Ксавуд - Глава 9
Большой фэнтези мир, это лишь одна из его арок, благодарю за прочтение.
Надеюсь, вам понравится!
Ксавуд стоял, парализованный ужасом. Его мозг отказывался принять произошедшее. Он предал Идни — гнома, которому искренне хотел помочь, кто доверился ему. Единственного из знакомых Ксавуда, кто шёл против системы, сопротивлялся ей и хотел разрушить. Горечь и отвращение к самому себе захлёстывали волнами, терзая душу. Он чувствовал себя самым жалким и ничтожным гоблином на свете. Но иначе поступить не мог: на кону стояла жизнь дочери, требовалось срочно увезти её из этого города.
Его взгляд метался по двору, затем по улице, обшаривал всех стражников, желая увидеть то, за что он боролся. Но нигде не было ни Блезы, ни маленькой Вирлы. Сердце защемило от тоски, в висках растекалась тупая боль. Он пронзительно и чётко осознал своё полнейшее бессилие.
— Где моя жена?! Моя дочь?! — хрипло выкрикнул Ксавуд, бросаясь к стражникам, что крепко держали Идни. — Вы обещали! Вы сказали, что отпустите их! Где они?!
Стражники лишь насмешливо усмехались. Главный, с нашивками, холодно окинул его взглядом.
— А об этом ты будешь беспокоиться потом, — процедил он сквозь зубы.
— Двое останутся здесь, — скомандовал главный стражник, кивая на дом Ксавуда. — Обыскать всё! И чтобы ни одна вещь отсюда не пропала! Возьмите лишь гномье барахло: шлем, топоры, вся его броня — это нужно для суда. Отнести всё на площадь! Этого взять! — указал он на дрожащего в стороне гоблина.
Прежде чем Ксавуд успел что-либо понять, его тоже схватили. Грубые руки впились в плечи, дёрнули назад.
— Эй! Отпустите меня! Вы обещали! — взвыл Ксавуд и отчаянно забился, пытаясь вырваться. — Мне нужно к жене и дочери! Мы уезжаем! Вы сказали, что отпустите!
Главный стражник медленно подошёл ближе. Его лицо пыталось изобразить дружелюбие, если бы не кривая ухмылка.
— Скоро отпустим. Пара формальностей, Ксавуд. Гнома казнят, и ты нам понадобишься как свидетель. Мелочи, понимаешь?
Слова про казнь ударили сильнее, чем любой удар. Ксавуд замер. Он смотрел на Идни Вулмакоса, чью массивную фигуру грубо толкали вперёд по улице. Гном шёл уверенно, не сутулясь. Он смотрел по сторонам и тихонько насвистывал, уверенный в своей правоте. Слова про казнь его, казалось, совершенно не трогали, хотя он наверняка их слышал. Ничто в его походке не выдало ни тревоги, ни даже капли страха.
"Казнить? Не может быть. За что? Он же никого не убил и не покалечил. Если его казнят, это будет на моей совести, ведь я пообещал помощь, но сам и сдал его в руки этих мерзких стражей. Отпустят ли они меня, как обещали? И главное — куда они дели Вирлу и Блезу?" – панически прокручивал в голове Ксавуд.
Ксавуда крепко держали, не давая ему сопротивляться. Он чувствовал, как волны жестокого мира уносили его от главной цели, что двигала им последние недели – спасения дочери. Дурное предчувствие охватило его, горькие слёзы потекли из глаз. Его опять обманули. Увидит ли он жену и дочь? Сможет ли помочь им?
Их потащили по утренним улицам Дрюклаара, направляясь к главной площади. Гоблины, спешившие по своим делам, шарахались в разные стороны, видя стражников, ведущих такого приметного пленника, как гном, и, что удивительнее, в компании одного из своих сородичей — запуганного, жалкого Ксавуда.
— Куда его? — тихо спросил один из младших стражников. — Неужто тоже на виселицу?
— Это не мне решать, но он помог врагу и напал на городскую стражу, сам как думаешь? — ответил главный страж.
— Но ведь вы сказали, что отпустите, если он поможет взять гнома?
— Мёртвому ему не будет дела до моих обещаний, — расхохотался главный. — Да и тащить его испуганного и визжащего не хочется, а если вырубить, так придётся на себе нести. Тебе бы пришлось его тащить!
