Перекличка с планетой...⁠⁠

Я очень давно собирался собрать волю в кулак и запилить пост про моего Деда - Бориса Николаевича Мещевцева!

На текущий момент я не знаю с чего начать и что из этого получиться, но хочу сказать, что этот пост наверно самая главная и важная для меня история с тэгом «моё» которой я хотел бы с Вами поделиться. В статье будут собственные мысли, биография, вырезки с газет и журналов, которые удалось хоть где-то найти.

И так, знакомитесь!

Борис Николаевич Мещевцев, мой дед по маминой линии, родился в 1938-м году во Ржеве. Дед потерял зрение в три с половиной года. С его слов не совсем понятно, как он ослеп. Говорят, в детском садике он в тот день упал (удар пришелся на затылочную часть головы), как сложилась его «незрячая» жизнь будет изложено в интервью под названием «Перекличка с планетой».

Имя Бориса Николаевича Мещевцева когда-то было в обществе почти легендарным. Достаточно сказать, что он дважды становился чемпионом Советского Союза по радиоспорту. Что означали для него радиосвязи? Спортивный азарт? А может, это была для него возможность перекликаться с планетой?

Далее интервью,

Корреспондент-«К»,

Дед-«Д».

К.: Вы учились в школе для слепых?

Д.: Да, я закончил 11 классов в республиканской фрунзенской школе для слепых детей. Затем я учился в курском музыкальном училище. Там были очень хорошие преподаватели. В 1968-м году я его закончил с отличием. Потом много занимался самообразованием. Первые 8 лет после окончания работал в музыкальной школе на базе Фрунзенского Дворца пионеров. А затем 30 лет преподавал в музыкальном училище, до 1996-го года. Был отличником народного образования.

К.: Но в обществе слепых вас знали главным образом не как музыканта, а как радиолюбителя, активно участвовавшего в общественной жизни. Вы принимали участие в соревнованиях, которые проходили между радиолюбителями. Среди слепых людей тех, кто любит слушать радио, подавляющее большинство. Но удивительно, когда слепой подросток или юноша не просто слушает радио, а интересуется, как устроен радиоприемник или передатчик и какие еще возможности есть у радио. Как у вас возник этот интерес?

Д: К нам в школу однажды пришел старичок из дворца пионеров, и предложил тем, кто интересуется радио, заниматься в кружке радиолюбителей. Это был Николай Петрович Шальпяков. Он и жил даже во Дворце пионеров. Он был одинок, много лет отсидел. Он был женат на дворянке и попал в немилость, в эти репрессивные жернова. Человек он был добрый и к нам хорошо относился. Правда, он не имел достаточного образования, специального, но очень любил радио и тогдашнюю радиотехнику знал хорошо. И привил эту любовь ребятам. Многие из тех, кто занимался в этом кружке, в армию пошли уже с готовой специальностью. И им в армии было служить и легче, и интереснее.

В кружке мы изучали морзянку, собирали простейшие приборы, блоки питания, усилители мощности. У нас передатчик был на базе промышленного. Мы его всячески усовершенствовали. Он работал на всех диапазонах. В нашем флигельке был паяльник, другие инструменты. Из воинских частей нам давали списанное оборудование. Но кое-что приходилось покупать. Николай Петрович был таким энтузиастом, что часто тратил собственные деньги на какую-нибудь необходимую деталь. Он посылал на толчок какого-нибудь мальчишку из кружка, тот шел и покупал, что нужно. Все было по-домашнему.

К.: Не бывает ярко выраженных способностей на пустом месте. Наверно, вы с самого начала стали выделяться?

Д: Когда мы осваивали прием и передачу сигналов, то соревновались между собой по скоростному приему на слух с одновременной записью текста на обычной пишущей машинке. Здесь я освоил машинопись, и это в жизни пригодилось. Затем мы стали участвовать в соревнованиях по скоростному приему, которые проводились тогда постоянно. Это был уже настоящий спорт, существовали нормы - от третьего разряда до мастера спорта. Теперь, наверное, такие соревнования уже не проводятся, потому что телеграф, как система связи, официально снят. Впрочем, в отдельных случаях этот способ связи применяется - на флоте, например, где магистральная связь стоит, там специальная быстродействующая аппаратура, телетайпы с компьютерами, пакетная связь. Какие-нибудь периферийные радиостанции. Раньше ключом все передавали. А сейчас - прямо с клавиатуры. Клавишу нажимаешь - она отстукивает сигнал, код Морзе. Скажем, передо мной клавиатура, я на букву, скажем, Б нажимаю, он сразу отстукивает тире и три точки.

