Серия «Как Н.П. Игнатьев Приморье к России присоединил»

Эпилог
И в Калгане, и в Урге по распоряжению пекинского начальства русского посланника встречали с почестями и предъявляли ему уже полученный местными властями для исполнения текст договора. А 27 ноября он благополучно прибыл в Кяхту.

«Все сомнения рассеяны, – писал в эти дни в письме к А.М. Горчакову генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев-Амурский, – теперь мы законно обладаем и прекрасным Уссурийским краем, и южными портами и приобрели право сухопутной торговли из Кяхты и учреждения консульств в Урге и Кашгаре. Все это без пролития крови, одним уменьем, настойчивостью и самопожертвованием нашего посланника, а дружба с Китаем не только не нарушена, но окрепла более прежнего. Игнатьев превзошел все наши ожидания...»

Сибирское купечество в благодарность за новые торговые возможности, которые тоже открывал Пекинский договор, завалило Игнатьева подарками, а императором по возвращении в Петербург Николай Павлович был награжден чином генерал-адъютанта, орденами Св. Станислава 1-й степени и Св. Владимира 2-й степени. Чуть позже Французы отметят его пекинские заслуги орденом Почетного Легиона 2-й ст. со звездой, а португальский король Педру Пятый – командорским крестом ордена Башни и Меча за то, что Игнатьев включил Португалию в список стран, получивших в отношениях с Китаем льготы наравне с Англией и Францией.

Что будет дальше?

Князь Гун напрасно будет искать новой встречи с русским И-Даженем. В Китай Игнатьев больше не вернется. Сменив по возвращении на посту директора Азиатского департамента МИДа Е.П. Ковалевского, он пришлет в Пекин вместо себя Льва Баллюзека, увеличив ему содержание против своего в 5 раз.

Л.Ф. Баллюзек станет первым постоянным дипломатическим представителем России в Китае, в коем качестве пробудет до августа 1863 г. Затем вернется в Россию, где будет занимать разные должности и скончается в 1877 г. в звании генерал-лейтенанта, кавалера семи русских, и двух иностранных орденов.

Весной 1861 г. во Владивосток примчится на своем корвете командующий английским флотом в Китае адмирал Джеймс Хоуп (не путать с генералом Джеймсом Хоупом Грантом), чтобы лично убедиться в присутствии русских постов и кораблей в гаванях между устьем Амура и Кореей. (См. здесь: http://alltopprim.ru/archives/1005)

В том же году российскими и китайскими представителями будет подписан протокол о разграничении и карта, которая навечно (до 2004 г. – А.Т.) утвердит границу с Китаем в Южно-Уссурийском крае.

В том же году в августе в «Горном убежище от летнего зноя», там же, где он пережидал «англо-французское нашествие», скончается император Сяньфэн. Во время транспортировки его тела в Пекин злейшего врага Инатьева Су-Шуня «застукают» в постели с наложницей, что будет истолковано как вопиющее нарушение траурного этикета. За него Су Шунь заплатит жизнью. Императорский трон займет сын Сяньфэна шестилетний богдыхан Тунчжи. Его регентом (вместе с вдовствующими императрицами Цыси и Цыань) станет князь Гун, который на протяжении почти четверти века будет управлять Китаем, пока Цыси не отстранит его от дел. Скончается в 1898 г.

В мае 1862 г. в Висбадене Н.П. Игнатьев женится на правнучке М.И. Кутузова княжне Екатерине Голицыной, которая впоследствии родит ему восьмерых детей – двух девочек и шестерых мальчиков. Граф Муравьев-Амурский будет участвовать в церемонии в качестве свидетеля «Красного солнышка», который своим Пекинским договором, кроме всего прочего, по сути спас генерал-губернаторскую честь.

Через два года Николай Павлович оставит пост директора Азиатского департамента и в 1864 г. уедет послом в Константинополь. Там они вместе с супругой прославятся как первая пара при дворе султана, равная по силе влияния «нескольким русским дивизиям». Екатерину Леонидовну будут называть первой красавицей – «…эта женщина может покорить Стамбул одним только словом, одной улыбкой — всю Азию…», а Николая Павловича – самым влиятельным лицом, «вице-султаном» и «русским Макиавелли». Еще бы, ведь он сумеет завоевать доверие и стать личным другом султана Османской империи Абдул-Азиза! Собственно, после смерти этого султана и отъезда Игнатьевых из Стамбула и начнется Русско-Турецкая война.

19 февраля 1878 года Н.П. Игнатьев поставит точку в русско-турецкой войне, подписав Сан-Стефанский договор, давший Болгарии независимость. Через три месяца последует увольнение с дипломатической службы., через год договор этот России придется пересмотреть в пользу европейских держав, но Николай Павлович останется в памяти болгарского народа национальным героем. Болгары назовут его именем и улицы, и населенные пункты, и даже гору в Антарктиде!

