Кошки во сне⁠⁠

Подстава

Накануне ей приснился странный сон. Она ходила по узкой лестнице многоэтажного дома. Там, на лестничных площадках, кое-где стояли люди. Кто-то курил в одиночестве, у кого-то были гости, где-то сумасшедшая старуха искала своих кошек. Лестничные пролёты узкие, и ей приходилось проталкиваться кое-как, распихивая этих несчастных кошек, а она всё никак не могла понять, куда должна попасть: вверх или вниз. И где её этаж? И куда она идёт? И зачем? И почему не на лифте?

Пока спала — устала.

Смысл сна она поняла позже, после разговора со следователем. Всё, что происходило последние два часа, было для неё угнетающе-тяжёлым. Ядовито-зелёные стены кабинета, серый квадрат неба в зарешётчатом окне, злющие, холодные глаза следователя, так и жди, достанет из ящика стола парабеллум и пристрелит её. Было страшно, и стыдно, и унизительно. Она чувствовала только пустоту и подспудную ущербность. Если следователь и понимал, что её подставили, то не подавал виду, а она молчала, она впала в ступор.

Это было, как тогда в магазине. На неё сработала сигнализация, и грозный охранник попросил её вывернуть сумочку. Люди смотрели на неё осуждающе, некоторые с презрением, а одна бабулька даже прокряхтела: «А на вид приличная!».

Украденных вещей среди содержимого сумочки не оказалось. Обнаружился стикер с кодом, он был прилеплен к стенке внутреннего кармашка, на него-то и сработала сигнализация. Стикер удалили, и рамка пищать перестала, но чувствовала она себя всё равно хреново.

Кошки во сне… Где-то она это читала: кошки во сне — это враги. Кто они, её враги? Горобец, который свалил на неё всю вину и умыл руки? Петрович, который, пользуясь её отсутствием, слил спирт? Сослуживцы? Те, кто таскал, расхищал, одним словом, крал с попустительства или разрешения начальника.

Следователь дал ей возможность ознакомиться с показаниями сотрудников автопарка. Прочитав их, она побледнела, но не сказала ни слова. Сослуживцы — люди, которые приходили к ней с просьбами, улыбались, говорили комплименты… Больно. И деть бы себя… с двадцать пятого этажа… А нет его под рукой вовремя… Под ногой, как всегда, земля.

Она зашла в подъезд, в такт каждой ступеньке в голове звучали обрывки фраз следователя: «Присвоение… хищение… статья… наказание… штраф… исправительные работы… ограничение свободы…»

Ещё вчера она думала, что выбралась из ямы, оказалось, угодила в новую. Ещё вчера она думала, что начинает новую жизнь — новая оказалась хуже старой. Несчастья липли к ней словно чёрные мухи к гниющему плоду.

Она вошла в прихожую и остановилась. Глянцевый календарь на стене отсвечивал картиной Ван Гога «Побитое ветром дерево». Одинокое дерево со скрученными ветками на фоне грязно-жёлтого неба, с остатками сбитой в паклю листвы. Под сильным ветром дерево накренилось к земле, но ещё не упало, хотя весь его вид говорил об обречённости. Не хватает только ворон, вестников смерти. Бедный Ван Гог, медный Ван Гог… Сам себя из ружья для ворон… Сам себя из ружья для себя.

Элла сняла пальто, скинула ботинки и прошла в ванную. В шкафчике под раковиной она хранила средства для санобработки. Она перебрала содержимое ящика и достала коробку с надписью: «Профессиональная дезинсекция. Дихлофос Нео. Жидкость от мух и других летающих насекомых». То, что надо!

Взглянув на себя в зеркало, Элла задумчиво пригладила ёжик каштановых волос, едва отросших после химиотерапии. Затем прошла в комнату, открыла шкаф, перебрала вешалки. Вот оно, её любимое, сине-зелёное. Итальянская длина. Переоделась, накинула на шею фиолетовый шарфик, завязав на отсутствующей груди бант. Распечатав коробку, вынула из неё бутылку.

Смерть бывает красивой и объяснимо неизбежной, в отличие от счастья, мимолётного и ускользающего.