Мой друг Кот (ч. 2, финал)⁠⁠

Первая часть

Во мне будто что-то перевернулось.

Его взгляд мне не нравился. Совсем не нравился.

— Откуда ты знаешь Кота?

Мираж ухмыльнулся в усы. Его глаза бегали.

— Это и мой друг тоже. Я тоже его искал.

— И в подвал ты тоже за ним спустился? Как я?

Мираж передернул плечами.

— Я же говорил… я от синяков убегал. Они ко мне пристали. Да ты знаешь.

— Почему ты, блин, вообще дружил с Котом? — мысли ворочались медленно, словно облитые медом. — Ты ж не школьник. Тебе вообще сколько лет?

— Да какая разница, — Мираж отвел глаза. — Мы с ним через Пацана познакомились.

— Что за пацан?

— Да парень из его школы.

— Ты ему наркотики продавал, что ли?

Мираж растерянно улыбнулся и ничего не ответил. Попался.

— Ты барыга?.. Твою мать, — я вцепился себе в волосы. — Так вот что с ним было не так! Он был все время убитый! Это ж твоих рук дело! Твою мать…

— Я ни в чем не виноват, — возразил Мираж. — Он без моей помощи начал, прикинь. И такое бывает. Он уже взрослый чувак.

— Нет… — я подошел к нему вплотную. Он был выше меня на голову, и широкий, как совдеповский шкаф. — Это ты взрослый человек. Ты не должен был. Твою мать…

— Маму не трогай, — миролюбиво попросил Мираж. — За своим парнем ты сам следить должен был. Он тот еще фрукт. Я б даже сказал, мудила редкостный.

Я почувствовал, как мне в лицо бросается кровь.

Анзур схватил меня за плечо.

— Спокойно, брат, — тихо сказал он. — Уже ничего не поделаешь.

— Ну и дерьмо же ты, — прошипел я, глядя Миражу в глаза — в его гадкие, маленькие глазки. — Куча дерьма.

— Твой Котик сидел на метадоне, — сказал Мираж. Он сделал шажок назад, не глядя обогнул костер и спиной пошел к деревьям. — Он был торчком. Я ему не продавал. У меня и в мыслях не было. Я таким не банчу.

Я рванулся из рук парня в спецовке, но тот крепко держал меня за локти. Перед глазами заплясали кроваво-красные пятна.

— Да я… я ж тебя убью. Я убью тебя, сука. Я тебя убью!

— Тут нет смерти, — фыркнул Мираж. — Очень удобно. Бывай, Сеня.

И он растворился в лесу.

***

Время текло, как чернила. День не сменялся ночью. Лето и не думало прекращаться.

Мы общались об одном и том же. Бросали друг в друга одни и те же слова — ненужные, пустые. Мы радовались, когда появлялись новенькие. Мы жгли костры при помощи спичек, которые никогда не кончались у тех, кто курил — там, в другом мире. Мы рассказывали свои истории.

Порой люди пропадали.

В какой-то момент ушла Гуля. Жаль. Я успел полюбить ее. Она просто перестала выходить к костру — к единственному месту, которое нас объединяло. О ней больше не вспоминали, как не вспоминают об очередном лете, о прочитанной книге, о выпитой чашке чая. Но я помнил. Мне казалось важным не забывать.

Иногда там, за хитрыми сплетениями зеленых трав, появлялись чьи-то блестящие глаза. Эти глаза принадлежали лохматым фигурам. Так мы их и звали — Лохматые.

Баба Нюра была уверена, что это черти. Маленькая Ксюша, которая попала сюда через дверь холодильника со свалки, говорила, что это звериные ангелы — души собак, сбитых на шоссе. Я же не говорил ничего.

Я исследовал джунгли.

Закономерно, что в какой-то момент я все же нашел Кота.

Он лежал на том, что когда-то было подъездной дорожкой, закрыв глаза. В первый ужасный миг я подумал, что он умер, и мое сердце забилось где-то в горле — пока я не вспомнил, что тут нельзя умереть.

Кот принимал солнечную ванну. Вокруг него вилось его лохматое племя — разномастные кошаки. Они возились, играли, катались и царапались, иногда падая на тело моего рыжего друга. Тот лежал на спине, тихо улыбаясь. Я никогда не видел его таким спокойным.

