Приходит ко мне Гримич и зовет в Оперный на театральный капустник. Выступает Андрей Миронов, и позарез нужен его автограф. Я нужен как компания и группа поддержки. Уже не вспомню, почему я не смог отказаться. Оперный я не любил. Был там с Вовкой на Лебединном по разнарядке от школы, и меня пугали лабиринты лестниц, многотонная люстра над головой и цены буфета. В Доме ученых кресла всяко удобнее. Капустник шел параллельно на двух сценах, артисты пели песни, играли сценки и рассказывали всякое театральное. Не дожидаясь перерыва мы вышли из зала и просто вошли в первую попавшуюся дверь, на которой было написано не входить. Немного поплутав, мы попали хранилище старых декораций. Особого восторга эти огромные поделки из фанеры и ткани не вызвали. Мы шли извилистой тропой между пирамид, кораблей с парусами, нарисованных гор, а свет становился все тусклее. Я много раз слышал, что наш Оперный крупнейшее театральное здание, но представьте себе ужас букашки посреди темного бескрайнего пространства, без направлений и без потолка. Этой букашкой был я. А рядом еще букашка помельче, это Гримич. Мы все же набрели на другую открытую дверь и стали подниматься по темной леснице с железными ступенями. Это было очень долго. Отдыхали пару раз. Наверху был выход на купол, мы снова уперлись в запертую дверь. Спускались тоже долго, но Гримич обнаружил дверь, которой по пути вверх не было. Мы вышли. Если бы мне эту историю рассказали, я бы не поверил. Потому что за дверью, после получаса блужданий в потемках неизвестно где, именно за этой дверью был ярко освещенный коридорчик с ковровым покрытием. И по этому ковру навстречу нам шли, приобнявшись, Андрей Миронов и Александр Ширвиндт. Гримич ринулся к кумиру, путаясь в словах, я же остался на вежливом расстоянии. Знаменитости встретили наше вторжение милостиво и даже весело. Пока Миронов расписывался в блокноте Гримича (а я говорил ему красивую открытку купить), Ширвинд, широкой души барин, говорит:
- А давай-ка, дружок, и я тебе автограф дам.
Не помню, что ответил мой друг. Может просто головой помотал. И тогда случилось страшное, Александр Ширвиндт посмотрел на меня и молвил все еще ласково: - А вам, молодой человек, дать автограф? И я ответил: - Нет, не нужно, я тут просто за компанию.
Мм-да, только вчера это было, а уже ровно сорок лет прошло. Зато у меня есть автограф пятнадцатилетнего Гарри Каспарова на его фотографии, но это еще более древняя история.
