стоит ли продолжать?
Глава 1
Наверное, это весьма глупое хобби –
проверять свои видения на достоверность.
Эйвери Циммерман.
Моя история началась со снега. Это раньше я думал, что все началось позже, но как я понял потом, всему виной стал этот треклятый снег, который, в тот злополучный день, засыпал все улицы Бирнигема. Ну, это для вас он Бирнигем, а для меня всегда был родным домом. В тот день снег сделал невозможное: надругался над метеорологами, которые предвещали его только к концу недели, надругался над водителями, которые не успели поставить зимнюю резину, надругался над городскими властями, которым пришлось отменить встречу с возможными денежными мешочками из Франции. В конце концов, он надругался надо мной, застав врасплох на Мэри Хилл, с которой теперь невозможно было уехать, и поэтому мне пришлось топать до станции метро, в котором всегда столько народу, что немецкие газовые камеры скупили бы это метро с потрохами и сэкономили бы на газе, просто перекрыв вентиляцию. В общем, зима сумела удивить многих в этом году.
В таких размышлениях я брел по тёмным улочкам, освещенным уличными фонарями, на лампы которых, как глупые мотыльки, слетались снежинки. Поразительно, что за такие моменты не приходится расплачиваться, ведь все в этом мире свою имеет цену. Себя я бы оценил в пару песо и один портрет. Песо, чтобы оставить потомкам, а портрет, чтобы кто-нибудь вспомнил обо мне в будущем. Портрет бы висел в высокой башне, чтобы никто не смог доплюнуть до него, появись у кого такое желание. И повесил бы я его на вершине торгового центра, перед которым остановился. Правда, место моего портрета было занято яркими рекламными объявлениями, которые давно уже игнорируются всеми разумными существами планеты – домашними котами и дельфинами. А вот люди все еще ведутся на яркую вывеску. Это здание так сильно привлекло меня, что я простоял двадцать минут, внимательно рассматривая каждую витрину. Было в нем что-то волнующе-притягательное, чего не замечали другие люди, безразлично проходя мимо. В нем были мои воспоминания.
Пару лет назад это здание разнесло на куски вместе с доброй половиной района. И как-то так получилось, что мои ребра и черепная коробка оказались в эпицентре взрыва. Потом был долгий курс реабилитации, когда мои пальцы предпочитали изображать из себя непослушных червей, чем нормально держать вилку в руках. Тогда, на этом месте, не было торгового центра (взрыв выделил ему пару лишних гектаров), здесь находился музей истории человечества. Не знаю, какого черта меня туда потащило, я никогда не любил музеи. Прошло уже немало времени, и вот, я опять оказался там же, не решаясь подойти ближе.
Я бы простоял там еще с десяток минуток, развернулся бы и ушел, к своей тихой одинокой жизни, остался бы в своем маленьком воздушном замке, и возможно, прожил свою жизнь вполне счастливо, если бы.… Если бы не маленькая сволочная снежинка, которая выгадала удачный момент и не упала мне за шиворот, заставив вздрогнуть и сделать маленький шажок вперед. Проклиная все и вся, я направился к торговому центру по заснеженной брусчатке, расталкивая редких прохожих, даже не удосужившись извиниться. Меня влекла большая зеркальная витрина, единственное напоминание о бывшем музее, из которой ко мне шел черный человек, похожий на тень.
Я давно не смотрелся в зеркало, опасаясь увидеть морщины или другие признаки угасания моей жизни. Я боялся старости. Ну и к тому же на том месте, где должна быть моя левая рука, теперь вальяжно расположилось биоэлектрическое устройство, имитирующее руку. Купленная за большие деньги, она только и умела, что разбивать стаканы и опрокидывать любую вещь на пол. Отряхнув волосы от снега, я посмотрел на неестественно светлые облака, застывшие на фоне вечернего неба. Откуда-то сверху, запутавшись между снежинками, медленно скользил кусочек бумаги, опускаясь все ниже и ниже. Лавируя от порывов ветра, он приземлился аккурат у моих ног.
