та рванула с места, пытаясь уехать, но бородач успел садануть в стекло железкой, похожей на пистолет. Брызнули стёкла и повисли на плёнке. Таня бодро газанула, и юркая машинка вырвалась с парковки. Вслед громыхнул выстрел.

— Держись, Сашенька! Ох, господи. Сейчас. Больница недалеко. Я сейчас...

Я уже ничего не видел. Упал набок. Только чувствовал, как мокнет сиденье от крови. Дышать всё тяжелее, в глазах всё расплывается. Машину подбрасывает. Слышится какой-то удар, кажется что-то задело по касательной. Слышны какие-то вопли. Таню не видно, только слышно, как ругается сквозь зубы. А потом кричит, кажется в телефон по громкой связи:

— Паша! Дежурному звони! Пусть в БСМП... Срочно. Нападение с ножевым. Давай, не могу....

Эти слова были последними внятно различимыми фразами. Потом навалилась какая-то слабость, сонливость, и всё как в тумане. Таня придерживала голову, когда клали на носилки. Шептала что-то. Лицо такое круглое, с дурацкими завитыми кудряшками.

Когда пришёл в себя после операции, говорить разрешили не сразу. Какое-то время лежал молча, дыша через трубочку. Телефона нет, вставать и разговаривать нельзя. Кажется, нож задел не только трахею, но и артерию. Была большая кровопотеря. Чудом жив остался. Так врач на обходе сказал.

Было очень тревожно за Таню. Она меня привезла, а что с ней дальше? Кажется, эти бабуины за ней гнались. Она на одного наехала буквально, машину ударила. Что с ней теперь? Поэтому её тут нет? Попытался попросить у медсестры ручку с бумажкой, чтоб вопросы писать, но она только отмахнулась.

— Не дёргайтесь, катетеры выскочат. Всё хорошо, не надо нервничать. Потом вам всё дадим. Моргните, если меня поняли. Не надо тут руками махать, а головой тем более.

Таня пришла только через день. В белом халатике, старательно накрашенная и с букетом цветов. В этот раз она показалась гораздо красивее, чем тогда в первый раз, в ресторане. В этот раз смущалась ещё сильнее, долго не могла букетик в вазу примостить.

— Вот... Привет... Это тебе... Как ты, Сашенька? Извини, что раньше не могла... У меня были разбирательства. Ты меня слышишь? Всё хорошо.

Попытался улыбнуться и моргнуть в ответ. Она тоже заулыбалась, присела к кровати и легонько погладила по руке, так же мило улыбаясь.

— Ты настоящий герой. Меня впервые так защитили. Никто никогда за меня не дрался. Я так переживала. Слава богу тебя спасли. Я... Это я виновата. Нужно было просто подождать. Я такая дура, господи...

Ещё раз моргнул.  Эх, надо было насчёт слова «нет» как-то договориться. Моргание одним глазом что ли использовать. Неудобно как-то.

— Насчёт этих уродов не переживай. Их всех троих задержали в тот же день. Они по триста семнадцатой пойдут. Тому, кто тебя ножом пырнул — двадцать лет, я гарантирую.

Моргать не стал. Попытался удивлённо закатить глаза. Таня ласково улыбнулась.

— К тебе следователь через недельку придёт, запишет показания. Слушай меня внимательно. Камер там на парковке не было, а тут у больницы были. В общем, говори, что они напали на меня, а ты вступился, получил ранение, и я тебя увезла. Они за нами погнались, их тут наряд уже у больницы повязал. Они тут ребятам оказали сопротивление, так что у всех уже полный букет. Можешь не переживать, я обо всём позаботилась. Ты меня хорошо понял? Никто тебя больше не посмеет тронуть!

Ничего не оставалось, как только многозначительно моргнуть. Ничего себе, даёт Таня... Я-то боялся, что её или бородачи поймают, или посадят за ДТП и оставление. А она вон как… за день со всем управилась... Такая слабая женщина…

— Прости, я тебе сказала, что просто юрист. Не хотела на первом свидании напугать. Обычно, если я про должность говорю, на второе свидание уже не приходят. Я действительно юрист, просто тут районным прокурором работаю. Так что я могла и сама всё решить, позвонить в отдел... Но так приятно было побыть слабой женщиной, которую защищают! Первый раз за меня кто-то вступился! Это так приятно... Мне очень жаль, что с тобой это всё произошло. Это я виновата, должна была тебя остановить.

