Alchy1

Мутили соли через киви,

Всё это пивом запивали,

Курили бошки, спайс курили,

Пока барыги соль рожали.

Ну наконец - звонок и место,

Закладку нужно где забрать,

В моторе было очень тесно,

Таксист косится - в рот ебать.

Закладки нет: "Бля, наебали!",

Опять диспетчеру звонить,

Пока всё это утрясали -

Ещё решили покурить.

Нам говорят - не там искали,

Пиздуем всей уже толпой,

Зиплок тот всё же откопали,

Под водосточною трубой.

Опять такси и виски с колой,

(Решили потерпеть до дома),

Залип в торпеду я с иконой,

Под психоделику шансона.

Ну вот на хате, всё готово,

Курнули, сделав по дорожке:

- А жить то, братцы - не хуёво!

Въебу-ка я ещё немножко! -

И тут внезапно протрезвел,

Спидов как будто пережрал,

Вдруг побелел как школьный мел,

И медленно на пол упал.

Упал, подняли на диван,

Перепугались все немного,

Наверно - слишком я был пьян,

И лишней та была дорога.

Тогда я, умирая - слышал,

Как наверху воркуют гули-гули,

В подвале как, сопя, ебутся мыши,

И муравьи за плинтусом ликуют.

Не умолкал я до утра,

То жарко было, то озноб,

То паранойя мозг ебла,

То мысленно ложился в гроб.

Я севшим голосом рвал связки,

Прихлёбывал с лимоном колу,

Травил стихи, рассказы, сказки,

Потом вкололи димедролу...

Какая, спросите, мораль?

Что - напугало человека?

Нет, повторится всё как встарь -

Таксист, закладка и аптека...

До администрации было рукой подать, выйдя из дома пол-седьмого, неспешно шагая по дороге, удивлялся непривычной для начала ноября тёплой погоде и отсутствию снега - без десяти восемь уже был у двери 17-го кабинета, который был указан в выданной после суда повестке, как как место куда мне было указанно явится. Постучался, зашёл, представился и был незамедлительно послан в 26-й кабинет, где минут пять пришлось подождать, с таким же, как я - нарушителем, пока нас не сдали на руки бригадиру. Бригадир повел нас в столовую на завтрак, по пути кратко объясняя расклады предстоящего фронта работ и условия труда:

- Работать будете по десять дней с12-и часовыми сменами, потом два выходных и снова на работу, и так до окончания срока. С утра завтрак, после него выдадут спецодежду и по пачке сигарет, в девять мы уже должны быть на объекте. В час дня обед, его привезут на объект, на обед полчаса. Потом легкий ужин в пять часов, кипяток ставим на костре, выдают каждому по бомж-пакету и банке консервов на двоих. В восемь вечера выезжаем с объекта, сдаём в администрации спецовку, получаем продовольственный паёк, обычно это литр молока, банка овощных консервов, буханка хлеба и три бомж-пакета. Перед выходными выдают увеличенную пайку. Будете плохо работать - получите вначале пизды от всей бригады на первый раз, потом составим акт об отказе от работ и саботаже, передадим полиции и поедете уже на несколько лет лес валить. Всё доступно объяснил? -

- Шеф, а что хоть за объект то, где будем работать и что делать? -

Вылез вперёд мой только что обретённый напарник.

Бригадир посуровел лицом:

- Городское кладбище, будем людей хоронить. Ещё вопросы есть? Если нет, за мной, поедим и поедем! -

В столовой бригадир привёл нас вначале к раздаточному окошку, где нам на подносы выставили по тарелке рассольника и гороховой каши, стакан чая и три куска хлеба, после чего привёл к столу. за которым уже сидели шесть мужиков. Это оказалась наша бригада, Сергей Петрович (так звали бригадира, мужики, а вслед за ними и я - звали его попросту Петровичем) представил меня и Иннокентия бригаде, обменялись рукопожатиями, мужики тоже представились, но я пока их не запомнил толком, ошеломлённый тем, во что я влип.

Мужики, как оказалось, ждали только нас, сказав нам с Кешей выпить по пол-стакана своего чая - тут же долили наши наполовину опустевшие стаканы из пластиковой полторашки бесцветной жидкостью, в которой я сразу же определил спирт, этот запах ни с чем не перепутаешь. Под такой чаёк рассольник и каша ушли на ура, бригадир не давал расслабиться и рассиживаться, поторапливая нас активней работать зубами.

После приёма пищи всей бригадой двинулись получать спецовку, которая оказалась не костюмами хим-защиты, как я ожидал, а неожиданно - спецодеждой с логотипом "Росснефть". Довольно удобной, как оказалось. Так же выдали по паре рабочих рукавиц и перчаток с резиновым напылением, и по пачке сигарет, "Мальборо" ультралегкие, с угольным фильтром. Поговорил с кладовщиком на выдаче, нет ли нормальных сигарет, этими же не накуришься, он сказал что нет, но предложил бартер вечером, поменять эту пачку и часть продуктового пайка на спирт. Понял, откуда у мужиков спирт на завтраке, решил не вскрывать эти сигареты и оставить на обмен - всё равно я такие не люблю, и чтоб ими накуриться - надо отрывать фильтр и по паре штук выкуривать.

В девять утра всей бригадой, в которой вместе с бригадиром было девять человек - погрузились в бывшую маршрутную газель жёлтого цвета и поехали на Уреньгу, к новому кладбищу...

Кладбище находилось почти на самой вершине Уреньги, недалеко от трассы М5, пронизывающий ветер гнал с находившегося неподалеку полигона ТБО разноцветные картонные обрывки упаковки, полиэтиленовые пакеты и использованные одноразовые повязки.

Таких бригад, как наша, на кладбище оказалось несколько, у каждой был свой участок. Пыхтящий экскаватор копал небольшие траншеи в успевшей подмёрзнуть без снега земле, в которые мы опускали привозимые тела, упакованные в большие чёрные пластиковые пакеты, обмотанные скотчем - по десять человек на одну братскую могилу. После этого сверху высыпали несколько ведер извести и вручную засыпали землёй.