«Вот и портрет» - подумал я тогда, стряхивая налипшие снежинки со старой выцветшей фотографии. Одна из сторон оказалось немного подпаленной, как будто бы кто-то пытался сжечь фотографии, но сам материал не поддался горению и изображение не пострадало. Как ни странно, на фотографии был запечатлен мальчик, до боли похожий на меня, сидящий на инвалидной коляске с улыбкой на всем лице и показывающий знак V, пока на стене здания мигала надпись «научно-клинический центр детской гематологии, онкологии имени Н. Цукерммана».
Вы когда-нибудь ненавидели утро? Нет, не так, чтобы было тяжело вставать, нажимать на дурацкую кнопку на будильнике, кое-как продрать глаза и иди на работу/учебу/встречу. А так, чтобы резко открыть глаза ровно за 5 минут до звонка будильника, при этом иметь кристально чистое сознание, будто бы только что моргнул и уже утро? И все вроде в порядке, если бы каждое утро в голове не крутилась одна единственная мысль: «Ненавижу утро… ненавижу утро… ненавижу утро…», все те 5 минут, которые остались до звонка будильника. Мысль настолько сильная, что заставляет до боли сжимать зубы, до тех пор, пока не заработает спасительный будильник, и только тогда наваждение проходит. Так проходит каждое мое утро.
Но в то утро все пошло другим чередом. Во-первых, я проспал. Но в этом нет ничего страшного, так как будильник завожу намного раньше положенного срока. И, кстати, стоит упомянуть, что в качестве будильника мне служит телевизор, который всегда в одно и то же время включается на новостном телеканале. Это и было, во-вторых, так как я пропустил начало новостей, которые я неизменно смотрю каждое утро, что нарушило привычный порядок вещей, раздражая меня еще больше. Пока я судорожно одевался, ведущая начала разговор со специальным гостем, Николасом Циммерманном, кандидатом бла-бла-бла, специалистом по генетике, о новостях науки, и это означало, что самое интересное я уже пропустил. Тем не менее, они мусолили, уже всем набившую оскомину, тему: «А я вам говорю, что еще на пятнадцатой Международной научной конференции была выдвинута гипотеза о том, что количество генов в мужской Y-хромосоме уменьшилось на 1393 из 1438 за все время существования мужчин. С такой скоростью, мужчины должны были исчезнуть через 10 миллионов лет. Вы понимаете? Десять миллионов лет! Мы просто оказались не готовы к тому, что это произойдет уже сегодня». Ага, а Солнце превратится в сверхновую уже послезавтра, вместо парочки предсказанных миллиардов лет. Извините, но мы снова оказались не готовы? Только вот хорошо прожаренным куропаточкам это уже будет до Фомальгаута. И вообще, где мой пес? «Мы не знаем, что стало причиной столь быстрого скачка, но одно мы знаем точно – это не было естественным процессом, катализатором послужило внешнее вмешательство. Может плохая экология, социальный застой или что-то еще. Были разные версии развития событий после исчезновения Y-хромосомы, самая вероятная заключалась в том, что женщины станут гермафродитами, но все оказалось сложнее и проще одновременно. Роль мужской хромосомы взяла на себя другая хромосома, которую мы условно обозначили «0». Теперь тот, кто родится с набором хромосом Х0 становится мужчиной. А вот, к сожалению, ХY мужчин на сегодняшний день осталось всего 30 процентов на всей планете и их количество неуклонно сокращается. Через десяток лет их не останется совсем».
Своего пса я нашел валяющимся на моей только что заправленной кровати, как ни в чем не бывало. Разозлившись, я запустил в него тапочкой, на что он отозвался сонным поскуливанием. Все еще злясь, я уже было отправился на работу, как предупреждение из телевизора болью отозвалось в месте соединения протеза с остатком руки: «И напоследок просим вас соблюдать осторожность, террористическая организация, называющая себя «право десяти лет», после пятилетнего перерыва вновь заявила о себе, избегайте людных мест и обо всех подозрительных лицах сообщайте в органы правопорядка. На этом все, до встречи».