Не удержался, попытался отрицая помотать головой, и тут же поморщился от боли в перевязанной шее. Таня поспешила успокаивающе погладить по руке.

— Тише, не нервничай, тебе нервничать нельзя. Слушай, я тут подумала. Раз я перед тобой виновата, и тебе после больницы диета понадобится. Я в общем подумала... не сочти это за наглость, но можно мне тебя в порядке извинения... Извини, если я слишком тороплю события... Но можно я тебя на второе свидание домой к себе приглашу?

— Меня Иван Александрович зовут, вы, наверное, забыли.

— Владимир. Это моя супруга Люда. Очень приятно...

— Извините, что так врываюсь к вам на праздник, но у меня времени не так много. Просто так получилось. Может вам моя просьба покажется странной, но я оказался в безвыходном положении. Мне некого больше попросить. Боюсь я сюда уже больше не приеду. Тут такое дело... Всё равно хозяйство моё достанется племяннику, а ему это всё не нужно. Всё равно будет продавать, так что я лучше весь инструмент вам сразу отдам. Жалко, если пропадёт. Я хочу, чтобы вы со мной пошли, и я вам подарю свои инструменты. Как раз новый год же, это вроде как к месту…

Сосед говорил тяжело, глядя куда-то в сторону. Кажется, он испытывал боль или что-то его сильно тревожило.

— Ну так продать можно. Сейчас только сфоткал, в сеть выложил и... — вмешалась Люда.

— Что хотите делайте, это ваше теперь, — махнул рукой старик. — Но у меня одна просьба есть... такая... странная. Но попросить больше некого. Племянник уехал из страны. Сами знаете, последние события… Возвращаться пока не собирается. В общем, если я умру... Нет, когда я умру... разумеется. Пожалуйста, обязательно в тот день придите сюда, в мою теплицу, и спилите там большое персиковое дерево. Как раз вам моя бензопила пригодится. Только спилите и сразу сожгите. Обязательно. Из всех веток соберите один большой костёр. Это очень важно. Я вас прошу.

— Нет, ну можно, конечно. Но это так неудобно как-то...

— Если вы боитесь, я оставлю письменное завещание. Чтобы не было к вам никаких вопросов.

— Нет, я... просто это очень странно, — нахмурился я.

— Вы не хотите, чтобы ваши персики кому-то достались? — спросила Люда.

— Вовсе нет. Причина в другом. Как бы вам объяснить. Это обещание, — сосед замялся, опустил взгляд, теребя кончик шарфа. — Почти сорок лет назад у меня была возлюбленная. Мы познакомились в больнице. У меня тогда нашли рак. Я думал, что умру... И у неё тоже. Но мне повезло, а ей нет... Вы понимаете.

— Если честно, не очень, — перебил я его.

— Да, так неправильно. Наверное, стоит рассказать по порядку. Мою любимую звали... Нет, её зовут Эля. Она с юга, из Калмыкии. Мы лежали в соседних палатах, и были самые молодые во всём корпусе. Знаете, второй корпус онкологического института на улицу Дениса Кудряшова выходит, серый такой, бетонный? Там ещё за забором завод раньше был, а теперь...

— Нет, слава богу. Я там не был не разу.

Сосед раздражал меня всё сильнее. Хотелось его как-то выпроводить. Явно его сумасшествие начало заметно прогрессировать.

— Да, грустное место, конечно... Ни одного дерева за окном на улице. Элю это очень огорчало... Ну вот. Мне было двадцать шесть, а ей только двадцать. И нам обоим сделали операции, удалили опухоли. Всё прошло удачно, и мы вместе стали гулять каждый день. А потом она не уехала домой. Она вообще сюда к нам учиться приехала на иностранные языки. Китайский учила и вьетнамский. Мы в Китай потом хотели поехать. Мы жили вместе у меня в общежитии. Оба лысые, как буддистские монахи. Она мне много про свою веру рассказывала. Так забавно было. Я слушал и ни во что не верил. Мы потом вместе легли на химиотерапию, через два месяца. Уговорили, чтобы в одну палату, хоть и не по правилам. И вот тогда всё пошло не так. У Эли отказали почки. Её держали на диализе, но не помогло. Я с ума сходил, хотел покончить с собой. Но Эля запретила. Сказала, что не умрёт. Она, знаете, буддистка, я же говорил... и верила, что переродится, чтобы быть со мной. А я не поверил...