Долговязый молодой дрищ из нашей бригады с чудным прозвищем Лоперамид - высунув язык переписывал с бирок на телах данные о захороненных в тетрадку, потом по ним делали на каждую могилу нечто вроде памятника-стеллы с информацией о лежащих там.

Понял наконец-то, почему из продажи пропала дешёвая водка - спирт здесь лился рекой, его использовали как антисептическую жидкость, ну и пили понемногу, работа тяжёлая, атмосфера мрачная, теперь понимаю, почему санитары в морге сильно пьющие - без анестезии никак. К часу дня засыпали три братских могилы, это получается - только наша бригада похоронила уже тридцать человек, а тела все везли.

Тут привезли обед в термосах времён СССР, я такие в детстве видел в колхозе на картошке. Расположились под навесом, сооруженным рядом с мастерской по производству памятников и надгробий, куда подошли ещё две бригады коллег. За очень сытным обедом, который так же обильно сдобрили разведённым спиртом, поинтересовался странным погонялом нашего то ли учётчика, то ли мелкого шныря, за что его так прозвали, у меня лоперамид ассоциировался только с таблетками от поноса.

Словоохотливый сосед по столу охотно просветил меня:

- Он у нас уже пятый день работает, в самом начале ввёл нас в заблуждение, сказал что его Фентанилом кличут, а через два дня выяснилось, что на районе его все знают как Лоперамида. Жрёт таблетки от поноса и сказки рассказывает, что так испытывает наркотическое опьянение, ладно бы сам втихаря жрал, так он ещё других давай агитировать. Сегодня вечером, кстати, устроим ему курс реабилитации - отмудохаем всей бригадой, глядишь - человеком станет. А то не знаю, какое он там опьянение испытывает, только все работают как люди, а он каждые два часа убегает в толчок, сидит там по по полчаса, скулит и воет на всё кладбище нечеловеческим голосом, доски на двери в туалет и ручку погрыз уже в щепки. Так что вечером присоединяйтесь, вы то надеюсь не наркоманы какие-то? -

Заверил его, что мы с Кешей точно не наркоманы, раз водку вместе со всеми хлещем, да и от работы не увиливаем - продолжили трапезу. Дальше всё напоминало день сурка - мы опускали тела, засыпали их извёсткой и ожесточённо работали лопатами, засыпая померзшей комковатой землёй последнее прибежище людей. Вечером. часам к пяти - Лоперамид спроворил костерок, вскипятил ведро воды, заварили по дошираку, поделили банку мясо-растительной тушёнки на двоих, наскоро всё это съели, под тот же разбавленный спирт и продолжили засыпать могилы в сгущавшихся сумерках, которые едва разгоняли выданные бригадиром китайские налобные фонарики.

К вечеру, несмотря на выпитый спирт и напряжённую работу - продрог до костей, экзекуция над Лоперамидом тоже не вызвала энтузиазма, он сразу упал на землю, не успел бригадир отвесить ему леща и жалобно заскулил.

Всем внезапно стало его жалко, бить ногами не стали, заставили поклясться, что прекратит свои эксперименты с таблетками от поноса и будет работать наравне со всеми, после чего погрузились в подъехавшую газель и поехали в администрацию, сдавать спецовку и получать паёк.

С кладовщиком договорились к обоюдной выгоде - отдал ему пачку мальборо и небольшую стеклянную банку с рататуем, взамен получил полторашку чистого спирта и совершенно умотанный тяжёлой работой, пошатываясь побрёл домой...

Потянулась череда серых рабочих будней, вставал затемно, выпивал чаю (ну как чаю - он стал дефицитом, и традиционно заготавливаемые веники из зверобоя, душицы, лабазника и прочих травок обычно сиротливо висели на чердаке дачи до следующего лета, травяные настои пил редко, а сейчас они здорово выручали, щепотку обычного чёрного чая щедро разбавлял сбором,пить было можно) и спешил на работу.

С работы тоже возвращался в темноте, принимал душ, съедал что-нибудь из приготовленного Иванычем, успевал чуть-чуть повозиться в домашнем огороде и заваливался спать. Марихуанну, которую хотел выдернуть - оставил, рука не поднялась, да и от жопы отлегло. Сейчас растишки вымахали, отвёл для них место в старом шкафу, сделал из него подобие гроубокса (чтоб запах, который должен был вскоре появится - не будоражил весь подъезд) и стал с каждым днём уменьшать световой день, подготавливая их к цветению.

На работе всё шло по накатанной - втянулся в рабочий ритм, только по утрам страдал от похмелья. Каждый день притаскивал выменянный у кладовщика спирт, людей привозили по разному, в день закапывали от четырёх траншей до восьми максимум. Очень радовали выдаваемые каждый день бич-пакеты, которые припрятывал на чёрный день, там ведь всё таки были специи в пакетиках с суповой основой. А с ними, как со всеми колониальными товарами - стало туго. Хорошо, что на подоконнике у меня уже несколько лет рос кустик жгучего домашнего перца, как-то купил на базаре стручковый перец для приготовления кимчи и он так мне понравился, что несколько семечек от него замочил в ватном диске и когда они проклюнулись - посадил в горшок. За несколько лет накопил запас сушёных стручков, сейчас они здорово выручали. Мужиков в бригаде радовал, захватывая с собой на работу немного этого перца в зиплоке, помолотого в каменной ступке, кормили хоть и сытно, но пресновато, сказывался дефицит приправ. Даже удачно обменял часть перца на сигареты в бригаде, сигареты, кстати - выдавали разнообразные, от дорогих с угольным фильтром до беломорканала, которого получилось выменять много.

