Постираешь мою рубаху?⁠⁠

Мы с ребятами частенько выходили в лес летом. Что-то вроде спортивного ориентирования. По заброшенным деревням в районе. Не то, чтобы добро какое искали, а так, ради интереса уходили на несколько дней в дикую природу. Ночевали в брошеных домах, но не об этом сегодня расскажу. О другом. Так вот, в очередную прогулку мы из одной деревни до другой что-то долго шли, дорога лесом. С утра шагали, а лес не кончался, хотя по карте должна бы уже быть деревенька. Народ мой застонал, мол, пора бы и привал, и костерок соорудить. Но я чувствовал, что надо поскорее из этих мест убираться, вот, что это такое было за чувство и откуда, не скажу, сам не знаю. Все вроде бы и хорошо кругом: и погода ясная, и тропина под ногами хоженая, а что-то вот не то, хоть ты как.

- Пошли, ребятки, подальше отсюда, - сказал я. - Отойдём, лес кончится, хотя в поле сядем пообедаем.

Однако лес не собирался так быстро кончаться. Было уже за полдень, солнце клонилось к закату, мы изрядно. Было жарко и хотелось пить. Вода в флягах нагрелась и была даже больше противной, чем утоляла жажду. Жара не спадала, хотя день и клонился к вечеру. Слева от дороги замелькало озерцо. Мы приободрились, решив свернуть с тропы и расположиться у воды. Однако, Маня, понимая общее настроение уговаривала всех не отходить от дороги, тем более сейчас, вечером, на закате. Как она потом призналась, у нее тоже живот крутило какой-то тревогой. Чувствовала что-то нехорошее.

- Да что такого-то? - недоумевал Веня. – Пойдём туда, наберём чистой воды, искупаемся...

- Потерпи ты, дойдём до деревни, там и отдохнём, недолго осталось, - уговаривала его Маня.

Однако, сдерживать товарищей долго она не могла, все вскоре сошли с тропы, направляясь к лесному озеру.

- И чего ты боялась, - хохотал Веня, шагая по мхам между деревьев. - Вон, смотри, бабы ягоды берут.

И правда, там, куда указывал пальцем наш друг, несколько женщин в белом медленно переходили с места на место.

Маня поежилась, я тоже как-то забеспокоился, не понятно, почему, но по спине пробежал холодок.

- Может, ну его. Пошли отсюда?

- Эх, ты! Мы сейчас у местной узнаем, где тут ближайшее жилье, - Веня показал вперед.

Мы уже совсем подошли к воде, на мостках сидела старуха, полоща в озере чью-то вышитую рубаху.

- Погоди, Веня, - Оля схватила его за руку. - А разве не странно, что бабы ягоды собирают на закате? Все с утра ходят, ты не знал разве? А к вечеру нормальный человек с тропы не свернёт, даже если по полю ближе и срезать можно?..

- Какие вы, девки, глупые! - засмеялся Вениамин. - Эй, тётенька, а мою рубаху постираешь?

Старуха обернулась на Вениамина.

И только тут все заметили, что та сорочка, которую она стирала была не расшита узорами, а испачкана кровью, и чем больше старуха мяла и полоскала её, тем чернее становились пятна.

- А что ж, постираю, - ощерилась бабка.

Улыбка с лица Вени исчезла. Лес наполнился жутким воем. На нас со всех сторон двинулись молодые и старые женщины, полные и худые, высокие и низкие, но с одинаково растрепанными и всклокоченными длинными волосами, закутанные в белые окровавленные саваны, те самые, которых мы приняли за деревенских баб, собирающих чернику.

- Где твоя рубашка? - взволнованно спросила Оля нашего товарища.

Вениамин оглядел себя и только сейчас заметил, что стоит с голым торсом. Старуха у озера ехидно улыбалась, суча руками в воде. Через мгновение она что-то извлекла оттуда.

- Вот она! Вот моя рубашка! - Веня показывал в сторону старухи.

Солнце упало за горизонт, и в лесу стало темно.

Мы рванули, что было сил к дороге, как только вместе удержались, а не каждый в свою сторону убежал, непонятно. Ну, не первый год вместе шаримся по полям и весям, видать, многолетняя практика дала себя знать. В общем, остановились только, когда поняли, что на тропе стоим.

Стоим, смотрим друг на друга, отдышаться пытаемся. Каждый компанию нашу оглядывает, не знаю, как другие, я машинально нас ещё и пересчитывал. Было нас четверо. Я, Веня, Оля и Маня. Как не считаю, нас все время пятеро выходит. Начинаю, по именам считать:

- Я – раз, Маня – два, Оля – три, Веня – четыре, Маня – пять. Стоп! Как так? Две Мани? Я – раз, Маня – два, Оля – три, Веня – четыре…

И тут я увидел старческую рожу от реки, с нами стояла та самая бабка, именно поэтому нас было пятеро! Я потряс головой, чтобы скинуть наваждение, все-таки стемнело, в темноте кажется всякое, считаю заново:

- Я – раз, Маня – два, Оля – три, Веня – четыре, Веня – пять…

И тут Веня тихим шепотом произнес:

- Ребята, мы тут не одни….

Ночную тишину разорвал вопль ужаса. Маня пятилась от Вениамина.

- Не смотрите на старуху! Молчите! – прошептала Оля.

Мы все пригляделись: вместо ещё одного Вени увидели ту самую старуху в белом, которая скалилась во тьме беззубым ртом. Сами не знаем, почему, но по команде Оли все старались отвернуться от призрака.

Какое-то время старая растрёпанная женщина ходила вокруг нас, приседала, пыталась заглянуть нам в глаза, пела странную старинную колыбельную, как будто хотела убаюкать нас до смерти.

Мы выдержали. Никто не взглянул в чёрные бездонные глазницы. Потом привидение растаяло. Мы медленно, как воры, двинулись по дороге вперёд, стараясь не шуметь, почти на цыпочках, дрожа от холода и страха.

Пришли в себя уже в деревне. Остановились у бабули, у местной жительницы. За чаем, за разговорами выложили ей ночное приключение. Вот, что она сказала:

- Это ж вы какие глупые. Если вы к каждому будете лезть здороваться, то вы долго не протянете. А эта баба, да она просто следит за живыми, а кто помрёт скоро - по тому плачет, вой подымает, да саван чистит. Малец ваш ей рубаху дал. Постирать дал. А всё, что ей отдашь - всё саван будет. А ещё хуже, если у неё настроение хорошее было бы, так она потом за таким красавцем могла увязаться, вещи ему дарить, с какими мертвяков хоронят. Эх, вы...

е.гликен отрывок из романа "морок", измененный