— И что вы сделали? — не выдержав, вмешалась моя супруга.

— Я ничего. Я хотел спрыгнуть с крыши корпуса, сразу после того, как узнал, что уже нет надежды. Но Эля дала мне персик. Последний персик из тех, что ей бабушка прислала из Калмыкии. И сказала, что переродится в косточке, чтобы я посадил её и заботился. И жил, сколько проживу. Она будет ждать в персиковом дереве... А потом мы встретимся. Переродимся вместе. А если покончить самоубийством, тогда не встретимся. Это будет плохая карма или что-то такое...

— Так это дерево у вас в теплице... — выдохнула жена. — Вы думаете, она — это персик?

— Да, я заботился о ней тридцать семь лет. Сначала в квартире, потом дачу купил. Думал переехать с ней на юг. Не решился... Тут работа, студенты. Я химик, занимался разработкой новых видов неорганических удобрений. Больше пятидесяти научных работ, диссертация. Эля хотела, чтобы я сделал всё, что задумал, прежде чем мы встретимся. Так и остался тут. Не женился, детей нет. Племянник только, да и тот вон сбежал, когда началось это всё… У меня недавно снова рак нашли. Теперь в печени. И я чувствую — это знак… наверное, мне пора.

— Ох, что же вы раньше не рассказали, — жена тяжело вздыхала. — Такая грустная история. Конечно, мы всё сделаем. Даже инструментов никаких не надо. Может вам помощь какая-то нужна? Лекарства может или...

— Нет, спасибо, ничего не надо. А сказать, в общем, повода не было. Извините, что я вам со своей теплицей мешал. Я просто Элю не обрезал никогда, даже пальцем тронуть рука не подымалась. Вот и перестраивал всегда теплицу вокруг неё, чтобы расти было удобно. А теперь вот... Сам бы я не смог. Буду очень признателен, если вы одним днем спилите и сожжёте.

— Конечно-конечно. Мы всё сделаем, — закивала жена.

— Тогда мне нужен ваш номер телефона и паспортные данные. Это нужно в больнице, чтобы они позвонили, когда всё случится. Извините уж, у них там правила.

Я молча полез в шкаф и написал на бумажке всю необходимую информацию. Сосед ушёл, оставив на столе ключи от дома и ворот.

Иван Александрович дожил до середины лета. Его не стало, кажется, в самую короткую ночь. После полуночи короткий звонок из больницы. Сразу какие-то мутные похоронные конторы стали названивать, предлагая свои услуги. Так что даже телефон пришлось выключить.

И на утро мы с Людой взяли в сарае бензопилу и канистру с бензином, и пошли выполнять последнюю волю соседа. Перед входом в пирамидальную теплицу я остановился покурить.

— Ты чего застрял? — спросила Люда.

— Сейчас. Покурю и начнём.

— Нервничаешь?

— Так, немного... Вся эта история... Может оставим? Пусть растёт.

— Ты же обещал!

— Да, но сейчас думаю... Ну бред же. Нет, конечно, девушка талантливая была. Ловко провела своего Ваню, чтоб он дальше жил. Но мы то что... Нельзя поверить, что девушка — это дерево. А вдруг этот его племянник приедет и нам предъявит? И потом, живое дерево под корень я никогда не пилил.

— А я верю, что всё так и было. Не зря же это люди придумали. И миллионы людей тысячи лет во всё это верят. Значит не просто так...

— Ай, Люда, ты опять! То яйца крестить, то теперь это... Люди придумывают всякое, лишь бы жить легче было!

— Вов, не хочешь, не верь. Но обещание надо исполнить, — Люда развернулась и, шагнув в теплицу, замерла, воскликнув - Господи Боже!

