Вооружение состояло из четырёх 102-мм орудий Обуховского завода, из которых одно находилось на баке, а остальные — на юте. В середине корпуса располагались четыре трёхтрубных 450-мм торпедных аппарата. Зенитное вооружение на первых кораблях серии состояло либо из двух 40-мм «пом-помов», либо такого же количества 57-мм орудий Гочкиса. Позднее устанавливалось только одно 76-мм орудие Лендера. Кроме того, на борт загружалось до 80 мин.

Миноносцы строились двумя сериями в Николаеве, на заводах «Руссуд» и «Наваль». В первую серию, заложенную в 1915-1916 году, входили эсминцы «Феодониси» (впоследствии — «Фидониси»), «Керчь», «Гаджибей», «Калиакрия» (потом «Дзержинский»), «Занте» (далее «Незаможный» и «Незаможник»), «Цериго», «Корфу» (в дальнейшем — «Петровский», «Железняков», «ПКЗ-62») и «Левкас» (впоследствии — «Шаумян»).

Во вторую серию, заложенную в 1916-1917 годах, вошли «Тенедос», «Хиос», «Родос», «Самос» и ещё восемь безымянных единиц. Все эти корабли были недостроены, поскольку в ходе Гражданской войны переходили из рук в руки. После её окончания средств на завершение постройки не нашлось, и все они были разобраны на металл.

«Фидониси» вступил в строй уже после Февральской революции, 7 июня 1917 года. За июль-октябрь он совершил пять походов для минирования и отслеживания турецких коммуникаций. 16 декабря экипаж эсминца перешёл на сторону большевиков и поднял красный флаг. Спустя более чем неделю матрос-кочегар застрелил мичмана за сделанное замечание по поводу нерадивой работы. Этот эпизод многими историками считается первым проявлением Красного террора в Крыму. 28 декабря на Малаховом кургане экипажи миноносцев «Фидониси» и «Гаджибей» расстреляли всех своих офицеров.

С января 1918 года «Фидониси» участвовал в установлении советской власти в Евпатории и Феодосии, а затем в подавлении антисоветских восстаний в Алуште и Феодосии. В мае он ушёл в Новороссийск, где 18 июня 1918 года был торпедирован миноносцем «Керчь» по приказу из Москвы, чтобы не допустить передачи «Фидониси» немцам по условиям мирного договора. Остов затопленного эсминца был обнаружен и частично разобран в 1964 году.

«Керчь» вступил в строй 27 июня 1917 года и совершил один боевой поход. С декабря его экипаж принимал участие в установлении советской власти в Ялте и Феодосии, после чего миноносец отбыл к устью Дуная для ведения боевых действий против Румынии. 1 мая 1918 года он прибыл в Новороссийск. Там он, как упоминалось выше, по приказу из Москвы потопил систершип «Федониси», а также линкор «Свободная Россия» (бывший «Императрица Екатерина Великая»). Затем корабль ушёл в Туапсе, где 19 июня был затоплен экипажем. Миноносец затонул дном вверх. В 1929 году его попытались поднять, но корпус корабля разломился. Среднюю часть «Керчи» всё же успешно подняли в 1932 году и работоспособные турбины передали городской электростанции. Остатки корабля продолжают лежать на глубине 27 м вблизи от входа в туапсинский порт.

«Гаджибей» вступил в строй 11 сентября 1917 года и в боевых действиях не участвовал. Его экипаж «отличился» особенно жестоким участием в Гражданской войне. После расстрела своих офицеров на Малаховом кургане матросы «Гаджибея» принимали участие в установлении советской власти в Ялте.

