Серия «Как работает инновация»

Продолжаем знакомиться с книгой Мэтта Ридли "Как работает инновация".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ. Инновация - дитя свободы и мать благополучия. Жульё может обещать золотые горы, но законы природы не обманешь. Бюрократ, монополист и параноик-активист - враги прогресса. Глохнущему мотору Западу показана показана трудовая терапия с изрядной дозой свободы предпринимательства.

Настала пора отвлечься от увлекательного повествования о чудесных новинках, обогативших нашу жизнь. Пора формулировать выводы, на которые нам несколько раз уже намекалось. Если честно, повторы в книге серьёзно утомляют, если не сказать раздражают. Перечислим закономерности, присущие инновации в обществе.

Постепенность. Крики "эврика" редки. Вряд ли Архимед на самом деле выпрыгивал из ванны и светил задом на публике. Истории с компьютером, паровым двигателем, велосипедом и т.д. при ближайшем рассмотрении оказываются постепенным, но неумолимым движением вперёд маленькими шажками, отталкиваясь уже от того, что сделано ранее. Братья Райт не "сели и поехали", а пролетели на своём планере сперва всего несколько секунд. Мы имеем дело не с революцией, а с эволюцией. Почему многие полагают иначе? Во-первых, многие норовят захапать всю славу себе (и в этом они находят помощников из среды падких на сенсации журналюг, а также националистов), а во-вторых, патент, с которого капают денежки, даётся как правило кому-то одному. Многие инноваторы, включая Райт, Маркони, Морзе, тратили годы жизни, защищая свои детища в судах. Вот! Скромнее надо быть.

Инновация - не изобретение. Габер придумал, как сделать амиак из воздуха, и он был изобретателем. Но его начальник Бош, убрав все проблемы, поставил идею на службу общества. Это я бы назвал не закономерностью, а определением. Идея в том, что исходить надо из практики, а не из теории. Инноватор - Герц, а не Маркони.

Роль случая. Создатели Yahoo! и Google не планировали разрабатывать поисковики. Тефлон открыли случайно, пытаясь разработать хладагент и обнаружив, что он полимеризировался в порошок. Похожая история была с кевларом. Слабо клеится новый клей? Сделаем стикер. ДНК-дактилоскопию Алек Джеффри придумал, пытаясь напрямую локализовать мутации. Часто, но не всегда. Вообще, довольно странно слышать про случай от того, кто пытается утверждать о закономерности инновации (см. ниже).

Инновация использует комбинации идей. Это объясняет тот факт, что наиболее инновативными являются местности с высокой концентрацией населения и торговли. Здесь автор пытался провести аналогию с естественным отбором, когда при мутации нельзя сделать большого шага вперёд, а при гибридизации - можно. Как по мне - слишком смелая аналогия. С другой стороны, то, что любое сложное изделие включает себя разные технологии - обыденный факт.

Метод проб и ошибок. Сразу редко что выходит. Банально, но тоже факт. Помогает также элемент игры. Играли в рамках своих исследований многие Нобелевские лауреаты, включая Флеминга, Уотсона и Гейма. А вот приплетать в эту историю снисходительность законов США к банкротам вовсе было необязательно: это дело может облегчить инноватору финансирование, но не генерацию идей.

Инновация - командный вид спорта. Проблемы решаются лучше всего сообща. Примеры есть повсюду: голландские суда и ветряные мельницы, Лионские шелка, английские севооборот и прядение хлопка, американские паровые суда, австрийская мебель... Это по сути то же самое, что и "комбинации идей", о которых сказано выше.

Инновация неизбежна. Это иллюстрируется частыми патентными спорами. Появление поисковика в интернете или лампы накаливания было неотвратимо. Ньюкомен, Дарвин - не являются исключениями из этого правила. Но что интересно: несмотря на то, что новое неизбежно, предугадать его удаётся редко. В 1977 году Кен Олсен не мог себе представить использование персоналки в домашних условиях. В 1998 году Пол Кругман пророчил замедление роста Интернета. А в 2007 году Стив Балмер не видел большого будущего у айфона.  Слишком смело сказано. Да и не всегда верно. Индейцы так и не изобрели колесо, хотя могли бы. Порох, фарфор и бумагу придумали в средневековом Китае, и никаких конкурентов у тех средневековых инноваторов не было.

Новые технологии приносят эффект постепенно. Сперва срывается хайп, потом получается, что оно и неудобно, и дорого, и надо долго работать напильником. Потом оно готово, а все по инерции думают, что будут жить по-старинке, с кнопочной Нокией. А через год несут её на свалку. Так был и с Интернетом, и с GPS. Так будет и с автономным автомобилем. Все эти новшества пробивают себе дорогу через скептицизм и недоверие тех, кого устраивает статус-кво. Эту особенность подметил американский футуролог Рой Амара. Ценное наблюдение, но оно ничем не может помочь, поскольку несущественно.

Инновация предпочитает фрагментированую власть. Империи плохо справляются с этой задачей, а вот мелкие торговые демократии - хорошо. Примером служит книгопечатание, бурно развившееся в Европе и плохо - в Оттоманской империи. Здесь мы видим яркий пример "cherry picking" - выборочного представления фактов. В Средние Века феодальная Европа не блистала прогрессом, в отличие от Арабского Востока, объединённого в империи. Хорошо ложится в либертарианские представления автора. Тем не менее, излишняя зарегулированность жизни на самом деле мешает прогрессу. С формой власти, однако, зарегулированность плохо связана. Автор ругается на бюрократов Евросоюза, а ведь он состоит из стран-демократий. Китай - авторитарная страна, а с инновацией там всё в порядке.

Инновация приводит к экономии ресурсов. Банально до невозможности! Вообще-то делать больше за меньшие деньги - и есть цель инновации.

Как мы видим, всё набросано в кучу, как это часто делают западные аналитики. Что-то годное и существенное, что-то притянуто за уши, что-то повторяется, а что-то откровенно сомнительного качества. Существенными из всего этого я бы назвал постепенность, коллективность и экспериментаторство.

Российскому читателю известна теория решения изобретательских задач (ТРИЗ), разработанная Генрихом Альтшуллером и Рафаэлем Шапиро в лохматые советские годы. По этой теории технические системы имеют законы своего развития. Есть много приёмов, позволяющих сделать новое изобретение. И даже алгоритм из 85 шагов, с помощью которого изобретатель находит и устраняет противоречия в задаче и отбрасывает негодные варианты.

Очередная глава в книге посвящена экономике инновации. Повествование становится довольно невнятным. Автор явно не блещет в этом вопросе. Зайдя в историю, он констатирует, что инновацией как причиной роста экономисты долгое время совсем не занимались, пока Пол Ромер не интегрировал её в свои модели в девяностых годах. До этого её принимали за экзогенный, то есть внешний фактор.

Далее Мэтт критикует модную идею о том, что инновация является плодом разумного проекта, спускаемого сверху правительством. Доводы Марианы Маццукато он считает неубедительными. Он аргументирует тем, что мы пользуемся плодами прогресса, выросшими на древе частного предпринимательства. Частники, а не государство, породили железнодорожный бум в Англии и всём мире в 40-х годах XIX века (а потом-таки в дело включились и государства!). Ещё он приводит в пример два параллельных проекта дирижаблей, один государственный, а другой частный. Частный был успешным, в отличие от. Он хвалит японцев и порицает советскую систему, способную достичь мирового уровня лишь в вооружениях. Ну и дальше в духе восхваления свободного предпринимателя, за версту чующего прибыли и пользу для общества. При всех нападках на Маццукато автор всё же допускает, что государство способно стимулировать инновацию и делать какие-то вещи лучше, чем частник, упоминая при этом инвестиции в сетевую инфраструктуру. На том спасибо, что он не на всю голову отмороженный либертарианец.