С мая 1881 по май 1882 г. Н.П. Игнатьев будет занимать пост министра внутренних дел, который принесет ему дурную славу. Изощренный дипломат и выдающийся знаток механизмов внешней политики, для решения проблем политики внутренней он окажется управленцем слишком прямолинейным и даже слишком доверчивым. Проект созыва Земского собора, который Н.П. Игнатьев предложит Александру Третьему, послужит поводом для его снятия с должности. А подписание в мае 1882 г. «Временных правил», ограничивших в России права еврейского населения, превратит его в людской молве из панслависта, которым он был по убеждениям своим, в антисемита. Хотя еврейские погромы начались еще до назначения Игнатьева на должность министра внутренних дел, а «Временные правила» – спасибо Александру Третьему и обер-прокурору Святейшего Синода К.П. Победоносцеву – продержались с изменениями и вовсе до февральской революции 1917 года.

Затем долгие годы Николай Павлович будет заседать в Государственном совете, но под занавес жизни станет единственным его членом, чье жалованье будет перечисляться в казну за долги, так как он разорится на финансовых операциях со своими 40-ка имениями.

Джеймс Брюс 8-й лорд Элджин и 12-й граф Кинкардин осуществит свою мечту. Бывший губернатор Ямайки и Канады в феврале 1862 г. он будет назначен вице-королем Индии. Но ненадолго - уже в следующем же году в Пенджабе он скончается в возрасте 52-х лет. Его сыну Виктору повезет больше – в конце XIX в. он будет вице-королем Индии более 5 лет, хотя, честно говоря, в отличие от отца, не очень-то он к этому и стремился.

Барон Жан-Батист Луис Гро после недолгой передышки отправится послом Франции в Лондон. В 1863 году его изберут сенатором, но в памяти потомков барон останется не политиком, а одним из пионеров фотографии и известным дагерротипистом. Гро был членом фотографического общества и в своей студии сделал множество портретов своих современников. Еще до командировки в Китай барон много путешествовал по Европе, Латинской Америке, Японии запечатлел и Всемирную выставку 1851 года в Лондоне. Одним из самых известных его снимков считается пейзаж с видом Акрополя. Жаль, но его китайский картинок я в сети не нашел. Может быть, вам повезет больше.

В 1864 г. в Париже выйдет книжка барона, посвященная походу в Китай. В ней неоднократно будет упоминаться русский посланник. Гро опубликует в ней и свое благодарственное письмо Николаю Павловичу за помощь в улаживании конфликта, освобождении пленников и организации похорон. Сам он ушел из жизни в 1870 году в возрасте 77 лет.

Из всех участников этой истории барон Гро проживет самую длинную жизнь. Игнатьеву бог отпустит на год меньше. Скончается кавалер 11 российских и 19 иностранных орденов летом 1908 г. в возрасте 76-ти лет в своем имени Круподеринцы недалеко от Киева. Умрет скоропостижно, в одночасье, собираясь к другу на празднование дня рождения. Там же, в семейной часовне в Круподеринцах его и упокоят.

О некоторых членах семьи Н.П. Игнатьева или его рода можно написать не одну книгу. Судьбы некоторых из них тоже оказались связаны с Дальним Востоком. Его младший брат Алексей Павлович некоторое время будет занимать пост генерал-губернатора Восточной Сибири. Младший сын Николая Павловича и любимец всей семьи Владимир погибнет в Цусимском сражении в звании лейтенанта. Его дочь Екатерина Николаевна во время русско-японской войны некоторое время будет служить сестрой милосердия в госпитале ТОФ во Владивостоке. Но это уже совсем, как говорится, другие истории…

Ну вот, на этом пока все! Будьте здоровы и не забудьте 2 ноября, ну и 14 (по новому стилю ))) поднять рюмку за День российского Приморья и за человека, который подарил нам эту замечательную землю!
С ПРАЗДНИКОМ, дамы и господа!

Ваш Александр Ткачев

Глава четырнадцатая: Под носом у «союзников»

Во время переговоров в Пекине китайские сановники очень просили Игнатьева приказать союзникам не ввозить в город тела погибших парламентеров. По их словам, это было бы грубейшим нарушением китайских традиций, за которое чиновников жестоко накажут. Игнатьев успокоил их, сообщив, тела погибших будут захоронены вне городских стен.

Похороны погибших парламентеров были еще одной услугой русского посланника союзникам. Причем, как протестантам англичанам, так и католикам французам. Четверо англичан (в том числе и сорокадвухлетний корреспондент «Таймс» Том Боулби) были похоронены на русском православном кладбище. А французы на Португальском католическом кладбище, которое также находилось под присмотром Русской духовной миссии. После похорон оба Уполномоченных прислали свои благодарности Игнатьеву за эту услугу. А через год Николай Павлович станет и кавалером Ордена Почетного легиона.

На встречу с Игнатьевым китайцы привезли не только согласие князя Гуна о сотрудничестве, но и ультиматумы, предъявленные им союзниками. Кроме выплаты компенсации за погибших в 500 тыс. лан, там говорилось еще и о наказании виновных, и о том, что Летний дворец должен быть срыт до основания, и о сроках, в которые все это должно было быть исполнено. А именно: не позднее 8 октября союзниками должно быть получено от китайцев уведомление о принятии условий ультиматумов, 10-го – доставлены деньги, 11-го подписаны конвенции и разменяны ратификации договоров. В противном случае военные действия (штурм Пекина) будут немедленно возобновлены.

