Я читал и много думал
Вспомнилась мне тут одна история.
Когда мой пес был уже довольно старым, у него начались проблемы «по мужской части» и ветеринар посоветовал в качестве превентивных мер отсечь, так сказать, все лишнее. Кастрировали, короче, парня.
Операция прошла быстро и без осложнений и, хотя я, вроде, сделал благое дело - все равно чувствовал себя паршиво. Какая-то, знаете, вина перед псом. По-мужски как-то совестно было.
И чтоб скрасить будни моего лохматого товарища, убедить его, что дружба наша так же крепка и, что не только яйцами красен мужчина, потопал я в ближайший мясной (не просто какой-то там проходной супермаркет, а именно специализированный Мясной магазин) за розовой свежайшей вырезкой.
И вот, значит, выбираю кусок получше, где прожилок поменьше, и чтоб вот только с коровы срезано. А продавщица такая, грузная баба с кудрями на башке, спрашивает: -Вы как его жрать будете? Котлеты или чего? Ну я и ляпнул, мол, собачке своей понесу кушать.
И вот пока она мясо это взвешивала, пока в бумажку запаковывала и липучкой заклеивала, все мне высказавыла, что я за сволочь такая – розовой вырезкой без прожилок собаку буду кормить. Что она сама и дети ее такую вырезку раз в месяц едят (ага, в мясном работает и не тырит ни куска). Что дети их детей будут жрать такое мясо еще реже. И что в Африке дети.. Ну вы поняли.
А я сжимал свое мясо и пятился назад к дверям, пожимая плечами в такт ее ругани, тупо улыбался самой своей оправдательной улыбкой и уже на самом выходе даже, по-моему, стал в пол кланяться.
И вот иду домой и пытаюсь совесть по дефолту установить. Должен ли я в мысленно просить прощения у детей продавщицы и, само собой, детей Африки, за то, что вот так, слегонца, могу угостить своего пса мясом их мечты? И вспомнилось мне, что пес этот, мой личный, родной пес, лежит дома с выбритым брюхом, замазанным какой-то мазью рубцом с торчащими нитками, в огромном пластиковом конусе вокруг шеи и с маленькими обвисшими яйцами, которые раньше гордо колыхались под его хвостом… Пес этот был мне роднее всех детей и продавщиц на свете, он был со мной 9 лет и любил меня своей собачьей любовью не за что и просто так. И я тоже любил его больше, чем всех незнакомых мне людей вместе взятых. И их неудачи, бедность и голод – не моего ума дела, не я виноват в том, что чья-то мамаша работает продавщицей и не может привести детей на работу, чтоб они нажрались уже этим мясом от пуза, прямо с прилавка. Не моя это проблема, что я достаточно зарабатываю и могу хоть каждый день с псом на пару котлеты хавать. Я не воровал у них, не лишал их этого. Я работал и зарабатывал, чтобы позволить себе порадовать того, кто в тот момент был мне важнее других. Пускай это и была собака со сдутыми яйцами.
И я вернулся в магазин и высказал это все продавщице и еще другой бабе из колбасного, которая ей поддакивала. Пизжу, конечно, никуда я не вернулся.
Но моральную дилемму решил для себя раз и навсегда. Любое хорошее дело – правильно. Любой добрый поступок делает мир лучше. Если можешь – сделай два хороших дела или три. Но не обвиняй другого в том, что его сделанный добрый поступок оказался менее важным, чем тот, который бы сделал на его месте ты. Иди и сделай его сам.
Когда мой пес был уже довольно старым, у него начались проблемы «по мужской части» и ветеринар посоветовал в качестве превентивных мер отсечь, так сказать, все лишнее. Кастрировали, короче, парня.
Операция прошла быстро и без осложнений и, хотя я, вроде, сделал благое дело - все равно чувствовал себя паршиво. Какая-то, знаете, вина перед псом. По-мужски как-то совестно было.
И чтоб скрасить будни моего лохматого товарища, убедить его, что дружба наша так же крепка и, что не только яйцами красен мужчина, потопал я в ближайший мясной (не просто какой-то там проходной супермаркет, а именно специализированный Мясной магазин) за розовой свежайшей вырезкой.
И вот, значит, выбираю кусок получше, где прожилок поменьше, и чтоб вот только с коровы срезано. А продавщица такая, грузная баба с кудрями на башке, спрашивает: -Вы как его жрать будете? Котлеты или чего? Ну я и ляпнул, мол, собачке своей понесу кушать.
И вот пока она мясо это взвешивала, пока в бумажку запаковывала и липучкой заклеивала, все мне высказавыла, что я за сволочь такая – розовой вырезкой без прожилок собаку буду кормить. Что она сама и дети ее такую вырезку раз в месяц едят (ага, в мясном работает и не тырит ни куска). Что дети их детей будут жрать такое мясо еще реже. И что в Африке дети.. Ну вы поняли.
А я сжимал свое мясо и пятился назад к дверям, пожимая плечами в такт ее ругани, тупо улыбался самой своей оправдательной улыбкой и уже на самом выходе даже, по-моему, стал в пол кланяться.
И вот иду домой и пытаюсь совесть по дефолту установить. Должен ли я в мысленно просить прощения у детей продавщицы и, само собой, детей Африки, за то, что вот так, слегонца, могу угостить своего пса мясом их мечты? И вспомнилось мне, что пес этот, мой личный, родной пес, лежит дома с выбритым брюхом, замазанным какой-то мазью рубцом с торчащими нитками, в огромном пластиковом конусе вокруг шеи и с маленькими обвисшими яйцами, которые раньше гордо колыхались под его хвостом… Пес этот был мне роднее всех детей и продавщиц на свете, он был со мной 9 лет и любил меня своей собачьей любовью не за что и просто так. И я тоже любил его больше, чем всех незнакомых мне людей вместе взятых. И их неудачи, бедность и голод – не моего ума дела, не я виноват в том, что чья-то мамаша работает продавщицей и не может привести детей на работу, чтоб они нажрались уже этим мясом от пуза, прямо с прилавка. Не моя это проблема, что я достаточно зарабатываю и могу хоть каждый день с псом на пару котлеты хавать. Я не воровал у них, не лишал их этого. Я работал и зарабатывал, чтобы позволить себе порадовать того, кто в тот момент был мне важнее других. Пускай это и была собака со сдутыми яйцами.
И я вернулся в магазин и высказал это все продавщице и еще другой бабе из колбасного, которая ей поддакивала. Пизжу, конечно, никуда я не вернулся.
Но моральную дилемму решил для себя раз и навсегда. Любое хорошее дело – правильно. Любой добрый поступок делает мир лучше. Если можешь – сделай два хороших дела или три. Но не обвиняй другого в том, что его сделанный добрый поступок оказался менее важным, чем тот, который бы сделал на его месте ты. Иди и сделай его сам.
