В полиции⁠⁠

Много писал о полиции и оказался в ней.

Шёл дворами тёмными, вдруг из тьмы выходит полицейский, говорит:

— Здравствуйте, молодой человек, документы у вас с собой?

Чуть моложе меня, светлый волос торчит из-под шапки, на плечах лейтенантские погоны. Оглядел его внимательно, подождал, не представится ли. Не представился.

— С собой, — говорю.

— Вот и отлично. Пройдёмте тогда в отделение.

— Почему?

— Уделите нам пару минут.

— Пару минут?

— Да. Не сильно торопитесь? Понятой нужен.

А я как раз не сильно торопился, выдался свободный часок, и вот он, часок этот, решил заполнить себя полицией. И не хочется мне в отделение, а и любопытно, как там всё внутри устроено. Когда ещё дадут посмотреть?

— Ну, — говорю, — пару минут отчего же не уделить.

Похрустели по снежку в двухэтажную серую крепость среди детских площадок.

— Да просто у нас тут, — говорит лейтенант, — кое-кто в GTA решил поиграть.

— Угнали что-то?

— Ну! Хонду Аккорд.

Зашли во двор отделения, лейтенант меня передал высокому приветливому человеку в штатском, а сам пошёл назад — второго понятого ловить. Высокий не представился, как и лейтенант.

— Пойдёмте, — говорит. — Не торопитесь?

— Мне сказали, это всего на пару минут.

Высокий чуть поморщился и вроде хотел что-то ответить, но не стал.

Зашли в вестибюль. Всё глубоко серое. Зарешёченное прутьями толщиной с мою руку окно дежурки, за ним суетятся с телефонными трубками и документами много мужчин и одна женщина. В вестибюле у стенки стоят двое сильно потёртых седобородых азербайджанцев в наручниках. Их охраняют трое молодых широких, почти квадратных ребят в камуфляже и новёхоньких бронежилетах. Старцы глядят несчастными, пойманными глазами. А молодые глядят, как все молодые глядят. Повели квадратные азербайджанцев дальше в отделение, через дверь. А тут с улицы и второго понятого привели, бородатого ведического человека, и нас с ним тоже направили вслед за конвоем.

Все мы, включая лейтенанта и высокого, набились в узкое длинное серое помещение. В правой стене было окно в дежурку во всю длину, а под ним стоял деревянный, покрытый лаком стол. Рядом — три закреплённых на стене сидения, на которых сидели двое непонятных персонажей. Третий непонятный персонаж стоял спиной к окну по ту сторону стола, рядом с ним на столе стояла начатая полуторалитровая бутылка дюшеса. Сразу за ним, в торце помещения была дверь в дежурку, через которую постоянно кто-то входил и выходил, при этом обязательно говоря: «Ебать, вас тут собралось!» На левой стене была шкала роста, а за ней — открытая дверь в обезьянник. Через дверь я увидел, как грустные пацаны греют предварительные нары. Сильно пахло мочой.

Молодые поставили азербайджанцев у стола и сказали:

— Из карманов всё на стол. Шнурки и ремни тоже.

Старцы принялись неохотно ковырять недра своих одежд, что-то доставать. Лейтенант попросил у меня и второго понятого паспорта и пошёл в дежурку делать ксерокопии. Высокий спокойно говорил с непонятным обладателем дюшеса. Тот так же спокойно и даже чуть улыбаясь отвечал.

— Ну что, всё достали? — спросили молодые старцев.

— Всё, всё, — закивали те.

На столе лежали документы, бумажки, мобильники.

Тогда молодые принялись обыскивать старцев.

— А это что в кармане?

— Это очки.

— Тоже надо выложить. А это что?

— Таблетка от головы.

— Тоже надо выложить.

— А если у меня голова заболит, что делать?

— Сейчас ешь. Это что?

— Сигареты…

Вскоре на столе было уже в три раза больше вещей, чем до начала обыска.