Выполнить все требования китайцы считали невозможным. Казна была пуста и потому сановники умоляли Игнатьева избавить их от союзнических требований. На что Игнатьев ответил, что прежде он мог бы это исполнить, но теперь время упущено, мертвых не воскресишь, исправить ничего нельзя, но можно несколько облегчить предъявленные требования. В итоге он пообещал китайцам свое содействие по 9-ти пунктам из 10, в том числе: отсрочку и рассрочку платежа, отвод союзных войск от Пекина после подписания договоров, не требовать официального обвинения чиновников в гибели парламентеров, ограничить конвой Уполномоченных 300-ми человек, и проч. Вельможи просили также Игнатьева непременно присутствовать при подписании договоров с союзниками, но в этом он им отказал, пообещав, правда, что в случае необходимости всегда готов будет прийти им на выручку.

Встретившись поочередно с лордом Элджином и бароном Гро, Игнатьев насколько было возможным охладил пыл Уполномоченных. Особенно лорда Элджина. Он рассказал им, что вслед за ним в Пекин стали возвращаться и некоторые китайские вельможи. Но ситуация неустойчивая. Что князь Гун согласен встречаться с Уполномоченными, но только под его, Игнатьева, гарантии безопасности. Что ослабление государственной власти способствует росту в городе преступности. Что казна государственная пуста и серебро за погибших заложников может быть собрано богатыми сановниками только из своих средств, а на это нужно время. Что, опасаясь грабителей, сановники китайские просят его выделить русских казаков для охраны собранного серебра и проч. Что штурм Пекина приведет, скорее всего, к падению династии Цин, так что союзникам просто не с кого будет требовать контрибуцию. И по основным пунктам ему удалось их убедить.

12 и 13 октября в Пекине в Палате церемоний князем Гуном и каждым из Уполномоченных были подписаны злополучные трактаты. Сначала англичанами, а на следующий день французами. При этом лорд Элджин опоздал на подписание на 5 часов, чем немало встревожил и китайских представителей, и Игнатьева, к которому те бросились за помощью. К счастью, не понадобившейся. И пришел черед обсуждения и подписания русско-китайского договора, о котором знали только Игнатьев и князь Гун со своими приближенными.

Подписанию этого договора мешали несколько обстоятельств. Первое: враги России при китайском дворе, возглавляемые Су Шунем. Второе: присутствие в Пекине союзников, которые были противниками укрепления России на Тихом океане в принципе. Особенно подозрительным и настойчивым в этом смысле был посол Англии в Китае Фредерик Брюс – младший брат лорда Элджина. С первых дней своего пребывания в Пекине Брюс развил бурную деятельность по организации посольства. И те, и другие легко могли сломать Игнатьеву всю игру, пронюхай они о переговорах с Гуном.

Су Шуня Игнатьев загодя скомпрометировал в глазах союзников, представив его ортодоксальным сторонником китайских традиций, противящимся любым новшествам, который и в будущем будет мешать европейско-китайскому сотрудничеству. В этом, к слову, ему помог и князь Гун – политический противник Су Шуня.

Лорда Элджина и барона Гро Игнатьев стал убеждать в том, что оставаться в Пекине на зиму нельзя не только войскам, но и дипломатическим представителям. И не только из-за холодного климата и дефицита продовольствия, но, прежде всего, из соображений безопасности. Зимой им будет спокойнее, теплее и сытнее пребывать в Тяньцзине, который ближе к морю, где они будут находиться под защитой своих войск, и куда на несколько дней быстрее доходят вести из Европы. К весне жизнь в Пекине войдет в нормальную колею – тогда послы и смогут вернуться. Да и сам он, генерал-майор Николай Игнатьев в ближайшие дни намерен отбыть в Москву на доклад к Государю.

Брюс был категорически против выезда из Пекина, но Игнатьев так расписал лорду Элджину все «прелести» пекинской зимовки, что тот на правах старшего и по родству, и по статусу, и по должности приказал Фредерику до весны переехать в Тяньцзинь.

19 октября союзные войска потянулись из Пекина. Завершив компанию, готовясь к отъезду и расставанию, европейские аристократы и военачальники устраивали приемы и обменивались визитами. Принял у себя в Южном подворье высоких гостей и русский посланник. Тут, наконец, ему пригодились и столовое серебро, и хрусталь, которые в свое время и за свои деньги он выписывал из Кяхты… Аристократы звенели шпорами и фужерами с шампанским, поздравляли друг друга с окончанием компании, благодарили хозяина за содействие…

А в это же самое время, за стенкой, в соседнем помещении представители Игнатьева и Гуна обсуждали статьи российско-китайского договора. Уже не Айгунского, а нового, который назовут потом Пекинским и согласно которому территория Приморской области будет не в «общем владении», как сказано в договоре Айгунском, а на 100 процентов во владении российском.

К слову, назвав Пекинский трактат «дополнительным», Игнатьев имел в виду совсем не Айгунский договор, заключенный Н.Н. Муравьевым, а Тянцзинский договор графа Путятина, который китайцы признали и ратифицировали. Об этом ясно сказано в его 15-й заключительной главе.

Время от времени Николай Павлович незаметно отлучался из гостиной, чтобы выслушать своих представителей Татаринова и о. Гурия, которые вели переговоры, и дать им необходимые указания. Он сам написал текст нового договора, но из соображений конспирации в переговорах с китайцами не участвовал.