В апреле 1918 года миноносец прибыл к Алуште, где обстрелял сначала прибрежные поселения поднявших антибольшевистский мятеж крымских татар, а затем и сам город. 24 апреля десант из матросов «Гаджибея» высадился в Алуште и с особой жестокостью перебил восставших. 1 мая эсминец ушёл в Новороссийск, где 18 июня был затоплен экипажем. 6 декабря 1928 года его подняли и привели в Николаев для ремонта. Однако повреждения были слишком значительны. Корабль сдали на слом, а некоторые его механизмы использовали для ремонта систершипа «Петровский» (бывший «Корфу»).

«Калиакрия» вступил в строй в декабре 1917 года сразу в красный флот. Он принимал участие в установлении советской власти в Феодосии, после чего ушёл в Новороссийск и был затоплен экипажем. В 1925 году корабль подняли, в 1926 перевели в Николаев и переименовали в «Дзержинский». В 1927-1929 годах  миноносец отремонтировали, после чего он стал флагманом 1-го дивизиона эсминцев. В 1933-1934 годах он прошёл капитальный ремонт.

С началом Великой Отечественной войны корабль эскортировал транспорты, а с августа по сентябрь 1941 года участвовал в обороне Одессы. С сентября 1941 года по март 1942 года он прошёл ремонт в Поти и вернулся в Крым. Во время обороны Севастополя «Дзержинский» 14 мая 1942 года вёз пополнение солдат из Новороссийска. В районе Севастополя из-за тумана корабль отклонился от курса, подорвался на советской мине, разломился и затонул. Погибло 158 членов экипажа и 110 (по другим данным 125) солдат, уцелело только 27 человек, включая командира миноносца.

Обломки «Дзержинского» были обнаружены в 2006 году украинскими археологами при участии океанолога Роберта Балларда в ходе поисков места гибели парохода «Армения».

«Занте» в недостроенном состоянии был уведен в январе 1920 году белыми из Николаева в Одессу. В следующем месяце в шторм его выбросило на камни. В сентябре красные подняли полузатопленный миноносец с мели и вернули в Николаев. 7 ноября 1923 года под названием «Незаможный» он вступил в строй. В 1926 году корабль переименовали в «Незаможник», а в 1928-1929 и 1935-1936 годах провели капитальные ремонты.

С августа 1941 года эсминец участвовал в обороне Одессы, а с ноября — и Севастополя. 28-29 декабря он принимал участие в керченско-феодосийской десантной операции и вторым прорвался в обстреливаемый немцами порт Феодосии. Ведя ответный огонь, миноносец высадил весь десант и ушёл. После этого он прибыл в Поти на ремонт, продолжавшийся до марта 1942 года.

В феврале «Незаможник» принял участие в десантной операции у Евпатории, после чего до мая находился на кавказском побережье. При этом 14 октября и 20 декабря 1942 года в составе эскадры совершил набеги на Феодосию. В феврале 1943 года миноносец высадил десант на Малой земле, после чего ушёл на ремонт и больше в боевых действиях не участвовал.

За годы войны «Незаможник» сбил три самолёта и потопил немецкий танкер, за что и был награждён орденом Красного Знамени. В 1949 году его разоружили, превратили в мишень, а в начале 1950-х потопили.

«Цериго» заложили в 1915 году. В марте 1918 года на 93% готовности (не было установлено всё вооружение) его захватили немцы. Позднее миноносец перешёл к ВСЮР и был отбуксирован сперва в Одессу, а затем в Севастополь. При эвакуации белых из Крыма в Константинополь «Цериго» был взят на буксир и таким образом добрался до Бизерты. Там 29 декабря 1920 года он был интернирован французами вместе с остальным белым флотом. В 1923 году Белая армия продала его французам на металлолом, но в 1924 году Франция признала СССР и объявила корабль советской собственностью. Впрочем, Советы в конце 1920-х вновь продали его на металлолом и в 1934 году окончательно проржавевший «Цериго» был разобран на месте.