В магазинах стало пусто, ввели карточную систему, и там кроме хлеба, дорогого алкоголя и круп - ничего больше не было. Да и магазинов стало гораздо меньше, многие закрылись. Очень страдал по отсутствию майонеза, если исчезнувший кетчуп отлично заменяла своя хреновуха из помидор, хрена и чеснока, а так же закрутки с лечо - то майонез было заменить нечем. Были бы яйца свежие - легко можно было бы сделать самодельный майонез в блендере, благо растительным маслом запасся и его было много. Яиц не было в магазинах, как и сливочного масла, которого тоже хотелось. сделал себе зарубку в памяти, что в выходные надо сходить на толкучку, попробовать выменять десяток яиц - хоть на перец, хоть на табак.

Деньги сейчас уже никого не интересовали, минимальный набор продуктов выдавали по карточкам, а на рынке царил бартер. Но это всё со слов мужиков из бригады, сам пока не мог вырваться из-за 12-и часового графика, ждал выходных долгожданных.

"Вот, судили его месяц, а дали ему год..."

Через пару часов после утренней поверки выдернули из камеры на суд, где присутствовали только судья, прокурор и секретутка, адвокатов и представителей прессы не наблюдалось, как и группы поддержки с праздно-любопытствующей публикой. Всё это напоминало заседания ревтрибунала и репрессированние антисоветского элемента судами тройки. Прокурор нудно и невыразительно пробубнил все мои прегрешения и запросил три месяца общественных работ, судья скучающе вынес свой вердикт:

- Месяц общественных работ с проживанием по месту регистрации. -

Секретарша распечатала протокол заседания и решение суда, дала мне подписать кучу бумаг и вручила повестку, в которой мне завтра было указанно явиться в здание администрации, где осуществлялось распределение на эти самые хозработы.

Всё происходящее воспринималось как во сне, очень хотелось курить и опухшие уши сворачивались в трубочку, после всех формальностей вернули все личные вещи, изъятые перед водворением в камеру, в том числе и сигареты с зажигалкой - так что в себя я пришёл лишь на улице, выкурив первую за почти сутки сигарету. Курить на крыльце или на лавочке возле отделения полиции я благоразумно не стал, а закурив - припустил бодрым шагом в сторону дома.

Маршрутки в последнее время как вымерли, их пристроили под служебный транспорт для рабочих градообразующих предприятий и коммунальных служб, а внезапно ставшие популярными среди населения трамваи не ходили от отделения до моего дома. Так что чесал я дворами, срезая углы и не особо глазея по сторонам, торопясь домой. Хотелось по человечески позавтракать, принять душ и попросту попасть в зону психологического комфорта, правы были англичане: мой дом - моя крепость. Сидел бы дома - не нашёл бы приключений на свою пятую точку.

Минут за сорок долетел до дома, выкурив при этом пять сигарет на ходу, на эмоциях.

Дом, милый дом! Вернее - трёхкомнатная квартира, как же я по ней скучал в казематах! Заварил крепкого как дёготь чая, не пожалел сахара, бухнул пару ложек варенья и с наслаждением стал хрустеть ржаными сухариками и серфить интернет, предвкушая поход в душ. После душа, выпив ещё чаю - взбодрился и повеселел окончательно и решил нагрянуть к этому упырю Иванычу, высказать всё, что о нём думаю и во что вылилась его тяга к прекрасному. Пили бы как все нормальные люди, спирт и сэм без всяких прибамбасов - ничего бы не случилось, а сейчас ещё неизвестно, во что выльются эти общественно-принудительные работы, может быть - дерьмо заставят черпать и в бочках перевозить, ничему не удивлюсь.

Поднялся к нему на этаж, с наслаждением стал пинать в гулко загудевшую сейфовую железную дверь старшего товарища. Видимо - перестарался в порыве чувств и он довольно долго не открывал, а когда открыл, весь встрёпанный, с явными следами неумеренного возлияния на лице и характерным свежим выхлопом алкоголя, понял - никогда такого не было и вот опять, запой внезапный.

По традиции, я выразил свою радость от его лицезрения причудливой трёхэтажной конструкцией, он же в свою очередь аж засветился от радости и чуть не прослезился, затаскивая меня в квартиру, тоже выражая свои эмоции не вполне литературным языком.

В результате возвращение блудного сына отмечали до позднего вечера, Серёга подтянулся после смены, так что все свои злоключения и мытарства рассказал им не по одному разу, с каждой последующей версией всё более нагнетая обстановку и приукрашивая все происходившее. По моему - даже переборщил немного, финальная версия больше походила на допрос и расстрел партизана, пойманного фашистами, чем на реальные события. Ну зато они были искренне рады моему возвращению!

Вернувшись домой - совсем обессилел, последним осмысленным действием была установка будильника на семь утра, после чего, не раздеваясь рухнул в постель, погрузившись в богатырский сон, а вернее - потеряв сознание от алкогольной интоксикации...

Сон алкоголика краток и недолог, поэтому подорвался в 5-ь утра, приник к водопроводному крану и не отрывался до тех пор, пока вода с металлическим привкусом не забулькала в ушах.Утро выдалось из таких, когда жалеешь о том, что проснулся. а не умер. До выхода из дома на пугающие своей неизвестностью общественные работы было два с половиной часа, спать больше не хотелось, жить тоже, поэтому, чтоб отвлечься - залез на форум общества любителей конопли, узнать, что творится в мире и излить свои беды и горести в ЧВСД, топике для флуда и неформального общения.

ОЛК порадовал, растаманы с пониманием отнеслись к терзавшему меня похмелью, приободрили насчёт грядущих работ и особенно порадовало появление пропавшего неделю назад Утилизатора, в своих последних постах он писал, что потерял обоняние, обильно потекли сопли и измучил надрывный кашель, после чего больше не появлялся. Сейчас он отписал, что тогда понял, что умирает, закрылся дома, приехавшую по вызову соседей скорую обложил хуями, сварил кастрюлю мяса и решил устроить пир во время чумы, напившись водки, закусывая её мясом и полируя всё это отборными шишками. От напавшей на него слабости он почти всё время спал, просыпаясь лишь для того, чтоб замахнуть стакан водки, запить его разогретым бульоном и накурившись травы - вновь заснуть. После недели такого анабиоза он внезапно оклемался и ожил, чем весьма порадовал укурков. Среди которых хоть и наблюдались случаи заражения ковидом, но болезнь протекала в лёгкой форме и почти все обитатели форума находились в добром здравии.