Переговоры проходили по 5-7 часов в день и были очень жаркими, но как только китайцы убедились в реальном влиянии России на европейские державы, пошли необычайно быстро. 28 октября европейские Уполномоченные покинули Пекин. И на следующий же день к Игнатьеву на Южное подворье приехал сам князь Гун с благодарностью за оказанные Китаю услуги. Худощав, держал себя с достоинством, но скромно, говорил тихо и мягко… А 31 октября прислал письмо с приложенным Указом богдыхана о том, что с текстом договора с Россией тот ознакомился, с ним согласен и повелевает договор подписать.

Только карта разграничения, составленная подполковником К.Ф. Будогосским и переданная Игнатьевым князю Гуну в серебряном футляре, была им отвергнута под тем предлогом, что своей карты этой территории у него нет, а подписывать вслепую карту русскую он не желает. Договорились вернуться к этому вопросу весной будущеТоржественная церемония подписания Пекинского договора состоялось в Южном подворье 2 ноября в половине четвертого пополудни. Гун предложил Игнатьеву первым поставить свою подпись, потом подписал сам. После церемонии гостям было предложено шампанское, сладости и чай.

3 ноября всем участвовавшим в подписании китайским вельможам были разосланы подарки – соболий мех, ружья, хрусталь, свитки сукна, шампанское… В ответ 4 ноября китайцами были присланы шелковые ткани, фарфоровая посуда и сладости…
10 ноября по первому снегу Игнатьев покинул Пекин. К тому времени договор уже был ратифицирован богдыханом, опубликован в китайских газетах и разослан по всем китайским администрациям, которых он в той или иной степени касался, с приказанием неукоснительного исполнения.

Окончание следует…

Авторы Энциклопедии Приморья: Александр Ткачев

Глава тринадцатая: Ворота в Пекин

После того, как император Сянфэн бежал из Пекина, оперативное управление империей принял на себя его единокровный брат Айсингёро Исинь князь Гун Цин Ван. Матерью его была одна из наложниц императора. Претендовать на престол он не мог, но часто заменял брата в его государственных делах. Князь был младше императора на 2 года, они вместе выросли и были друзьями.

После захвата заложников князь Гун оказался в очень сложном положении. Он надеялся, что до союзников еще не дошли вести о гибели некоторых из них, но на всякий случай тоже покинул Пекин и, не отдаляясь от него, каждый день менял места ночевок – опасался, что командование союзников может устроить на него охоту, заманить на переговоры и захватить.

Через своих доверенных лиц князь слал командованию союзников записки, в которых требовал отвести войска от Пекина, заключить мир, обещая взамен вернуть заложников. Но союзники шли напролом пока не подошли вплотную к городским стенам. Лорд Элджин уже и сам понимал, что «в Китае ничего положительно нельзя добиться, не возбуждая постоянно решения между миром и войною».

Готовя штурм Пекина, генералы союзников консультировались с Игнатьевым и однажды застали того за картой китайской столицы. Они попросили разрешения снять с нее кальку или хотя бы сфотографировать. Отказаться без риска быть заподозренным в предательстве европейских интересов было невозможно. Игнатьев согласился, так как в сложившейся ситуации передача карты ничего не меняла в расстановке сил. Союзники карту сфотографировали, отпечатали с нее 4 копии, одну из них передали Игнатьеву. Потом в присутствии Баллюзека изображения с фотографических стекол были стерты.

Воспользовавшись удобным случаем, Игнатьев не рекомендовал союзникам брать город штурмом. Во-первых, будет много жертв с обеих сторон и в будущем это сильно осложнит отношения между государствами. Во-вторых, если кабинет министров разбежится, государственный аппарат развалится, не с кем будет иметь дело! Кто будет подписывать договор, кто будет его соблюдать, придется союзникам взвалить на себя все хлопоты по устройству нового государства. А аудиенция у богдыхана? Ведь, если она пройдет на европейский манер, то создаст прецедент…

Надо сказать, что доводы возымели свое действие. Лорд Элджин пожаловался Игнатьеву, что ему не с кем вести переговоры – князь Гун неуловим, контакты с ним односторонни – и тоже попросил русского посланника о содействии.

Пробил час Игнатьева.

26 сентября около 15-30 в английский штаб вернулись из плена 8 из 37-ми переговорщиков. Это были Гарри Паркс, английский и французский офицеры, сикх и четверо французских солдат.

Баллюзек был свидетелем встречи лорда Элджина с Парксом, которая прошла в чисто английском стиле – холодно и без душевного тепла, хотя Элджин очень любил и ценил Паркса:

– Oh! How are you, my dear Parkes?

– All wright!

После чего в соседней комнате они проговорили наедине более полутора часов.

Затем еще пятерых пленников вернули китайцы союзникам живыми, а с ними передали и несколько тел погибших. Тела, в том числе и корреспондента «Таймс» несчастного Булби, были в ужасном состоянии. По словам вернувшихся, парламентеров и их сопровождающих морили голодом, связанными выставляли на солнце, травили голодными крысами и свиньями… Те из погибших, чьи тела китайцы вернуть не смогли, были объявлены пропавшими без вести…

Лорд Элджин потребовал в качестве компенсации за погибших 300 тыс. лан серебра (600 тыс. руб. серебром), потребовал срыть до основания дворец Юаньминюань, где были замучены некоторые из заложников, требовал выдачи виновных и участия высших чиновников империи в церемонии похорон. Он хотел максимально унизить китайцев.