Далее в главе причудливая смесь идей. Мэтт рассказывает нам, что инновация и наука связаны между собой таким образом, что не только учёный придумывает всякие новые штуки, но и наука пополняется новыми знаниями в результате придумок практиков. Есть такие новшества, что не приносят пользу. Фриц Габер придумал не только, как делать азотные удобрения, но и химическое оружие. Пилотируемые космические полёты тоже не имеют значительного выхлопа. Инновация делает людей взаимозависимыми, поскольку способствует разделению труда. Прогресс не способствует безработице, создавая рабочие места в новых отраслях. Снова и снова я натыкаюсь на этот довод. Много ли создал рабочих мест в порту Маклин с его контейнерами? Большие компании - плохие инноваторы по причине бюрократии и фиксации статуса-кво. Тоже можно спорить. Если бы это было так, они бы исчезали достаточно быстро под гнётом конкуренции. Но есть такие гиганты, которые столетиями держатся на плаву.

Заканчивает своё теоретизирование автор восхвалением опенсорса, когда прогресс двигаются не только разработчики, но и пользователи. В пример он приводит Nightscout - технологию наблюдения за уровнем глюкозы в крови диабетчика через Интернет. Программист супермаркета захотел приспособить новый датчик глюкозы для своего сына и выложил исходник в Интернет. Идею развил другой программер, у которого сын тоже диабетчик. И пошло-поехало. Ага. Короче, эти два парня типа пользователи, а софт писать для них - типа хобби.

Итак, ход мысли понятен. Дайте свободу мелкому частнику, и он озолотит нас новыми идеями. К сожалению, частник имеет помимо полезной фиксации на прибыли и недостатки. Он редко мыслит десятилетиями, и даже не всегда годами. И с трудом способен работать на отдалённое будущее. Не будь государства, фирма Самсунг по сей день делала бы текстиль, а не электронику. Конечно, частник нужен, и государство тоже нужно, что признаёт и автор. Проблема в том, чтобы найти правильный баланс.

Ближе к концу книги автор демонстрирует с занятное собрание афер и неудавшихся проектов. Список открывает Квадро Трекер - устройство, представляющее собой антенну-биолокатор, болтавшийся на пистолетной рукоятке. Ищущий улавливал изменения в качании антенны в зависимости от близости мячей для гольфа, наркотиков и взрывчатки. Разумеется, никакой супертехнологии там не было, а был обычный идеомоторный ответ. Разработчику устройства, Уэйду Куотлбауму удалось наладить продажи в американских школах, прежде чем вмешалось ФБР. Но история этим не закончилась. Секретарь компании свалил в Британию и нашёл покупателя следующей версии того же барахла в лице английской полиции. В 2006 году отставной полицейский Джим МакКормик смог наладить промышленное производство этого фуфла под маркой ADE 650 и успешно втюхивать его по 10 тыщ баксов за штуку ливанской армии. Новую модель под номером 651 купили власти Ирака в количестве 5 тысяч штук. В 2013 году Джима закрыли на десять лет.

ADE 651

Некий Тим Робертс организовал в 2002 году компанию Phantom Entertainment, которая пообещала разработать непревзойдённую игровую платформу. Пошли заказы, цена акции тоже поползла вверх. Прошли годы, выпуск платформы откладывался, а потом про него вообще перестали упоминать. Робертс отделался штрафом. Похожим образом действуют некоторые IT-компании, обещающие решить проблему к определённому сроку, лишь бы не купили товар у конкурента. Fake it till you make it - "подделывай, пока не сделаешь". Иногда получается.

Далее в галерее представлена афера Theranos, про которую я уже рассказывал. Элизабет Холмс с детских лет вознамерилась осчастливить человечество портативным анализатором, который по буквально одной капле крови мог рассказать нам о всех наших болячках. Стэнфорд был брошен в 19-летнем возрасте. Бизнес, реклама, маркетинг... Несмотря на то, что малахитовый цветок не выходил, на публике излучались уверенность и спокойствие. Недовольные увольнялись, конкуренты затягивались в судебные разбирательства. Фирма стала любимчиком Силиконовой долины. В наблюдательном совете сидели такие тузы, как Джордж Шульц, Уильям Перри и Генри Киссинджер. Деньги текли рукой, как не прекращались дифирамбы знаменитостей. Обама, супруги Клинтоны - все норовили засветиться с Холмс под каким-нибудь благовидным предлогом.

В итоге разработать чудо-коробочку не получилось. Один из завлабов Тераноса призвал журналистов расследовать аферу и вскрыть фейки, с помощью которых компания надувала проверяющих. Разбавленную кровь тестируемых исследовали анализаторами фирмы Сименс, точность такой методики была никакая. Здоровым говорили, что они больные, больным - что здоровые. За всё время успели протестировать свыше миллиона человек. Метод был тот же: fake it till you make it. В этот раз не вышло. Компанию закрыли в 2018 году, суд над Холмс продолжается.

В списке неудач присутствуют кнопочные мобильники. Нокия придумала ввод текста, Моторола первой вставила камеру в телефон, Блэкберри позволила пользоваться электронной почтой. Все пережили болезненное приземление, не распознав вовремя потенциал смартфона. Нокия, например, пыталась реформировать софт, а не хард. Сегодня продажи падают уже у производителей смартфонов по мере насыщения рынка и снижения отдачи от инновации.

Будущей неудачей автор называет проект Илона Маска Hyperloop - поезд на магнитной подушке, идущий по туннелю, из которого выкачан воздух. Идея привлекательна, но слишком трудно реализуема: вакуум трудно поддерживать, также непросто реализовать изгиб трубы, чтобы поезд не ударялся в стенки. Энергии это чудо жрёт - будь здоров, а ещё нужно изъять кучу земли для строительства. В вагончике всего 28 мест, и чтобы перевезти 5 тысяч пассажиров за час, нужно отправить 180 штучек. Короче, гиблое это дело. Железная дорога рулит.

Вообще, бояться неудач не стоит. Пока шишек не набьёшь, летать не научишься. Что-то можно доработать, как качавшийся мост в Лондоне. Кучу денег угрохали, а он качаться стал. Пришлось допиливать. Зато в Гарри Поттере сняли.

Миллениум Мост в четвёртом фильме Гарри Поттера.

Амазон вбухал кучу денег в неудавшиеся проекты, включая рыночную платформу Exchange.com, социальную сеть PlanetAll, компанию по сбору данных Alexa Internet и т.д. В 1999 году они списали 39 миллионов долларов. В 2001 году им пришлось избавиться от 15% своих работников. Но экспериментаторство окупилось. Перестали тратить деньги на рекламу, запустили Marketplace, и в конце концов опередили других гигантов, включая Google и Microsoft в открытии нового сегмента рынка - облачных сервисов. Короче говоря, кто не рискует - тот не пьёт шампанское.