За это время (или отсутствие времени) я и сам успел немного научиться спокойствию. Я не кричал и не плакал, ничего такого. Просто сел рядом с ним на дорожку, оказавшись в пятне света.

Он, не открывая глаз, чуть подвинулся. Я лег рядом и зажмурился, позволяя солнцу утопить меня в своих горячих лучах.

От него до сих пор пахло индийскими благовониями и табаком, но теперь к этому примешивался какой-то другой запах, который я не мог опознать. Не открывая глаз, я взял его за руку. Она была теплой.

— Мне очень жаль, Сеня, — тихо сказал он. — Очень-очень-очень жаль.

— Я не умер, — так же тихо ответил я. — А значит, и ты не умер тоже. Мы выберемся.

Он едва слышно рассмеялся.

— Я так не думаю. Я не помню, как сюда попал, а значит, и выбраться уже не смогу. Но не все ли равно? Посмотри, какое хорошее лето…

У меня сжалось сердце. Он не помнил.

— Мы с Миражом вошли в дверь подвала, — сказал я. — Может, если мы сделаем это снова, нам удастся выбраться. Остальные так делать боятся. Говорят, если войдешь, уже сюда не вернешься. Может, оно и к лучшему. Надо попробовать. Это шанс, Кот.

— Шанс, ага. А что, Мираж тоже тут? — он безразлично фыркнул, как кошка. — Жаль. Мытищи потеряли двух диких парней.

— Он был твоим дилером, я знаю, — я осторожно сжал его ладонь. — Почему ты не рассказал, что употребляешь?

— Я все равно собирался завязать.

— Что же случилось?

— Я не помню. Это и не важно. Посмотри лучше, какое лето...

***

Не думайте, что я хотел отомстить Миражу лишь по той причине, что я ненавижу наркоманов. Я их ненавижу, это так — вернее, ненавижу зависимость, которая ломает людей об колено. Но дело вовсе не в этом. Я нутром чуял, что в этой истории что-то не так.

С одной стороны, мой друг Кот был чертовски прав — все это больше не имело значения. Мы были в Эдеме (или в аду — если разобраться, это одно и то же), здесь не было смерти, а значит, не было и никакой разницы. Люди появлялись и исчезали, как на сцене. Никому не было интересно, куда они уходили.

С другой стороны, я начал задавать себе вопросы. Это заставляло меня думать, чувствовать время, которого не было. Это помогало мне не сойти с ума. Остальные потихоньку соскальзывали во мрак — по крайней мере, так мне казалось. Они повторяли свои истории, как пущенная на повтор пленка, говорили в теплую пустоту одни и те же слова и понемногу теряли их все. В этом отсутствии событий люди начинали забывать, кто они такие. Я не мог позволить себе подобную роскошь.

Кот отвел меня в место, которое звучало для него как-то иначе. Именно так он и выразился — “звучало”. Вновь его разговоры о тишине. Как в старые добрые, Кот.

Это было странное заброшенное здание посреди джунглей. Заброшка на поле, понял я. Он почему-то отказался заходить внутрь. Тогда я вошел один.

Лабиринт голых стен был пуст, как скорлупа допотопного яйца. В дальней комнате была яма, в которую я чуть не сверзился. Какой-то юморист прикрыл ее гнилой фанерой и набросал сверху мусора.

Я попросил Кота рассказать, что он думает по этому поводу. Лицо друга исказилось, как от боли. “Я не знаю”, — тихо сказал он. Мне показалось, что он врет. С другой стороны, я не думаю, что он был на это способен. Понимаете, в тот момент Кот уже не был похож на Кота. Он становился все меньше человеком, все больше — кем-то еще.

Мои вылазки завели меня в глубокие джунгли, туда, куда не ступала нога любителей костров и историй. Там бродили какие-то тени — не бесплотные, а лохматые. Те самые, кого мы, сговорившись, боялись.

Там я встретил зооморфное существо, покрытое чёрной шерстью. Таясь, оно сидело на невысоком дереве и тревожно смотрело на меня агатовыми глазами. От страха я чуть не потерял сознание, но все же заставил себя перетерпеть.

Когда первая волна ужаса прошла, я смог вглядеться в это существо.

Его глаза были добрыми. Верите или нет — я их уже видел.

На шее существа болталась грязная полосатая тряпка. Зверь грустно глядел на меня, уже не в силах произнести ни слова.