Я шагнул следом и тоже замер. Внутри под ногами лежал ковёр из узких жёлтых листьев. А перед нами стояло совершенно сухое персиковое дерево.

— Вот видишь... — шёпотом произнесла Люда. — Пили теперь смело…Она его дождалась!

— В чём смысл? Чтобы я на два часа дольше в дороге провёл? Нам и так ехать почти двенадцать часов, а ты хочешь четырнадцать? Я без ночёвки хотел доехать, мне на работу в понедельник.

— Мне тоже. Но примета важнее! Мне важно знать, что ты готов прислушаться ко мне. Готов сделать, что я тебя прошу, даже если ты с этим не согласен. Я хочу тебе доверять...

— Поверь мне на слово, я готов всё для тебя сделать! Но сейчас мы просто поедем дальше.

— Нет, я так не могу! Я буду бояться, что мы больше никогда вместе не поедем, что ты найдёшь другую...

— Так, подожди. А мне думаешь не важно, чтобы ты была готова сделать то, что я тебя прошу, даже если ты с этим не согласна? — парень на секунду отвлёкся от дороги.

— Конечно важно! — коротко кивнула девушка. — Но...

— Вот мы и квиты. Мне важно, чтобы ты сейчас меня не отвлекала, и мы быстрее доехали. Тебе важно, чтобы мы развернулись монетку бросить в море. Мы это обговорили, поверили друг другу на слово и успокоились. Как тогда с биноклем, когда я смотрел...

— Ладно, хорошо! Не вспоминай, пожалуйста, мне неприятно...

Пару минут они ехали молча, потом Маша наморщила лобик и произнесла:

— Нет, Вань, так не пойдёт. Это получается только я на слово должна поверить. А тебе верить не нужно? Я же сейчас и так делаю то, чего не хочу, хотя при этом с тобой не согласна... Получится я для тебя делаю по правде, а ты только на словах...так не честно!

— И что ты предлагаешь? Остановиться тут посреди дороги и сидеть до следующего года, чтоб никому обидно не было? — усмехнулся парень. — Чтобы оба ничего не делали.

— Я предлагаю, чтобы мы развернулись, доехали до моря и кинули монетку с волнореза на котором целовались. А потом на обратном пути остановимся на ночёвку в отеле, и я сделаю всё, что ты захочешь в постели, всё от чего я раньше отказывалась. Согласен?

— Прям всё? — Ваня на пару секунд повернулся к девушке, чтобы посмотреть прямо в глаза и убедиться, что она не шутит.

— Всё! Я обещаю...

— И с этим... Ну туда...

— Да, и это тоже... И ещё всё, о чем ты мечтал...

Ваня улыбнулся, и заметив расширение дороги возле автобусной остановки, рванул руль вправо, а потом сразу крутанул влево, лихо развернувшись через сплошную одним резким движением. Спустя пять секунд они уже мчались обратно к перевалу, который только что проехали. Перемахнув его, Ваня прибавил скорости и спросил, снова глянув на Машу:

— И втроём? Если ты и ещё...

— Нет, фу... Ой, мама...

Маша еле успела схватить Ваню за руку, когда машина задела столбик на обочине.  Не вписавшись в поворот, кувыркнулась с крутого склона и полетела в шестиметровое ущелье, переворачиваясь и разбрызгивая стёкла в разные стороны.

Когда Ваня очнулся, Маша сидела возле его кровати на кресле каталке. Он попытался пошевелиться, но не смог — нога оказалась прошита какими-то железками и подвешена на верёвках. Маша тоже была вся в зелёнке, и рукой, закатанной в гипс от плеча до локтя.

— Что с машиной? Сильно помяло?  — пробормотал парень, нервно моргая. — Где мы вообще?

— Успокойся милый! Всё хорошо. Слава богу ты очнулся после операции! Я так боялась, что ты от наркоза не отойдёшь. Всё хорошо, мы выжили. Мы тут опять в посёлке, в районной больнице, она ближайшая. Ты только ногу поломал, правда в трёх местах, её рулём зажало. А мне руку, которой я тебя...