Французы за своих погибших потребовали 200 тыс. лан, хотя только из дворца Юаньминюань было вывезено несколько сотен повозок награбленного. Помещения штабов, квартиры офицеров и весь лагерь были завалены награбленными вещами. Один главнокомандующий английскими войсками Джеймс Хоуп Грант ничего не взял и очень возмущался по поводу происходящего.

Игнатьев задумал первым войти в город и без свидетелей встретиться с князем Гуном или его представителями. Он предупредил лорда Элджина, что у китайцев принято на ночь закрывать городские ворота, так что прежде, чем входить в Пекин, надо потребовать у них передачи хотя бы одних ворот под охрану союзников.

Англичане дали китайцам на передачу ворот 2 дня, или 1 октября они возьмут их приступом. Сановники опасались открывать европейцам ворота, так как боялись, что те в буквальном смысле посадят на трон своего человека. Простым китайцам было все равно, кто сидит на троне – «лишь бы нас не трогали».

Тут можно было бы сделать еще одно пространное отступление по поводу традиционного китайского понятия судьбы (命, мин), связанного с  учением даосизма. Распространяется оно и на смену династий, которые, как и все на Земле, стареют, и, если сменяются новыми, то таков путь Дао. Яркий пример в этом смысле – воцарение маньчжурской династии Цин, когда в 1644 году армия маньчжурских кочевников сначала разгромила китайских мятежников, а потом «отправила на пенсию династию Мин». Ну, да ладно…

Наблюдать за ситуацией у пекинских ворот Игнатьев отправил Баллюзека. И как только Балюзек с переводчиком Поповым пришли на русское кладбище, так сразу же разнесся везде слух, что русские прибыли к Пекину и теперь уже точно не дадут его в обиду. Множество было ищущих защиты и всем русский офицер раздавал белые листочки «Христианин». В разговоре с Монтобаном Баллюзек представил это как нашу услугу французам и тот взамен пообещал проследить за сохранностью во время штурма Русского подворья. А, кроме того, пообещал не трогать албазинцев, даже если они будут вооружены.

Но до штурма не дошло, так как 2 октября китайцы согласились отдать под контроль союзников ворота Аньдинмынь. Первым в них вошел французский батальон, в сопровождении Баллюзека с Поповым.

Когда китайские защитники Пекина увидели со стен, что французские солдаты вошли в Пекин, все они разбрелись по домам. А над воротами вместо желтого китайского флага были подняты французский и английский.

Баллюзек с Поповым проехали через весь город от Северного подворья к Южному, и на всем пути их сопровождала толпа китайцев.

Чтобы первым въехать в Пекин, Игнатьев должен был получить согласие союзного командования. Он поставил об этом в известность барона Гро, с которым у него сложились более доверительные отношения, а лорду Элджину отправил письмо, где сообщал, что действует для всеобщего блага. Он знал, что подозрительный лорд не дал бы своего согласия.

4 октября Игнатьев торжественно въехал в Пекин. Носилки посланника сопровождали 13 всадников. Впереди ехало два казака и конный офицер. У ворот по обеим сторонам дороги выстроилось в почетном карауле два батальона союзных войск – с одной стороны английский, с другой – французский. А вокруг – толпы китайцев. При приближении носилок посланника солдаты в шеренгах вытянулись по стойке смирно и взяли ружья «на караул». И после, по городу за носилками с конниками шла толпа китайцев. Они говорили, что царь русский – самый главный.

На следующий день к Игнатьеву пришла делегация Госсовета с просьбой о посредничестве. Тот сказал, что, помня нашу многовековую дружбу, не раз уже предлагал свои услуги по защите Китая, но все его предложения были отвергнуты. Ну, а теперь у него есть свои условия:

во-первых, чтобы сам князь Гун обратился к нему с официальной письменной просьбой о посредничестве;

во-вторых, чтобы китайское правительство не скрывало от него никаких своих действий с европейцами и ничего не предпринимало, не спросив у него предварительного совета;

в-третьих, чтобы Гун обязался признать и утвердить Айгунский договор, а также согласиться на восточное и западное разграничение по Уссури до Кореи и проч…

При следующей встрече с представителями принца 6 октября Игнатьев гарантировал Гуну полную безопасность во время подписания договоров с европейцами. И под честное слово князя согласился отложить до тех пор подписание договора Китая с Россией.
Взялся он разрулить и финансовые проблемы, связанные с размером контрибуции, так как казна Китая была пуста, и требовалось время, чтобы собрать нужную для выплаты компенсаций сумму…

Примечание в 13-й главе

Пару лет назад мой давний товарищ и коллега по Обществу изучения Амурского края Сергей Еремин, много лет проживший в Харбине, посетил Пекин и попытался разыскать там православное кладбище, где были похоронены погибшие в плену англичане-парламентеры и корреспондент «Таймс» Том Боулби. Понятно, что искал он его не один, а с сотрудником российского посольства. Задача была непростая, так как располагалось кладбище, если вы обратили на это внимание, за пределами городской стены. Так вот кладбища они не нашли, хотя довольно точно определили место, где оно когда-то было. Теперь на нем располагается гольф-клуб, точнее – поле для гольфа.