Мы уже убедились, что инновация как правило идёт не гладко и встречает сопротивление со стороны скептиков и лоббистов. Мэтт рассказал несколько поучительных примеров про это. Такой привычный нам напиток, как кофе, встретил ожесточённое сопротивление по мере распространения. Хайр-бей закрыл все кофейни и сжёг все запасы кофе в Мекке в далёком 1511 году. Запрет был отменён, потом восстановлен, потом снова отменён. В Константинополе кофе запрещали трижды, в последний раз в 1630-х годах. Карл II запрещал в Англии в 1673 году: он опасался, что за чашкой чая, кофе или шоколада подданные могут договориться до крамолы. С опаской относились к новым конкурентам виноделы и пивовары на континенте. Шведы запрещали кофе пять раз в конце восемнадцатого столетия. Их король Густав III проделал эксперимент над двумя зэками, заставив одного пить лишь кофе, а другого - чай. Эти оба пережили и лекаря, за ними наблюдавшего, и самого короля. Победил "кофеман". Оппозиция кофе проявила все типичные черты: призывы к безопасности, лоббизм конкурентов, а также паранойя высоких лиц. Яростное сопротивление встречали такие вещи, как маргарин, зонтик, анестезия при родах, трансляция музыкальных звукозаписей, трактор и холодильник.

Сегодня история повторяется с ГМО. Но, в отличие от кофе и маргарина, противники нововведения празднуют успех. Пока. Технология получила гладкий старт в США, но на другой стороне Атлантического океана на рубеже тысячелетий она столкнулась с сопротивлением хорошо обеспеченной армии активистов и критиков, включая влиятельных политиков в своих рядах. В нулевых годах попытки выращивать пробные культуры были оставлены. Почему так случилось? В марте 1996 года британское правительство признало риск заболевания коровьим бешенством вследствие употребления в пищу говядины. И в том же месяце Еврокомиссия одобрила импорт генномодифицированной сои. Это совпадение по времени привело к утрате доверия, несмотря на то, что никто не умер от ГМО. Начиная с 2005 года, Канада одобрила 70 новых генномодифицированных культур, а Европа - одну. Которая устарела за 13 лет проверки. Истерические активисты-вандалы во главе с Гринписом сделали своё дело. Евросоюз сначала объявил мораторий на ГМО, а потом установил такие правила, по которым нововведения, пусть и более безопасные, встречают барьеры на своём пути, а старое-доброе, пусть и вредное, одобряется для дальнейшего использования, как это случилось с медным купоросом в качестве фунгицида органических культур. Европейские компании, такие как BASF, собирают манатки и выводят разработку и производство в Штаты.

Ещё один пример - глифосат. Этот гербицид нетоксичен в обычных дозах для людей и животных, поскольку он блокирует энзим, встречающийся только у растений. Более того, он быстро разрушается, не оставляя следа в природе. Он намного безопаснее существующих гербицидов типа параквата. Фермеру не надо полоть и бороновать, сохраняется топливо и почва. Однако в 2015 году один из комитетов ВОЗ сделал вывод о канцерогенности этого средства в очень высоких дозах. Да, они признали, что согласно этим критериям и сосиски с кофе тоже канцерогены. Чтобы получить опасную дозу, ребёнку нужно съесть три тонны мороженого со следами глифосата в день. Несмотря на опровержения, Байеру приходится платить миллиарды жертвам раундапа.

Долгий путь на рынок выдался у сотовой связи. Идея была готова уже сразу после Второй мировой, но была зарезана американским регулятором, отдавшим все частоты телевидению, которое воспользовалось лишь малой долей полученного. Они говорили, что это будет "роскошью для немногих". Правительство в союзе с лоббистами хозяев рынка сделало разработку сотовой связи невозможной на четыре десятилетия. Лишь в семидесятых дело сдвинулось с мёртвой точки, и фирма Моторола совершила первый звонок. А другой рукой они мешали развитию технологии: уж слишком вкусные прибыли приносил их монопольный бизнес с радиосвязью. Дело застопорилось ещё на десяток лет, пока в 1982 году Рейган не порезал регулирование. К Олимпиаде в Лос-Анджелесе заработал первый сетевой оператор. Прогресс не шёл быстрее в Европе, где и рынок был не столь велик, и где хватало своих связистов-монополистов. Но как только европейцы заметили успех 1G, они подсуетились и запустили 2G (GSM), запретив американский стандарт CDMA по вполне прозрачным протекционистским мотивам. Но GSM не подходил для передачи данных, и CDMA пришлось допустить для 3G на рубеже тысячелетий. Так европейцы выстрелили себе в ногу. И в этот раз на стороне противников инновации была связка правительств и индустриального лобби. В наше время история повторяется с дронами и цифровой интернет-индустрией.

Большую проблему представляет современное патентное право, которое лобби искривило в свою пользу так, что число патентов за последние сорок лет увеличилось в четыре раза, предоставив широкое поле для деятельности "патентных троллей", которые стоили америке 29 миллиардов в одном лишь 2011 году. Не щадят никого - ни Blackberry, ни Facebook.

Напоследок расскажу про бесфильтровый пылесос. Английский инженер Джеймс Дайсон придумал устройство, которое не теряет своей мощности по мере наполнения контейнера. Круто? Круто.

Принцип работы Dyson

В 2014 году Еврокомиссия озаботилась энергоэффективностью бытовой техники и ввела маркировку изделий. Но при этом утвердила такие правила тестирования, при которых пустой пылесос проверяется на холостом ходу, без пыли. Кому выгодно? Конечно, производителям традиционных пылесосов с фильтрами. Ведь фильтр имеет свойство засоряться, затрудняя работу пылесоса, увеличивая энергопотребление и снижая производительность. В результате этих хитрых правил маркировки их пылесосы получали более выгодную маркировку. Dyson потратил пять лет на судебные разбирательства и добился правды в 2018 году. Но к этому времени подтянулись уже конкуренты из Китая...

Вынужден признать, что в этом вопросе автор целиком и полностью прав. Конкуренция в нашем мире далеко не совершенна. Монополии и продажные бюрократы портят кровь инноваторам.

Книга заканчивается на пессимистической ноте. Автор провозглашает, что главным компонентом в секретном рецепте инновации является свобода общаться, воображать, экспериментировать, инвестировать. Свобода от ограничений и экспроприаций.  И тому подобное в либеральном ключе. Глядя в будущее, Мэтт надеется на прогресс медицины и искусственный интеллект. В этом будущем мы неизбежно постареем, но наука может помочь нам если не победить старость, то сделать её приятной. Победа над аллергией и инфляцией, самодвижущийся транспорт, оживление вымерших видов, восстановление биоресурсов и чистая энергия - всё это реализуемо для следующего поколения предпринимателей. Хотя и трудно надеяться, что тот же транспорт станет двигаться быстрее.

Зато не умерла надежда на преодоление инновационного голода. Развитые страны Европы, Америки и Япония находятся под властью сил самодовольства и стагнации. Созидательное разрушение, которое восхвалял Шумпетер, уступило место стяжательству. На сцене доминируют гиганты коммерции и государственного регулирования. Гиганты коммерции не знают, что делать с деньгами и тупо пытаются ссудить их кому-нибудь, мутируя из предпринимателей в рантье. Гиганты государственного регулирования штампуют всё новые законы, консервирующие господство концернов и паранойю активистов протестных движений.