Все мы быстро выполнили нормы первого разряда. А потом стали тренироваться в эфире. Одно дело просто принимать морзянку со звукового генератора, а другое дело - из эфира, где помехи и слышно подчас неясно. Это уже совсем другие навыки и способности. Перед тем, как стать чемпионом страны, я много лет был в первой десятке по Союзу.

К.: Когда у вас был первый явный успех?

Д: Трудно сказать. Ведь в Курске у нас была коллективная радиостанция, мы выступали командой со зрячими ребятами. Там у нас уже были успехи, но в пределах получения очередных разрядов. Кстати, разряды по скоростному приему и по радиосвязи - это разные вещи. Можно иметь по скоростному приему первый разряд, а в эфире и на третий не тянуть. Потом я уже во Фрунзе получил звание мастера спорта, а потом второе место занял по Союзу. А чемпионом был дважды, в 1973-м и 1974-м году.

К.: Насколько глубоко вам приходилось вникать в саму техническую часть радио?

Д: Паять мне приходилось, но особенно я в этом не преуспел. Грубую пайку мне легко сделать, где легко прощупать. А что-то мелкое паять трудно. Конечно, теоретически я старался вникать в технические вопросы, насколько это было возможно. Ведь по Брайлю не было достаточно материалов. Ни схем, ничего.

Я работал в основном с антеннами. Поставил антенну хорошую во Фрунзе. И благодаря этой антенне имел большую долю успеха.

К.: Я слышал, что это была совершенно особая антенна. В чем же ее особенность?

Д: Прежде всего, она имела большие размеры. Это была антенна типа волновой канал. Это куб со стороной пять с лишним метров. Он помещается на мачте и вращается. Эта 13-метровая мачта установлена на крыше четырехэтажного дома. В нужном направлении ориентируешь антенну. А волновой канал - это несущая траверса, а на ней поперек располагаются элементы. Длина траверсы - около 14-ти метров. И длина элементов - около десяти метров. Этих элементов было пять. Эта антенна отличалась от типовых тем, что я применил новый принцип. Поместил другие диапазоны под углом 90 градусов к горизонтальным элементам. Это мне позволило развязать эти диапазоны по поляризации, чтоб они не мешали друг другу. Это было новшество. Описание этой антенны было опубликовано в журнале «Радио».

К.: Наверно, значение антенны сегодня уже утрачено?

Д: Нет. Антенны никогда не утратят значения. Просто их будут совершенствовать. Антенны коротковолновые очень громоздкие. Чем больше антенна, тем больше усиление сигнала.

К.: 13-метровая мачта, все эти элементы, траверсы - это делали вы сами? Или только сконструировали на бумаге, а потом кто-то делал?

Д: Я все заготавливал сам. Покупал шесты для прыгунов. Но они короче, чем мне было нужно, где-то 4,78. А нужно было 11 метров. Приходилось их сочленять. Причем элемент по всей длине не должен быть одной толщины, иначе будет механическая неустойчивость. Мои шесты были трех диаметров. Кое-что приходилось заказывать, на станках вытачивали. А крепеж, эти у-образные скобочки, я сам делал дома. Это слепому человеку вполне доступно, если он слесарным делом занимался.

Мачту я использовал типовую, от радиолокационной станции. Нам их списанными продавали или так отдавали, из ДОСААФ. Чтобы установить эту мачту на крыше, мне пришлось нанимать сварочный агрегат, это дизелек с генератором, и на крышу протягиваются провода. Сперва мне сварили устойчивую систему, на которой монтировался подъемник, а потом уже мачту. Мне друг помогал, мы с ним вдвоем поднимали и опускали всю конструкцию в процессе ее настройки. Около полутора лет я возился, пока удалось настроить антенну. Это все подбирается хоть и по расчетам, а все равно экспериментально. У нас крыши плоские, самое полезное в этой работе было то, что все-таки на свежем воздухе, на ветерке.

К.: Как выглядела ваша работа на крыше с точки зрения окружающих? Говорили: куда этот слепой парень залез? Ведь упадет, расшибется. Жене, наверное, выговаривали без конца.

Д: Когда на мачту залезал, так, наверное, и говорили. Потом, наверно, люди привыкли.