После такого грех было пренебрегать народной медициной, да и похмелье так истерзало многострадальный организм, что не выдержал, и достал из морозильника тщательно припрятанную банку с шишками, покрошил половинку одной, смешал со своим табаком, свернул самокрутку и попыхивая ароматным дымком продолжил таращиться в ноутбук. Всё таки из подъезда за месяц уже восьмерых человек госпитализировали, а домой вернулись только двое, следовало принимать все возможные профилактические меры.

Заглянул в телеграм - солевые собаки тоже оказались не подвержены вирусу, так же стенали в чатах про психозы, ненаходы и нервные срывы, проклинали диллеров, задравших до небес цены на вещества и противокарантинные меры, из-за которых на закладки приходилось ездить в масках.

Минут через десять я хоть и не вернулся к полноценной жизни, но перестала раскалываться голова, и организм уже не так бунтовал из-за вчерашнего неконтролируемого употребления горячительных напитков. Забрезжили какие-то перспективы и ушли мысли о суициде, перед выходом из дома даже навернул тарелку самолично заквашенной капусты. Собирался как перед выходом в открытый космос, с собой взял табака и бумагу для самокруток, навертел и разложил таких самокруток в пустую пачку от "явы золотой", мало ли - вдруг работа окажется такой, что и свернуть будет некогда, надеюсь - что хоть перекуры будут...

Решили мы как-то спонтанно открыть сезон. Почему спонтанно – первая декада апреля, в лесах снег еще лежит, заморозки по ночам до -5 бывают – но решили (если я чего хочу…).

Пока собирались, пока-то да сё – дело к вечеру, пока катамараны собрали-накачали – отчаливали уже в сумерках. Идём, значит, за отчаливание, за открытие сезона, потом вообще подмораживать стало – минус 5 точно, да ещё и на воде – холодно стало. И водочка уже не греет, и не видать ни черта, а до стоянки ещё пилить да пилить. Ещё и фонарики забыли, только один налобный китайский и всё. Пьяный совет решил не испытывать судьбу, не проходить ночью перекат, а причаливать в любом удобном месте – ибо замерзли уже все (дальше матом).

Раз решили, то тут же и причалили – не до удобств, здоровье важнее! Катамараны на берег, сами кто куда. Нас шесть парней, две девушки: четыре пацана и две девушки с одним фонариком по хозяйству – палатки ставить, костёр разводить, кушать готовить; мы с другом и бензопилой наперевес – искать сухую сосну при свете мобилы. А ситуация такая – валежника и хвороста нет вообще, уже несколько лет, до нас сожгли – туристов то много. Одна надежда на бензопилу, благо сосен сухостойных в этом районе хватало. Да, как причалили – тоже отметили (смягчающие обстоятельства).

Ищем сухую сосну, ищем – нам уже кричат: «давайте быстрее, давайте быстрее, мы замерзли». Вроде нашли, наощупь, при свете мобильника – вроде сухостой. Завожу бензопилу, начинаю пилить, понимаю – не сухая. Говорю другу, он: «пили, похуй, мы так до утра искать будем». Ну ладно, пилю дальше, только что-то не идет и всё, я так и так: «пила что-то не пилит, может цепь тупая»?

Саня забрал свою пилу и со словами: «как это тупая, как это не пилит» - стал пилить сам. Но что-то дело неладно, пилить она пилит – только с надрывом и искры летят от дерева, что за хрень? Кое-как свалили эту сосенку - а это лиственница оказалась!!! Она ж тяжелая, мы её вшестером не смогли до стоянки дотащить, пришлось прямо там на чурбаки разделывать. Разделали, принесли эти чурбаки, раскололи с горем пополам, стали разжигать костёр – опять засада, не хочет без бензина гореть и всё! Она же сырая!

С помощью полканистры бензина всё таки разожгли, так и мучились – костер горит, полешки сохнут, тогда ещё кое как загораются. У костра особо не посидишь, сварили поесть, быстро поели, выпили за невиноубиенное дерево и разбежались по палаткам, в спальники и спать. Дерево жалко…

Перерываю тонны макулатуры в сети в поисках годных жемчужин в жанре постапа, попаданцев и киберпанка, и просто фантастики. Поэтому, когда посоветовали Стюарта Слейда, неизвестного русскому читателю - обратил внимание и не пожалел.

Автора не переводили на русский язык, дилогию переводят фанаты, но несмотря на это - первый роман, "Армагеддон" захватил с первых же страниц.

Фабула такова - бог Яхве обратился к жителям земли с посланием, в котором сказал, что рай не резиновый и послал всех нахуй, предложив всем лечь, умереть и отправиться прямо в ад. Ну и заодно объявил апокалипсис, пообещав людям смерть мерзкую от ангелов и демонов.

Сатана и Яхве послали на землю герольдов с объявлением войны, но неблагодарные люди, благодаря сверхзвуковым истребителям и танкам - покрошили их на атомы и завертелось. Технически отсталые бесы и ангелы не смогли совладать с огнестрельным вооружением и ад был довольно быстро завоеван.

Сейчас читаю, как рай строит коварные планы по порабобщению земли. "Пантеоцид" ещё до конца не перевели, в процессе...

Иисус курит контрабандную траву с земли, архангел Михаил создал закрытый клуб для илиты ангелов на небесах, с блекджеком и шлюхами ангелочками, сидящими на героине.

Все поклонникам жанра рекомендую.

Сборы были недолгими… Вообще никуда не собирался, ехал из областной больницы – снимали швы с глаза, с категоричной установкой врачей не пить алкоголь, тяжёлое не поднимать, глаза не утомлять, жить овощем в ближайшие полгода. Но на вокзале встретил Петровича и был поставлен перед фактом: едем на рыбалку в верховья Уфы (в просторечии – Уфимка ), втроём, на Иже-4, за двести километров. К тому же – дорогу туда знал только я, ездил в детстве, с отцом и его друзьями.