— Блин, ну говорил же! Не надо было меня отвлекать. Возвращаться не надо было. Фигня всё твои приметы. Вот блин... вернулись на мою голову... Как я без машины теперь? Примета блин... Видишь, уже без всякой монеты вернулись! Ничего не работает твоя примета!

— Не правда! Совсем наоборот! Как раз работает, просто приметы разные, более сильная сработала. С нами всё это случилось, потому что возвращаться — плохая примета!

Бармен замер, продолжая смотреть на странную троицу. Наверху хлопнула входная дверь, и на ступеньках появился напарник кадыкового лохмача — неприятный толстяк, с едва не отлетавшими от напряжения, пуговицами красной гавайской рубахи.

— Подъехать не хочет. Туда, на угол придётся, – буркнул он, шлёпая по ступенькам. — Давай сначала жопастую вдвоём — она здоровая, а потом я за очкастой один вернусь.

Бармен уронил совок, и перехватив щетку на манер копья, поспешил к стойке. Гости, не обращая на него внимания, с двух сторон подхватили крупную девушку, лежащую на боку, и бесцеремонно поволокли её к лестнице. Бармен перегнулся через стойку и подхватил висевшие рядом с кассой ключи.

— Погодите мужики, я вам дверь придержу, – предложил он, и помахивая щеткой, поспешил к входным ступенькам.

— О, заебись, молодец халдей, — одобрительно кивнул краснорубашечник. — А то у вас эта херня тугая пиздец.

Бармен распахнул дверь, и не отключая доводчик, подпёр её шваброй. Возле мощной железной двери была узкая бетонная площадка, разделяющая наружную и внутреннюю лестницы подвального заведения. Вход в бар довольно узкий, и три человека разом никак не могли в него протиснуться. Гости решили протиснуться боком. Первым шёл толстяк в красной рубашке, держа на плече руку спящей девушки. Бармен замер у двери на площадке, и пропустив наружу гостя, вдруг схватил швабру и резко ударил толстяка в пах.

— Ай бля... — выдохнул краснорубашечник, и тут же получив щёткой в лицо, выпал на лестницу снаружи.

— Ты чё су... — кадыковый не удержался на ногах и плюхнулся на площадку вместе с девушкой.

Бармен, ни слова не говоря огрел его шваброй по затылку, затем схватил за шиворот и вытолкнул следом за краснорубашечником, корчившимся на ступеньках. Прежде чем посетители успели вскочить на ноги, бармен захлопнул тяжелую дверь и зазвенел ключами, стараясь случайно не наступить на лежащую под ногами девушку. Она слабо застонала и чуть пошевелилась, но даже падение на твердый пол не заставило её проснуться. Бармен осторожно подхватил её под плечо и двинулся обратно к дивану. Не успел уложить рядом с подругой, как входная дверь содрогнулась от мощных ударов.

—  Эй, мудила открывай! — заверещал за дверью лохматый с кадыком. — Ты чё, охуел? Ты что там с нашими жёнами делать собрался?!

— Что-то у них обручалок не видно, — отозвался бармен. — Когда они проснутся, я их спрошу. Хотите, подождите на ступеньках.

— Ты чё, самый умный, а, халдей? — вторил напарнику краснорубашечник. — Я за такое тебя за яйца подвешу и швабру тебе в жопу суну широким концом.

— А ты попробуй, — невозмутимо ответил, подойдя к двери бармен. — Только дверь открой сперва.

— Откроем, не сомневайся. Сейчас корешам позвоню, они подъедут с болгаркой и дверь вынесут, и тебя подвесят, — не унимался толстяк в рубашке.

— Без проблем, только пусть поторопятся. Я ментов уже вызвал, надо чтоб разом всех повязали за порчу имущества и за отравление.  — отозвался бармен.

— Какое отравление, чё ты паришь? — вмешался кадыковый. — Тёлки прибухнули. Слабенькие просто, с бокала в драбодан.

— Ага, только что жёны были, уже тёлки. Нормальный поворот, — усмехнулся бармен. — Расскажи мне, а то я не знаю как алкоголь на девушек действует.

— Ладно, давай как мужики поговорим, — сбавив накал предложил кадыковый. — Тебя как зовут?

— Неважно. Можешь барменом называть.