К.: Когда вы качественную антенну установили и подключились к ней, какие вы при этом испытывали эмоции?

Д: Это все равно, что из маленькой комнатушки попасть в громадный зал. Сразу как будто распахнулись многие двери, доступными стали далекие страны. Где-нибудь на острове Пасхи, может быть, нет своих радиолюбителей, но туда то и дело радиолюбительские экспедиции засылаются. И оттуда работают. Вступить в контакт с этими экспедициями сложно. Пробиться трудно. А когда антенна хорошая, настроился, сказал свой позывной, и тебе, пожалуйста, отвечают. Знаете, как это приятно.

К.: Какие самые дальние и самые интересные связи вам удалось установить?

Д: Для моей антенны пределов не существовало. Я и на Антарктиду работал. Бывает, что на другой стороне земного шара ночь, и ионосферные условия так складываются, что Антарктида идет через северный полюс. Представляете, какое расстояние? Тихо-тихо приходит сигнал по прямому пути с юга, а потом через север со страшной громкостью повторяется. Интересный эффект. На Антарктиде были наши радиостанции, американские, австралийские. Затем я связывался с санно-тракторным поездом, который двигался по Антарктиде. Когда Сенкевич с Туром Хеердалом на «Тигрисе» путешествовали, я с ними тоже поддерживал регулярную связь. И даже публиковал об этих сеансах отчеты или заметки в газеты. Связь была хорошая, а ведь у них слабенький передатчик был.

К.: Вы только в диапазоне коротких волн работали?

Д: Да, в диапазоне 10-ти метров, 80-ти, и до 160, это самая длинная волна. Несколько диапазонов в этом участке выделено радиолюбителям. Сначала их было шесть, а сейчас восемь.

К.: А что такое соревнования радиолюбителей? Вы дома сидели, выполняли связи, а потом посылали в клуб и регистрировали? Когда выяснялось, что вы этих связей осуществили больше всех и по сложности они были выше, - вот ты и чемпион?

Д: Да, вот так примерно. Для того, чтобы провести соревнования, сначала определяются условия и доводятся до сведения участников. Например, установить связи со всеми союзными республиками. Или с максимумом областей. Не в каждой области одинаковое количество станций, есть места, мало представленные в эфире. Их труднее ловить. Континенты, зоны географические - это все учитывалось, как и общее количество связей. Отводится, например, восемь часов. За это время нужно максимальное количество двусторонних радиосвязей установить. Вы регистрируете в своем журнале контакт в такое-то время. И позывной радиостанции. А потом судейская коллегия смотрит. Если у них и у меня то, что записано, совпадает в точности, эти очки засчитываются. А если я напутал, то начисляются штрафные очки. В течение восьми часов в среднем каждую минуту связь получается. Это хороший темп. В некоторую минуту до пяти связей можно установить. Но у меня возникали некоторые проблемы со скоростью записи: по Брайлю быстро не запишешь, а на машинке пишущей легко допустить ошибку в спешке. Не на ту клавишу шлепнул - и ошибка. Я записывал на брайлевской машинке. Применял всякие ухищрения, сокращения.

К.: Вы так спокойно рассказываете, и не чувствуется, что был острый азарт борьбы, спортивный ажиотаж. Вы же знали, что еще сотни, а может, тысячи людей стремятся к тому же, к чему и вы - как можно больше связей набрать.

Д: Волнение всегда присутствует, особенно в начале соревнования. Каждый участник передает порядковый номер очередной связи. И как услышишь в эфире, что у кого-то номер выше, - это подчас просто убивает. Потому что к концу у него наверняка будет результат гораздо выше.

К.: В советские времена в Центральном доме культуры ВОС была коллективная радиостанция. Но предупреждали, что можно обсуждать очень ограниченный круг тем - например, спросить, какая у вас погода. Целью было не общение, а только количество связей. Разве это интересно?

: Ограничений при работе в эфире было действительно много в советское время. Я помню, помог одному товарищу лекарства достать, и меня за это московская служба контроля закрывала на три месяца. Раньше был излишне строгий регламент, но сейчас что делается. В эфире если мат услышишь - уже не удивляешься. Сейчас очень вольно разговаривают все. И больше уже не на радиолюбительство похоже, а будто ты где-то на рынке. А что касается соревнований, там корректное должно быть обращение друг к другу. Но там разговаривать некогда. Там главное, чтобы ни одной секунды не пропадало. С одним обменялся контрольными номерами - и все, и сразу ищешь другого.