По приезду домой познакомился с приятелем Петровича Игорем, быстро, в темпе вальса собрались, одевшись потеплее – всё-таки сентябрь на дворе, дождик нет-нет моросит, и на ночь глядя (гайцев меньше на дороге) тронулись в путь. Кое-как примостившись в люльке, отвоевав пространство среди лодки, снастей и вещей, упираясь правым боком в водку, поясницей в котелок, укрылся брезентовым пологом и горланя во весь голос: «Башкортостан, степной далёкий дикий край!» - даже порадовался, что всё так неплохо начинается, к тому же и нудная морось прекратилась, тучки разбежались, звёзды показались. И какой русский не любит быстрой езды, промозглой осенней ночью?!

Первый и последний пост ГАИ, в сорока километрах от пункта отправления пролетели мигом, сразу же за постом остановились у ночного магазина, по словам Петровича: «купить хлеба и продуктов». У магазина (из люльки я так и не вылезал, так как не был уверен, что втиснусь обратно, да и пригрелся, если честно) Петрович, подсчитав наличность, отложил на бензин для обратной дороги, поморщил лоб и сказав: «хуй с ним, с хлебом – рыбачить едем, а не жрать, пары булок достаточно, и ещё на пять пузырей хватает», ушёл в комок. Как оказалось, хватило не только на пару буханок и пять бутылок, но и на пластиковые стаканчики, что оказалось весьма кстати – тут же, не отходя от кассы и накатили. Вроде ещё мороженка была, на сдачу – точно не уверен, поскольку опустился туман и опять всё небо заволокло тучами.

Так, с шутками, прибаутками и остановками у каждого населённого пункта, под уличными фонарями: где выпивали, закусывая купленным хлебом – проехали весь благоустроенный асфальтированный участок дороги. Осталось всего ничего – километров семьдесят грунтовки, ну как грунтовки – лес там раньше возили, лесовозами. Главное: с дороги не собьёшься с такой колеёй, кругом тайга, степь закончилась, обступили горы со всех сторон, незаметно – видимо, прикемарил немного всё-таки…

И хорошо так уснул, что проснулся только от громкого хлопка и визга тормозов – лопнуло колесо у люльки, пришлось выбираться и при свете фонариков, с матерками – ставить предусмотрительно захваченную запаску. Под это дело перекусили, помыв руки в ближайшей луже, выпили за покос и рыбалку и поехали дальше – впереди, в километрах десяти, оставался последний форпост цивилизации, в виде деревни с магазином, дальше только тайга и лишь у самой реки – небольшая деревня, с простым и незатейливым башкирским названием: Круш.

Уснуть больше не получилось, проехав последнее село, умерло второе колесо, на этот раз заднее, причём серьёзно – порвало шину, а камера превратилась в ту грелку, после Тузика… Хорошо, что недалеко от деревни отъехали – рядом с дорогой была какая-то заброшенная лесопилка, куда откатили под навес мотоцикл, расположились сами (прячась от дождя, который не на шутку разошёлся) и стали держать пьяный совет: кто виноват и что делать дальше.

- Ждём рассвета, отстёгиваем люльку и едем в деревню, добывать новую покрышку с камерой! – решил Петрович.

- А потом домой? – с робкой надеждой поинтересовался я; несмотря на выпитое, погода оптимизма не добавляла и что-то потянуло к родным пенатам.

- Какой домой!? Осталось всего нихуя, а какой сейчас клёв на Уфимке! Если я чего хочу, то выпью обязательно, уже к обеду будем щук и окуней на речке дербанить, не ссы! –

Спорить не то что бы не хотелось – было просто бесполезно, зная Петровича с детства – могло лишь усугубить, поэтому я благоразумно промолчал и разведя костёр, стали дожидаться рассвета. Когда забрезжил рассвет – стало как-то веселей, то ли прекратившийся дождь поспособствовал, то ли – уменьшившийся объём родимой. А как красив рассвет на природе! Языки тумана медленно тают и исчезая прячутся в лесу, начинают просыпаться и чирикать птахи, розовеют вершины гор, и как апофеоз всего – выкатывается солнце, щедро согревая всё вокруг…

С небес на землю спустил голос Петровича:

- Да вы охуели!!! Один в люльке спрятался, уснул, второй пригрелся, сидит лыбится! Торч, давай, откручиваем люльку, поедем колесо искать! –

Надо, так надо – открутили коляску, оставили в ней Игоря и двинули в деревню. Время было лихое, конец девяностых, большинство башкир было пораженно вирусом национализма, предпочитая пиздеть на своём языке, да и утренняя деревня была безлюдной и опустевшей, несколько попавшихся человек то ли не понимали по-русски, то ли ебали мозг, но проехав всю деревню из конца в конец – ничего не нашли.

- Что делать будем, Саш? Может домой как-нибудь? –

- Какой домой?! Сейчас, или найдём кого-нибудь, или разворошим этот гадюшник! Ну-ка, пошли по дворам пройдёмся, поспрашиваем. Держи мотоцикл, смотри как надо! –

С этими словами Петрович слез с ИЖа, подошёл к добротным воротам и начал стучать вначале железным кольцом, заменяющим дверную ручку, потом, при отсутствии какой-либо реакции – просто пинать ногой. Хозяйский кабыздох, вначале неосмотрительно высунувшийся из-под ворот и подавший голос, видимо что-то узрел в глазах Петровича и скуля уполз обратно, где и затих.

- Их дома нет! –

Блядь, как же меня напугал этот неожиданно раздавшийся детский голос – какой-то пацан на велике незаметно подъехал и остановился рядом, с любопытством глядя на нас.

- Малай! Ты по русски понимаешь!? – обрадовался Петрович, – У вас байкеры есть?