Проклятый снег и не думал прекращаться. Успев за ночь усеять все ближайшие дворы сугробами, под утро он усилился еще сильнее, заставив меня изрядно поработать ногами по пути к наземному эскалатору. «Право десяти лет», да? Именно они были ответственны за взрыв музея, во время которого я потерял руку. О них практически ничего неизвестно, правительство лишь разводит руками. Неизвестно ни целей, ни участников, только название. Ах да, совсем забыл, они первые, кто открыто выразил новый социальный феномен, называемый «неофобия». Они ненавидели Х0 людей и все их террористические акции были направлены против них. Они вызывали немало симпатий у людей старого поколения. По крайне мере, такого мнения были о них люди.
Я дождался, пока на линии эскалатора никого не окажется и встал на свободное место. Сонные люди уныло смотрели на мелькавшие сквозь стеклянные перегородки заснеженные улицы. Время от времени, линию эскалатора, провозившего людей по всем центральным улицам, замыкало и, тогда, вся линия погружалась во тьму, но всего лишь через пару мгновений лента вновь начинала свою неторопливую езду. На одном из входов на линию зашла маленькая седовласая старушенция, удерживая трость трясущимися пальцами, больше смахивающими на сухие тростинки, обтянутые пергаментной кожей. Бабка эта была мне знакома, и я молился, чтобы она прошла мимо. Я не верю во всякие законы подлости, но верю, что это мерзкое отродье специально искала с кем бы постоять рядом, чтобы разъесть ему уши своими нудными кислотными словами, хотя свободного места кругом полно.
- Здравствуйте, - слова сам собой цедились сквозь зубы.
-А? Здрасьте, здрасьте, - тут же завела свою шарманку, наполовину глухая пенсионерка. – Поразительно, как много снега выпало в этом году, неспроста это. Вчера весь день сыпал, не останавливаясь, значит, нехорошие времена наступают.
В ответ оставалось лишь вежливо покивать головой, хотя внутри кипело презрение. Она, наверное, уже не узнает никого вокруг, може
Наверное, это весьма глупое хобби –
проверять свои видения на достоверность.
Эйвери Циммерман.
Моя история началась со снега. Это раньше я думал, что все началось позже, но как я понял потом, всему виной стал этот треклятый снег, который, в тот злополучный день, засыпал все улицы Бирнигема. Ну, это для вас он Бирнигем, а для меня всегда был родным домом. В тот день снег сделал невозможное: надругался над метеорологами, которые предвещали его только к концу недели, надругался над водителями, которые не успели поставить зимнюю резину, надругался над городскими властями, которым пришлось отменить встречу с возможными денежными мешочками из Франции. В конце концов, он надругался надо мной, застав врасплох на Мэри Хилл, с которой теперь невозможно было уехать, и поэтому мне пришлось топать до станции метро, в котором всегда столько народу, что немецкие газовые камеры скупили бы это метро с потрохами и сэкономили бы на газе, просто перекрыв вентиляцию. В общем, зима сумела удивить многих в этом году.
В таких размышлениях я брел по тёмным улочкам, освещенным уличными фонарями, на лампы которых, как глупые мотыльки, слетались снежинки. Поразительно, что за такие моменты не приходится расплачиваться, ведь все в этом мире свою имеет цену. Себя я бы оценил в пару песо и один портрет. Песо, чтобы оставить потомкам, а портрет, чтобы кто-нибудь вспомнил обо мне в будущем. Портрет бы висел в высокой башне, чтобы никто не смог доплюнуть до него, появись у кого такое желание. И повесил бы я его на вершине торгового центра, перед которым остановился. Правда, место моего портрета было занято яркими рекламными объявлениями, которые давно уже игнорируются всеми разумными существами планеты – домашними котами и дельфинами. А вот люди все еще ведутся на яркую вывеску. Это здание так сильно привлекло меня, что я простоял двадцать минут, внимательно рассматривая каждую витрину. Было в нем что-то волнующе-притягательное, чего не замечали другие люди, безразлично проходя мимо. В нем были мои воспоминания.