Эстафетную палочку принимает у дряхлеющего Запада динамичный Китай. Автор признаёт, что тамошнее правление далеко от демократического, но указывает, что предприниматель пользуется там ощутимой свободой. Шта? А как же хвалёное фрагментирование власти? Прошли времена копирования западных технологий. Такие вещи, как мобильные платежи, интеграция услуг в одном приложении, прогресс китайских искусственного интеллекта и биотехнологий, темп и размах инфраструктурного строительства появляются не просто так. Это достигается упорным кропотливым трудом с девяти  до девяти шесть дней в неделю. Так трудились все развитые нации: американцы, немцы, японцы, каждый в своё время. А теперь почивают на лаврах. Судьба их может повторить судьбу забытых империй. С авторитарным Китаем автор, однако, не связывает особых надежд. Может быть Индия, может Бразилия пойдут дальше. А как же Запад? Ему нужно дать возможность инноваторам делать свои бесконечные пробы и ошибки. Чтобы сделать атомную энергию дешевле и безопасней, а золотому рису позволить спасать жизни людей. Чтобы развивать новые методы лечения. Инновация - дитя свободы и мать благополучия.

Понятно. Давайте отменим государственное регулирование и станем работать по 72 часа в неделю, как китайцы. И будет нам счастье. Типичная либеральная мантра, которая не изменилась с девятнадцатого века, как не изменилась редакционная политика The Economist. Мэтт Ридли, написав такое заключение, продемонстрировал подлинную цель книги: не исследование природы инновации, а формулирование политической повестки.

Книжка была написана до пандемии, но издать её автор вовремя не успел, помешал локдаун. Потому он смог вставить послесловие. Он сетует на то, что опасность пандемии вовремя не распознали, и говорит, что после фальшивых тревог по поводу свиного и птичьего гриппов, SARS и т.п. это не удивительно. Разработка вакцин была падчерицей в экономической политике государств и организаций. Мэтт знает, что мРНК-технология может прийти на помощь, но опять-таки сетует, что эти исследователи не получали в своё время больших средств. Зарегулированность медицины служит нам плохую службу. Но победа над вирусом возможна, особенно если удастся разработать антивирусный препарат. Пандемия даст толчок для развития цифровых технологий в таких сферах, как общение,  платежи и медицина. Тем не менее, глубокая рецессия неизбежна, вырастут безработица и цены, многие не сведут концы с концами, протекционизм будет на марше. Справиться с этим поможет инновация, а она - дитя свободы, как мы знаем уже. Долой бюрократию, и да здравствует охота за прибылью! Чтобы ускорить прогресс, государству надо платить людям за идеи и выкупать патенты, а не писать всё новые правила и инструкции. Время не ждёт.

Продолжаем знакомиться с книгой Мэтта Ридли "Как работает инновация".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: еда, унитаз, транспорт, связь, компьютер, даже наконечник для копья - всё это появилось на свет в результате процесса инновации, когда хомо сапиенсы упорно работают на свою идею, обмениваясь информацией между собой. В результате наша жизнь меняется таким образом, что мы потом сами удивляемся, почему не предвидели этого раньше.

История может рассказать нам, какие трудности встречают на пути такие очевидно полезные инновации, как в области питания. Испанские конкистадоры брали с собой на ту сторону океана европейские злаки, а вот картофель в Европу додумались завезти лишь в 1657 году. Будучи тропическим растением, он не вызревал в наших широтах. Потребовалась адаптация. Ещё большую проблему представляли человеческие предубеждения. Английское духовенство запрещало своим прихожанам есть картошку аж до восемнадцатого века по причине неупоминания её в Библии. Французский парламент нашёл другой повод для запрета. Тогда считали, что на что похож продукт - то он и усиливает. Считалось, например, что грецкий орех излечивает мозги, например. Шероховатые клубни вызвали ассоциации с язвами от проказы... Азиаты не были столь щепетильны и быстро занялись возделыванием нового овоща, а в Европе картошка стала неотъемлемым элементом на столе лишь к началу девятнадцатого века. Помогли войны: картофель, лежащий в земле, было труднее конфисковать пришлому солдату. Не обошлось и без рекламных компаний с королевскими персонами, носящих шляпки с картофельными цветами. Это было во Франции, где Антуан Огюст Пармантье, раздобревший несколько лет в немецком плену на картофеле, занялся активной пропагандой "еды для свиней" на родине. Автор рассказал, как он выставлял охрану на поле днём и убирал ночью, чтобы крестьяне приходили воровать клубни. Немцы приписывают это прусскому императору Фридриху Второму. Калорийный овощ послужил основой для демографического взрыва, особенно в Ирландии. Прошло полвека - и прокравшаяся из Америки фитофтора стала уничтожать европейские урожаи, а вместе с ними - и население. Ирландия с тех пор так и не вернулась к восьми миллионам человек по состоянию на 1840 год. Сегодня новые фунгициды и  болезнеустойчивые сорта дают нам уверенность, что со вторым хлебом у нас всё будет в порядке.

Следующая история в галерее автора - разработка азотных удобрений. То, что так много столь нужного растениям азота в буквальном смысле витает в облаках, было для учёных не секретом. А ещё он нужен был военным как составляющее для пороха. В средние века моча людей и животных как источник селитры являлась ценным ресурсом, собираемым королевскими службами. Секретом оставался способ производства селитры (или аммиака) из атмосферного азота. Потому залежи гуано и селитры из многолетнего помёта птиц пользовались ажиотажным спросом. Да таким, что американский Конгресс выпустил закон о принадлежности Штатам всех открываемых американцами островов в Тихом океане. Вот почему по сей день столько атоллов принадлежит США. К сожалению, запасы гуано быстро истощались. Учёные предупреждали ещё на рубеже двадцатого века, что в отсутствие надёжного источника азотных удобрений через три десятка лет миру грозит массовый голод. Задачу решил блестящий химик Фриц Габер, работавший под началом Карла Боша в фирме BASF. Габер раскалывал ковалентную связь не электричеством, а высоким давлением. И катализатором. Как и Эдисону, ему с коллегами не оставалось ничего, кроме перебора наугад. Получилось! Правда, с редким металлом осмием в качестве катализатора. Бош скупил весь мировой осмий! Но этого было всё равно мало. Потом Габер нашёл уран, но это тоже редкое сырьё. В конце концов ещё один ассистент Боша, Альвин Митташ, обнаружил хорошие свойства шведского магнетита. Всего было протестировано 20 тысяч материалов! Смесь железа, алюминия и кальция зарекомендовала себя лучше всех. Внушительной проблемой оставалась организация большого производства. Её решили по мере подключению к проекту всё большего количества учёных. Меньше чем за год до начала Первой мировой Германия была со своей установкой для производства оружейных нитратов. Если бы её не было, вряд ли бы немцы смогли так долго сражаться. Чилийской селитры им из-за морской блокады было не видать. Война кончилась, а аммиак остался. Массовый голод на планете был предотвращён. Сегодня учёные пытаются разводить бактерии, которые фиксируют азот из воздуха.

