Пришлые Глава 3⁠⁠

3

-Ты не можешь, чтобы не говорить про неё?! В кои века я вырываюсь к тебе из города, в надежде провести с тобой хоть один вечер, а ты мне снова и снова: Анна, да, Анна.

Павел вышел из-за стола и подошёл к низкому оконцу, отодвинул зановесочку и стал всматриваться в наступающие сумерки. Не стянутая ремнём гимнастёрка мотылялась на нём и этим явно ему мешалась. Начиная волноваться, он всё пытался вправить её в ремень, брошенный вместе с кобурой на кровать.

-Ты говоришь - год уже прошёл, как она исчезла? – спросил он, смягчившись.

-Да, год. Ну, и что? - Никита исподлобья посмотрел на старшего брата, но тут же опустил глаза на неубраный после ужина стол.

-Ну, как – что? Как что? Пойми же наконец, это – всё. Забудь, забудь её! Ты здесь, в этой глуши, совсем одуреешь. Тебе что, девок мало? Да за тебя любая пойдёт. Или, бросай всё, свой трактор - я тебя возьму к себе. Сколько я тебя зову уже?

-Оставь, Павел. Я всё-таки серъёзно хочу с тобой поговорить.

-Вот, на тебе – снова! - Павел закатил глаза, сел на свой стул и начал закуривать папиросу.

Никита отвернулся, не решаясь продолжить.

Павел же понимал, что ему надо перестать причитать и выслушать своего неразумного братишку. Он глубоко затянулся, наблюдая взглядом тлеющий огонёк и, выпустив с недовольным бормотанием дым, посмотрел уже дружелюбнее на Никиту:

-Ну, давай, что ты там нового узнал?

Знал ведь Никита, знал, что он захочет его выслушать! Он, от набежавшего на него волнения, сглотнул комок в горле и, борясь с дрожью в голосе, стал по порядку всё рассказывать. Он боялся только того, что бы Павел не перебил, как ещё раньше и выслушал его до конца.

-Картошку мы тогда копали в «Звёздном». Это новый колхоз за озером - они один новый из двух отстающих сделали, так они сейчас вообще не справляются, а какие колхозы могли чем-то им помочь - помогали. И я там с парнем познакомился, молодой совсем, лет шестнадцать, семнадцать, он мне помощником на тракторе был. Неделю я с ним работал вместе. Странным он мне сразу каким-то показался – всё молчал, сторонился всех. Потом как-то мать его видел, так она вообще какая-то неживая, только по сторонам дико озирается – она ему поесть в поле приносила.

-А как это с Анной то твоей связывается? - Было понятно, что Павел это спросил, чтобы поторопить брата.

-Прямо-таки напрямую, Павел! Но это я узнал на последний день нашей с ним работы. Парень-то он ничего, ему просто внушают быть таким отрешённым. Он из Ручьёв, их там таких почти вся деревня. Староверы они.

-Что ты говоришь? Что я Ручьи не знаю? Там два двора, помню, всего оставалось после тифа. Какая деревня?

-Так это когда оставалось? Они там уже пятый год живут. Пришлые они. От коллективизации когда-то бежали, но она их обогнала, вот они там и осели. Семей пятнадцать...

-...И Анна теперь с ними? - Павел мрачно улыбнулся, дёрнув усами.

-Год назад она там была на собраниях их. А потом её увёз какой-то мужик.

-Бросила она тебя, значит, Никита, с другим уехала, детишек ему рожать. Ну, а первый будет вылитый – ты. - Павел рассмеялся так, словно и разговору этому конец, бросив со стола в рот пригоршню сушённой смородины.

-В скит её увезли.

Павел дожевал смородину и строго, по-военному, посмотрел на брата:

-Ты веришь этому пацану?

-Он описал её мне и почти точно назвал дни, когда она приходила к ним. В последнее время она ведь часто стала пропадать по нескольку дней и выглядела как больная. А ты ведь знаешь, у нас с ней ещё ничего не было, она со смерти матери стала нелюдимая... Я ей даже не говорил, что люблю её. - Никита подпёр голову рукой и замолчал.

-Ты это, что, с ней даже не ходил никогда?

Никита помотал отрицательно головой, уйдя на мгновение мыслями в себя.

-Никита, Никита, а что ты убиваешся-то по ней, словно её из под венца у тебя похитили!?

-Если бы я ей тогда сказал, что я её люблю, а не прятался за заборами, наблюдая только за ней изо дня в день, то было бы всё по-другому. - Он не слушал сейчас Павла, вспомнив всё упущенное. - Уборка ещё шла в то время, самый разгар, ночевать приходилось в поле, и я прглядел её...