- Понимаю, я же в школе учусь, кто есть? –

- Мотоциклисты, у кого в деревне есть ИЖи, «Планета» или «Юпитер»? Колесо с камерой надо купить, заплатим! –

Разговорчивый малайка, что тот Павлик Морозов, тут же выдал весь расклад:

- В деревне в основном лошади, три «Урала», несколько мотороллеров, и да: вон там, в том доме есть Иж, только он сломанный с весны. –

- Спасибо! – кратко бросил Петрович, пнул кик-стартер и мы попылили в указанном направлении.

Этот дом тоже оказался вымершим: ни на стук, ни на пинки по воротам никто не реагировал. Подкатив мотоцикл и прислонив его к забору, я подошёл к вошедшему в раж Петровичу, осатанело лягающему дребезжащие ворота и повернув дверную ручку, открыл дверь. Переглянувшись и поняв друг друга без слов, мы вошли во двор. Петрович сразу направился к хозяйственного вида постройке, возле которой валялись какие-то железяки, а я пошел к дому. Зайдя в сени и раздумывая, стучать или обождать Петровича, заметил свисающие с потолка несколько палок махана (конской колбасы, с чесноком и специями). Рот тут же наполнился слюной, в желудке (в котором почти сутки кроме водки и хлеба ничего не было) заурчало и я непроизвольно завис. Из прострации меня вывел свистящий шёпот Петровича со двора:

- Торч, блядь, ты хули там делаешь!? Валим нахуй!!! –

Машинально, на автопилоте, сорвал две палки колбасы и выскочил во двор, где сияющий Саня вручил мне полностью укомплектованное колесо и со словами:

- Давай по съёбкам! – двинули за ворота, к мотоциклу.

Ну ладно, колбасу я рассовал по рукавам, но колесо пришлось держать в руках: а это, скажу я вам – не так-то просто, когда едешь сзади на мотоцикле одиночке. К тому же, полумёртвая полчаса назад деревня стала оживать и просыпаться, на улице появились люди, выгонявшие в табун скотину и провожали они нас отнюдь не добрыми взглядами, как мне показалось…

- Газу, Петрович, давай газу!!! – кричал я, судорожно сжимая колесо и одновременно пытаясь удержаться на мотоцикле; воображение рисовало картину пылающих праведным гневом селян, жаждущих отмщения, вооружённых топорами и вилами. И Петрович дал копоти: распугивая куриц и гусей, вздымая фонтаны воды из луж – мы наконец-то выехали за пределы деревни. Сразу как камень с души упал, настроение, разогретое алкоголем, адреналином и быстрой ездой – резко поднялось.

За деревней дорога стала лучше, без глубоких луж и колдоёбин, и Петрович добавил газу. Так, на полном ходу, мы влетели на деревянный, собранный из солидного лиственничного кругляка, мостик через ручей. Там везение временно закончилось, мотоцикл мотануло: я полетел в ручей с моста направо, колесо налево, а Саня с ИЖом - прямо юзом. Лететь было невысоко, метра четыре, поэтому перед глазами ничего (как это описывают в книгах) не промелькнуло. Подфартило, что ручей, летом практически пересыхающий – благодаря дождливой осени стал полноводным, что смягчило падение. Холодная вода отрезвила мигом, тут же пришел в себя, встал на ноги и по пояс в воде побрёл к берегу. Тут и Петрович показался, прихрамывая, особенно возмутило, что вместо вопроса о самочувствии товарища я услышал:

- Костя, блядь, где колесо?! –

- А я ебу?! Ты хули творишь?! –

- Торч, веришь, нет, я не специально, сам умотался, но мотоцикл целый вроде. Торч, ты давай, поищи колесо, один хуй мокрый, а я мотоцикл ещё посмотрю, а?! –

Что тут скажешь и сделаешь, лязгая зубами, побрел под мостом искать колесо, благо отлетело оно недалеко – нашлось быстро, прибило к камням ниже по течению, где ручей слегка обмелел. Главное – с колбасой ничего не случилось, это же не соевая магазинная подделка, а натуральный продукт!

Буквально за несколько минут доехали до продолжавшего дрыхнуть в коляске Игоря, пока Петрович будил его, пока они перекидывали колесо – успел раздеться, развести костерок, развесить сушиться вещи, настрогать бутербродов, разлить по стаканчикам.

- Добытчики! - восхищенно протянул Игорь, закусывая нарезанным крупно, по деревенски нарезанным бутером.

- Это хуйня, братан, - заметил Саня – ты не видел, как мы в этой люльке корову вывозили! Расскажи, Торч! –

- Не, ну его нахуй, ещё срок давности не кончился… -

Ну всё, наелись, напились, кое-как подсушил вещи и тронулись дальше, по разбитой в хлам дороге. Частенько застревали, дорога стала вообще никакой, периодически приходилось на руках вытаскивать засевший мотоцикл, но цель была всё ближе и ближе. Скоро опять выехали на достаточно приличный отрезок трассы, отсыпанной гравием и стало веселей. Пока вновь, как проклятые, не встали из-за спустившего колеса, на этот раз – переднего. И осталось то всего ничего, километров десять, не больше – даже речкой запахло. И дождик заморосил…

Тут даже у Петровича опустились руки:

- А ебись оно всё конём! Наливай, Игорь! –

Расположились прямо на дороге, выпивая, закусывая и параллельно вулканизируя камеру. Но есть бог на свете, только поставили заплату, к нам тарахтя подъехал брат-близнец нашего ИЖа, только с деревянным коробом вместо люльки. И пожилой дедок за рулём, вот чудо – вполне сносно изъяснялся по-русски! В результате бартера: отдали чуть ли не последнюю водку в обмен на покрышку и камеру и ещё он любезно предложил довести одного из нас до поворота на Круш, чтоб не сильно ушатывать наш и так нагруженный донельзя транспорт.

