Kosharino

Затем она сказала: «Думаю, мне просто скучно от всего этого». Я уточнила, что именно ей скучно, и она ответила, что это клуб феминисток и некоторые виды спорта. Она хочет попробовать что-то новое и завести новых друзей, так как ей наскучило то, чем она занимается, но в последнее время также ощущает сильную тревогу.

Я сообщила ей, что записалась на прием к психиатру через Medicaid в нашу местную клинику в районе Пилсен в Чикаго, чтобы обсудить возможный аутизм, на что она покачала головой и сказала: «Ты можешь отменить это». Я уточнила, уверена ли она, и она подтвердила. Я добавила, что, если ей захочется поговорить с кем-то об этом или о чем-то другом, пусть даст мне знать — она согласилась.

Она выразила желание покинуть клуб феминисток и занятия спортом после школы, чтобы вместо этого присоединиться к клубу фотографии. Она также заговорила о волонтерстве в приюте для животных. Я думаю, что это отличная идея, но я позволю ей проявить инициативу и не буду давить на нее, чего бы она не хотела делать.

Мы также собираемся начать посещать ее психотерапевта на более регулярной основе (еженедельно), чтобы разобраться с ее недавними тревогами.

Сегодня она снова гуляет с друзьями, но я заметила, что они не снимают «stimming» видео и не сидят в TikTok. Они зашли на заправку, чтобы перекусить, и отправились в парк (сегодня действительно хороший день). Они очень приятные ребята, и я рада, что они занимаются чем-то продуктивным.

В целом, я думаю, все прошло хорошо.

Еще раз спасибо за помощь

На днях, находясь на кухне с друзьями, моя дочь произнесла фразу: «Она не поймет, потому что она не аутист» в адрес своей одноклассницы. После этих слов я спокойно ответила, что моя дочь тоже не является аутисткой, сама поставила себе этот диагноз и не должна проявлять снисходительность к другим, утверждая, что у нее аутизм, поскольку это неуместно по отношению к тем, кто действительно с этим борется. Она пришла в ярость и ушла в свою комнату, следом за ней последовали ее друзья. С тех пор она не разговаривает со мной.

МЛЯ за то, что я «обличила» свою дочь?

Спасибо большое за ваши вдумчивые ответы. На следующей неделе я записалась на консультацию к психиатру для официального обследования и извинилась перед дочерью за свой неуместный комментарий.

Когда мы приехали домой, она попыталась лечь спать, но я напомнил ей, что через час у нее урок плавания, и ей нужно подготовиться.

Она расплакалась, но я всё равно настоял на том, чтобы она пошла с мамой

Она вернулась, едва продержавшись весь день, и снова попыталась подняться по лестнице. Я сказал ей, что она забыла о домашнем задании, и она снова начала плакать.

Моя жена предложила дать ей возможность отдохнуть, но я был непреклонен: если мы позволим ей уснуть сейчас, она никогда не поймет последствий своих решений. Откладывать свои обязанности из-за факторов, находящихся под контролем, неправильно, и я не хочу, чтобы она училась этому.

Я помог ей с домашним заданием, и к восьми часам она уже легла спать.

На следующий вечер, когда было 10, она даже не протестовала, просто начала подниматься в свою спальню и отказалась, когда я спросил, не хочет ли она остаться с нами.

Я считал, что миссия удалась, но жена подвергла сомнению мои методы воспитания утверждая, что они могут граничить с пренебрежением и манипуляцией.

Я не согласился, но после нескольких разговоров с друзьями и родственниками я начал сомневаться в себе... так что reddit МЛЯ?

Мой клиент представлял собой небольшой банк, едва ли достаточно крупный, чтобы заслужить такое название, и у него было несколько отделений то тут, то там, в городе, где я практикую. Их материнская компания была крупным международным банком, а мой клиент - их канадским детищем, крошечной попыткой материнского банка окунуть палец в канадские финансовые воды. С тех пор как я помогал им более двадцати лет назад, они сильно выросли, и теперь они довольно крупные. Я вижу их филиалы по всему городу. Жаль, что юридической работой у них занимается кто-то другой. Я бы сейчас был богат, если бы они по-прежнему были моими клиентами. Но человек со степенью MBA положил этому конец.