«Корфу» был заложен в 1915 году, но в 1918 году его постройка прервалась и была возобновлена только в ноябре 1923 года. 10 июня 1925 года корабль вступил в строй под именем «Петровский» и использовался для международных визитов. В 1930-1932 годах эсминец прошёл капитальный ремонт с заменой механизмов на поднятые с «Гаджибея». В 1939 году его переименовали в «Железняков». Корабль участвовал в обороне Одессы и Севастополя. В середине декабря 1941 года эсминец «Железняков» был передислоцирован в Новороссийск. В ходе Керченско-Феодосийской десантной операции эсминец 28-29 декабря участвовал в высадке десанта в порт Феодосии, где под шквальным огнём врага и ведя непрерывный ответный обстрел, вошёл в гавань и высадил десант. При этом, швартуясь, миноносец повредил себе форштевень, а в его корректировочный пост попал снаряд. В январе 1942 года «Железняков» участвовал в высадке десанта в Судаке, а в феврале 1942 года — в Евпатории.

После сдачи Севастополя эсминец принимал участие в обороне кавказского побережья. 4 февраля 1943 года он участвовал в высадке десанта на Малой земле, принимал участие в обстрелах Анапы. В 1945 году корабль наградили Орденом Красного Знамени. В 1947 году под тем же названием эсминец был передан ВМФ Болгарии. Болгары плохо обслуживали корабль и он со временем терял боеспособность. В 1948 году на борту «Железнякова» случился пожар. В конце концов, в сентябре 1949 года его вернули СССР. Эсминец стоял на приколе до 1953 года, когда его переделали в плавказарму. В 1956 году списали и её. В 1957 году корабль разобрали на металл в Поти.

«Левкас» также был недостроенным в течение долгого времени, но всё же в 1925 году вступил в строй с новым именем «Шаумян». В 1928-1930 и в 1935 году он прошёл капитальные ремонты и к началу войны входил в состав 1-го дивизиона эсминцев. Корабль участвовал в минных постановках, эскортировании транспортов и обороне Одессы. С начала ноября 1941 года он принимал участие в обороне Севастополя. 28-29 декабря 1941 года эсминец участвовал в высадке десанта в порту Феодосии в Керченско-Феодосийской операции, где первым под огнём немцев вошёл в порт и высадил на причалы весь имевшийся на борту десант (330 солдат, 2 орудия, 2 миномёта). В январе 1942 года «Шаумян» участвовал в высадке Судакского десанта, а в феврале — в демонстрации высадки десанта в Алуште.

3 апреля 1942 года в снегопад «Шаумян» шёл из Новороссийска в Поти, но из-за ошибки штурмана сел на мель в районе Геленджика. Сняться с неё не удалось, поэтому с корабля демонтировали часть механизмов и орудия, а сам он со временем был разрушен штормами и немецкой авиацией. После войны остатки корпуса пустили на металлолом.

Несмотря на весьма хорошие перспективы, эскадренные миноносцы типа «Фидониси» так и не проявили себя в первую очередь ввиду разрухи и неопределённости в начавшейся Гражданской войне. Многие из них были либо недостроены, либо не успели принять участие в боевых действиях Первой мировой. Всего лишь несколько смогли дожить до Второй мировой войны, но к тому времени они были уже полностью устаревшими, хотя и использовались по максимуму их возможностей.

Материал подготовлен волонтёрской редакцией «Мира Кораблей»

Я обомлела. Призрак? Настоящий призрак? И он... критикует мой кофе?!

Вечером за стеной снова странный гул. Я собралась с духом, подошла к стене и постучала: "Тук-тук. Эй, Призрак! Ты там?"

Мгновение тишины. Потом ответный стук: "Тук". И еще один. И еще. И... мелодия "Чижика-пыжика". Бодро так.

Это было САМОЕ странное начало чего-то... нового. И знаете что? Мой прокисший йогурт жизни вдруг показался мне чертовски интересным. Особенно когда ночью я обнаружила на кухонном столе... коробку свежайших круассанов. И записку: "Взамен печеньям. Не ешьте больше пяти, а то опять сердце. Ваш П.С."