— Как ты тут, Гуля? — тихо спросил я. Она мне ничего не ответила.

Мы просидели с ней очень долго — я на земле, а она в арабесках сухих ветвей. Мне кажется, мы говорили одними глазами. Кажется, она рассказала мне всю свою боль.

Когда это закончилось, она мягко спрыгнула на колючую от синеголовника землю и куда-то пошла. Грациозная, нежная. В какой-то момент она опустилась на четвереньки, и дальше шла уже так. С каждым шагом она становилась больше зверем и меньше — Гулей.

Я проводил ее до заброшенной пятиэтажки. Сквозь пустые оконные рамы ветер гонял лепестки цветов. В стенах зияли дыры — их пробили мощные деревья с белыми стволами и золотисто-зелеными кронами. Казалось, что дом укрылся кружевным зонтиком, как барышня, которая боится дня.

Перед подъездом она обернулась — маленькая, как во сне, черно-белая, с горящими желтым глазами. Тощая кошка по имени Гуля. Мяукнула что-то. Ее хвост чиркнул по ржавой двери, как знак вопроса — черное на рыжем. Кирпичик, о котором она говорила, до сих пор был там. Я подождал немного и заглянул в подъезд. Там уже никого не было.

Гуля вернулась в мир.

***

— Мне кажется, я сделал ему что-то плохое, — ни с того ни с сего заявил Кот.

Мы опять лежали на асфальте и играли с бродячими кошаками. Теперь я знал, кто они такие на самом деле, и относился к ним добрее. Знаете, откуда появляются бродячие звери? Я вот знаю.

Я приоткрыл глаза и покосился на Котика. Тот лежал на боку, серьезно глядя на меня пожелтевшими глазами. Я готов был поклясться, что когда-то они были серые. Меня это очень тревожило.

— Кому?

— Миражу. Я, наверное, все-таки там умер, — спокойно, будто речь шла о прошлогодней контрольной, сказал он. — И я не помню, что мы с ним делали. Но мне грустно смотреть на него. Я как будто причинил ему боль, от которой он уже не оправился.

Новый Кот говорил книжными фразами. Раньше меня это даже забавляло.

— Какая разница? — передразнил я его обычную присказку. — Мы все тут, а не там. Кто старое помянет…

— Да пойми, — Кот приподнялся, загораживая своей макушкой солнце, — он тут из-за меня. Я ему как-то здорово нагадил, и он от этого убегал. Ты ж сам говорил… тут только те, кто убегает.

— А от чего убегал ты, Кот?

— Я не помню, — быстро сказал он. — От чего-то плохого.

— От наркотиков?

— Да, наверно. Наверно, мне все это надоело, и я захотел оказаться где угодно, только не там. Я сам себе надоел. И вот…

— Мираж тебя не любит, — осторожно сказал я.

Кот безразлично пожал плечами.

— Понимаю. Я его доконал… просил достать мне ту самую штуку, — пояснил он. — Не хочу даже слово это произносить. Не понимаю, зачем мне нужны были наркотики, когда есть солнце. Животные. Лес…

— Ты его здорово достал, а? — как бы невзначай поинтересовался я.

Кот покивал головой.

— Похоже на то. Надоел я ему страшно. Кажется, он однажды все-таки согласился мне помочь. Но я уже не уверен… может, мне просто хотелось так думать.

— Он доставал для тебя что-то еще, да? Раньше.

— Ну да. Всякую ерунду. У него много чего было…

У него и правда были разные вещи. Он же сам мне рассказывал. Там, на ступеньках подвала.

— Я должен найти его, — сказал я. — Нам нужно перетереть.

— А смысл? — Кот медленно улыбнулся. — Уже ничего не поправишь. Не уходи лучше. Тут так хорошо.

— Тут очень хорошо, — согласился я. — Но мне пора идти. Пока, Кот. Я тебя люблю.

***

Мираж сидел около холодного костровища и плел косичку из своей лохматой бороды. Когда я вышел из-за дерева, он дернулся рукой к карману. Наверное, там лежал нож. Вспомнив, что здесь оружие бесполезно, он неловко попытался сделать вид, что хотел почесаться.

— Привет, Мираж, — поздоровался я.

Тот настороженно посмотрел на меня.

— Ну?