-Э-эй, хватить убиваться, братишка, я тебе не батюшка, чтобы выслушивать тебя. Но мне кажется, что я начинаю верить тебе. Говорил ведь – давай, к нам, в милицию, ты умеешь с людьми обращаться. Что тебе этот пацан ещё рассказал? Где этот скит?

-Не знает он. И даже в деревне никто не знает это место.

-А что за мужик был этот, который забрал её?

-Его он тоже не знает, только, что Архип его зовут.

-А то, что где этот скит находится и этого в деревне не знают — это ты сам так думаешь или пацан так сказал?

-Он сказал это, но врать он, кажется, не будет. Я и вид делал, что это мне так, между прочим, интересно.

-Это значит, что Анна твоя в религию подалась. Да и ещё и к староверам, или в одну из их многочисленных сект. Не нравятся они мне. С детства мать ещё нас ими пугала, помнишь? Утащат, говорила, в лес, и не найдут тебя больше – пропащий будешь тогда. Так и с Анной твоей вот получилось.

Павел встал и осторожно потянулся, помня с детства о низких потолках в избе.

-Знаешь, мне даже интересно становится - если всё это только правда. Завтра я могу и после обеда домой, или даже к вечеру – Светка может и без меня воскресенье провести. Детям, правда, обещал конфет, ну, да ладно. Рванём мы с тобой завтра в Ручьи, хорошо я при форме, и допрос им всем устроим.

-Нет, нет Павел, тогда я вообще ничего не узнаю. Да и не знают они про скит тот.

-Мужик нам нужен этот, Архип что ли? А там и скит найдём.

-Про Архипа, где он и откуда, они тоже не знают, и это – специально. Здесь штука серъёзная. Дело он делает своё прячась от властей. Беглый он.

-Беглый?..

Павел был прирождённый охотник. С детства, как только силёнки позволили поднимать старое, однозарядное ружьё отца, погибшего в шестнадцатом на германском фронте, он пропадал в лесу, охотясь на разную живность. Это было его самое любимое дело и возможность иметь дополнительный кусок мяса на скудном крестьянском столе. И когда он, пойдя после армии служить в милицию и переехав в город, всё-таки вырывался в деревню, то снова брал это старинное ружьишко (хотя мог себе позволить куда не простое) и шёл в лес. Приходил всегда счастливый, не зависимо от застреленного зверья или птицы – его привлекал сам процесс охоты. Наверное, именно поэтому дела его в милиции шли неплохо, и он считался на хорошем счету. Но ему всегда не доставало тонкой работы с людьми, поэтому ему большее удовольствие доставляло гнать убийцу, а не вычислять какого-нибудь спекулянта-мошенника. И, услышав о беглом, у него аж лицо сделалось хищнически-напряжённым.

-Я очень хочу познакомиться с этим пацаном. Тебе не кажется, что он слишком много знает? 

-Просто его отец старший среди них, и многие разговоры проходят в их доме, а парень он, как я понял, очень любопытный. Конечно, было, что он и сочинял, стараясь нагнать чего-нибудь загадочного, но этим мало кто обделён.

-Фамилию ты не узнавал, Архипа этого?

-Не знают они… Знаешь, как всё тут у них? - спросил Никита и тут же сам ответил: - Над поселениями их, или общинами, есть старший, потом есть старейшины – учителя их, есть скиты, где живут затворники, типа монастырей поповских, а над этими скитами есть надзиратели. Архип, как раз, и есть такой. Вот и Анна в скиту его теперь находится. - Он глубоко вздохнул и продолжил дальше: - Эти надзиратели имеют сообщение со всеми общинами и желающих забирают к себе. Есть женские и мужские скиты. В Ручьях староверы пришлые и Архипа они не знали раньше и ради его конспирации их не стали посвящать глубже. Это почти всё, что я узнал.

-Разгон им поехать дать и, если это правда – привлечь! - Павел бы так, наверное, и сделал — это он мог без накладных проблем, от самого сердца. - Тем более, там беглый замешан и мой долг — это выяснить...

-Ты выясни сперва был ли такой Архип – бежавший, привлечённый по религии.

-Фамилия мне нужна. Ты знаешь, сколько их сидит за религию? Уйма: правых и неправых.

-Но бежавших намного меньше.

Усы Павла растянулись в улыбке, он провёл языком по своим белым и крупным зубам, после чего, взвесив Никиту хитрым взглядом, произнёс:

-Умён, братишка! Я постараюсь проверить всех бежавших по стране, но это будет о-очень долго... Если же этот тип подтвердится, я открываю на него дело и здесь ты должен мне будешь уступить свою историю.

