Шахт - 76 лет моей жизни (3)⁠⁠

С самого начала наш герой приложил руку к вооружению Германии. В книге, да и на Нюрнбергском процессе, он указывал, что объём выделяемых средств обеспечивал не нападение, а лишь оборону. Фюрер, однако, имел другие планы, и это должно было быть заранее известно Шахту, хотя бы после прочтения «Майн Кампфа». Рейхсбанк не дал денег для дальнейшего вооружения – ничего, выпустим займ. А от несговорчивого президента Рейхсбанка – избавимся. Это и произошло 20 января 1939 года, когда Гитлер уволил его с поста со словами, что он не вписывается в рамки национал-социализма. Пост министра экономики был утрачен ещё раньше. Здесь конкуренцию Шахту составил Геринг с его автаркией и четырёхлетним планом. Это шло вразрез с внешнеторговой стратегией министра, и фюреру пришлось выбирать, кого оставить. Шахта уволили с поста 26 ноября 1937 года. Но министром он остался. Правда, без портфеля.

Отношения с фюрером стали ухудшаться с середины 1936 года. Гитлеру не нравилась прижимистость Шахта и его нежелание обеспечивать сырьевую продовольственную самодостаточность Рейха. Шахт же с ходом времени убедился, что наци ведут Германию к большой войне. Потому он решил бороться. Вот только следов этой борьбы не видать было. На упрёк американского прокурора несколько лет спустя он ответил, что хорошо маскировался:

У меня не было желания умирать из-за Гитлера, я хотел жить ради своего народа.

Что ж, удобное оправдание. Ещё одним оправданием послужило то, что он не покинул страну, хоть возможность была. Всё для народа, ага. Наци тоже оставались с народом до самого своего поражения.

В последние дни перед нападением на Польшу он попытался связаться с фон Браухичем, чтобы подвигнуть его к противодействию, но тот даже не захотел с ним говорить. Начиная с 1939 года, Шахт вёл частную жизнь, не участвуя в политике, несмотря на декоративный министерский пост. Своего отрицания войны он не скрывал, и когда Гитлер после победы над Францией триумфально спросил, что он теперь скажет, он ответил лишь: «Да сохранит вас бог». В последний раз он виделся с фюрером в феврале 1941 года. Тот предложил ему совершить визит в Штаты для налаживания отношений. Шахт не видел в этом перспективы ввиду вступления в силу закона о ленд-лизе.

В подготовке покушения на Гитлера Шахт не участвовал, но с заговорщиками контактировал. Те спрашивали о его возможном участии в новом правительстве, на что получили в ответ «посмотрим». Через три дня после случившегося наш герой начал своё скитание по тюрьмам. Доказать участие в заговоре нацистским следователям не получалось. Надо сказать, что Шахт с самого начала показал себя хитрым лисом. На требование составить список своих знакомств он ответил отказом. Потому что боится забыть кого-нибудь, а также назвать кого-то первым в списке, чем навлечь подозрения. Лучше справиться в гостевой книге (в которой, однако, отмечены были лишь те, кто ночевал, а не приходил днём в гости).

Заключённый

Время шло, война закончилась, но не закончилось тюремное заключение Шахта. Из концлагеря он перекочевал в американскую тюрьму. Его ждала скамья подсудимых в Нюрнберге.

На суде старый лис отрицал свою поддержку преследования евреев (многим он помог, это правда). От Гитлера он с самого начала не ожидал слишком многого, но оказался обманут его обещаниями вместе со всем немецким народом. Членом правительства он стал потому, что лишь там и была возможна сколь-либо значительная оппозиция режиму (вот уж действительно, не можешь совладать – возглавь...). Вот и пришлось получить золотой партийный знак НСДАП и сидеть на их съездах. На которых, кстати, в качестве почётных гостей сидели и многочисленные дипломаты западных стран. Здесь американскому прокурору крыть было нечем. Участие в программе вооружения Третьего Рейха он оправдывал вооружением других европейских стран, а также ограниченным объёмом поддержки. С тем, на что готов был дать деньги Рейхсбанк, много не навоюешь. Не забыл Шахт и упомянуть связи с одним из главных заговорщиков 1944 года фрицем Линдеманом. Что было – то было, и нашего борца от виселицы спасло скорее всего то, что Линдеман оказал сопротивление и был смертельно ранен при поимке.