Призрак-Сосед, который воровал печеньки, критиковал кофе, стучал "Чижика-пыжика" и подкидывал круассаны? Моя жизнь только что скатилась с горки абсурда, но почему-то я улыбалась как дура.

А что будет дальше? Следите за продолжением! Завтра расскажу, как я попыталась с ним пообщаться... и что из этого вышло.

2 часть: Мой Сосед Тихий Ужас или Как я влюбилась в призрака-читера. Часть 2

3 часть: Мой Сосед Тихий Ужас или Как я влюбилась в призрака-читера. Часть 3

В этот день предводитель шел на передовую в самом приподнятом, что ни на есть боевом, духе, и бодрость переполняла каждый его мускул, а улыбка не спадала с преисполненного гордостью лица, в нем стали прорисовываться нотки самодовольства, утраченные ранее в аврале организаторской работы.

Он ушел по коридору из золотых лучей оживающей зари, в голове его звучали пульсирующие барабаны, и он грелся взглядом девушки, что провожала его своей душой и спустя многие кварталы. 

Предводителя сопровождал десяток белых воинов в красных плащах, вооруженных полуторными мечами.  

Но подходя к краю центрального района, где располагалось здание военного совета, Стратоник все больше мрачнел.

Здесь везде сновали рабочие в стёганках и железных шляпках, возводящие баррикады из камней и досок, они поднимали плитку и укладывали ровными рядами, переносили раненных, перевозили на повозках припасы.

Слышались команды, крики, ругань.

Где-то вдали раздавался рог.

"Команда к отходу, плохо..."

Полуразрушенный восьмигранный бастион, с косыми стенами, усеянный на верху ровными рядами бойниц. Крыши и верхних двух из шести этажей не были в целости. Ежедневно в бастион прилетали снаряды вражеских осадных машин, он пережил несколько пожаров и нападение драконов; так что на верху его располагались баллисты и гигантский рычажный метательный механизм, ведущий денно и нощно ответную стрельбу.

Застывшие в плавлении камни, осколки стен, кричали своим видом об ужасающем пламени.

Кинув взгляд на черные руины, предводитель вдохнул глубже.

Сощурив пристальный взор в никуда, Стратоник зашевелил губами.

"Боги, услышьте меня. Дайте мне сил одержать победу в этом сражении, я посвящу её вам, дайте мне сохранить моих воинов, они живут, чтобы славить ваши имена, о, бессмертные боги!"

Кончив своё внутреннее воззвание, он ускоренной походкой вошел, сопровождаемый воинами, через врата, что открыли пред ним стражники поспешно.

Внутри пришлось пронестись по узким лестницам и тёмным коридорам.

— Префект Стратоник! — воскликнули седые генералы в черных поддоспешниках, когда предводитель вошел в просторный круглый зал, где в центре стоял стол.

Кинув вперёд руку со сжатым кулаком, вошедший ответствовал:

— Приветствую всех. Я здесь ненадолго, лишь должен ознакомиться с ситуацией по поручению верховного жреца.

На карте, что раскинута на столе схема города: три больших района в ряд соединялись двумя широкими мостами между собой и ещё лестницами с библиотекой на востоке и с цитаделью на западе; улицы шли в неровном шахматном порядке, упираясь друг в друга, начинаясь и заканчиваясь меж нескольких кварталов; небольшие скопления кварталов располагались на отдельных фундаментах, соединенных мостами; на севере и на юге ниже по склону на выступах располагались более мелкие кварталы, соединенные виадуками. Крупная надпись на карте: "Город всех людей Башня". 

— Ситуация тяжелая, — начал один из генералов.

Префект посмотрел на заговорившего, то был статный муж со слегка выдающейся вперед челюстью и развитыми надбровными дугами, ровным носом. Стратоника встретил целеустремленный взгляд зелёных глаз. Во всем лице генерала была задорная простота и мужественность.  