К.: Соревнования обычно проводятся в дневное или в ночное время? Или как придется?

Д: Были соревнования и по 24 часа, и по 12, и по 8. Например, в Москве это дневное время, а у нас во Фрунзе уже вечер. А соревнования международные, обычно продолжаются по 48 часов, чтобы каждая часть света, каждый континент попал. Самое благоприятное время - утро и вечер. Когда солнце на горизонте, а не в зените. Тогда ионосфера находится под таким углом, что удается устанавливать самые дальние связи.

К.: Когда вы в 1973-м и 1974-м годах два раза подряд стали чемпионом СССР, как вы об этом узнали? Какие были отзывы общественности?

Д: Когда результаты соревнований были обработаны, то я сразу получил телеграмму поздравительную из центрального радиоклуба, подписанную самим Покрышкиным. Был созван досаафовский актив, и там в торжественной обстановке мне вручили золотые медали.

К.: А что писали в газетах? Я думаю, не каждый день житель Киргизии становился чемпионом Советского Союза по радиоспорту.

Д: Конечно, были публикации, журналисты приходили. Конечно, все это радовало. Я к этому стремился так долго, многим пожертвовал. Я вообще в жизни привык делать то, к чему я стремлюсь. Может быть, даже в ущерб другим занятиям.

К.: Я как-то думал, что сама по себе слепота ограждает человека от зависти. Никто не завидует успехам слепого человека, понимая, как тяжело ему даются эти успехи. А вдруг я теперь слышу, что нет, не ограждает. И завидуют, и всякие козни. Вы нечто подобное испытывали?

Д: Слепому человеку, и вообще с физическими недостатками обычно помогают, когда он находится на ступеньку или на две, на три ниже. Если же он в чем-то преуспел и обогнал кого-то, тут уже не обращают внимания на его недостаток, а наоборот, может быть, даже людей это несколько злит и обижает. Когда я стал чемпионом, меня поздравили, прислали телеграмму, а потом вдруг я слышу, что другого признают чемпионом. Я удивился, написал в центральный клуб: как же так? Оказывается, кто-то пустил слух, что я не сам работал. Они даже не подумали, а почему же тот, кто помогал, сам этого результата не достиг? Чушь, конечно. Наверное, многие радиолюбители испытывали чувство соперничества, но всегда это было корректно и по-спортивному.

К.: Вы все время были погружены в эти сеансы, и по ночам в том числе. А домашние что?

Д: В общем-то, с пониманием относились. Я же обязательства все по отношению к семье выполнял. Работал на полторы ставки все время. Кроме того, 17 лет работал в клубе общества слепых.

К.: Нет, ну вот, например, все легли спать, а вы сидите, этим ключом постукиваете. Я понимаю, вы в наушниках, но все равно - приемник гудит, его слышно?

Д: У меня комнатка отдельная была. И я старался не мешать.

К.: А это деление - радиолюбители коренной национальности, некоренной национальности, - это было?

Д: Среди киргизов были радиолюбители, но немного. Радиолюбительство само по себе - это что-то вроде нации. Радиолюбители всех национальностей, они всегда находят общий язык. И ко всякой дискриминации мы относимся отрицательно. А если не касаться радиолюбительства, то, конечно, отношение к людям некоренной национальности в республике стало другим. Поэтому оттуда началась массовая миграция.

К.: Ваша жизнь, можно считать, состоялась. Она была интересной и яркой. Вам хорошо известно, как важно незрячему человеку не ныть по поводу трудностей, а самому их решать.

Д: Незрячему человеку не нужно замыкаться в себе и в своем тесном кругу. Многие стесняются общаться со зрячими. Я считаю, это неправильно. Занятия радиолюбительством, может быть, полезны не столько для благосостояния, сколько для общения с людьми. Круг общения расширяется значительно. У меня, как видите, он расширился до размеров всей планеты.

.....К сожалению, не удалось найти дату этого интервью, да это уже наверно и не важно. Для меня мой дед — это эталон для подражания. Не смотря на то что, он был незрячим, он знал в совершенстве несколько языков, преподавал даже одно время на дому, играл на таких музыкальных инструментах как баян и аккордеон, настраивал рояли, пианино, объездил пол Мира, собрал мне первый компьютер. Перечислять этот список можно долго, воспоминаний масса...

1 сентября 2004 г. Его не стало, инсульт…

Вечная память,

Дед я тебя люблю!