Советский обвинитель генерал Александров, похоже, проспал добрую часть опроса Шахта, поскольку стал задавать повторные вопросы. В конце концов он ознакомился с протоколом и задал всего два вопроса обвиняемому: признаёт ли обвиняемый, что он активно участвовал в подготовке к наступательных войнам (нет, конечно!) и не состояла ли его позиция к 1938 году в том, чтобы создать впечатление согласия с Гитлером и его методами правления. Ответ Шахта красноречив:

Я был полностью согласен с ним, пока он делал мою политику. Потом этого не было, и я ушёл.

Прекрасно. Оказывается, Гитлер делал политику Шахта. Хвост вилял собакой. В этой фразе в полной мере выразилось самомнение нашего героя. Вообще, многие читатели жаловались на непрестанное хвастовство автора мемуаров.

На скамье подсудимых

Его оправдали. По-видимому, его спасло то, что наци избавились от него ещё до войны. Потом ещё был процесс в Западной Германии, где он получил было восемь лет, но впоследствии снова был оправдан по апелляции. Надо сказать, у него были блестящие адвокаты, которые впоследствии помогли ему и с денацификацией. На свободу он вышел практически без имущества, но в долгах перед ними. Благосостояние быстро к нему вернулось: его не забыли. Издатели практически с первого дня после освобождения предоставили рабочее место для написания книг. Правительства Индонезии и Египта приглашали на консультации. Бороться с инфляцией – ценное умение во все времена. Курьёзным моментом восточных послевоенных вояжей было возвращение из Египта через Израиль, который на тот момент находился в состоянии войны с Германией. Когда Бен-Гурион впоследствии узнал, кто сидел в трансфер-зоне аэропорта, носящего сегодня его имя, он сказал, что немедленно бросил бы его в тюрьму. А так – повезло. Кельнер в аэропорту оказался из Франкфурта. Он узнал господина президента и попросил у него автограф, сожалея в короткой беседе о былой своей молодости. Конец жизни Шахт провёл в работе, руководя банком под красноречивым названием Schacht & Co.

------------------------------------

Думаю, свои четыре года в тюрьмах Шахт заслужил. Ему помогли хорошие адвокаты, а также послевоенная неразбериха. Например, удалось скрыть членство в НСДАП, несмотря на наличие золотого партийного знака. Принятие этой награды означало принятие в ряды партии (да, был один, кто отказался принять!). Он получил партийный номер 3805230 и платил ежегодно 1000 рейхсмарок членских взносов. Не думаю, что это делалось без его ведома.

Ладно, в конце концов, можно быть членом партии и всё равно иметь другие убеждения. Может быть, он реально заботился о рабочем классе и двигал вперёд экономику страны? Но как – создав им рабочие места на военных заводах? Ведь капиталовложения такого рода при отсутствии значимого экспорта окупаются лишь военной добычей. Пушки ведь не масло, ими не пропитаешься. Все эти МЕФО-векселя были по сути финансовой пирамидой, которая не обрушивалась по причине грабежа захваченных стран. Вряд ли он этого не осознавал, вступая на свой пост. Он, как и фюрер, стремился к величию Германии, которое должно было быть достигнуто на поле боя. Но быстро убедился в том, что снова придётся воевать на два фронта. И вовремя спрыгнул. Да его заранее предупреждали, и не кто иной, как старый друг Феликс Зомари. Закончу свой обзор отрывком из воспоминаний последнего. Я думаю, у вас тоже не останется сомнений после его прочтения.

Ялмар Шахт был вскоре после этого назначен президентом Рейхсбанка. На эту новость я написал ему следующее письмо:

«Я не могу понять, что ты вступил в это правительство. Мне ясно, что эта ситуация разрешится новой битвой народов под Лейпцигом, где русские с англичанами, французами и американцами встретятся в совместной борьбе против Германии. И что будет тогда с судьбой Германии и что – Европы?»

Шахт ответил, что он удивлён, что я так ясно вижу события будущего. Но он надеется, что столкновение будет происходить за пределами Германии.