Пару лет назад это здание разнесло на куски вместе с доброй половиной района. И как-то так получилось, что мои ребра и черепная коробка оказались в эпицентре взрыва. Потом был долгий курс реабилитации, когда мои пальцы предпочитали изображать из себя непослушных червей, чем нормально держать вилку в руках. Тогда, на этом месте, не было торгового центра (взрыв выделил ему пару лишних гектаров), здесь находился музей истории человечества. Не знаю, какого черта меня туда потащило, я никогда не любил музеи. Прошло уже немало времени, и вот, я опять оказался там же, не решаясь подойти ближе.
Я бы простоял там еще с десяток минуток, развернулся бы и ушел, к своей тихой одинокой жизни, остался бы в своем маленьком воздушном замке, и возможно, прожил свою жизнь вполне счастливо, если бы.… Если бы не маленькая сволочная снежинка, которая выгадала удачный момент и не упала мне за шиворот, заставив вздрогнуть и сделать маленький шажок вперед. Проклиная все и вся, я направился к торговому центру по заснеженной брусчатке, расталкивая редких прохожих, даже не удосужившись извиниться. Меня влекла большая зеркальная витрина, единственное напоминание о бывшем музее, из которой ко мне шел черный человек, похожий на тень.
Я давно не смотрелся в зеркало, опасаясь увидеть морщины или другие признаки угасания моей жизни. Я боялся старости. Ну и к тому же на том месте, где должна быть моя левая рука, теперь вальяжно расположилось биоэлектрическое устройство, имитирующее руку. Купленная за большие деньги, она только и умела, что разбивать стаканы и опрокидывать любую вещь на пол. Отряхнув волосы от снега, я посмотрел на неестественно светлые облака, застывшие на фоне вечернего неба. Откуда-то сверху, запутавшись между снежинками, медленно скользил кусочек бумаги, опускаясь все ниже и ниже. Лавируя от порывов ветра, он приземлился аккурат у моих ног.
«Вот и портрет» - подумал я тогда, стряхивая налипшие снежинки со старой выцветшей фотографии. Одна из сторон оказалось немного подпаленной, как будто бы кто-то пытался сжечь фотографии, но сам материал не поддался горению и изображение не пострадало. Как ни странно, на фотографии был запечатлен мальчик, до боли похожий на меня, сидящий на инвалидной коляске с улыбкой на всем лице и показывающий знак V, пока на стене здания мигала надпись «научно-клинический центр детской гематологии, онкологии имени Н. Цукерммана».
Вы когда-нибудь ненавидели утро? Нет, не так, чтобы было тяжело вставать, нажимать на дурацкую кнопку на будильнике, кое-как продрать глаза и иди на работу/учебу/встречу. А так, чтобы резко открыть глаза ровно за 5 минут до звонка будильника, при этом иметь кристально чистое сознание, будто бы только что моргнул и уже утро? И все вроде в порядке, если бы каждое утро в голове не крутилась одна единственная мысль: «Ненавижу утро… ненавижу утро… ненавижу утро…», все те 5 минут, которые остались до звонка будильника. Мысль настолько сильная, что заставляет до боли сжимать зубы, до тех пор, пока не заработает спасительный будильник, и только тогда наваждение проходит. Так проходит каждое мое утро.
