Их время⁠⁠

В тот старый дом уже давно никто не заходит. Ему лет двести, наверное, не меньше. Покосившись, стоит весь облезлый, выбиты стекла, вид у него седого дряхлого старика. Жалкий, продрогший и никому ненужный дом. Все многочисленные бывшие хозяева умерли, а нынешние обходят его стороной.

Но есть у него история, как у любого старика. И хранится она в его сердце, уже остановившемся, но еще живом. Такая вот ерунда казалось бы... Я часть этого дома, один из ныне живущих непутевых хозяев. И вроде бы я недостоин, но тот дом поведал мне свою историю, впустил меня в свое сердце.

Со скрипом провернулся ключ в проржавевшей скважине замка. Дверь отворилась. Я окунулся во влажную темноту дома и почувствовал на себе тяжесть тех счастливых и несчастливых дней, лет. Я включил фонарик. В прихожей - советский холодильник. Его дверца вся в татуировках - те наклейки от жвачки я клеил еще ребенком. Сплевывая паутину, я прошел дальше. В единственной комнате стояла белокаменная печь, а также шкаф, железная кровать с мощными пружинами и комод. На комоде лежало овальное зеркало, накрытое белой скатертью. Это суеверие о душах мертвецов пугало меня, пугает и сейчас.

Резной деревянный комод и был сердцем того дома. Я подошел ближе и положил ладонь на прохладную крышку. Я знал, что задержусь здесь. Знал, что комод хранит в себе тайны этого дома, жизнь старых хозяев, жизнь моих предков.

Тоска и любопытство. Мне стало на время стыдно, словно я подглядывал за голой женщиной. Постояв так немного, кайфуя момент, я открыл дверцу в прошлое.

Позволю себе сделать отступление и рассказать немного о себе. Меня всю сознательную жизнь интересовали три вещи: вопросы вселенной, что будет после смерти и время. Я читал книги, смотрел фильмы о прошлом и машинах времени. Думал о том, возможно ли построить такую машину? Сейчас я думаю, что это невозможно, ведь если бы в будущем ее построили, сейчас, в прошлом, мы бы знали об этом. Но я все равно хочу верить. А еще меня беспокоит вопрос о смысле нашей с вами жизни. Какой смысл в том, что мы делаем, какие поступки мы совершаем? Какой смысл в том, счастливы мы или нет, война или мир, если мы все равно все умрем? Хорошо тем, кто верит, что существует жизнь после смерти, что нам все воздастся. А что делать другим, кто без веры? Мне думается, единственное объяснение смысла: заводить детей, чтобы когда-нибудь наши потомки открыли формулу бессмертия. Таким образом, скорее всего, я просто донор, соединительное звено.

Я открыл тот комод.

Зачем те люди жили, спросил я себя? Зачем я продолжил их род? Зачем ОНИ дали мне жизнь? И имею ли я право провалить эту миссию?

Внутри лежали артефакты, так я назвал их. Электробритва, нитки с иголками, дедушкина вставная челюсть, бабушкины наручные часы, два фотоальбома, какая-то шкатулка и еще куча разных безделушек. Я открыл один из альбомов и увидел старые пожелтевшие черно-белые фотографии. В основном там были совершенно незнакомые мне люди. Но нашел я и родных и близких мне людей. Вот некоторые из этих фотографий...

Фото у того самого дома. Слева направо: мой папа, няня (о ней расскажу ниже), дедушка, тетя. Фотографировала, как мне кажется, моя бабушка. На фото счастливая любящая семья. Отец обнимает дочь и смотрит на сына, он горд детьми. Няня обнимает моего папу - она в нем души не чаяла, и он отвечал ей взаимностью. Когда я смотрю на эту фотографию, мне кажется, я нахожусь там. И я счастлив. Это почти машина времени. Я не могу обнять их, но часть моей души с ними.

Вот еще фото. Братья хоронят сестру. Слева направо: нянечка, моя бабушка, дедушка и его брат. В гробу их сестра, покинувшая мир совсем молодой.

Раньше, да изредка и сейчас, было принято фотографировать мертвых людей, лежащих в гробу. Скорее всего, эта традиция пошла из викторианской Англии, хотя и была несколько изменена. В те времена не каждый мог позволить себе такую фотографию на память. Фотосессия была весьма дорогим удовольствием.