- Торч, едь с ним, - сказал Саня – а то мало ли чё, вдруг опять толкать придётся, ты же после операции, нельзя напрягаться. –

- Ничево, ничево, инан батагам, - добавил дед – тут под горку, немного осталось. –

Надо, так надо – забрался к деду, поехали. Домчались, действительно – махом. На повороте в Круш он меня высадил, а сам повернул в сторону Озерков и скрылся из виду. Стал дожидаться своих, прислушиваясь: не раздастся ли звук двигателя. Вдоль дороги раскинулось скошенное поле подсолнечника, почти скошенное, только самый край жнивья, густо заражённый сорняками – остался нетронутый. Пригляделся внимательно – да какие это сорняки, это же конопля, выше меня ростом!!! А у Петровича с собой полторашка молока, мама с собой заботливо выдала, как хорошо, что мы его пить не стали! Не поленился, сбегал, наломал приличный веник, прикинув: что на полторашку сварится хватит и ещё останется. А жизнь то налаживается, подумалось!

Осталось дождаться пацанов, с молоком и котелком, а они что-то пропали. «А не накатать ли плана?» - промелькнула в голове шальная мысль, - «Хотя, какой нахуй план – на улице не больше + 15-и, дождик накрапывает, где же парни потерялись?».

Уже стал подмерзать, продрогнув от сырости, а мотоцикла всё не слыхать и не видать. Спрятал букет из каныги на обочину, попрыгал и размялся в попытках согреться, когда наконец увидел своих – довольно резво катящихся под горку с выключенным двигателем.

- Вы чё так долго?! –

- Наебал нас бабай, мало того, что покрышка лысая, так ещё и камера вся в заплатах, сразу же спускать стала, разбортовали – а там заплата на заплате, и травит через одну, выкинули нахуй, свою поставили, держит пока вроде… -

Тут я присмотрелся к парням и не смог сдержать смеха – грязные как черти, мотоцикл тоже весь в потёках глины и грязи, кэмел трофи, да и только. А они даже не обиделись, напротив – подхватили мой гогот и стали тыкать пальцами в меня, подойдя к мотоциклу и протерев зеркало, понял почему – ничем от них не отличался.

- Хорош ржать, чё делать будем? – спрашиваю.

- Чё, чё – надо пробить как минимум нормальную покрышку и пару камер, иначе пиздец нам, никогда отсюда не выберемся. – констатировал Петрович.

- Блядь, нахуя я с вами поехал?! – вдруг прорвало Игоря.

- Это, хорош – сейчас нормально всё будет, деревня большая, найдём что-нибудь! – стал успокаивать его Саня. – Видишь, Торч после операции, и то не ноет, держится. Мы ещё сегодня порыбачить успеем и утренняя зорька наша, а к обеду – домой поедем! –

А толку то ныть?

- Парни, оп-па! – и я жестом фокусника продемонстрировал им охапку шмали. Мысли у Петровича работали синхронно моим:

- Заебца! У нас же молоко есть и котелок! Погнали в деревню, сейчас убьём вопрос с камерой и покрышкой и порыбачить успеем, пока мы рыбачим, Костян манаги замутит и пожрать приготовит, да, Торч? –

- Да не вопрос, погнали уже, замёрз, пока вас ждал! –

- Пацаны, вы чё, серьёзно? Кто нам и с какого хуя что-то даст? У нас же ни денег и водка почти кончилась? – продолжал канючить Игорь.

- С такого, чё ты как маленький – можем лодку в залог оставить, потом на машине приедем и заберём, паспорт у меня с собой, и у тебя, Игорёк – охуенные спиннинги, удочки с безинерционками – местные с руками оторвут! – почему-то последние слова не успокоили Игоря, а напротив:

- Да вы чё, пацаны, это же батины снасти, он их из Германии привёз, он убьёт меня, как чуял – не хотел давать! –

- Ладно, не будем снасти пока менять, - смилостивился Саня – попробуем лодкой обойтись и паспортом, а там как получится, поехали! -

Ободрали и затрамбовали ганджубас в пакет, чтоб народ не пугать и потарахтели в деревню, которая оказалась, на удивление – большой и достаточно оживлённой. Близился вечер, по улицам шароёбилась молодёжь в ожидании дискотеки, так что нужную информацию о владельцах подходящей техники добыли быстро. Как обычно, на цивилизованные переговоры отправился я, всё прошло удачно: взамен оставленной в залог лодки нам дали две камеры, целое колесо с практически нулёвой покрышкой и ещё хозяйка, жалостливо поглядывая на меня и всплёскивая руками, спросила:

- Грязные то какие, ужасть! У вас покушать хоть есть чего, а то заморённые какие-то? –

- Да было что-то, мы ненадолго собирались, вот из-за поломки задержались, да ничего, вы не волнуйтесь, мы завтра утром уже домой поедем, – включил я стеснительность и финальным аккордом додавил на жалость – вот молочка бы чуть-чуть купили, у нас осталось же немного денег Саш? –

- Какие деньги, эх, и что вам дома не сидится, ну-ка, обождите. –

Вернулась она с трёхлитровкой молока и достаточно объёмистым пакетом, где впоследствии обнаружились огурцы, помидоры, картошка, пол-каравая домашнего хлеба и шматок сала. Рассыпаясь в благодарностях, получив от хозяина пару дельных советов: где лучше остановится для рыбалки, мы наконец ретировались, окрылённые успехом.

А темнело на глазах, ещё и пасмурная погода – поэтому, едва выдвинувшись за деревню, застревая через каждые двести метров и заебавшись толкать мотоцикл под всё усиливающимся дождём - решили приткнутся на ночлег. И удачно так попался летний навес с тремя стенами на манер автобусной остановки, только побольше раза в три, у выкопанного картофельного огорода – где и решили притулиться, и река под боком шумит, и крыша, какая-никакая, над головой. Пока разводили костёр из жердей, ограждавших поле – допили последнюю водку, которой и оставалось всего с полбутылки, и закусили одной помидоркой на троих. На остальной балабас я временно выписал ветто, сказав:

- Котелок один, вначале сварим манаги, въебём на голодный желудок, а потом сварим картофан, тогда и наедимся, кто повар, блядь, в конце концов?! А то сожрём сейчас всё всухомятку, потом одной картошкой давиться что-ли? –

Парни поворчали, но с доводами согласились, нарубили ещё жердей для костра и стали терпеливо ждать, когда всё будет готово.