— Продолжай Таврион, раскрой мне сущность наших дел.  

— Внемли мне, Стратоник. Враг ведет наступление везде. Они двигаются крупными колоннами по трём улицам, — он указал на несколько длинных переходов в западном районе, — сейчас мы обстреливаем зажигательными снарядами эти кварталы, чтобы успели отступить наши последние силы из этого района, мы теряем много людей от драконьих налётов на мосты, сейчас мы решаем эту проблему тем, что отряды переходят по подземным канализационным каналам. Мощное наступление нелюдей прервало наши контрудары на окраинах, мы хотели зажать их в тиски, но ныне вынуждены бежать. 

"Все не так уж и плохо."

Послышался прилет каменного снаряда.

Где-то раздались крики.

В небесах пронзительно закричал дракон, как стая умирающих орлов.

После недолгой паузы, Стратоник спросил:

— Мы сохраняем организованность?

— Да, — Речь генерала была уверенной и чеканной, — и, хотя линия фронта сейчас размыта ввиду нашего отступления из всего западного района, наши отряды отходят организованно, изматывая врага арьергардными стычками, непрекращающимися обстрелами и поджогами.

"Пока мы не бежим, есть время что-либо предпринять. Надеюсь, Протелеон обрадует меня чем-то невероятным, потому что сейчас ничто вообще не обещает хоть чего-то похожего на победу."  

— Каковы наши силы и наши потери?

— Сейчас, с твоим подкреплением, наше воинство приблизилось к десяти тысячам солдат. Мы теряем убитыми и раненными сотню человек каждый день. Но тактика улучшается каждый день, как и мастерство наших командиров, поэтому потери сокращаются.

"Хотя бы это радует. Мы крепчаем!" — с радостью подумал Стратоник и его глаза обрели разумную улыбку.

Мысли бегали от радости к отчаянию.

— Что говорит разведка, Лимний?

Вперед подался худощавый старец в тунике и черном плаще с бодрым здоровым цветом круглого лица, на котором один глаз был сильно сощурен; он провел рукой по пышной белой бороде и глядя сосредоточенно сквозь пространство начал говорить:

—  Непрестанно враг пребывает в наш предел. По горным дорогам он ведет колонны свои. Сегодня на несколько тысяч он больше нас числом, но трёхтысячный отряд в семи днях пути уже отсюда. Долго мы не сможем сдерживать эту мощь. Мои глаза и уши, что рыщут тайными тропами излавливаются драконами, их истерзанные трупы находят на перекрестках. Скоро туманом станет весь мир для нас. Мой последний разведчик бежит из града на юге, что жители звали Стремительным. В своем послании он описывает собирающиеся там бесчисленные орды. Десять тысяч нелюдей ждут там команды, чтобы выступить в поход.

— Мне ясно теперь, гибель наша неминуема...

— Префект Стратоник! — воскликнул Таврион, — ты думаешь я сижу над этой картой день и ночь для того, чтобы проиграть главную войну своей жизни? — и при этих словах генерал ухмыльнулся.

И от этой ухмылки Стратоника пробрало горячей и бодрой радостью, в голове его возник образ возвышающихся красных штандартов, и он улыбнулся в ответ.

— Я доложу верховному обстановку. Посмотрим, какое решение он вынесет.

— Обрадуй нас, — молвил Лимний, — его мудрым ответом.

После чего префект развернулся и покинул зал, где тихо стали переговариваться меж собой генералы.

Выйдя на улицу, он вновь окунулся в суматоху города, превращающегося в военный лагерь.

В небе появились столбы черного дыма.  

Мимо легко пробежался конь, несущий мёртвого всадника, с множеством стрел, торчащих из спины.

В воздухе повеяло пожаром…

"Они сделали это. Но долго пожара не будет. Видимо горит нефть или масло, в этом граде камня и железа гореть нечему."