Продолжение следует…

Авторы Энциклопедии Приморья: Александр Ткачев

Глава двенадцатая: Как монгольский лошак в полчаса решил все дело

На другой день после прибытия в Тяньцзинь Игнатьеву прислали свои визитные карточки местные главные сановники. Посыльный передал их извинения, что не смогли прибыть лично, так как выехали встречать Уполномоченного Госсовета Гуй Ляна. По всему было видно, что местные чиновники искали дружбы с русским посланником, но опасались реакции Пекина.

Зато представители местного купечества посетили его лично, и он обещал им, что при нем в городе грабежей и насилия не будет, и все люди могут спокойно заниматься своими делами и что если бы Госсовет официально обратился ко нему… и т.д., и т.п. К тому времени Игнатьев уже знал, что боевые действия приостановлены, что 17 августа Уполномоченные союзников заявили китайцам свои окончательные требования и Гуй Лян письменно с ними согласился. Таким образом переговоры между двумя воюющими сторонами стали складываться без участия России.

После окончания переговоров для получения ратификаций уполномоченные собрались отправиться в Пекин. Без войск, только в сопровождении конвоя. У англичан он должен был состоять из 500 человек пехоты, 300 драгунов, 200 конных сикхов и двух артиллерийских батарей. Об этом Игнатьеву сообщил сам лорд Элджин. И спросил совета – достаточно ли? Игнатьев ответил, что такой конвой унизит и напугает китайцев, что довольно было бы и 100 человек, но если лорд опасается за свою безопасность…

Барону Гро, с которым русский посланник сошелся гораздо ближе, чем с высокомерным лордом Элджином, Игнатьев сказал, что англичане ведут свою игру с целью получить бОльшую, чем французы, контрибуцию (он и между союзниками умудрялся сеять недоверие)... Что касается аудиенции у богдыхана, то конечно необходимо требовать проведения ее на цивилизованный европейский манер…

Переговоры союзников с Гуй Ляном продолжались до 25 августа. Итоговые документы уже были готовы к подписанию, когда вдруг прошел слух, что у Гуй Ляна может не оказаться официальных полномочий. На прямые вопросы китайский сановник отвечал невразумительно, несколько раз ему делалось дурно, он ссылался на болезнь свою и возраст… Надо сказать, что Гуй Ляну на тот момент действительно было уже 78 лет и он был полуслеп, глух и немощен… Полномочий своих он так и не подтвердил, из чего союзники сделали вывод, что китайцы переговорами просто тянули время, собирались силами. Так что войскам был отдан приказ двигаться дальше.

Все время пребывания в Тяньцзине Игнатьев старался стать для союзников «главным консультантом по Китаю». И ему во многом это удалось. Очень похоже, что и разоблачение Гуй Ляна произошло не без его участия. Во всяком случае, 28 августа при выезде из Тяньцзиня лорд Элджин посетовал, что, вероятно, это русские расстроили переговоры из желания «довести дело до крайности»…

Дальше случилось самое интересное, а что именно, стало известно из доклада Игнатьеву его помощника Льва Баллюзека, который оказался очевидцем событий.

Следующие переговоры союзников с китайцами были назначены в городке Тунчжоу, уже под Пекином. Для участия в них союзниками из местечка Чжанцзявань, где временно разместился их штаб, была отправлена делегация из 37-ми человек (с учетом охраны), за которой увязался и корреспондент лондонской «Таймс» Томас Боулби. Руководил делегацией первый помощник и личный переводчик лорда Элджина Гарри Паркс.

Переговоры закончились принятием китайцами всех условий, кроме двух. 1. Церемония представления Уполномоченных богдыхану. 2. Немедленный отвод союзных войск от Пекина обратно в Тяньцзинь. Китайские «голуби» уже были в двух шагах от своей цели – заключения мирного договора. С тем переговорщики союзников и отправились обратно в Чжанцзявань.

Каково же было их удивление, когда на полпути они вдруг обнаружили, что вышли в тыл огромной китайской армии, которую китайцы собрали и развернули на случай, если союзники захотят вместо переговоров штурмовать Пекин. Собрали ее, разумеется, воинственные китайские «ястребы». Собрали наспех из войск, уцелевших после Дагу, пополнив местными крестьянами. Под командованием военачальника Сэн Вана эта армия насчитывала около 60 тыс. человек, включая 8 тыс. монгольских конников.  Здесь же были собраны и остатки китайской артиллерии. В том числе даже пушки с деревянными стволами, скрепленными железными обручами… Развернутая навстречу противнику, армия Сэн Вана отрезала парламентеров от расположения союзного корпуса.

Также был изумлен внезапным появлением китайской армии и английский полковник Уолкер, которому приказано было встретить делегацию Паркса, и который тоже уперся в китайские построения только уже с фронта.

Остановился в ожидании дальнейших распоряжений командования и передовой отряд французов. Скрытый и невидимый за высоким гаоляном, он притаился совсем рядом с правым флангом китайской армии.

Надо сказать, что никто не препятствовал парламентерам союзников в их возвращении к своим. Но Паркс, удивленный и разозленный увиденным (ведь на переговорах китайцы уверили его, что воевать не намерены), решил вернуться обратно в Тунчжоу и потребовать объяснений. Он так и сделал, взяв с собой 1-го сопровождающего. Остальным было велено ждать – god dammit, что они и сделали, хотя до своих оставалось им ходу около четверти часа.