Младший страж лишь дёрнул головой, в знак того, что таким ему заниматься совершенно не хотелось. Старший заметил это, и в его взгляде прочиталось: "То-то же."
Ксавуд, погружённый в тяжёлые мысли и поглощённый свалившимися испытаниями, не слышал их шёпот. Он всё ещё цеплялся за призрачную надежду, что был нужен им, что его отпустят и путешествие пройдёт, как запланировано. Ах, зачем он вчера во всё это ввязался? Стоило просто пройти мимо, как он делал уже тридцать три года. Стоило лишь задуматься о добром, в его понимании, поступке, как тут же система жёстко сломала его. А семья... Они, должно быть, уже в тюрьме.
"Проклятая система, поганые правила, провались они все под землю!"
На главной площади уже вовсю готовился помост для казни, но пленников повели сначала в стоящий сбоку большой шатёр. Даже если дело было кристально ясное, в Шарглутии проводили суд — не всегда честный и часто для галочки, но всё же суд.
Ксавуда грубо швырнули в пыльный угол, где он свернулся клубком, как не заслуживающий внимания мусор.
"Так со свидетелями не поступают," – зародилось лишь сейчас в нём явное сомнение.
Идни же под конвоем подвели к массивному столу. За ним сидел судья — толстый, лысеющий гоблин с маленькими, прищуренными глазками, которые, казалось, интересовали всё вокруг, кроме справедливости. На его пухлом пальце поблёскивал массивный золотой перстень, украшенный большим бриллиантом.
Судья даже не стал задавать вопросов. Вместо этого он откашлялся и начал монотонно и длинно зачитывать обвинения, будто список продуктов:
— Ты, гном, обвиняешься в нападении на городскую стражу. В увечье доблестных защитников порядка славного города Дрюклаара. В нарушении общественного порядка. Ношении запрещённого оружия. Сопротивлении законной власти. А также, — сделал он драматическую паузу, показывая, что это самое главное в обвинении, — в оскорблении Великого Гоблина Шургона – Короля нашей дорогой Шарглутии и потомка родоначальника страны – Шаргона!
Закончив, судья постучал по столу.
— Что вы нашли? Есть какие-то доказательства? — бросил он, обращаясь к страже.
Главный стражник шагнул вперёд.
— Ваша честь! Мы обыскали дом обвиняемого, где он скрывался. Вот его оружие, доспехи, шлем! — Он торжественно выложил на стол массивные гномьи топоры, изъятые части брони и украшенный шлем. Рядом бросил заплечный мешок Идни, откуда на пол вывалилось несколько сухих лепёшек и кусок вяленого мяса. — Это всё, что мы нашли.
Судья, бросив взгляд на скромное содержимое мешка, недовольно цокнул языком.
— Ну да, ну да, — протянул он, не особо скрывая насмешку, но с нотками небольшой зависти в голосе. — Деньги, конечно, у обвиняемого отсутствовали.
При этих словах стражники заволновались, начали переглядываться.
— Нет, Ваша честь! — хором зашумели они, отчаянно отнекиваясь. — Никаких денег! Мы клянёмся! Сами удивились, но у гнома с собой ничего не было! Кошель был совершенно пуст!
И вот тут, в этот самый момент, Идни Вулмакос, до этого стоявший спокойно, с гордо поднятой головой, не проявлявший ни тревоги, ни страха, вдруг вздрогнул. Его взгляд, до этого выражавший лишь безразличие к словам обвинителей, мгновенно вспыхнул холодной яростью и презрением. Он коробился от этих слов, словно его только что облили ледяной водой. Его палец резко метнулся в угол, туда, где свернулся Ксавуд.
— Этот мерзавец забрал их раньше вашей стражи! — громко и отчётливо произнёс гном, и металл заскрипел в его голосе. — У меня было почти десять двурлей с собой. Он украл их все!
— Лишь на миг я поверил, что среди вашего народа могут быть честные гоблины, как сразу в том жестоко разочаровался, — почти шёпотом, горько закончил гном, и лицо его вновь превратилось в камень.