Нашей фирме не была присуща специализация на банковской деятельности, однако, когда одному из моих партнеров удалось привлечь небольшого банковского клиента, я не смог отказаться от этой возможности. Я был очень взволнован, когда на мой стол легло первое (и, в конце концов, последнее) дело по банковским спорам. Я всегда радуюсь, когда на мой стол попадает новое дело, потому что за ним всегда стоит какая-то история, а я люблю истории. История этого дела была замечательной.

В одном шаге от моего банковского клиента жил маленький проныра-мошенник, работавший в офисе компании Bigcorp Inc. Его задача заключалась в обработке чеков, выписываемых данной компанией. Однажды этот проныра пошел по улице к моему клиенту, маленькому банку, и открыл счет на имя «Bigcorp».

Не «Bigcorp Inc.», а просто «Bigcorp». Он опустил часть «Inc.». Открыв счет, он положил на счет небольшую сумму денег и оставил его в покое на несколько недель.

И вот однажды он зашел в банк, а в руках у него был чек, выписанный на имя его работодателя, компании Bigcorp Inc. Это было всего несколько сотен баксов, но проныра собирался совершить мошенничество и начал с малого. Он внес чек на счет, открытый на имя «Bigcorp», через банкомат, и, после стандартного удержания, сумма прошла, и внезапно проныра стал богаче на несколько сотен долларов. Никто в банке не заметил, что счет был открыт на имя «Bigcorp», а не «Bigcorp Inc.». Никто не заметил  маленького мошенничества и в Bigcorp Inc, возможно, потому что проныра работал в отделе дебиторской задолженности, или в бухгалтерии, или в службе подсчета, и мог немного повозиться с книгами, чтобы все скрыть.

Спустя пару недель проныра сделал это снова, на этот раз с более крупной суммой, потом еще раз, и еще, и еще, и вскоре это стало его обычной практикой. Практически каждый день он приходил в банк и вносил чек на счет, открытый на имя Bigcorp без «Inc.», и эти чеки проходили.  Bigcorp Inc. обворовывали, но кто-то спал на посту, и никто не заметил, что в их дебиторской задолженности образовалась дыра.

В конечном итоге маленькая преступная выходка проныры подошла к концу, и в конце концов Bigcorp Inc. проснулась и начала задавать вопросы. Но проныра благоразумно свалил, а Bigcorp Inc. посмотрела на моего клиента из маленького банка и заявила: «Вы должны мне четыре миллиона», потому что именно столько проныра украл у них.

Все это я выяснил довольно быстро, изучив досье, чеки, выписки и записи, однако наиболее сложной частью оказалось разобраться в законе. Проанализировав факты, я вновь перечитал исковое заявление. Когда я читал его в первый раз, оно показалось мне бессмысленным, но, углубившись в детали, я прочитал его снова и заметил, что оно составлено некачественно.  В документе содержались жалобы и нарекания, однако отсутствовало четкое указание на причину иска. В результате первой моей мыслью было, что у Bigcorp Inc. нет оснований для подачи иска.

«Банк не виноват в том, что на Bigcorp Inc. работает мошенник», - подумал я, потому что мой банковский клиент не получал прибыли от мошенничества. Банк не крал деньги.

Но я начал проводить юридические исследования и вскоре обнаружил, что у Bigcorp Inc. имелись веские доказательства. Их иск основывался на деликте конверсии (п.п. Tort of conversion — это умышленное правонарушение, которое является гражданским эквивалентом уголовной кражи. Оно заключается в том, что кто-то без согласия владельца берёт его имущество и не возвращает его, продаёт его, существенно изменяет или серьёзно повреждает.), и мне потребовалось время, чтобы понять это, но это была именно конверсия, и доводы «Bigcorp Inc.» были убедительными. Что еще хуже, мой банк не имел права предъявлять встречные претензии или обвинять кого-либо. У моего клиента не было никакой защиты. Мой клиент был легкой добычей. Наше дело было настолько плохим, настолько ужасным, что я даже не знал, как его оспорить. Я не имел понятия, что написать в возражении на иск. Я вернулся домой и немного отдохнул, а когда на следующее утро пришел в офис, у меня уже был готов план.