Пока на костре булькало молочко, успел почистить картошку, нашинковать салатик, мелко настрогать сало и остатки махана, накрыл поляну. А парни, пригревшись – уснули у костра и лишь изредка переворачивались с боку на бок, то подвигаясь ближе к пламени, то отползая дальше. От их изрядно отсыревшей одежды валил пар, языки пламени плясали в ночи, отбрасывая причудливые тени; река жила своей жизнью – шумела на перекате, плескалась рыба и по крыше монотонно шуршал дождик.

Ну всё – молоко готово, вывалил на пакет, чтоб остыло и можно было отжать, сходил к реке, отдраил котелок с песком и поставил вариться картошку. Пока она закипала – попинал пацанов, безуспешно – согревшись, они только мычали и ни в какую не желали просыпаться. Ну и ладно, отжал манагу, припил дознячок и стал ждать прихода и готовности картошки. Когда картоха сварилась – предпринял ещё одну попытку разбудить корешей и опять – мимо кассы, они продолжали давить на массу, ни на что не реагируя. Ну, не пропадать же добру: перекусил, как и подобает товарищу, оставив друзьям. Да и съел немного, так как в процессе позднего ужина неожиданно охватила эйфория, стало необычайно уютно и спокойно, костер завораживал и лишь сгустившаяся тьма, за пределами освещённого круга – немного стала пугать, инфернальными звуками и неизвестностью. Река вообще стала казаться каким-то инопланетным, но живым и огромным существом.

«А ведь переборщил, однако, пожадничал» - пришла последняя здравая мысль, перед глазами стали мелькать яркие и цветные слайды, пространство изменилось и трансформировалось, тьма исчезла, остались только мы: я и костёр. Потом пропал и я, остался только костёр, вся вселенная состояла из этого прекрасного, ослепительного и дарящего живительное тепло пламени. Охватил восторг, я полностью слился с пламенем и провалился в спасительный сон, как будто щёлкнули выключателем…

Пробуждение было немного болезненным, всё тело затекло, во рту дикий сушняк, голова мутная и ватная, такое чувство – что всё ещё не отпустило. На всю катушку жарило солнце, стоявшее почти в зените и парни, сидевшие неподалёку – как-то недобро на меня поглядывали. Сходил, умылся, утолил жажду, поинтересовался:

- Чё косяка давите? Я вам пожрать оставил, манаги там почти литр был, чё не так? –

- Мы вообще не пили эту хуйню, с которой ты всю ночь проспал, тебя разбудить никак не могли! Ночью холодно пиздец как было, мы заебались костёр поддерживать, а тебе – похуй, дрых! – Высказал всё накипевшее Игорь.

Тут только я обратил внимание, что от навеса осталось только четыре несущих столба и крыша – все доски со стен были, по всей вероятности, сожжены ночью, как и жерди с забора.

- Бля, пацаны, а вам кто мешал закинуться и так же дрыхнуть? –

- Ага, и перемерзли бы к хуям утром, ты в курсе, что под утро минус был и даже иней выпал?! – ехидно поинтересовался Саня.

Не сказать, чтоб совесть загрызла, но какой-то червячок всё же зашевелился:

- Рыбачит не ходили? – поинтересовался я.

- Какой рыбачить, мороз был, иней, мы мокрые: за ночь толком не просохло ничего! – возмутился Игорь.

- Да, Торч, с рыбалкой в этот раз не срослось, айда домой собираться. – с грустью сказал Петрович.

И чего там собираться? А без лодки в люльке то оказалось гораздо просторней и комфортней! Ну и естественно – я опять отпил (на этот раз поменьше) молока, пацаны, в ответ на предложение: отрицательно помотали головой, Игорь с испугом, Петрович с сожалением:

- Торч, не искушай, мне за рулём ещё ехать, дорога сам видишь какая, а что ты сварил – я представляю, ночью видел, домой приедем, тогда уж, если останется… -

Дорога домой всегда быстрее, а уж под молоком – вообще показалось всё очень весело и не так напряжно. Только парни не очень разделяли мое веселье, всю дорогу практически были угрюмы и не разговорчивы. Да я и сам подзаебался, если честно – толкать мотоцикл по колено в грязи среди луж. Неприятности с колёсами не закончились и продолжали преследовать, несколько раз приходилось перебортовывать колёса, ставить заплатки на камеры и дошло до того, что когда добрались до асфальта – приплыли окончательно: как не крути, но одной камеры не хватало. Осталось хоть и больше ста километров – но асфальтированной трассы, хоть не толкать. Если бы ещё камеру, хоть какую…

- Да хуй с ней, с этой покрышкой! – махнул рукой Саня, - Давай, Торч, в переднее колесо фуфайку забортуем, доедем как-нибудь. –

То ещё удовольствие – забортовывать оторванные рукава фуфайки, и тем более – ехать на таком колесе втроем и на нагруженном мотоцикле, ладно хоть лодка в минусе, всё полегче. Со скорость 40 км/ч, с рыскающим передним колесом – к дому подъехали только глубокой ночью, голодные, злые, грязные и мокрые. Ладно мы с Саней – ко всему привычные, а вот для Игоря это оказалось серьёзным испытанием: дружба прекратилась, не успев начаться и больше мы его не видели…

Может, немалую роль сыграло то, что по приезду домой, во время разгрузки мотоцикла и разборки вещей – мы, внезапно: обнаружили отсутствие всех снастей?! И простых углепластиковых телескопических удочек с китайского рынка, и привезённых из Германии отцом Игоря спиннингов и навороченных хлыстов… Потом уже, при разборе полётов – сошлись в едином мнении: проебать мы их никак не могли, их могли только спиздить. И единственно место и время, где это могло произойти – у заброшенной лесопилки, когда Игорёк бессовестно дрых, в то время как мы, не щадя живота своего, добывали колесо…

P. S. Резиновую лодку, оставленную в залог - забрали зимой, щедро отблагодарив хозяина с хозяйкой, во время поездки на зимнюю рыбалку, но это уже совсем другая история…