Слова Идни, а особенно сумма, словно удар молнии, поразили всех присутствующих. Ксавуд, до этого не издававший ни единого звука и надеющийся, что про него просто забудут, от этих слов задрожал. Он не брал эти деньги! Даже не думал об этом. А теперь его обвиняет тот, в ком он увидел справедливость, так не хватающую этому городу. И даже отсюда на Ксавуда посыпались несправедливые слова, ввергнувшие его в шок.
Стражники оцепенели, впав в немое изумление. Даже судья, обычно такой невозмутимый, был ошарашен. Его маленькие глазки расширились. Десять двурлей? Около четырёх килограммов чистого золота! Это было невообразимое богатство, сумма, которой хватило бы, чтобы не работать всю жизнь, купить себе целую деревушку и предаваться там наслаждениям. В шатре воцарилась гробовая тишина, прерываемая лишь тяжёлым дыханием и звоном осознания.
— Я ничего не брал! Это ложь! — возопил слегка оправившийся от шока Ксавуд. — Я клянусь, у меня ничего нет! — смотрел он при этом на гнома, а не на окружающих его стражей и судью. Для него было важнее его мнение, чем мнение этой системы, но гном уже отвернулся и лишь недоверчиво повёл плечами в ответ на крики.
Судья махнул рукой в сторону Ксавуда, и к тому быстро подскочил стражник и резким ударом в грудь выбил весь воздух, заставив согнуться и замолчать.
— Что ж... — негромко произнёс судья, стараясь придать голосу вескость. — В свете вновь открывшихся обстоятельств дело переносится на более позднее время!
Он кивнул одному из стражников, который стоял ближе всего. Тот, не дожидаясь повторения, сорвался с места и со всех ног выбежал из шатра.
Не прошло и часа. Томительная тишина шатра давила на Ксавуда, каждая минута казалась вечностью, наполненной неясными страхами. Внезапно два стражника схватили его под руки и грубо выволокли наружу. Чуть поодаль маячил казавшийся зловеще пустым трактир, куда его и оттащили.
Вскоре дверь трактира открылась, и на пороге стоял запыхавшийся гоблин огромных размеров, лицо его было мокрым от пота, который градом капал вниз. Было видно, что он редко куда-то спешил, и сейчас — один из тех случаев.
Ксавуд со смесью ужаса и удивления узнал его. Он видел его лишь однажды, чуть больше трёх недель назад, но это лицо с тех пор являлось ему в кошмарах. На пороге стоял Мизгратак, тот гоблин, что обещал отнять у Жмула дом, тот, из-за кого Ксавуд две недели ходил с синяками и ссадинами, даже сейчас ещё не до конца зажившими.
— А ты молодец, парень, — отдышавшись, начал Мизгратак. — Мне сказали: предатель страны, а ты просто ловко обчистил этого гномьего болвана. Такие, как ты, нам нужны. Это ж надо… десять двурлей! Вот так везение. Хочешь прямо сейчас пойти домой, и никто. Никто, — он повторил, — не тронет тебя. Я тебе обещаю.
Ксавуд смотрел на него и видел, что этот вельможа его не узнаёт: ни лицо, ни имя. Хоть Ксавуда и избили тогда за попытку пожаловаться на него, он понимал: для такого, как Мизгратак, он был лишь пылинкой, о которой даже не стоило докладывать. Просто "сделали, что должны". Ксавуд уже понимал, что разговор не сулит ничего хорошего, но всё же медленно кивнул, ожидая продолжения.
— Вот это деловой разговор, — потёр руки Мизгратак. — Ты же знаешь, что самое главное — это делиться с ближним своим. Вот и тебе надо поделиться: пять двурлей тебе и пять мне. И потом отправляйся куда хочешь. Даже в этот трактир приходи в любое время, тут тебя бесплатно накормят и напоят, это мой трактир. А если не знаешь, куда свою долю вложить, так я тебе ещё и подскажу и помогу — за небольшой процент. Ну что, по рукам?
Ксавуд приуныл, опустил голову и тихо произнёс:
— Но я и впрямь не брал у гнома ни одного двурля. Он дал мне лишь кусок золотой монеты на покупку продовольствия, и ту забрала ваша стража. Я понятия не имею, куда пропали его деньги.
— Стража! — громко крикнул Мизгратак. — Вы обыскивали этого негодяя?