Просто удобрений, однако, оказалось мало. Конечно, зелень пёрла до небес. Но пшеница, вырастив тяжёлый колос на длинном стебле, норовила лечь на землю до прихода комбайна. Это была проблема, и очень серьёзная. Её решило сотрудничество пяти зерноводческих коллективов, начиная японцами в тридцатых годах и кончая отцом "зелёной революции" Норманом Борлоугом в шестидесятых. Лайфхаком явилось выведение карликовой пшеницы с такими короткими стеблями, которые не ложились на землю даже под грузом более тяжёлого колоса. При этом она была более устойчивой против болезней и вредителей. Борлоуг приложил немало усилий для популяризации своего детища в Пакистане, где угроза голода была весьма высока. Вы думаете, там его встретили с распростёртыми объятиями? Как бы не так. Местное научное сообщество осыпало его упрёками, начиная с неподходящих для Пакистана сортов и заканчивая заговором ЦРУ. Индийские бюрократы тоже не горели желанием разрешить культивацию новых сортов. Всё же угроза голода сделала своё дело и, начиная с 1965 года, правительства стали заказывать мексиканские семена сотнями тонн. За шесть лет Индия удвоила свой урожай зерновых! За пшеницей карликовыми сорта получили рис и другие культуры. Так карликовые гены, найденные в Японии, скрещенные в США, адаптированные в Мексике и применённые в Южной Азии стали современным чудом, накормившим планету. Вынужден констатировать, что Советский Союз был в этой истории далеко не впереди планеты всей. Да, Хрущёв выступал за химизацию и настроил азотно-туковых комбинатов. Но карликовая пшеница дошла до нашей пашни лишь в восьмидесятых, и до сих пор внедряется не столь охотно. Государство решало зерновую проблему закупками за рубежом.

Сельскохозяйственный прогресс на этом не остановился. Ещё в начале двадцатого века японские и немецкие учёные открыли интересную бактерию, способную уничтожать насекомых. Немцы нашли её в муке с одной мельниц из Тюрингии, потому её назвали Bacillus thurengiensis (Bt). Она зарекомендовала себя отличным, но недешёвым инсектицидом и плохо подходила для работы на открытом воздухе, будучи неустойчивой на солнечном свету и смываемой дождями. Бельгийский биохимик Марк ван Монтагу исследовал другую бактерию - Agrobacterium tumefaciens. Этот примечательный микроб вызывал опухоли в растениях. Оказалось, его хромосома врезается в ДНК растений, вставляя ген бактерии и вызывая опухоль.

Кольцевая хромосома, врезающая бактериальные гены в растение.

Если ранее были найдены способ внедрить гены животных и растений в бактерию, то теперь оказалось, что Agrobacterium можно приспособить для врезания практически любых по желанию генов в растения. Так родилась биотехнология. Берём ген тюрингской бациллы, врезаем его в ДНК табака - вуаля! Получаем табак, который не жрут гусеницы. Не надо поливать его ядами, от которых страдают все подряд насекомые, а не только вредители. Больше насекомых - больше птиц и других хищников, их поедающих. Меньше ущерб для биоразнообразия. Сегодня 90% хлопка, который мы носим, модифицирован подобным образом. Фермеры в Пакистане и в Индии стали садить его задолго до официального одобрения властями. 79% американской кукурузы содержат ген Bt.

Но и это ещё не всё. Сегодня мы переживаем очередную революцию, вызываемую CRISPR-технологиями. Первенство в ней оспаривают Университет Беркли и MIT. Но началось всё не с них, а с розового озера с розовыми фламинго.

Озеро Торревьеха

Розовый цвет озера недалеко от испанского Аликанте вызван солелюбивыми микробами. Тех едят розовые моллюски, моллюсков едят розовые фламинго. Франсиско Мохика, изучая геном одной из этих бактерий, Haloferax mediterranei, обнаружил нечто странное: повторяющиеся последовательности длиной тридцать нуклеотидов, между которыми были уникальные последовательности тоже где-то из трёх десятков нуклеотидов. Подобные структуры первыми обнаружили японские исследователи, но не стали их исследовать. Впоследствии оказалось, что это есть и в других бактериях, и всегда структурам предшествует один определённый ген, названный Cas. Они и получили название CRISPR (clustered regularly interspaced short palindromic repeats). Долгое время он искал объяснение этому феномену, пока в 2003 году ему не улыбнулась удача: он взял одну из уникальных последовательностей (спейсеров) и забил их в поиск по базе геномов. И поиск выплюнул вируса-бактериофага. Оказалось, что таким образом через геном работает иммунитет бактерии. Да, вирус, геном которого закодирован в спейсере, бактерии не страшен. Она распознаёт его и не даёт испортить свой ДНК.

Упрощённая схема строения CRISPR

Разъяснив, как работает CRISPR, удалось поставить их на службу человеку. Теперь мы можем выключать одни гены путём вставки спейсеров и включать другие путём их добавления в ДНК.  Так появилось генное конструирование. Больше не надо скрещивать наугад, как это делали в двадцатых, мутировать наугад, облучая радиацией, как в шестидесятых, а также врезать гены наугад, как в девяностых. Уже смастерили свиней с иммунитетом против PRRS-вируса, пшеницу, устойчивую к плесени и картофель, который не темнеет на срезе. Сегодня в Китае и Штатах порядка полутысячи проектов генного конструирования, в Японии сотня. А в Европе... В Европе счёт идёт на десятки. Осторожные европейцы опасаются и подвергают каждый проект ГМО внушительной проверке. Отставание есть, и оно нарастает. Лоббисты, страх и косность делают своё дело.

Долгую и запутанную историю имеют не только высокие технологии, но и вполне простые вещи. Цифру "ноль", которая революционизировала европейскую коммерцию, Фибоначчи привёз с арабского Востока, где он ходил в школу. Но не арабы, включая знаменитого Аль-Хорезми, её придумали. Он скомпилировал индийский трактат 820 года. А трактат тот в свою очередь имел конечным источником Брахмагупту, который рассказал о нуле в своём труде 628 года. И ещё не факт, что Брахмагупта был первым - похоже, что древние майя его опередили.

Или взять колено у нас под умывальником, через которое зловоние от канализации не проникает в наш дом. Туалетом со смывом пользовалась ещё королева Елизавета, но он не пользовался популярностью из-за вони. Александер Камминг запатентовал в 1775 году унитаз новой конструкции с трубой S-образной формы. Джозеф Брама доработал его три года спустя, а знакомую нам форму с U-образной трубой унитазу придал йоркширский слесарь Томас Крэппер в конце девятнадцатого века.

Правда ли, что такую простую вещь, как грузовой контейнер, озарённый внезапной идеей Малком Маклин додумался внедрить в пятидесятых? Нет, конечно. Ещё в 1929 году фирма Seatrain Lines пыталась заниматься этим делом, но потерпела неудачу. Контейнера были либо слишком малы, чтобы реально облегчать погрузку, либо слишком велики, чтобы быть заполнены в достаточно быстрое время. Маклин, тратя много денег на погрузку-разгрузку, захотел в 1954 году загонять грузовик с грузом на палубу судна. Потом он пришёл к выводу, что не стоит возить по морю грузовик с колёсами и мотором. Надо просто сделать отделяемой его поклажу. Что он и организовал планомерно и эффективно. Никакого героического момента. Один человек адаптировал уже имеющуюся концепцию, а другой придумал, как сделать из этого деньги. Было ли ему трудно? А как же! Главную проблему представили грузчики, которых нововведение оставляло без работы. Профсоюзы были в ярости и объявили забастовку. Ничего у них не получилось. Судна стали грузиться в разы быстрее и в десятки раз дешевле.