— Ладно, как хочешь. Ты ж не первый день работаешь, знаешь зачем тёлки в бар приходят? Они так и так потрахаться собирались. Ну вот и получат чего хотели. Разница только в том, что мы на них не восемь коктейлей потратили, а два. Порошок, он чисто для экономии.

— Это преступление. За такое срок дают...

— Не пизди, — вмешался краснорубашечник. — Всё по согласию было, они сами выпить согласились. Если бы они не хотели продолжения, чего сразу не ушли...

— Во-во, — поддакивал кадыковый. — Они утром только рады будут, ещё и минет сделают после кофе. Всегда так бывает, никто не жаловался. Ты думаешь это первый раз? Че ты там святого из себя строишь, а?

— Ну значит последний раз будет, — отозвался бармен. — Я про ментов не шутил. Стойте там, никуда не уходите.

— Ха, у тебя там сотовый не ловит, в подвале-то... — усмехнулся краснорубашечник.

— Зато кнопка тревожная есть. Давайте, сломайте мне там дверь или вывеску, чтобы парни зря не ездили.

— Да ты нас на понт берёшь, халдей, — толстяк саданул по двери кулаком. — Ты небось сам решил с нашими цыпочками развлечься. Но тебе это даром не пройдет...

— Давай по-хорошему. Поедешь с нами, мы тебя первого пустим и ещё бабла дадим, — подхватил кадыковый. — Я же видел, как ты на них пялился. По-любому ты уже трахал так баб, которые у тебя под вечер нажирались. Тут тоже самое, только бухла меньше потратили и всё. Они сами не против были, раз в бар пришли. Че ты, не мужик что ли?

— Нет проблем, присядьте на ступеньках, дождитесь ментов. Потом в отделении дождёмся пока девочки проснутся, мы их спросим. И анализ на наркотики попросим сделать. Если они всё подтвердят, не вопрос, я перед вами извинюсь.

— Ну ты и гандон. Не мужик бля, а пидарас конченый. С такими на зоне знаешь что делают? — рыкнул в красной рубашке.

— Не знаю, поведайте, походу с вами там это проделывали не один раз, — хмыкнул бармен. – И походу нравилось, раз повторения хотите.

— Ладно мудила, мы тебя найдём ещё. Ты когда-нибудь со своей норы вылезешь, а я твои кишки на столб намотаю. – не унимался краснорубашечник.

— И вам доброй ночи, — улыбнулся бармен. – Я бы рад выйти и сделать вам тайский массаж морды лица, но нужно проследить чтобы с девушками все хорошо было.

**

— Поэтому, девочки, даже если вам исполняется восемнадцать, я категорически против празднования в баре, — почесав аккуратно подстриженную, с легкой проседью, бороду, бармен улыбнулся и откинулся в кресле.

Две совершенно одинаковые девушки улыбнулись почти синхронно и та, что справа сказала:

— Вот это да, пап, а мама нам совсем по-другому рассказывала. Мы и не знали, что ты герой... Офигеть просто, Стетхем с Джоном Уиком в сторонку пошли покурить.  

— Да, она сказала, что в капучино молоко прокисшее было. Ей с тётей Таней плохо стало, и ты их в больницу повёз. Так вы и познакомились, — поддержала девушка слева.

— Ну вы маленькие были для такой истории. В больницу мы действительно поехали, а вот из прокисшего молока капучино никак не сделаешь, — улыбнулся бармен.

— А что с этими уродами дальше было? — спросила правая. – Их поймали?

— Менты не приняли заявление, говорят преступления не было. Насиловать — не насиловали, тяжкого вреда здоровью от снотворного не было, доказательств, что они что-то подсыпали тоже не было. Мама согласилась и не стала дальше спорить, а тётя Таня даже анализы не стала сдавать. Потому вас и предупреждаю, таких уродов полно, они часто безнаказанными остаются. За бокалом постоянно не уследишь. Я вам специально эту историю сейчас рассказал, чтобы вы поняли — нечего вам по барам шляться. Раньше это опасно было, а теперь ещё хуже стало.

- Если честно, после твоей истории как раз сильнее в бар захотелось – улыбнулась правая.