Следующий абзац чувствительным и впечатлительным людям я рекомендую пропустить.

Post-mortem – появившийся в XIX веке обычай фотографировать недавно умерших людей, заставляя с помощью грима и прочих средств выглядеть их живыми. Пожалуй, это искусство. Жуткое - да, но искусство. Многие скажут, что это дико, но тогда таковым не считалось. Кто может наверняка сказать, не будет ли, к примеру, считаться дикостью через сто лет процесс закапывания мертвого человека в землю? Люди называли фотографию чудом, она позволяла увековечить память о близком человеке. В большинстве случаев фотографировали детей, укладывая их в кроватки или коляски, наряжали, открывали им глаза или рисовали на закрытых веках и делали румянец на щеках. Иногда мертвых фотографировали с живыми людьми, иногда живые сидели, а мертвые стояли, положив руки на плечи своих родственников, - для этого даже была придумана специальная подставка, штатив. Сейчас такие снимки гуляют в сети. Отличить мертвых от живых можно по потемневшим рукам или по тому, как сильно «смазаны» живые, - тогда съемка занимала время, и невозможно было усидеть, не двигаясь, в отличие от мертвых. Даже в наше время можно встретить эхо той эпохи. Я говорю про некоторые посмертные фото на надгробиях наших кладбищ. Также существовал обычай ставить перед дверью в дом крышку гроба. Помните, как было раньше? Крышки ставили перед подъездами, и часто наемный оркестр будил нас утром заунывным похоронным маршем. Со временем об этих обрядах забыли, и я рад этому.

Две фотографии. На одной счастье, на другой горе. В наше время, в век интернета и высоких технологий, фотография обрела иной смысл и значение. В те времена фото делали только по особым случаям, оно имело духовную ценность.

Я отложил альбом и открыл шкатулку. В ней хранились письма. Никогда бы не простил себе, если бы не прочитал их все до одного. Такие старые трогательные письма.

Этих людей я не видел никогда, либо видел их еще в бессознательном возрасте. Они любили друг друга, они ругались. Они писали друг другу из разных городов, их разделяли километры и дни. Они ждали ответа неделями. Что меня удивило, так это их пессимизм. Никогда не задавался вопросом, счастливы ли были мои предки? Мне казалось, само собой разумеющимся, что да, счастливы, по другому и быть не могло. А эти люди жаловались на все подряд. «Будем живы»… это словосочетание повсюду в их письмах, словно смерть не давала им покоя. Интриги, семейные ссоры, измены. Знаю, чужие письма читать нельзя. Но я читал залпом и узнавал в этих людях себя, я не мог остановиться. То был я в прошлом.

Я не стану рассказывать подробности их жизни. Но упомяну одного человека, чья судьба меня поразила. Няня. Не назову ее имени и не скажу, откуда она. Скажу лишь, что она приехала в Россию будучи совсем молодой. Они приняли ее в свою семью. Няня воспитала моего деда и его брата, затем моего отца. Когда мой отец вырос, няня была совсем стара. Ее не покидали мысли, что она обуза в семье, и порывалась уйти. Отец ругал ее за такие порывы и не отпускал. Выдержка из письма брата моего деда: «Наш род, наша связь держится на тебе, нянечка». Однако она все-таки ушла в дом престарелых и вскоре умерла там. Эта женщина всегда будет частью нашей семьи.

Я сложил письма и вернул их на место. Еще раз обвел взглядом комнату и вышел из дома на залитый солнечным светом двор.

Я часто думаю и говорю о прошлом. Я действительно считаю, что мы должны учиться на чужих ошибках, иначе это все напрасно. Так или иначе, мы все когда-нибудь будем в чьем-то прошлом. Я пишу эту статью к своему двадцати семилетию, находясь недалеко от того самого дома. Я сижу на крыльце нового дома, который построил мой отец, и смотрю на старый. Конец августа. Рябина нежно обняла крышу ветхого домика гроздьями красных ягод. Я вглядываюсь в черное окно дома, и мне все больше кажется, что оттуда на меня кто-то смотрит.

Мой отец как-то предложил: «Поехали искать корни?». И я согласился.

Жду от вас писем…