Так же и колёсики на чемодане впервые появились в семидесятых годах, хотя идею патентовали ещё с сороковых. Но тогда она не прижилась: путешественников было мало, перроны были коротки, аэропорты - малы, и всюду хватало дешёвых носильщиков или тележек. Но когда народ стал летать в отпуска-командировки миллионами, колёсики прижились, сначала четвером на дне, затем вдвоём на углу, и, наконец, вчетвером на торце.

В своём рассказе о Сэмюэле Морзе автор убеждает читателя, что по сути его телеграф не опережал время, что подтвердили судебные разбирательства по поводу первенства с многочисленными конкурентами. Главное достижение его было в качестве не изобретателя, а инноватора. Который преодолел политические и практические препятствия. Безразличие Конгресса, задержки, поломки, семейные проблемы, несогласные партнёры, атаки прессы, судебные разбирательства и периоды депрессии - всё это не смогло отвратить упёртого Морзе от реализации своей идеи.

Несколько нетипичным инноватором был Гульермо Маркони: он происходил из верхов общества, сочетал в себе изобретателя и бизнесмена, а также действовал по науке. Но, будучи инноватором, и он вдоволь наделал проб и ошибок. Когда Генрих Герц опубликовал труд об электромагнитных волнах (которых мы не видим, но которые, тем не менее, существуют), он поделился мыслью, что практического применения своего открытия он себе представить не может. Прочитав это, Маркони взялся за работу. Идея беспроводного телеграфа не была новостью, американский Конгресс даже выделил деньги на реализацию. Правда, безрезультатно. Однако Маркони с его идеализмом (он верил, что общение без границ принесёт на планету мир и гармонию) добился своего. Да, радио было кому изобрести и без него, но у Гульермо это вышло быстрее и эффективнее всех. Что он не предвидел вовремя - это что по радио можно не только переговариваться друг с другом, но и устраивать трансляции. 12 февраля 1931 года Римский Папа открыл радио Ватикан, поблагодарив при этом стоящего рядом Маркони. Через ещё пару лет до микрофона дорвался Геббельс... Радио разобщает, увы. Что интересно: телевидение имеет обратный эффект. Появление сенатора Маккарти на телеэкране ознаменовало конец его политической карьеры.

Как и с радио, появление компьютера следовало логике прогресса: его обязательно кто-нибудь изобрёл бы. А вернее, изобрели бы. Как любое сложное изделие, компьютер является плодом коллективного труда. Кто-то считает первым компьютером ЭНИАК, но были и Колоссус, который ломал немецкий военный шифр, и вычислитель инженера Атанасова. А ещё Марк I.  А ещё немецкий Z3. Притом создатели этих машин обильно заимствовали идеи друг у друга. А когда-то давно механический вычислител придумали Чарльз Бэббидж и Ада Ловлейс. Помогла ли созданию компьютеров война? Автор намекает, что, может быть, в её отсутствие все изобретатели лучше бы общались, и это бы ускорило прогресс. Зато не получили бы такой щедрый бюджет на свои исследования.

В 1965 году промышленный журнал Electronix спросил у Гордона Мура о будущем, и тот ответил, что сложность минимального компонента увеличивалась вдвое каждый год. Он предположил, что это продлится ещё как минимум 10 лет. Это длится уже полвека.

Закон Мура

Самое примечательное в законе Мура - это его постоянство. Нет ни скачков, ни провалов. По-видимому, это связано с постепенным накоплением знания при развитии новых технологий. Но новые чипы - это не всё. Ведь нужны и новые архитектуры, и софт, системный и прикладной, и многое другое. Оказалось, что хард и софт развиваются в симбиозе, помогая друг другу. Подобно автомобилю и моторному маслу. Каждый год на рынке появлялось что-то радикально новое, и мир привык к этому фейерверку технологий. Хотя и не каждая идея работала, включая искусственный интеллект. Будущее принимало не такие формы, как предвиделось совсем недавно.

Многие инвестиции не оправдали себя, но что-то получало взрывной импульс и становилось мотором рынка. В 1981 году шеф отдела разработок фирмы Моторола не мог допустить, что сотовая связь способна вытеснить проводной телефон. Или возьмём поисковики или социальные сети. Их тоже никто заранее не предсказывал. Сегодня, реально глядя на вещи, мы признаём: их появление было закономерным и неотвратимым. Ларри Пейдж не собирался делать поисковик. Он собирался аннотировать Сеть, а не обыскивать её. Идея была проста: собирать ссылки, которые веб-страницы помещают друг на друга. Но оказалось, что его с Сергеем Брином детище, названное первоначально BackRub, не только неплохо каталогизирует информацию, но и с отрывом опережает все лучшие на тот момент средства для интернет-поиска. Так появился проект Google, представляющий собой по большому счёту нечто вроде коллективного разума: ведь мы ссылаемся чаще всего не на абы-кого, а на тех, кого считаем важными для себя и других.

Последними в своём списке изобретений автора являются доисторические изобретения, сделанные нашими далёкими предками. Я не стану пересказывать известные вещи, просто приведу пару интересных мыслей. Кредо у него такое: всё, что ни случалось, случалось постепенно, неизбежно и закономерно. Начало земледения он приурочивает к окончанию ледникового периода, когда стало больше дождей и земли для растений. Вследствие этогокому-то стало возможно не полагаться исключительно на охоту. Случалось это в местах с относительным избытком питания. Люди занимались земледелием параллельно с охотой и рыболовством, привыкая к земле.

Читая о приручении собаки, я в который раз вижу тему самоприручения с упоминанием эксперимента Дмитрия Беляева по одомашниванию чернобурой лисицы и идею самоодомашнивания человека. Я недавно писал об этом в обзоре книжки Хейра и Вудз. Мы, став общественным созданием, гораздо лучше переносим близость себе подобных. И способны набиться, как селёдки, в вагон метро. Попробуйте сделать это с шимпанзе, ага.

Новые инструменты и техники стали постепенно появляться в Африке 160 тысяч лет назад. А в Европе они появились скачком 45 тысяч лет назад. Рывок прогресса? Нет, скорее всего, догоняющее развитие. То есть заимствование у африканцев. Но почему Африка? Потому что, опять-таки скорее всего, потому, что там было несколько мест с очень благоприятными условиями для обитания. Они способствовали обмену идеями: чем больше еды, тем больше плотность населения и контактов между людьми. Тем больше коллективный разум. А инновации - коллективный спорт, мы знаем уже. Нам известны примеры регресса, когда группы населения деградировали в культурном и интеллектуальном смысле после того, как попадали в изоляцию. Так произошло, например, с жителями острова Тасмания после того, как он отделился от Австралии. Это должно служить для нас уроком и сегодня. Лучше держаться вместе и не строить чучхе.

Напоследок два слова про огонь. Он не только обогрел нас, но и дал шанс нарастить мозг. Готовя пищу, мы экономим свою энергию на переваривание и оказываемся способны направить сэкономленные калории на мыслительную деятельность. А также можем получить путём готовки больше калорий из продукта. Радикальное увеличение мозга произошло где-то два миллиона лет тому назад. Появился Homo erectus.

Глава про доисторические изобретения, на мой взгляд, в книжке лишняя. Во-первых, мы не знаем точно и вынуждены полагаться на гипотезы. Во-вторых, процессы слишком длинны и запутаны. И в-третьих, считать саму эволюцию инновацией - это уже через край. И если уж считать все инновации закономерно необходимыми, то почему колесо, например, индейцы не додумались изобрести? Неувязочка.