Появился лейтенант с кипой бумаг, вернул мне паспорт.

— Пойдём, — говорит.

Провёл меня и второго понятого мимо азербайджанцев, к обладателю дюшеса.

— Здравствуйте! — с улыбкой сказал он мне.

— Здравствуйте, — кивнул я.

— Здравствуйте! — так же приветливо сказал он второму понятому.

Он ответил приветствием. Обладатель дюшеса был прилично одет: джинсы, пуховик, на мизинце правой руки толстое стальное кольцо.

— Это наш угонщик, — сказал лейтенант. — Павел Сидорович Каймаков. Вот, смотрите, чтобы не со слов.

Он открыл и показал мне и второму понятому паспорт, где было фото угонщика и надпись: «Каймаков Павел Сидорович». Год рождения 1990.

— Ну что, — сказал высокий, — приступим. Доставай.

— Хорошо! — воскликнул Каймаков.

Он охотно достал из левого кармана джинсов ключ от машины, а из правого — смартфон с разбитым экраном и положил их на стол. Было видно, что каждой клеточкой своего тела он стремится к сотрудничеству. Похоже, ему уже объяснили, что почём и насколько плохо и насколько хорошо может сложиться ситуация в зависимости от его поведения, так что его переполнял, видимо, совершенно искренний энтузиазм.

— Значит, пиши, — сказал лейтенанту высокий, и тот стал заполнять рапорт. — В правом переднем кармане джинсов обнаружен ключ от похищенного автомобиля.

— В левом! В левом кармане! — любезно уточнил Каймаков.

— Да, в левом. Пиши, в левом переднем кармане джинсов… А также обнаружен мобильный телефон с сенсорным дисплеем в левом переднем кармане джинсов.

— В правом! — поправил Каймаков.

— Да, выходит, что в правом, — согласился высокий. — Пиши, в правом переднем кармане джинсов. Кстати, Каймаков, а ты зачем машину сфотографировал? Чтобы улик побольше было?

— Дурак потому что, вот и сфотографировал, — виновато улыбнулся Каймаков.

— Какой-то ты тупой угонщик.

— Так точно! — согласился Каймаков. — Наверное, потому что я не угонщик.

С этими словами он посмотрел на меня и жалостливо пожал плечами.

— С кем не бывает, — сказал, глядя мне в глаза, Каймаков.

— Телефон твой? — спросил его высокий.

— Телефон мой, — ответил Каймаков.

— Значит, пиши, — сказал высокий лейтенанту, — телефон с сенсорным дисплеем принадлежит задержанному, с его слов. А ключ ты где взял?

— В замке зажигания.

— Значит, пиши, ключ, со слов задержанного, находился в замке зажигания похищенного автомобиля.

Пока лейтенант дописывал, высокий сложил изъятые телефон и ключ в прозрачный пакет, перетянул его капроновой нитью и ушёл в дежурку, перед этим сказав лейтенанту:

— Пакет опиши.

Лейтенант начал писать, но вдруг остановился и почесал затылок. Каймаков посмотрел на написанное и выпалил:

— Личные вещи задержанного сложены в пакет, замотанный белой капроновой нитью!

— Да тише будь! — сказал лейтенант. — Замотанный, как же!

— Да ты не ссы, — вдруг сказал Каймакову один из сидячих непонятных персонажей, молодой кривозубый парень. — Первый раз условно.

Оба непонятных персонажа засмеялись.

— Так, давай молча посидишь, а? — повысил голос лейтенант.

Вернулся высокий.

— Ну что, описал?

— А как про пакет писать?

— В пакет, перевязанный белой капроновой нитью, ну ёпт.

— Ага, перевязанный, точно! — лейтенант стал писать дальше.

Рядом на столе росла куча вещей азербайджанцев. Квадратные по очереди ставили старцев к стенке со шкалой роста, фотографировали их камерами мобильных. Заставляли приспускать штаны и отворачивать вторые штаны. Заставляли подворачивать штаны снизу. Искали и находили во всевозможных заначках сигареты, спички, деньги…

— Слушай, а дальше что? — спросил один азербайджанец квадратных.