Стратоник пошел, сопровождаемый воинами, обратно на восток. Остановившись перед проходящей колонной воинов, он поднял глаза вверх и увидел библиотеку.

Гигантская башня, каждый из множества этажей которой был окружен белой колоннадой, меж колон притягивали солнечный свет прекрасные бронзовые скульптуры атлетов с разнообразными снарядами в руках, принявших позы, наиболее ярко отражающие красоту человеческого тела. Наверху башни сиял гигантский золоченный купол.

Но вот колонна прошла, и предводитель ринулся вперёд.

Петляя по узким улицам и аллеям, а затем перейдя по большому мосту, он очутился в восточном районе. На границе его от небольшой площадки вели вверх три длинных узких, шириною с одну повозку, виадука над пропастью, ажурными арками соединяя её с библиотечной площадью, за которой шла широкая лестница. И пройдя через все, он взошел к расположенным меж могучих кирпичных выступов солидным дубовым вратам библиотеки, укреплёнными золотыми пластинами.

Вверх устремлялся колоссальный округлый корпус, задрав голову можно было видеть, как он сокрушает величие любой отдельной личности своей высотой и широтой, выше во много раз любой башни, что стояла над домами своего квартала, Библиотека господствовала над всем городом, меряясь своей важностью с Цитаделью.  

Ворота раскрылись, и Стратоник во главе своей охраны проник в огромный зал первого уровня, где царила тишина.  

Величественная пустота, обрамленная книжными шкафами, что располагались в арочных углублениях стен. На потолке сходились длинные каменные своды, берущие начало в мраморных колоннах с капителями в виде тяжелых свитков, из-под которых распускаются серебряные бутоны цветов, рифленые стержни их обвиты золотыми лианами, пьедесталами их были идеальные гранитные кубы. Потолок был расписан сценами из похождений богов, прекрасными небесными эпизодами, где обнаженные человечные фигуры представали в немыслимом физическом напряжении. В центре сходились на гранитном полу лучи света от круглых окон, расположенных полукругом с западной стороны, в тех лучах витала легкая благая пыль. В стенах выше шкафов были выступы и резные узоры, заполненные золотом и серебром. 

Здесь ощущалась культура нации.

От величия, пронизывающего как искрящийся бархатный дождь, Стратоник испытал удовольствие такое, что ему с трудом далось сдержать слёзы счастья. Художники, создавшие этот зал, сыграли на струнах его души, словно перебрали струны арфы, хотелось раствориться в увиденном, утонуть, каждая деталь приводила в восторг и инкрустировалась в душу, как драгоценный камень.

"Я знаю, за что сражаюсь. Вот она, наша культура. Мы создали это. Они могут убить нас всех и разрушить наши города. Но они никогда не уничтожат нашу культуру! Если мы создали это однажды, значит мы заслуживаем того, чтобы выжить."

Префект знал, что мог открыть здесь любую книгу и погрузится в бесконечную мудрость своего народа, это знание возвышало его.

Но нужно было идти.

— Мои соратники, — ласково вывел он из почтенного трепета своих воинов, —  я должен идти к верховному жрецу. А вы ждите меня здесь.

— Да, префект, — ответил старший из воинов.  

В тишине рябью расходились звуки быстрой ходьбы по отполированному камню.

Против входа было лестница, что расходилась в стороны внутри стены и обвивала первый уровень, чтобы соединиться на втором, где против входа была такая же лестница на третий.

Так он дошел до вершины, пропустив другие книжные залы, где бродили мудрецы в пёстрых мантиях, изучая свитки и бормоча заклинания. 

На последнем этаже располагалась обсерватория, там не было стен, купол, расписанный под звездную карту этого полушария, подпирали только гигантские красные колонны на белых пьедесталах. Здесь стояли различные приборы, крупные железные сферы, макеты планетарной системы, большие столы, заваленные различные картами, свитками и фолиантами, а по краям были установлены разнообразные подзорные трубы.

