Родня⁠⁠7

В раннем детстве я жил с родителями в родном городе моего отца. В этом же городе проживали его старший брат и его дети. Братья жили дружно, так же дружно жили их дети. В гостях в обоих семьях всегда принимали радостно, честно и открыто. Взрослые детей не делили на своих и чужих — всем всего доставалось поровну и конфет и ремня, если заработали, и любви и заботы. Братья были настоящими братьями, в самом лучшем значении этого слова.

Когда мне было пять лет моя мать поехала к своим родителям, в Сибирь, меня взяла с собой. Это мои первые воспоминания о родственниках по матери. Семья у них была большая, семеро детей (мать самая старшая), у всех от двух до трех своих детей. Поездка была короткой, мы проехались по всем родственникам, нигде не задерживаясь больше чем на день, два дня гостили у деда с бабкой. После вернулись поездом домой, где я делился впечатлениями от поездки с отцом, а однажды вечером нарисовал в альбоме большой дом, где поселил всех родственников вместе. И с этим рисунком периодически доставал отца идеями совместного веселого и дружного проживания с роднёй, на что он только грустно усмехался. А я всё никак не мог понять взрослых, ведь мне казалось это так здорово. Каждый год, я это помню точно, мы отправляли посылки родственникам в Сибирь, с периодичностью раз в неделю точно. Слали фрукты, разный дефицит и импорт, так как жили в солнечной республике, на границе империи, а окраины в то время страна снабжала всем необходимым. Причем отсылались посылки полностью за счет родителей, они хорошо зарабатывали. Отец был против, но уступал матери, которая половину своей зарплаты тратила на эту помощь.

В гости в Сибирь мы больше не ездили. Потом был развал СССР, мы стали беженцами и поехали уже не в гости, а на ПМЖ поближе к родне. Мать рассуждала, что де: «Родня поможет, перебьемся как нибудь». Отец не хотел туда ехать, позже я понял почему. Но, делать нечего- поехали.

Мы нашли старый дом в деревне, который использовался несколько лет до нас как сарай, и поселились в нём. В течении первого месяца к нам приехали «попроведовать, посмотреть как мы устроились» все братья и сестры матери с детьми. Подъели ящик консервированной импортной ветчины, которую отец выменял на семейные золотые украшения, покривили рот: «Да-а, убого то как у вас! Это вам не на югах жить, ага!» и укатили. У всех родственников был свои автомобиль, что в девяносто первом году, я считаю, могло считаться достатком. А меня в ту зиму одевали в школу в валенки матери, которые были мне велики, ватник и древнюю пыжиковую шапку. Представляете, каково было подростку в новой, хоть и деревенской, школе в таком виде? И никто из родни даже картошки гнилой не дал. Соседи помогали продуктами и вещами. Позже, конечно, родители на ноги встали, но первую зиму было тяжело (с тех времен, кстати, по сию пору у меня одно из любимых блюд- отварная картошка, посыпанная крупной солью и залитая рыжиковым маслом. Жене дал как-то попробовать, её аж передернуло, а мне нравится, наверное из-за воспоминаний).

В райцентр в больницу или на рынок было ехать далеко, и пару раз мать напрашивалась переночевать у сестры или брата в городе, и это тоже осталось в памяти. Мы сидели за столом и после ужина тетка подала к чаю своим сыновьям — моим двоюродным братьям, соответственно, шоколадные батончики. А мне, с формулировкой: «Ну я же не знала, что вы приедете, да и дорого», достался пустой чай. Почему нельзя было разделить всем поровну для меня тогда осталось загадкой.

Или летом дядька предложил родителям: «Вы отправьте BoVeresa ко мне погостить, у меня вечерами на саду малина, ранетки, речка, отдохнет парень от деревенской жизни, заездили его наверное совсем, а днем в городской сад на аттракционы с моими походит, или в «Денди» порубятся, да мало ли в городе развлечений». Ну, родители и отправили- правда, пусть развеется парень! Приехал я в город, с автовокзала дошел до дядьки и тот тут же грузит меня и своих сыновей в машину- на сад, отдыхать. «Ба,-думаю,-красота, отдохнем, на речку сходим, с братовьями пообщаюсь».

Приехали на сад.

-Так, парни,-дядька говорит,- малину подвязать, ранетки обобрать, грядки прополоть, дрова поколоть, возле бани сложить, картошку окучить!

Гавно-вопрос, я парень деревенский, всё могу, а втроём мы тем более сможем. Но у одного резко понос начался, второй оказывается аллергик, он малину потрогал, зачесался, положили его на кровать в садовом домике. Но я не унываю, делов-то, зато вечером с братьями в «Контру» поиграю. К вечеру дядька погрузил в машину ягоду, коптильню и сыновей.

- Слушай,-говорит, - ты может на саду останешься? В домике всё есть, утром пораньше мы приедем, ты нас не жди, начинай картошку обрабатывать, видишь же, что места нет.

Ну ладно, что поделаешь- бывает. Остался, в домике из еды — пачка овсяного печенья и заварка.

Утром никто не приехал. И вечером никто не приехал. А на следующее утро я пешком от садов до автовокзала потопал и уехал домой. Этим вечером дядька родителям звонил орал, что я дачу без присмотра оставил, пока они на часок уехали. Хорошо на отца нарвался- тот его послал куда надо. И это только пара эпизодов.

Это всё я к чему — звонит тетка эта самая сегодня и безапелляционно мне заявляет: «Ой племянничек, как ты там ? Я сегодня к дочке в Красноярск еду, на электричке, у тебя переночую, встреть меня с вокзала, а завтра на поезд поможешь сесть». (Это при том, что я ни с кем из этой родни не общаюсь).

А я ей: «Ой, тетя, а вы там как? А идите-ка на...» И трубку положил.

Звонит мама: «Ну вот зачем ты так, мы же родня, она мне сестра, это нехорошо и т. д., и т.п.»

- Мам,- говорю, - они тебе может быть и родня, мне-нет. Ты посмотри как вы всю жизнь живете, друг-другу улыбаетесь, а за спиной они тебе кости моют, хают всяко. Ты им когда могла помогала, а они тебе в спину плевали. Я сейчас отца понимаю, почему он их не любил, но терпел из-за тебя. Он с братом по-человечески жил, а твоя родня как свора дворовая грызут друг друга.

- Так же нельзя,-обиделась, по голосу слышу,- они же наши родственники…

Вот что ей сказать? Мнится мне что так можно и нужно, хоть и остался я виноват, в её глазах, и считаю, что все-таки «близкий сосед лучше дальнего родственника». Не могу только понять этого всепрощения что-ли, когда с человеком как с последним, он улыбается.