— К следователю. И в суд.

— Вай, а меня-то зачем в суд?! — сказал второй.

— А что ты нас спрашиваешь, — ответил квадратный. — Следователя спросишь. А мы вас только привезли и всё. Как такси.

Квадратные засмеялись.

Каймаков спросил высокого:

— А машину сейчас сюда пригонят, да?

— Да.

— А потом?

— Завтра утром её отправят на экспертизу.

— Какую ещё?

— Биология, генетика.

— А, отпечатки пальцев? — догадался Каймаков. — Не найдут!

— Почему?

— А я в перчатках был.

— Да это неважно, в перчатках ты был или в варежках. Всё равно определят.

— Как это?

Я думал, высокий сейчас скажет про чешуйки кожи Каймакова, оставшиеся в салоне машины. Но он не сказал. Только поджал уголки губ, сделал руками пару замысловатых жестов и молвил:

— А вот так! Биология, генетика...

Может быть, криминалисты вооружили его этими двумя понятиями, как щитом и мечом, не посвящая в мелкие детали. А может, ему просто лень было объяснять.

Лейтенант закончил писать протокол и посмотрел на меня.

— Иди сюда, — сказал он. — Как зовут?

Вежливость, с которой он обращался ко мне на улице, куда-то улетучилась. Он обращался ко мне на «ты» и с такой интонацией, будто я обвиняемый. Запутался, наверно. Это было несколько неожиданно, но я не стал заострять на этом внимание. Конечно, он волновался и торопился, ведь вместо обещанных мне пары минут мы толклись в вонючей конуре уже с полчаса.

Я представился.

— Фактический адрес, — сказал он.

Я открыл рот, чтобы назвать адрес, но он перебил:

— Где живёшь?

Я назвал адрес.

— Это где живёшь? Не где прописан?

Я сказал:

— Да.

— Телефон какой?

— Я назвал свой номер телефона.

Всё это показалось мне довольно глупым. Я диктовал свой домашний адрес и номер телефона, стоя в полуметре от преступника, которого помогал упрятать за решётку. Конечно, я не боялся Каймакова, но если бы на его месте был какой-нибудь чокнутый головорез или злопамятный взломщик, то, сдаётся мне, процесс бы едва изменился. И он бы вот так запросто узнал, где я живу.

— Вот тут подписывай, — сказал мне лейтенант.

Я взял документ и стал читать про себя.

— Тут написано, что задержанный по обвинению... — лейтенант своими словами начал пересказывать мне всё содержимое документа.

Это мешало мне сосредоточиться на чтении, но я не стал его останавливать — наверное, такая процедура. Когда он закончил, я внимательно прочитал текст и поставил подпись. Лейтенант подозвал второго понятого.

Азербайджанцев тем временем повели в обезьянник со словами:

— Посадим вас вместе. Но если будете безобразничать, то рассадим. Понятно?

Я вспомнил свою классную руководительницу.

Высокий провёл Каймакова мимо меня, на выход.

— До свидания, — с широкой улыбкой сказал мне Каймаков.

— Всего доброго, — ответил я.

— Всё, — сказал мне и второму понятому лейтенант, — вон дверь, идите.

Когда я уже выходил в дверь, лейтенант чуть слышно добавил за моей спиной:

— Спасибо. Всего доброго.

Я обернулся и ответил:

— Не за что. Прощайте.

Непонятные персонажи так и сидели молча и оставались непонятыми. Возможно, это были понятые для понятых, из числа преступников. Чтобы адепты каждого из двух миров приглядывали за адептами другого.

Я нажал на кнопку открытия бронированной двери и вышел на волю. Зимний запах свободы был сладок. У них ничего на меня не было.

Больше Дедовича:

https://t.me/deadowitch