Я написал письмо адвокату истца, в котором объяснил ему, что дело его клиента было безнадежным и что у него нет оснований для иска. Я предупредил, что, если он заставит меня выступить с защитой, я подам ходатайство об отклонении иска и потребую возмещения судебных издержек. Адвокат истца, помните, это тот человек, который не осознавал, что у него сильное дело, не провел должного исследования и не разобрался в сути деликта конверсии. Другими словами, он был слаб. Так что я, ведущий это дерьмовое дело, только и делал, что угрожал, в то время как адвокат, у которого было беспроигрышное дело, отмалчивался и тянул время.

Когда ваше дело выглядит слабо, а противник имеет не слишком сильного адвоката, то блеф — это приемлемая стратегия. Блеф работал очень хорошо, и у меня было ощущение, что адвокат истца близок к тому, чтобы поднять белый флаг. Но потом мой клиент нанял нового человека.

Мне с самого начала не понравился этот новичок. Он был типичным представителем своего вида - парень, который использовал новейшие бизнес-словечки, которые он выучил во время обучения на MBA. Такой парень, который говорит о «синергии» и «хороших результатах первого квартала».

«Меня беспокоит этот иск», — сказал мне человек с MBA.

«Тебе стоит беспокоиться. Если дело дойдет до суда, мы проиграем», - я ясно изложил свои мысли в электронных письмах. У банка не было защиты; всё, что мы могли сделать, это блефовать.

«Похоже, вы не очень-то переживаете по этому поводу».

«Ещё слишком рано для паники», — ответил я, — «Просто дайте этому время, и посмотрим, сработает ли блеф».

Однако у человека с MBA были свои идеи. Ему едва исполнилось тридцать, но он обладал учёной степенью и использовал свои умные словечки, и через несколько дней я получил от него письмо с примерно следующим содержанием: «Мы должны использовать интегрированную систему управления рисками для оптимизации распределения судебных дел, обеспечивая, чтобы крупные иски направлялись в известные фирмы, а менее значимые судебные дела перенаправлялись в более мелкие организации».

Что-то в этом роде. В целом, он намекнул, что это дело превышает мои возможности.  Он собирается нанять крупную фирму, а я, возможно, смогу сидеть за детским столиком и заниматься их мелким судебным дерьмом. Вскоре после этого человек с MBA подтвердил, что наймет другую фирму, а пока он ищет, хочет, чтобы я не ввязывался в неприятности. Чтобы я мягко приостановил дело. По крайней мере, я думаю, что он имел в виду именно это, но на самом деле он написал что-то вроде «Учитывая срочную необходимость стратегической оптимизации ресурсов, я бы рекомендовал временно прекратить работу над этим конкретным делом и приостановить любые межюридические связи до тех пор, пока не будет найдена подходящая замена».

Но я, конечно, проигнорировал его, потому что понял, что близок к завершению. Я продолжал наседать и блефовать, и вскоре в моем деле появилось уведомление о прекращении дела, что означало его окончание. Их адвокат прислал мне уведомление и это все, что мне было нужно. Мне было наплевать на освобождение от ответственности (п.п.: Автор использует слово release — это обещание или обмен обещаниями сторон о том, какие претензии между ними урегулируются. В нём стороны предоставляют друг другу полный или частичный отказ от ответственности по всем или определённым претензиям.), отзыв иска или какие-то другие обычные формальности; мое дело было сплошным блефом, и чем меньше работы я требовал от адвоката противоположной стороны, тем лучше. В конце концов, если я потребую от него что-то сделать или подписать, он может перепоручить это кому-то другому в офисе, у кого есть мозги, и, если бы это произошло, игра была бы окончена.

«За какую сумму вы надеетесь уладить дело?» —  спросил я человека с MBA в одном из последних писем.

Он ответил, что, по его мнению, он может уложиться в два миллиона, так как судебные иски имеют вероятность 50 на 50, и, соответственно, имеет смысл согласиться на половину убытков. Он был настоящим гением, человек с MBA.

Если бы у меня были коммуникабельность, если бы я умел вести беседу, возможно, я бы смог все уладить и сохранить клиента. Однако таких навыков у меня нет. Мой талант, как я уже упоминал в начале этой небольшой истории, заключается в том, чтобы терять клиентов. Поэтому, вместо того чтобы позвонить человеку со степенью MBA и объяснить свою стратегию простыми словами, восхваляя его гениальность и приглашая на игру в гольф, я ответил на его дурацкое письмо с хорошей новостью, что банку не придется ничего платить. Иск был прекращен, и, хотя технически истец мог подать иск снова, банку оставалось только сидеть и ждать, когда истечет срок давности по последнему чеку.