Повторюсь: воевать китайцы уже не собирались, и «голуби» из Госсовета реально искали мира. Но обе стороны боялись вероломства друг друга и это недоверие держало их в напряжении. Оно же заставило «ястребов» – наиболее воинственную часть китайского руководства, собрать это новое войско. Обычная ситуация в государстве, где государь – в данном случае император Сянфэн – пренебрегает своими обязанностями правителя.

Дальше – случай! Когда Паркс оставил своих людей загорать на травке и направился обратно в Тунчжоу, когда французский отряд остановился, уткнувшись во фланг китайскому войску, когда английский полковник Уолкер выехавший встречать парламентеров, остановился в раздумье перед фронтом китайской армии...

…французскому офицеру-интенданту, выехавшему из лагеря союзников на поиски провианта, приглянулся вьючный лошак, которого, проезжавший мимо монгольский всадник, вел в поводу. Фуражиры союзников остро нуждались в гужевом транспорте. И француз попытался отобрать лошака у монгола. Ведь он уже чувствовал себя победителем и на «законном» основании хотел этого лошака заполучить! Не исключено, что он даже пытался всучить монголу какие-то деньги. Но монгол заупрямился и завязалась драка. Француз тянул лошака в свою сторону, монгол в свою… На подмогу монголу подоспели еще несколько всадников. И тогда полковник Уолкер, который стал свидетелем этой драки, обнажив саблю и пришпорив коня, бросился на выручку французу.

Саблю у него монголы тут же отобрали, ей же рассекли полковнику голову. И когда, спасаясь от монголов, Уолкер с окровавленной головой скакал вдоль строя китайского войска под хохот и улюлюканье, по нему раздалось несколько выстрелов – сначала из ружей, а потом и из пушки – потехи ради…!

Но командир французского отряда, скрытого зарослями гаоляна, ничего этого не видел. Поэтому, услышав канонаду, предположил, что начались боевые действия. Он построил 500 своих бойцов в боевой порядок и ударил во фланг китайской армии.

На шум битвы подтянулись основные силы союзников и ударили во фронт... Так что за несколько часов крестьянская армия Сэн Вана была разбита наголову. И монголы не спасли!

Оно бы и ладно. Армия эта против штурмовиков экспедиционного корпуса все равно бы не выстояла. Но парламентеров, когда началась вся эта заваруха, китайцы окружили, разоружили, связали и угнали в китайский тыл.

Лорд Элджин, узнав о пленении переговорщиков, о пропаже Паркса, которого он очень ценил, пришел в ярость. А когда ночью кумирню, в которой он ночевал, чуть не взорвали китайские диверсанты, приказал Чжанцзявань сжечь и сравнять с землей.

С перепуганными китайскими посыльными, которых прислали «голуби» из Госсовета и которые твердили, что случилось недоразумение, английский Уполномоченный передал Госсовету ультиматум: или ему возвращают в целости и сохранности пленных переговорщиков, или он сожжет Пекин, а заодно и смахнет с трона Поднебесной династию Цин…

Как бы в подтверждение его намерений французские части, обойдя Пекин с севера, захватили, разграбили и сожгли один из самых богатых дворцов императорской семьи – летнюю резиденцию Юаньминъюань. Драгоценностей там было столько, что англичане обиделись. Лорд Элджин предложил французам собрать все награбленное и устроить честный аукцион, чтобы те, кто не участвовал в грабеже дворца, могли получить свою долю. Так и сделали.

К несчастью (ну, не к счастью же, хотя нам это и сыграло на руку) китайцы не смогли полностью выполнить требование лорда Элджина – две трети переговорщиков к тому времени уже были убиты или замучены до смерти. Богдыхан бежал из Пекина в горы, где у него тоже был дворец – Горное убежище от летнего зноя…

Вот теперь китайцам уже точно до зарезу был необходим посредник, который бы вытащил их из безвыходной ситуации… И единственным в мире претендентом на эту роль остался к этому моменту русский посланник Николай Игнатьев.

* * *

Среди многих сокровищ дворца Юаньминъюань в руках у французов оказался и секретный архив Госсовета. Игнатьев очень опасался, что документы, рассказывающие о действительном состоянии дел между Россией и Китаем, попадут к союзникам. Он предусмотрительно никогда не подписывал бумаги на китайском языке. Но ведь там были и экземпляры на русском... Так и случилось! К счастью, благородный барон Гро, не читая, передал документы российской части архива российскому посланнику – в знак дружбы …

Через год в Париже российский посол гр. Павел Киселев случайно на улице купит у подвыпившего французского матроса еще один документ из зтого самого архива – Тяньцзинский договор между Китаем и Россией, подписанный в 1858 г. Е.В. Путятиным и Гуй Ляном. Подлинник!