— Я придумал, как нам отсюда выбраться. Я все рассчитал.

— Дверь подвала, дурик, — грубо сказал он. — Счетовод нашелся. Я и без тебя про это в курсе. Только не хочу рисковать.

— Рисковать? — вежливо переспросил я. — Чем же ты рискуешь?

Маленькие глаза дернулись в сторону. Он промолчал.

— Те синяки уже ушли. Думаю, мы вернемся туда, откуда начали. Когда я пришел в подвал, там уже никого не было. А если и есть кто-то, вдвоем мы их раскидаем. Ну, пойдем?.. Чувак, надо зарыть топор войны.

— А как же твой дружочек?

Я через силу улыбнулся.

— Ему уже ничем не поможешь. Он сказал, что хочет, чтобы я вернулся туда. Позаботился о его маме и бабушке. Подумал о своем дедуле. Ему без меня никак.

— Я уже не уверен, — робко сказал Мираж, — что и вправду помню тех синяков. Я, понимаешь… начал забывать. А вдруг я там умер? На самом деле? Что будет тогда?

Я пожал плечами.

— Наверное, вернешься в облике котика или собачки, как остальные. Ага, — его глаза расширились от испуга, — тут так все и устроено. Рано или поздно это все равно случится. Лучше сейчас. Пока шерсть не полезла… Думаю, если мы поторопимся, у нас есть шанс вернуться в человеческом облике. Мы пока что еще люди. В отличие от многих.

Он умоляюще смотрел на меня. В его глазах плескался неподдельный ужас.

— Я не хочу… — тихо сказал он. — Не пойду с тобой.

— Давай хотя бы проверим, — предложил я. — Кот чувствует страх, когда подходит к той постройке. Ну, к той, что в поле. Там, где он умер. Ты и сам это знаешь, Мираж. Если тебе будет страшно, мы не пойдем. Я ж не зверь какой-то. Подождем тут, пока уже не будет все равно. Я подожду с тобой. Оно того стоит… чувак.

— Он шантажировал меня, — вдруг сказал Мираж. — У меня не было выбора. Если бы я не принес ему то говно, он бы меня мусорам сдал. А мне нельзя сидеть. Никак нельзя.

— Зато столкнуть Кота в яму было можно, — миролюбиво заметил я. — Это было совсем не страшно.

Повисла зловещая тишина.

— Это был импульс, — наконец, хрипло сказал Мираж. — Я случайно.

— Случайно подготовил фанеру и всякое дерьмо, чтоб его не нашли, — сказал я. — Небось, еще и по башке его сначала стукнул. Ну конечно. Дурак ты, Мираж. Такой здоровый, а такой дурак.

Он молча смотрел на меня налитыми кровью глазами.

— Те “синяки” носили полицейскую форму, — продолжил я. — Думаю, они и сейчас где-то там. Или нет? Мне уж и не вспомнить… Но у тебя все равно есть шанс спастись. У нас обоих он есть. Мы ещё можем остаться людьми.

***

Мы стоим у подвальной двери и смотрим на надпись "ОМТ-84", что бы это ни значило. Дверь зелёная, а надпись красная. Мне кажется, буквы окисляются под нашими взглядами. Мы топчемся тут уже очень долго, не решаясь войти.

Я не знаю, что ждет нас по ту сторону. Возможно, там моросит злой и кусачий дождь, этот вечный спутник октября — нелюбимый, неизбежный, как старость. Возможно, там нет ничего, кроме смерти.

Может быть и так, что мы выйдем в то же вечное лето — окунемся в тот же разговор у костра, услышим тех же самых птиц, почувствуем терпкий запах цветов.

Но все-таки есть шанс, что там, у подвала, нас ждут полицейские.

Эти люди видели, как Мираж приходит на место преступления — лохматый неудачник, подозрительная личность, убийца-новичок. В их ноздрях еще сохранилась чумная вонь чужой смерти. Они загнали его в ловушку и готовы допрашивать. Они нашли монстра. Я нашел монстра.

Я готов рискнуть.

Стоя у двери и с бессердечной улыбкой косясь на Миража, я представляю, как буду вновь ходить по Мытищам — по городу моего лучшего друга, по моему собственному городу. Я буду искать рыжего кота-подростка с желтыми глазами.

Я обниму своего друга и еще раз скажу ему, как сильно его люблю. Вот и все.