В целом, создаётся впечатление, что автор выбрал историй поярче, подходящих под слово "инновация" (не дав для него определения) и попытался сгруппировать их по каким-то общим чертам, не отделяя существенного от прочего. Бессистемный подход, характерный для западной школы мысли.

Что ж, это тоже интересно и достойно ознакомления. В следующей части мы узнаем о результатах авторского анализа.

Доброго времени суток, уважаемые!

Сегодня мы окунёмся в историю великих открытий. Человек пробивает себе дорогу в будущее, что-то придумывая и изобретая. Путь этот извилист и труден. Наш автор, британский журналист, биолог и бизнесмен по совместительству Мэтт Ридли, пытается приоткрыть завесу над тайной появления новых технологий.

Книжка называется "Как работает инновация" и вышла в начале этого года. Написана лёгким доступным языком, она полна баек и почти не содержит нудятины, что делает её чтение удовольствием.

В книге под инновацией автор понимает процесс внедрения новых технологий в человеческую жизнь. Внедрения, а не изобретения! Мэтт называет её важнейшим, и в то же время плохо изученным, "фактом современного мира". Благодаря ей, мы достигли сегодня поистине королевского уровня благосостояния. Был рост торговли, была эксплуатация колоний, но всё это не сравнится с инновацией в подъёме уровня жизни. Капитал, труд, даже наука - это всё может оказаться важным, но не главным. Многие инноваторы были малообразованными людьми из низов. Важную роль порой играет счастливая случайность. Поэтому либеральный экономический порядок с его конкуренцией способствует инновации, говорит нам автор.

Инновация случается в условиях, когда люди свободны экспериментировать, думать и фантазировать. А также торговать между собой. Инноватор не должен быть обязательно богат, но и не должен отчаянно нуждаться. Это дело иногда "заразительно", и требует некоторых инвестиций. Мэтт говорит нам, что прогресс развивается медленно, а не рывками, и что это - продукт коллективного труда. Проталкиваемых инноваторами через сопротивление косных бюрократов и неверящих тугодумов. Вообще, публика склонна к консерватизму. Новое встречают с недоверием: неизвестность пугает. И вот детище инноваторов выходит в свет и пользуется спросом. В то время, как самого инноватора забывают. А когда слава находит героя, тот или уже в могиле, или в долговой тюрьме.

Начало книги посвящено истории многих знаковых инноваций. Мэтт демонстрирует на примерах свойства прогресса. Знаменитую паровую машину Уатт не придумал сам, а усовершенствовал машину Ньюкомена. А Ньюкомен в свою очередь использовал паровой котёл, который первым придумал Папен. Конструкцию которого подсказал тому Лейбниц. А ещё была машина Севери, где тоже работал пар. Все трое - Ньюкомен, Севери и Папен, жили в одно время и в одной стране - Англии начала восемнадцатого века. Успеха добился лишь скромный механик Ньюкомен, работавший годами с напарниками в мастерской. А не учёный Папен, который пытался представить свои прожекты, но пал жертвой распри между Ньютоном и Лейбницем и умер в нищете.

Паровая машина Ньюкомена

Почему Англия? Почему восемнадцатый век? Учёные до сих пор спорят. Одной из причин могут служить те обстоятельства, что леса для дров уже не было, и народ перешёл на уголь, которого было много, но доставать его можно было с небольшой глубины из-за затопления шахт. А тут ещё прогресс техники позволил делать шикарные котлы с трубами.

Автор не устаёт говорить читателю, что инновации - чаще всего не дело одиночек. Это коллективный труд. На Эдисона работали сотни учёных и техников, включая Теслу. На первенство в создании лампы накаливания могут претендовать, кстати, ещё два десятка изобретателей, включая Лодыгина. Тем не менее, Эдисон заслужил свою репутацию, доведя лампочку до совершенства и сведя воедино все новые идеи своего времени в функционирующую систему генерации и распределения электроэнергии.

История поиска материала для нити накаливания (перепробовали 6000 материалов!) подтверждает ещё одно важное правило инноваций - метод проб и ошибок.  Результатом процесса постепенного накопления и крисстализации знания явилась прорывная трансформация жизни общества. Видя такие прорывы, мы склонны думать, что и изобретение было скачком, а это не так. Лампочка Ильича Эдисона прослужила человечеству добрую сотню лет, когда её принудительно постарались заменить лоббисты ртутных ламп. Но ртутной лампе недолго пришлось поцарствовать - пришли светодиодные. Которые тоже не появились с сегодня на завтра, а развивались десятилетиями.

Похожую картину мы видим в других областях знания, будь то изобретение турбины Парсонсом или ядерная энергетика. Там, где затрудняется поиск новых решений, прогресс стопорится. Это можно видет как раз на ядерной энергетике. После стремительного роста генерации атомных киловатт наступило "чернобыльское похмелье", приведшее к ужесточению регулирования и резкому удорожанию инноваций в этой области. Есть куча новых идей, например ториевый реактор, но они разбиваются о стену бюрократии, требующей внушительных проверок перед строительством новых образцов. В то же время угольная энергетика обходится нам в 2000 раз больше человеческих жизней в пересчёте на киловатт, а солнечная - впятеро (люди падают с крыш во время установки и обслуживания). Регулирование душит технологический процесс в этой области. Вот если бы атомщики имели право на ошибку - они быстрее бы смогли разработать дешёвую и безопасную модульную энергетику. Можно было бы поспорить с методом подсчёта ущерба от каждой от индустрий, но факт остаётся фактом: аварии в ядерной энергетике не только стоят нам здоровья, но и делают непригодными большие площади территорий на сотни, тысячи лет. И они случаются слишком часто. Даже в мирное время.

Порой счастливый случай помогает инноватору. Так было с технологией гидроразрыва пластов, позволившей случиться сланцевой революции в США. Настойчивость Джорджа Митчелла, не желавшего расставаться с малоперспективным месторождением, а также желание его инженера Ника Стейнсбергера сэкономить на дорогом геле позволило найти магическую формулу мыльного раствора, который заставляет сланцы отдавать свой газ. Результатом стала победная поступь сланцевых углеводородов, несмотря на тщетные попытки конкурентов её задушить и оболгать (когда-то и железные дороги обвиняли в выкидышах у лошадей). Культура предпринимательства и особенности прав на собственность помогли тому, что этот счастливый случай случился в такой стране, как Соединённые Штаты.

Инноватор и изобретатель, кстати - разные вещи. Автор иллюстрирует это на примере создания техники прививания от оспы, так называемой вариоляции. Кто первым додумался собирать гной из созревшей язвы больного и втирать его в царапину здорового человека - неизвестно. Уже в восьмом веке в Индии этим занимались. Для англичан инноватором был не тот безвестный изобретатель, а леди Мери Монтагю, супруга посла в Османской империи, которая приложила руку к тому, чтобы привилось королевское семейство. Следует упомянуть и о том, что практику прививания придумали задолго до того, как был объяснён механизм её действия.