Они оба посмотрели друг другу в глаза, как когда-то в детстве: младший пытался оценить свою силу и способности в противовес старшему, а старший, подзадоривая младшего ухмылкой, не соглашался поверить в младшего, как в достойного противника. Но сейчас всё было по-другому: для Павла это была ещё одна интересная игра, а для Никиты серьёзная жизненная проблема.

-Я думаю начать с ними общение, посещать их служения. Это уже что-то может принести. Как ты думаешь, Павел?

-Агенты – это незаменимый орган нашей советской милиции, да и везде, наверное. Ты только это, смотри, не начни общаться с ангелами. Ха – ха – ха!

-Я серьёзно, Павел. Завтра, как раз, я еду к ним на богослужение. Я обещал.

-Ты это, что, Никита, серьёзно? - Старший брат снова искренне расхохотался над младшим.

-Павел, согласись, что это - правильный ход и он принесёт больше пользы и всё будет быстрее.

Никита отличался тем от Павла, что если он что надумает, то он это сделает. И сделает обязательно. Было ещё то, что его ходы всегда были вернее, чем ходы Павла. Решительность и напористость Павла не всегда были обдуманными и приносили меньше пользы, чем расчётливость Никиты. Спорить было бесполезно.

-Тогда я еду с тобой, дашь мне гражданскую одежду, и мы пообщаемся с ними вместе.

-Так это привлечёт больше внимания – сразу два адепта!  Ты лучше конфет завтра своим купи.

Павел внимательно вгляделся в полное решимости лицо Никиты и вдруг, наконец снова что-то уяснив для себя, очень одобрительно произнёс:

-Тогда ищи Никита, ищи.

Это было то самое долгожданное понимание для Никиты, после целого года насмешек от Павла. Ведь он был единственным, кому Никита мог доверить свою проблему. После гибели отца в германскую и смерти матери в начале гражданской, Павел стал ему и двум сёстрам между ними, и отцом, и матерью, а ещё и другом, старшим товарищем. Когда сёстры вышли замуж, а он, Никита, ушёл в армию, Павел уехал в город, женился, а Никита уже вернулся в пустой родительский дом, выучился на тракториста и стал работать в колхозе. Павел почти всё время зазывал его в город, часто меняя по восходящей милицейские петлицы. Но деревня для Никиты была и душой, и жизнью, а город его только расстраивал своею скучной суетой; тем более здесь, в их деревне, подрастала дочь у вдовы Кондратьевой – красавица Анна. Она была даже в чём-то одинакова с Никитой: на танцы не ходила, много читала, в работе была умела. Никита решил дождаться её восемнадцатилетия и потом идти свататься, презирая дружбы. В этом он был мужчиной особого склада, видя в любимой только жену. Ждать оставалось совсем чуть-чуть, как неожиданно умерла вдова и Анна осталась одна. О внутренней жизни их семьи Никита знал немного, только то, что со смерти мужа, замёрзшего лет десять назад, они жили замкнуто и уже несколько лет вдова часто куда-то уезжала, оставляя Анну одну на хозяйство. Теперь Никита был уверен, что она наведывалась в Ручьи, хотя набожности сильной он в ней не замечал. Но вот умерла вдова и Анна, лишившись матери, совсем замкнулась. Никита несколько раз пытался пойти к ней, объясниться, но, внутренне горя и пересиливая себя, откладывал на следующий раз, пока Анна, оставив запущенное хозяйство не ушла. Он всё надеялся, что она вот-вот вернётся и проводил всё свободное от сбора урожая время только у её дома. Ему уже было безразлично, что в деревне шли разговоры о его карауле и её исчезновении, он знал только одно – если она едва появится, он тут же ей расскажет про свои чувства. Про Ручьи он тогда ещё не знал, да и узнал он про них две недели назад, но не про то, что они есть, знал он их ещё с детства, а о том, что они связаны с Анной. А тогда, не дождавшись её возвращения, он искал её везде, где только мог. Спрашивал чуть ли не каждого встречного о ней, изъездил все ближайшие колхозы, но она просто исчезла. Тяжело что-то скрыть в деревне, но её исчезновение было скрыто от всех. Он не верил, что потерял её, отдавая каждодневные мысли её поискам. И вот, наконец, он её почти нашёл, хотя и знал, что от него непременно потребуется много терпения, чтобы увидеть её. Но он готов действовать и идти до конца.

-Павел, ещё одно. Можешь ты мне достать Библию?

-Библию? - Павел хотел снова улыбнуться, но передумал. - Хорошо, я постараюсь.

У них была в распоряжении ещё целая ночь, чтобы обдумать роль и действия Никиты среди староверов, но они оба знали, что это будет не просто, поэтому спать они легли только под утро, каждый обуреваемый своими мыслями.