В течение нескольких дней я не получал известий от человека со степенью MBA.  Думаю, он нанял кого-то из крупной фирмы, потому что, когда он наконец написал мне письмо, в его словарном запасе появились юридические слова. Почему я не добился согласия на освобождение (release)? Или хотя бы отказа от иска? Где протокол мирового соглашения? Как я мог так беспечно обращаться с деньгами и репутацией банка? И почему банк вообще нанял меня, а не кого-то, кто знал, что делает?

Так и случилось. Вот как это произошло. Я сэкономил банку четыре миллиона, но в книгах банковского учета меня занесли как дерьмового и беспечного юриста, которого следовало избегать любой ценой. Хотя банк и оплатил мой счет, это произошло с некоторой задержкой. Когда я поделился этой ситуацией с партнерами, они лишь покачали головами. Много лет назад они попросили меня держаться подальше от мероприятий по продвижению клиентов. Именно так вы теряете клиентов, позволяя Calledinthe90s разговаривать с ними.

Перед тем как опубликовать эту историю, я проверил человека с MBA на LinkedIn (п.п.: LinkedIn — американская социальная сеть для поиска и установления деловых контактов.), чтобы узнать, как поживает он и его умные словечки. Он покинул маленький банк много лет назад, чтобы говорить деловые речи в какой-то другой компании, и продержался там почти два десятилетия, но недавно начал новую карьеру консультанта. Возможно, он всегда хотел иметь собственный бизнес, но более вероятно, что это был «прискорбный случай возрастного несоответствия, приведший к вынужденному сокращению штата, подкрепленному стремлением к оптимальной парадигме производительности».

Что касается меня, то я все еще здесь, и я всегда буду ненавидеть иметь дело с обладателями степени MBA.

Я понимаю, что она тоже скорбит, но я пытаюсь сделать то, что лучше для меня, чтобы исцелиться и двигаться вперед.

Так что, МЛЯ, если я решу не отдавать ей деньги? Я и так еле держусь на плаву и мне просто нужен шанс перестроить свою жизнь.

Надеюсь, я смогу выдержать критику, которая может обрушиться на меня.

«Да, но потом я получил вот это», — ответил он, передавая мне документ.

Я не слишком разбирался в гражданском судопроизводстве; так как до этого я занимался защитой преступников, но документ был достаточно ясен. Клиентка Аарона утверждала, что не должна ему ни копейки и требовала вернуть свои деньги.

«Как деньги оказались на твоем трастовом счете?» — спросил я.

«Это долгая история», — ответил Аарон.

Я нашел это странным, но, с другой стороны, его моральный компас был неисправен, и, как я позже узнал, у него также была кокаиновая зависимость. В тот момент ему оставалось десять лет до лишения адвокатской лицензии, и он отчаянно нуждался в деньгах

«И что ты собираешься делать?» — поинтересовался я.

«Я ничего не буду делать», — сказал он, — «Потому что ты будешь с этим разбираться».

«Почему бы тебе не поручить это Димитрису?»

У Димитриса был опыт работы в гражданском секторе; у меня же его почти не было, кроме того, небольшого, что я получил, исправляя промахи Димитриса. Парень хоть и умел находить клиентов, но был ужасным юристом. Его карьера закончилась так же, как и карьера Аарона, - неприятным крахом на дисциплинарном слушании в Юридическом обществе.

«Заявление подается через две недели, а у него есть другое дело», – пояснил Аарон.

Возможно, но более вероятным было то, что Аарону очень нужны были эти пятьдесят тысяч, и он понимал, что не может доверить это дело Димитрису.

«Ты же знаешь, что это будет сложно, да?» — спросил я.

«Насколько сложно?»

«Десять тысяч», — ответил я.

Я собирался показать свое лицо в зале гражданского суда и мне нужен был довольно большой стимул, учитывая высокую вероятность того, что я облажаюсь и опозорю себя.

«Десять тысяч?» — удивился он.

Я оставался при своем мнении, поскольку деньги были мне нужны не меньше, чем Аарону, а возможно, даже больше.

«Десять», — повторил я.

«Только если ты выиграешь», — сказал Аарон, и я согласился.