— Да, пап, ну сам подумай — рассмеялась левая. — Если мы по барам не будем ходить, где нам таких крутых как ты женихов найти, а?  Ты что, нас до пенсии терпеть собираешься?

Конец

Все замолчали, опустив глаза на серый бетон лестницы. Среди троих друзей Вова был старшим и уже перешёл в пятый класс, а Денис с Машей ещё были в четвёртом. Все трое жили на одной лестничной клетке и ещё с детсадовских времён образовали общую «банду», где Вова был умелым предводителем.

— Ой, как жалко Мурочку. Почему эти собаки такие злые? — всхлипнула Маша. —  Почему хорошие щеночки в таких злых вырастают?

— Не знаю, природа такая. Инститункты у них с детства... — пробубнил Денис. — Кошки тоже мышек кушают.

— Инстинкты... У этих вот жрать все подряд инстинкт. — поправил его Вова. — Я думал их отвлечь, но они пачку сосисок в секунду умяли.

— У меня из такого, что взять, колбаса есть, только её немного, — сказал Денис. — Может скинемся и ещё докупим? Вдруг хватит.

— Нет, еда не поможет. Там четыре морды здоровые, нужно их чем-то раздамажить конкретно, чтоб даже не сунулись. Маша, слушай... а у тебя та коляска кукольная осталась?

— Да, есть, а что?

— Дай мне её. У меня одна идея есть, — потёр руки Вова. —  Ещё нам понадобится лопатка.

— У меня на балконе можно взять, — сказал Денис. — Ту короткую, которой мама цветы на клумбе высаживала.

— Отлично, как раз пойдёт, — кивнул Вова. — Ещё нужна коробка большая картонная, чтоб все котята поместились и накрыть можно было.

— Ещё одеяльце нужно в коробку постелить, — вмешалась Маша.

— Хорошо, и одеяльце. Маша, давай коляску выкати мне и встречаемся через час, ровно в десять у гаражей, — строго распорядился Вова. – У меня есть план.

— Окей, — хором ответили Маша и Денис.

В назначенный час они встретились в углу двора, ограниченном с трёх сторон длинной девятиэтажкой. Он не был превращён полностью в парковку: правую строну занимали старые, ещё советские бетонные гаражи, а слева недавно построили новую детскую площадку. Сбоку от гаражей находилась цель будущей операции — куст сирени, выросший рядом с бетонной плитой, в которой дворовая Мурка вывела котят пару недель назад. А неделю назад откуда-то привезли четырёх здоровых собак с жёлтыми бирками. Две тётки не из их двора соорудили им возле задней стенки гаражей будки из фанерок и картонок. Поначалу все было нормально, Мурка умудрялась избегать опасных соседей, но вчера вечером две самые злые псины поймали кошку, и теперь котята остались одни.

По команде Вовы, Маша с Денисом бросились с коробкой к заветной плите, под которой прятались котята. Денис откинул кирпичи, Маша потянула железку, и парень тут же принялся орудовать лопаткой, а девочка помогала ему, руками отгребая в сторону землю и песок. Котята пищали в темноте и ползли навстречу. Через полминуты Маша сунула первого в коробку на одеяльце. Тут же за спиной что-то свистнуло и раздался грохот. Потом ещё и ещё...

— Получилось! — заорал перекрикивая грохот, Вова. — Шугануло не слабо! Работает! Я их за Мурку зажарю нафиг!

Маша обернулась. Вова, схватив ручки её коляски водил ей из стороны в сторону. Установленный вместо сидушки картонный ящик извергал в сторону визжащих собак снопы пламени и ракет, которые, ударяясь в стену искрились, кувыркались шипя и дымя, взрывались и разлетались с громкими хлопками. Мальчик скотчем и проволокой закрепил на коляске здоровенный блок салюта и теперь обстреливал зверей из импровизированной установки залпового огня.

— Не слышу, давай помогай! — закричал Денис. —  Копаем быстро... пока...

Взрывы раздавались один за другим. По двору понесло шлейф пахучего белого дыма, позже уже не белого, а густого чёрного и...

— Пожар! — заорали с одного из балконов. — Люди, пожар! Машины убирайте, горим!