Но в то утро все пошло другим чередом. Во-первых, я проспал. Но в этом нет ничего страшного, так как будильник завожу намного раньше положенного срока. И, кстати, стоит упомянуть, что в качестве будильника мне служит телевизор, который всегда в одно и то же время включается на новостном телеканале. Это и было, во-вторых, так как я пропустил начало новостей, которые я неизменно смотрю каждое утро, что нарушило привычный порядок вещей, раздражая меня еще больше. Пока я судорожно одевался, ведущая начала разговор со специальным гостем, Николасом Циммерманном, кандидатом бла-бла-бла, специалистом по генетике, о новостях науки, и это означало, что самое интересное я уже пропустил. Тем не менее, они мусолили, уже всем набившую оскомину, тему: «А я вам говорю, что еще на пятнадцатой Международной научной конференции была выдвинута гипотеза о том, что количество генов в мужской Y-хромосоме уменьшилось на 1393 из 1438 за все время существования мужчин. С такой скоростью, мужчины должны были исчезнуть через 10 миллионов лет. Вы понимаете? Десять миллионов лет! Мы просто оказались не готовы к тому, что это произойдет уже сегодня». Ага, а Солнце превратится в сверхновую уже послезавтра, вместо парочки предсказанных миллиардов лет. Извините, но мы снова оказались не готовы? Только вот хорошо прожаренным куропаточкам это уже будет до Фомальгаута. И вообще, где мой пес? «Мы не знаем, что стало причиной столь быстрого скачка, но одно мы знаем точно – это не было естественным процессом, катализатором послужило внешнее вмешательство. Может плохая экология, социальный застой или что-то еще. Были разные версии развития событий после исчезновения Y-хромосомы, самая вероятная заключалась в том, что женщины станут гермафродитами, но все оказалось сложнее и проще одновременно. Роль мужской хромосомы взяла на себя другая хромосома, которую мы условно обозначили «0». Теперь тот, кто родится с набором хромосом Х0 становится мужчиной. А вот, к сожалению, ХY мужчин на сегодняшний день осталось всего 30 процентов на всей планете и их количество неуклонно сокращается. Через десяток лет их не останется совсем».
Своего пса я нашел валяющимся на моей только что заправленной кровати, как ни в чем не бывало. Разозлившись, я запустил в него тапочкой, на что он отозвался сонным поскуливанием. Все еще злясь, я уже было отправился на работу, как предупреждение из телевизора болью отозвалось в месте соединения протеза с остатком руки: «И напоследок просим вас соблюдать осторожность, террористическая организация, называющая себя «право десяти лет», после пятилетнего перерыва вновь заявила о себе, избегайте людных мест и обо всех подозрительных лицах сообщайте в органы правопорядка. На этом все, до встречи».
Проклятый снег и не думал прекращаться. Успев за ночь усеять все ближайшие дворы сугробами, под утро он усилился еще сильнее, заставив меня изрядно поработать ногами по пути к наземному эскалатору. «Право десяти лет», да? Именно они были ответственны за взрыв музея, во время которого я потерял руку. О них практически ничего неизвестно, правительство лишь разводит руками. Неизвестно ни целей, ни участников, только название. Ах да, совсем забыл, они первые, кто открыто выразил новый социальный феномен, называемый «неофобия». Они ненавидели Х0 людей и все их террористические акции были направлены против них. Они вызывали немало симпатий у людей старого поколения. По крайне мере, такого мнения были о них люди.
Я дождался, пока на линии эскалатора никого не окажется и встал на свободное место. Сонные люди уныло смотрели на мелькавшие сквозь стеклянные перегородки заснеженные улицы. Время от времени, линию эскалатора, провозившего людей по всем центральным улицам, замыкало и, тогда, вся линия погружалась во тьму, но всего лишь через пару мгновений лента вновь начинала свою неторопливую езду. На одном из входов на линию зашла маленькая седовласая старушенция, удерживая трость трясущимися пальцами, больше смахивающими на сухие тростинки, обтянутые пергаментной кожей. Бабка эта была мне знакома, и я молился, чтобы она прошла мимо. Я не верю во всякие законы подлости, но верю, что это мерзкое отродье специально искала с кем бы постоять рядом, чтобы разъесть ему уши своими нудными кислотными словами, хотя свободного места кругом полно.
- Здравствуйте, - слова сам собой цедились сквозь зубы.
-А? Здрасьте, здрасьте, - тут же завела свою шарманку, наполовину глухая пенсионерка. – Поразительно, как много снега выпало в этом году, неспроста это. Вчера весь день сыпал, не останавливаясь, значит, нехорошие времена наступают.
В ответ оставалось лишь вежливо покивать головой, хотя внутри кипело презрение. Она, наверное, уже не узнает никого вокруг, може