Я отнес документы в юридическую библиотеку округа (в то время не существовало таких юридических ресурсов, как Quicklaw или Westlaw; по крайней мере, для таких небольших фирм, как наша, - маленькое заведение, выживавшее за счет крошек, падавших со столов крупных фирм) и провел день за исследованиями. На следующий день я составил ответный протокол, а еще через две недели я вел свое первое гражданское дело. И я выиграл, но не потому, что был хорош, а потому, что адвокат противной стороны был ужасен.

Я вернулся в офис еще до полудня, и Аарон был в восторге, даже оплатив праздничный обед. Димитрис тоже присутствовал и слушал, как Аарон восторженно отзывается о пятидесяти тысяч, которые ему предстояло получить. Или сорок, если учесть мою долю. Но затем я сообщил ему плохие новости.

«Ты ведь знаешь, что есть такая штука, как «апелляция»?» —  спросил я.

«Да, знаю», – ответил Аарон. – «Но кого это волнует? Они могут подавать апелляцию сколько угодно, это не помешает мне получить деньги».

Димитрис кивнул в знак согласия.

«Парень не подал апелляцию, и пока он этого не сделает, решение не будет приостановлено».

«Это так, — сказал я, — но предположим, что вы проиграете апелляцию?»

«Да пошел он», — сказал Аарон, и Димитрис с ним согласился.

«Ну получит он решение суда, и что?», — добавил Аарон.

«Если вы возьмете деньги, а суд вынесет решение не в вашу пользу, это будет означать, что вы нарушили условия доверительного управления».

Это привлекло внимание Аарона.

«И что нам делать?»

«Ничего, по крайней мере, пока», — ответил я.

Я заметил, что адвокат противоположной стороны довольно некомпетентен и, возможно, оставит подачу апелляции на последний момент или провалит ее вовсе. Нерасторопные юристы всегда рискуют столкнуться с тем, что факты обернутся против них. Я подозревал, что адвокат противоположной стороны относится к числу тех, кто откладывает действия на последнюю минуту, и у меня был план, как с ним справиться.

«Давайте подождем, подаст ли он апелляцию, а затем решим, что делать».  

Димитрис был сторонником немедленного получения денег, но Аарон отнесся к моим предупреждениям серьезно и согласился подождать. Однако это ожидание было тяжелым как для Аарона, так и для меня. На протяжении следующего месяца каждый раз, услышав звук входящего факса, мы вздрагивали. Секретарша получила указание немедленно предупреждать нас о любых новостях по делу на 50 тысяч долларов, но ничего не поступало.

К двадцать девятому дню Аарон был на грани срыва, и я тоже чувствовал давление. Напряжение нарастало весь день, и к четырем часам дня Аарон был вне себя.

«Мы просто должны продержаться еще один день», — сказал Аарон.

«Он уже пропустил срок», — ответил я.

«Но прошло всего двадцать девять дней, а ты говорил, что у него тридцать».

«Верно. Но он все равно упустил свой шанс. Он опоздал».

Я объяснил план, который был у меня на уме, и Аарон изумленно посмотрел на меня. Он набрал номер Димитриса, и через минуту тот вошел.

«Повтори свой план», — сказал Аарон, и я изложил его для Димитриса.

«Мы закрываем офис на день и запираем двери. Сообщаем сотрудникам, что им не нужно приходить, кроме одного человека, который будет отвечать на телефоны. Мы отменяем все встречи и тихо работаем сами по себе».

«Но он все еще может отправить документы по факсу», — заметил Димитрис.

Я вышел из кабинета Аарона и через несколько секунд вернулся.

«С факса возникли проблемы, поэтому я отключил его», — сказал я.

Аарон пристально на меня посмотрел.

«Мы можем это сделать? Закрыть офис на целый день. А как же телефоны?»

Я объяснил, что мы посадим на телефоны старшего клерка — умную женщину.

«Она будет сообщать людям, что произошла какая-то трагедия, например, с родственником или другом».

«Нам это не сойдет с рук», — сказал Димитрис, но только потому, что это была моя идея, и он пожалел, что не додумался до нее.

«Мы должны попробовать», — сказал я, и мы так и сделали.

Аарон сообщил всем сотрудникам, что на следующий день офис будет закрыт из-за его личных проблем, но старшего клерка ввел в курс дела.