Над крайним гаражом действительно взметнулся язык пламени. Отдельные ракеты отрекашетив от бетонных стен попали на припаркованные чуть дальше автомобили и теперь весело искрясь догорали на крышах и капотах.

— Всё, больше нет. Бежим! — закричал подоспевший Вова. — Я заглянул, там нет. Побежали!

Подхватив коробку, дети бросились в свой подъезд и за дальнейшими событиями следили с Машиного балкона. Потом разошлись каждый к себе, ожидая неизбежного вечернего разговора с родителями.

Но всё случилось ещё раньше. Вызванные бабушкой, родители Маши приехали с работы быстро. Ещё не успели уехать со двора пожарные, а возбужденные жильцы всё продолжали возбуждённо осаждать участкового на будочном пепелище.

— Маша, ты понимаешь, что вы натворили? Кто вам дал эту коробку с фейерверком?! — строго спросил отец.

— Я не знаю пап, это... Это Вова принёс. Мы котят спасали от собак, — опустив глаза бубнила девочка.

— Но зачем нужно было пожар устраивать?

— Мы не специально. Собаки салютов боятся, мы их отогнать просто хотели.  Мы же не знали, что там будки эти загорятся.

— Ты понимаешь какой ущерб мог быть? Машина знаешь сколько стоит? Две машины повреждены,  их красить придётся...

— Пап, а котята? Котята бы с голоду умерли, им никто не помог. Их маму собаки загрызли и таскали по двору, как тряпочку. Я тебя вчера просила, помнишь? Почему ты не помог? — надув губки спросила Маша отца.

— Серёжа, ну не надо... — вмешалась мама. — Ты что, не видишь, как она напугана?

— Что не надо? На нас дело заведут за порчу. Тут ещё и жестокое обращение якобы. Сейчас вон участковый выясняет откуда фейерверк взяли, а коляска точно твоя. Маш, ты понимаешь, что об этом в школу сообщат и на учёт в полицию всех поставят? — возмущался отец. – Эти собаки, обожжённые, их теперь кураторы поймать не могут чтоб к ветеринарам доставить. Они ведь тоже ущерб за лечение выкатят.

— Но за что пап? Мы же как герои. Мы же как... Ты же сам говорил, что слабых обижать нельзя, их защищать нужно. – хныкала Маша - Мы котят спасли, потому что они слабые. Если о них не позаботиться, они умрут. Почему это плохо? Эти собаки злые были, они Мурку...

— А если бы ваш салют к кому-нибудь на балкон попал, или машина бы взорвалась, и дом загорелся?! Ты понимаешь, что ты могла умереть и другие детки? Так нельзя. Котята... котят жалко, но ради них нельзя... — отец замялся, подбирая слова.

— Папа, почему нельзя... почему нельзя их взрослым спасти? Я вчера спрашивала, помнишь? Они такие милашки. Пойдём, пойдём покажу... Коробка в моей комнате. Я им молока налила, они пьют вроде.

— Ох, господи, ещё это, — покачал головой отец и обернулся к жене. — Оль, ну куда твоя мама смотрела?

— У неё давление от жары, она заснула. Кто же знал, что такое... Не переживай, Сережа. Я списалась с юристом, он говорит, что нужно найти кто фейерверк детям продал. Он виноватым останется, будет за машины выплачивать, а дети непричём. Вовин отец вообще без вести пропавший, у Дениса, сам знаешь, доброволец. На них тоже дело не заведут... Им вообще ничего не будет.

— А с котятами?

— Ничего страшного... Сейчас подрастут, я пофоткаю и пристрою. Главное Машенька не пострадала, остальное неважно... Ты что не понимаешь, главное дети не пострадали. А этим собаки, машины, это все мелочи! – мать махнула рукой и вышла из комнаты на балкон.

- Мама, мамочка, я посмотрела, они мявчат, из миски пить не могут. Им соски нужны срочно. – Маша на корточках суетилась у коробки.

- Конечно доченька. Мы сейчас поедем и все купим. Соски с бутылочкой и молоко специальное. Ты молодец, что спасла. Настоящая героиня! – улыбнулась мать и погладила девочку по голове.

ДРУГАЯ МОЯ ИСТОРИЯ ПРО НАСТОЯЩИХ ГЕРОЕВ