В гигантских ажурных жаровнях пылали костры.

Несмотря на невероятную высоту, здесь было тепло и легко дышалось.

Воздух искрился.

"Магия…" — недоверчиво подумал Стратоник, увидев Протелеона, одетого в пурпурную тогу с золотым шитьем поверх белоснежной туники.

— Префект Стратоник!  — воскликнул приветственно жрец, перестав возится с одной из труб.

В ответ префект ненадолго вскинул руку со сжатым кулаком:

— Верховный жрец Протелеон!

— Оставим официоз, милый Стратоник, подойди сюда, испей вина, — с этими словами старец наполнил серебряный кубок вином и протянул приближающемуся префекту.

Кубок был взят из рук и испит до дна.

Пряная сладость с нотками уходящей осени во рту.

Свежесть.

— Ещё не скоро ты вновь выпьешь такого.

— Предвкушаю, — сухо ответил Стратоник.

— Расскажи мне, как обстоят дела в городе. Я слишком занят, чтобы заниматься проблемами войска.

— Мы потеряли западный район.

По лицу старца пробежала тень, глаза его сощурились и стали глубокими, как два пруда в ночи.

—  Враг теснит нас там, его орды прибывают, и новые собираются на юге. Нелюди кратно превосходят нас числом, а наши потери таковы, что через три месяца у нас не останется сил для того, чтобы удерживать город, наша армия к этому моменту сократится в десять раз и этого едва хватит, чтобы удерживать библиотеку какое-то время.

Пауза.

Верховный жрец мрачно размышлял. Его черные брови надвинулись. Он смотрел в потолок, потом поднял свой взгляд вдаль, отправив его с крыши мира в никуда.

Облизнув губы, после долгого молчания, изрек:

— Иного пути нет.

— Протелеон, о каком пути говоришь ты? — напряженно проговорил префект.

— Об ужасном, — старец подошел к большому письменному столу и, севши за него, взяв перо в руки, стал быстро набрасывать приказ, — ты отнесешь это донесение в ставку и отдашь Тавриону, дабы он исполнил. Но решающую роль я отведу тебе, Стратоник.

— Мне?

Ветра здесь не было, несмотря на их пребывание на крыше мира.

Пламя в жаровнях стало тревожным.

— Да, — приказ был закончен, теперь старец сворачивал его и нагревал воск, — и ты должен будешь сыграть её в ближайшее время. Собери своих лучших мечников. Мне необходимо, чтобы по завершению отступления из западного района, ты спустился в катакомбы и нашел священный зал близ опоры моста. Как префект, ты имеешь право войти в это помещение. Там есть рычаг, запускающий механизм разрушения моста, заложенный в него ещё при строительстве, — Он сделал паузу, — Я уверен… тот, кто проектировал этот мост, не мог и подумать, что придется использовать этот механизм.

— Такой механизм существует!? — с изумлением вопрошал Стратоник.

— Да! — бодро усмехнулся Протелеон, — Человеческий гений инженерной мысль оказался способен на такое.

— Это великолепно, — прозвучал ответ с гордой ухмылкой, — само-разрушающийся мост! Но почему нельзя было окружить районы стенами, как в Стремительном, и сделать укрепленные ворота с подъёмным мостом?

— Никто не предполагал из строителей этого города, что его вообще будут когда-либо штурмовать. В горах и без того хватает естественных средств защиты. Горы и есть наша крепость. Так думали основатели города. Механизм же, о котором я тебе поведал, был великой интеллектуальной забавой инженера, кажется того мужа звали Гликерий… он вроде до сих пор жив, поразительно…

— Хорошо. Протелеон. Я понял тебя. Разреши мне сейчас же отправиться туда, пока наши войска ещё занимают ту часть подземелья.

— Ступай, префект Стратоник! — торжественно произнес жрец, — Защити наш город! 

_____