Следующий пример на медицинскую тему - хлорирование воды. Первым, кто отважился добавлять хлорку в водопроводную воду, был Джон Лил из Нью-Джерси в 1908 году. Он сделал это перед угрозой судебного разбирательства на свой страх и риск. Это помогло, случаи тифа прекратились. Судье Лил сказал, что идею он взял из похожего эксперимента Александра Хьюстона. Хьюстон в свою очередь мог вдохновиться идеями доктора Винсента Несфильда, тот - у доктора Вудхеда и так далее. В конце концов, хлоркой давно пользовались для наружной дезинфекции даже до открытия противомикробной гигиены, чтобы перебить дурные запахи, миазмы, которые принимались за переносчиков болезней.

Ещё Эдисон говорил, что изобретение - это один процент вдохновения и девяносто девять процентов пота. Это подтвердили Пирл Кедрик и Грейс Элдеринг, когда она кропотливо, день за днём, разрабатывали вакцину против коклюша, несмотря на скептицизм коллег. Что им помогло при этом? Простая стеклянная пластинка, на которую они просили покашлять больных, а также настойчивость и письма жене Рузвельта.

Удача и бардак в лаборатории помогли Александру Флемингу открыть пенициллин. Но ещё помогла ему настойчивость, благодаря которой он пошёл навстречу тогдашней догме о том, что нельзя избавиться от инфекции медикаментозным способом. Главная заслуга по внедрению пенициллина в жизнь принадлежит Эрнсту Чейну и Норману Хитли, которые разделили с ним Нобелевскую премию. Во Вторую мировую пенициллин спас не только много тысяч раненых, но и больных гонореей. В Северной Африке триппер уничтожил больше английских солдат, чем немцы. Автор упоминает о том, что немцы в свою очередь не воспользовались потенциалом пенициллина, хоть и лечили им Гитлера. К сожалению, он не говорит, что в СССР производство пенициллина было быстро налажено сразу после первого выделения его в 1942 году Зинаидой Виссарионовной Ермольевой. Впрочем, неудивительно для редактора отдела журнала The Economist, известного своей русофобской редакцией. В книге об успехах советских и российских учёных если и говорится, то мимоходом. Вздыхать, например, о мини-реакторах и модульной технологии, умалчивая о явно известных ему российских разработках - это лицемерие. В целом Ридли сомневается в том, что война каким-то образом способствовует ускорению прогресса. Вряд ли пенициллин вышел на рынок позднее, если бы торговые отношения и вообще общение были бы оживлёнными, как в мирное время.

Весьма поучительной является история разработки вакцины против полиомиелита. Полиомиелит стал представлять серьёзную угрозу лишь в двадцатом веке. Объясняется это тем простым фактом, что до того, при антисанитарии, вирусом заражались чаще всего в раннем детском возрасте, когда он переносится легко. Джонас Солк выращивал вирус для первой вакцины в почках обезьян. Однако после ненадлежащей инактивации вируса вакцина послужила причиной паралича двух сотен привитых, после чего её быстро отправили на доработку. Опа! В наши дни от коронавирусной вакцины умирают многие тысячи - и никто не запрещает. Агитируют даже, чтобы прививали и детей тоже. Более того, сотрудница Солка Бернис Эдди обнаружила, что некоторые из образцов обезьяньих почек были заражены вирусом SV40, который попадал и в полиомиелитную вакцину. Этой вакциной, потенциально содержащей и другие вирусы обезьян, было привито 100 миллионов американцев (и многие миллионы советских детей, привитых до 1980 года). То, что фрагменты вируса SV40 обнаруживают в раковых опухолях, является неудобной правдой и сегодня.

Самым страшным убийцей наших дней автор называет не микроба, а табак. Запреты и ограничения помогают плохо. Последней инновацией, позволившей снизить число курильщиков в Британии, явился... вэйпинг! Электронную сигарету придумал китайский профессок Хон Лик, пытаясь избавиться от курения. Никотиновые пластыри плохо "втыкали". Автор в курсе, что против вэйперов ополчилась и ВОЗ, и Евросоюз. Но он ссылается на исследования, доказывающие меньший вред вэйпинга по сравнению с курением. Тем не менее, общепринятой точкой зрения это ещё не является даже в Англии, как писал и Грэм Лоутон. Кто выступает против? Табачное лобби и фарма. Автор встаёт на сторону разрешения электронных сигарет, приводя в пример контроль качества в Британии и отсутствие его в США, где они запрещены. Ну, этот довод знаком: так агитируют и легализаторы наркотиков.

Следующим объектом в галерее инноваций явилась железная дорога. Джордж Стефенсон начал с ремонта машины Ньюкомена, а закончил паровозом, рельсами и шпалами. Помогла при этом война с Наполеоном (хоть автор и не видит в войнах ускорителя прогресса): лошади были в дефиците, а уголёк от шахт надо было как-то вывозить. Да, Джордж копировал что-то у имеющихся машин. Да, он пользовался чужими патентами. Но в конце концов создавал то, новое, что прижилось, а что неэффективно - то отбрасывал. История паровоза - не история постоянного успеха. Приходилось таскать вагоны лошадьми и постоянно допиливать пыхтящее чудовище. Результатом стал доминантный дизайн на десятиления вперёд и ширина колеи, использующаяся и сегодня. Дальнейший триумф технологии стал достоянием истории.

Типичные черты инновации, как то долгая предыстория, параллельная разработка конкурентами и инкрементальная эволюция, были присущи и разработке гребного винта, и двигателю внутреннего сгорания, первый патент на который датирован 1807 годом. Форд сделал авто вездесущим, до того Майбах придал ему знакомые черты, до того Левассор сделал ключевые изменения, Даймлер заставил работать машину как следует, Бенц заправил бензином, Отто придумал циклы, Ленуар смастерил сырую версию, а де Риваз запантентовал в 1807 году. Не всем им сопутствовал успех. Рудольф Дизель сбросился с парома, не дождавшись успеха своего обречённого, казалось бы, дела. Он сдался перед "глупостью и завистью, инерцией и злобо". Но двигатели его работают сегодня повсюду.

Инерцию преодолевали и братья Райт. Они были преданы своему делу и делали правильно, не так, как их конкуренты: начали разработку с формы крыла, пользовались аэродинамической трубой, долго отрывались от земли, предпочитая буксировку на канате (как воздушный змей) и добавляли к своей этажерке всё новые функции, шаг за шагом. Трудолюбие и любовь к своему делу обеспечили им успех. Скептиков и завистников хватало и у них, но публичная демонстрация в Париже и Нью-Йорке всех их посрамила. Толпа была в экстазе. Конечно, не все их идеи прижились, но и сегодня пилоты пользуются их приёмами при маневрировании, а их дизайн послужил основой для дальнейшего разнообразия.

Конечно, не будь братьев Райт, кто-то всё равно придумал бы самолёт, как придумали бы и реактивный двигатель без Фрэнка Уиттла, у которого тоже хватало конкурентов. И в этом случае автор не видит в войнах катализатора прогресса. Всё случилось бы и без них, и не факт, что медленнее. С развитием техники эра героев закончилась: разработка двигателей и самолётов стало делом огромных коллективов. Казалось бы, что сегодня прогресс остановился: самолёты уже не летают быстрее. Но зато они стали и дешевле, и безопасней. Сегодня полёт на аэробусе сравним с поездкой на автобусе, и по стоимости, и по безопасности. А когда-то Сталин, хоть и мог позволить себе полёты, не летал на самолётах: он хорошо знал надёжность тогдашней техники.

В книге ещё много интересных примеров из прошлого и настоящего. О них я напишу в следующей части.