Продолжение следует…

Авторы Энциклопедии Приморья: Александр Ткачев

Глава одиннадцатая: Русский И-Дажень - защитник китайцев

Три недели шла в заливе подготовка к штурму крепости Дагу, которая обороняла вход в устье р. Пейхо (Хайхэ). А пока высаживались на берег войска (12 тыс. английских и 8 тыс. французских) и перевозились английские пушки, дипломаты налаживали контакты, обменивались визитами и информацией. В том числе и Игнатьев, который, чтобы как-то защититься от слухов про наши нелады с китайцами, объявил союзникам, что те де обижены его отказом ехать на р. Уссури и опасаются, что будет он помогать врагам их …

Конечно, европейские послы не считали Игнатьева ровней себе. Да, он принадлежал к аристократии, и образован отменно, но молод и неопытен, а, кроме того, без армии российской и флота под рукой. Так что серьезного соперника они в нем не распознали. Интересен он им был только как источник информации, что и позволило Игнатьеву подойти к ним вплотную и затем очень тонко и незаметно «вливать им в уши» сведения, которые вынуждали их двигаться, как фигурки на шахматной доске, в благоприятном для себя направлении. Примерно так.

На одной из встреч, как бы в шутку, зашел разговор о том, кто из 4-х посланников выше по своему статусу.  Лорд Элджин и барон Гро настаивали, что в отличие от посланников, коими были Игнатьев и американец Уарда, они как Уполномоченные своих государств обладают большей властью и потому их статус выше. В ответ, как бы в шутку, Игнатьев заметил, что их «особые полномочия» вступят в силу только после представления посланников богдыхану. А до тех пор все они равны.

И одним ответом убил сразу двух зайцев. Во-первых, вне зависимости от желания Уполномоченных он поставил себя в равное с ним положение. Во-вторых, уж он-то знал, что скоро высокомерные Уполномоченные сами категорически откажутся от церемонии представления богдыхану, так как в этом случае им пришлось бы по китайской традиции в буквальном смысле ползать перед ним на коленях.

Забегая вперед, скажу, что на предстоящих переговорах необходимость бить богдыхану земные поклоны, как раз и станет одним из непреодолимых препятствий для заключения мира между воюющими сторонами.

*  *  *

В прошлом 1859 г. китайцы успешно защитили Дагу от атаки с моря. То же ждали и в этом. А союзники атаковали с суши и решили все дело в три дня. Крепость защищало примерно 30 тыс. человек, но воевали китайцы плохо. Уважения союзников удостоились только монгольские конники, которые побили несколько английских орудийных расчетов, а потом из окружения яростно и успешно прорубились к своим.

Взяв Дагу, войска союзников пошли вдоль реки на Пекин. Их сопровождали несколько десятков канонерок, которые, благодаря своей мелкой осадке, смогли войти в реку.

В русской эскадре мелкосидящих кораблей не было. Так что понадобилось несколько дней, чтобы облегчать наиболее пригодный для этого дела клипер «Разбойник». Даже пушки сняли и только тогда смогли перескочить во время прилива, при попутном ветре, не с первой попытки бар Пейхо.

Игнатьев рвал и метал, так как понимал, что после разгрома Дагу, китайцы начнут сами искать мира с союзниками, и ему, чтобы продолжить игру, именно в это время необходимо быть рядом.

Так что вперед себя на баркасе в Тяньцзинь он отправил Баллюзека с Татариновым, чтобы те подыскали ему соответствующее положению помещение, постарались отправить письма к о. Гурию и заодно отслеживали возможные переговоры союзников с китайцами.

В письме о. Гурию он писал о продвижении и замыслах союзников, что, если китайцы обратились бы к нему с просьбой о посредничестве, то он обещал бы, что войска в Пекин не войдут, а только Уполномоченные, что, если китайцы будут следовать его советам, то он спасем династию и поможет заключить мир на выгодных условиях, предупреждал, что богдыхану на всякий случай было бы лучше сейчас покинуть Пекин... Все эти предложения о. Гурию следовало передать в Госсовет Китая...

Не было бы счастья, как говорится, да несчастье помогло...Если бы Игнатьев шел вместе с войсками союзников, то не смог бы контактировать с местными китайцами без риска себя скомпрометировать. Союзники сразу же заподозрили бы двойную игру. А так он шел по следам войск, наблюдал естественные для войны бесчинства победителей над побежденными и… принимал китайских жалобщиков, которые шли к русскому посланнику в поисках защиты…

Игнатьев наказал всем своим людям пресекать все бесчинства, свидетелями которых они станут. Таковое случалось, и неоднократно… При этом чаще всего грабителями и мародерами оказывались… китайские маркитанты, которые тащились за войском союзников в надежде им что-нибудь продать и пограбить своих же…

Время от времени к российскому посланнику за защитой обращались и представители местных властей… В этом случае он осторожно отвечал, что мог бы помочь, если бы было на то официальное обращение Госсовета… И в конце концов пошли-таки за ним слухи, что, если бы не пекинские чиновники, русский И-Дажень защитил бы китайцев, а могущественная Россия запретила Англии с Францией воевать с Китаем.

Когда же Игнатьев добрался, наконец, до Тяньцзиня и догнал союзников, то предложил лорду Элджину и барону Гро свои услуги по защите мирного населения от мародеров. Ну, хотя бы местных христиан… А когда те с готовностью согласились (еще бы – мародерство было их постоянной головной болью), поручил своим подчиненным выдавать всем китайцам, которые обратятся к ним за защитой, белые бумажные листочки с надписью «Christian» - «Христианин». Листочки эти домовладельцы наклеивали на ворота и двери своих домов. И вскоре китайцы к Игнатьеву валом повалили, так как в народе пошел и еще один слух: что «русские бумажки» защищают от грабежей…

Продолжение следует…

Авторы Энциклопедии Приморья: Александр Ткачев