Когда-то брак был cоюзом двух людей, благодаря синергии усилий которых они делали жизнь друг друга луче.  Эти люди вместе плыли по реке под названием жизнь: сколачивали общий корпус, ставили общие паруса и отправлялись в дальнее плавание. В шторм их било одинаково, и ремонтировать пробоины приходилось вместе, потому что тонули они тоже вместе. Понятие «личность» в этом плавании не исчезало — оно просто становилось частью капитана, штурмана, кока и матроса в одном лице. Твоя проблема — это проблема всего экипажа. Твоя победа — это попутный ветер для всех. Но что-то сломалось и произошла великая подмена. Современная женщина, накачанная психолухами из социальных сетей и сериалами про «сильных и независимых», пришла создавать семью с абсолютно новой, поразительно эгоистичной концепцией. Она пришла не строить судно, в котором отправится с супругом в плавание. Она пришла устроиться на работу. Её мужчина — больше не соратник и не вторая половина целого. Он — работодатель. Не равноценный партнёр по бизнесу, с которым вместе делаете дела. А работодатель, от которого положено требовать. Свадьба — это не таинство, а подписание трудового договора. С негласным, но чётким списком должностных обязанностей и социальным пакетом. И вот, представьте себе этот «офис» под названием «семья». Новоиспечённая «сотрудница» честно выкладывает на стол свои «активы»: возможность родить ребёнка (это её главный козырь и, по сути, проект компании) и свой набор личных проблем, которые отныне автоматически становятся «корпоративными задачами».

«Мне негде жить» — это уже не её головная боль, а кризис жилищного фонда предприятия. «Мне некому сидеть с ребёнком» — это срочная потребность в открытии нового департамента или аутсорсинге услуг няни за счёт работодателя. «Я устала на работе» — сигнал о необходимости срочного тимбилдинга или оплачиваемого отпуска за счёт фирмы. «Я потеряла здоровье» — это уже ЧП федерального масштаба, требующее мобилизации всех ресурсов компании на её лечение и реабилитацию.

А что же «работодатель»? А у него, выходит, проблем быть не должно. Его личные кризисы, профессиональные провалы, душевные выгорания и подорванное здоровье — это его личное дело. Это его риски как владельца бизнеса. Её депрессия после родов — это общая трагедия, требующая его безграничного внимания, психологов и курортов. Его депрессия от того, что он пашет на трёх работах, чтобы содержать этот «офис» — это «ты же мужик, соберись, тряпка». Она требует карьерного роста внутри семьи — всё больше прав, всё меньше обязанностей. Она хочет оставаться яркой индивидуальностью. То есть, приходить на свою «работу-семью», делать только то, что ей нравится, скидывать все неприятные задачи на «начальника», а в пять вечера уходить в свою «личную жизнь», где нет места его проблемам. Она хочет быть менеджером, а не совладельцем. Менеджер может в любой момент написать заявление по собственному желанию, если его условия перестанут устраивать, и уйти к другому работодателю, прихватив с собой «активы» — детей и половину уставного капитала.

Где в этой парадигме место жертвенности? Где взаимное растворение, когда ты отдаёшь кусок себя не потому, что должен, а потому, что любишь? Когда твоя боль — это моя боль, даже если у меня ничего не болит? Эта концепция объявлена токсичной и архаичной. Ей на смену пришёл холодный расчёт: «Я вкладываю в проект «Семья» вот это и вот это, а что я буду с этого иметь?».

Получается уродливый симбиоз: женщина насильно, в силу социального давления или биологических часов, создаёт некую структуру, внешне напоминающую семью. Но внутренне она отказывается от её фундаментального принципа — единства. Она хочет быть вечным ребёнком в этой структуре. Тем, кого содержат, о ком заботятся, чьи капризы исполняют, но при этом с правами полноправного акционера. Она кричит о партнёрстве, но подразумевает под ним обслуживание её интересов. И самое страшное в этой системе — её абсолютная проигрышность. Потому что «работодатель» — не бездушная корпорация. Это живой человек, который тоже устаёт, который тоже хочет поддержки, который мечтал о тыле, а получил филиал офиса с вечно недовольной сотрудницей. Его ресурс иссякает. Его любовь, которую он готов был отдавать без остатка, начинает восприниматься как должное, как часть соцпакета. И однажды он просто ломается. Закрывает «фирму». Объявляет себя банкротом. И что тогда остаётся у нашей «индивидуальности»? Разделённые активы, алименты и душевная пустота. И горькое осознание, что она так и не поняла простой истины: семья — это не работа. Это совместное творчество двух скульпторов, которые лепят из двух глин одно произведение. Они хотели равенства, но получили войну за ресурсы. И теперь в этом холодном офисе под вывеской «семья» никто не чувствует себя дома. Потому что дом — это там, где тебя примут любым, где твои проблемы — наши проблемы. А не там, где ты приходишь с перечнем требований к своему «работодателю», забыв, что он когда-то мечтал быть просто твоим мужем.