— Да, почтенный Мизгратак, мы обшарили весь дом, там нет ничего интересного, перевернули всё вверх дном. А самого сию секунду обыщем, — страж принялся ловко ощупывать Ксавуда. Не найдя ничего, он закончил: — Чисто, ваше превосходительство.
Со злостью Мизгратак топнул ногой так, что стаканы на стойке зашатались.
— Если я узнаю, что это твои стражники взяли деньги, ты пожалеешь о том дне, когда родился на свет!
— Кто ещё с этим, — пренебрежительно махнул рукой Мизгратак в сторону Ксавуда, — вместе живёт в доме? Кто мог взять деньги, если их нет ни в доме, ни при себе? Друзья? Жена? Родители?
— Жена, он постоянно упоминал свою жену и дочь, господин. Они собирались куда-то уезжать сегодня утром. Может, он передал все деньги ей? — торопливо рассказывал страж.
— Но ведь это вы забрали мою жену и дочь, чтобы я вывел вам гнома, как она могла уехать, если сейчас, наверняка, сидит в сыром подземелье? — с горечью и непониманием попытался вставить Ксавуд, за что опять получил удар в грудь от стражника.
— Живо узнай на всех воротах, выезжала ли его жена сегодня из города или нет. Баба вдвоём с девкой — приметная пара. Доложи и отправь за ними погоню, — совершенно не обращая внимания на Ксавуда, приказал Мизгратак. В его голосе читалась лишь жадность и жажда наживы.
Ожидание казалось Ксавуду вечностью, в его голове всё перепуталось.
"Блеза уехала из города? Блеза украла деньги? Не может этого быть, наверняка это очередные уловки поганой власти. Им что-то от меня надо, и так они пытаются запутать, вывести из себя. Это ведь стража схватила и Блезу, и Вирлу. Я видел это по их лицам. Ведь именно поэтому мне пришлось предать Идни."
Но, продолжая свои мысли, сомнение забиралось всё глубже и глубже.
"Для любого гоблина десять двурлей — это огромные деньги. Не зря даже сам Мизгратак притащил сюда свою жирную задницу. Мы никогда не жили в достатке, и Блеза могла решить хоть так вырваться из нищеты."
Ксавуд отгонял от себя эти ужасные выводы. Даже жестокий мир Шарглутии не мог быть настолько ужасен. Если даже жена его предаст, то кому же тогда верить?
Тишину нарушил гремящий доспехами страж, вошедший внутрь. Он скороговоркой доложил:
— Вы правы, господин Мизгратак, их видели на южных воротах города. Они отправились по Растер тракту в сторону Дувартиса. Это было четыре или пять часов назад. За ними отправились в погоню пять конных стражников.
Мизгратак раскраснелся так, что даже на его зелёной коже это стало заметно. Подойдя ближе к Ксавуду, он наотмашь влепил ему пощёчину.
— Мерзавец, сговорился с женой и отправил её подальше из города с деньгами. И сам хотел сбежать. Так в Дрюклааре дела не делаются. Ты решил меня обмануть? По закону ответишь за всё!
Потом Мизгратак в гневе повернулся к стражу и рыкнул:
— Почему всего пять? Отправьте ещё двадцать всадников, она может попробовать затеряться в каком-то из близлежащих городов, надо успеть перехватить их.
Разгневанный, он выскочил из трактира, и Ксавуд увидел, как Мизгратак вошёл в большой шатёр. Через минуту, видимо сказав судье пару слов, удалился.
Но Ксавуду было не до Мизгратака и не до судьи.
"Блеза и впрямь уехала из города. Но попробует ли она спасти Вирлу? Путь до Эльдории и так слишком опасен, а с такой суммой тем более. Может, Блеза просто решит пожить для себя? Бросив дочь умирать? Нет, я не верю в это, моя любимая не сможет так поступить."
"Они поехали в сторону Дувартиса, это путь на Светлый лес. Но также это в сторону других городов гоблинов, где проще затеряться."
"Она украла деньги и сбежала, ничего тебе не сказав", – шепнула тёмная часть его сознания.
"Будь она проклята эта Шарглутия, будь прокляты эти деньги. От них лишь одни беды."
Отчаяние сжимало горло, он чувствовал себя преданным и растоптанным.