На следующее утро, в офисе были только я, Аарон и старший сотрудник, так как Димитрис был где-то в суде. Телефон постоянно звонил, и каждый раз, когда клерк отвечала, она придерживалась сценария, который я для нее подготовил — небольшого туманного объяснения о причинах закрытия офиса.

Однако после десяти часов раздался очередной звонок, и на этот раз клерк поставила звонящего на удержание.

«Это он», — произнесла она резким шепотом, хотя звонивший находился на другом конце города и не мог нас услышать, — «Он интересуется, почему наш факс не работает».

«Следуй сценарию», — сказал я, и она сделала именно это.

Она снова подняла трубку и объяснила, что факс вышел из строя, но это не беда, так как мастер приедет в полдень, и он быстро его починит. Звонивший повесил трубку, и мы вернулись к работе.

Немного позже, в полдень, адвокат противной стороны позвонил снова. На этот раз ему сообщили, что факс по-прежнему не функционирует, но она сходит за новым, и когда вернется, подключит его, так что все будет в порядке. К трем часам факс будет работать, и проблем точно не будет. Звонивший снова повесил трубку, и мы с Аароном отправились на обед, убедившись, что дверь офиса за нами надежно заперта. На этот раз мне пришлось заплатить за свой обед.

«Сможем ли мы избежать неприятностей?» - спросил Аарон.

Я не был уверен, но ответил ему, что ситуация выглядит довольно оптимистично. Мы вернулись в офис, чтобы подождать.

В три пятнадцать адвокат снова позвонил, и по выражению лица клерка стало ясно, что он разозлился. Однако она продолжала следовать сценарию, подробно и обстоятельно объясняя, какие трудности возникли с прежним аппаратом, но теперь у нас есть новый, действительно хороший, который работает прекрасно, хотя пока не отправляет факсы. Но никто еще не посылал факсы, и если он хочет попробовать, то может...

Из трубки раздался крик ярости, который слышался даже без громкой связи. Он так же довольно громко повесил трубку.

«Держу пари, что его судебный пристав уже едет», — заметил я.

Мы сказали клерку уходить, а затем Аарон и я принялись за работу, чтобы подготовить место к визиту.

Когда раздался первый громкий стук в дверь, мы уже удобно расположились в приемной, на столе стояла бутылка скотча, и каждый из нас держал в руках по бокалу. Первый стук был громким, а следующий - еще громче.

«Я знаю, что вы там», — произнес посетитель, и я едва сдержал смех.

Это оказался не судебный пристав, а сам адвокат, пришедший с уведомлением об апелляции в последнюю минуту и отчаянно желавший его вручить.  Я молчал, как и Аарон, хотя было очень трудно.

Мужчина снова постучал, стуча костяшками пальцев по двери, требуя, чтобы мы открыли офис немедленно, иначе он сообщит о нас в Юридическое общество. Он подаст на нас в суд, он собирается нас поиметь, бла-бла-бла. Пока он бушевал, мы с Аароном сдерживали беззвучный смех, который усиливался, когда мы услышали, как мужчина трясет дверную ручку. Судя по звуку, он еще и прижимал свое громоздкое тело к двери.

«Это не имеет значения, — закричал он, — я все равно вручу вам бумаги».

К сожалению для адвоката противной стороны, я предвидел его следующий шаг: он попытается засунуть бумаги под дверь. Мы с Аароном пододвинули к двери кучу коробок с бумагами формата Legal (216 x 356мм), так что небольшое пространство между дверью и полом оказалось плотно закрыто. Я слышал, как бумаги хрустят, пытаясь протиснуться сквозь преграду, но под дверь ничего не пролезло. Адвокат пыхтел и отдувался еще десять минут, прежде чем наконец сдался и ушел. Мы с Аароном подождали еще час, чтобы убедиться, а затем улизнули, спустившись по лестнице вместо лифта.

На следующее утро Аарон снял деньги с трастового счета и перевел их на свои счета. Затем он вручил мне чек на десять тысяч долларов - самую большую сумму, которую я когда-либо видел. Я положил их на свой счет в тот же день, и эти деньги обеспечили нас с женой на несколько месяцев. Это была настоящая находка для молодого юриста, который изо всех сил пытался построить свою практику.

Мораль этой истории такова: не откладывайте дела на последнюю минуту. Не ждите последнего дня, чтобы подать иск, апелляцию или что-то еще. Никогда не знаешь, что может произойти в последний момент.