Сергей Довлатов - "Не только Бродский"...
Иосиф БРОДСКИЙ
Бродский перенес тяжелую операцию на сердце. Я навестил его в госпитале. Должен сказать, что Бродский меня и в нормальной обстановке подавляет. А тут я совсем растерялся.Лежит Иосиф — бледный, чуть живой. Кругом аппаратура, провода и циферблаты. И вот я произнес что-то совсем неуместное:— Вы тут болеете, и зря. А Евтушенко между тем выступает против колхозов…Действительно, что-то подобное имело место. Выступление Евтушенко на московском писательском съезде было довольно решительным. Вот я и сказал:— Евтушенко выступил против колхозов…Бродский еле слышно ответил:— Если он против, я — за.
Белла АХМАДУЛИНА
Это было после разоблачения культа личности. Из лагерей вернулось множество писателей. В том числе уже немолодая Галина Серебрякова. Ей довелось выступать на одной литературной конференции. По ходу выступления она расстегнула кофту, демонстрируя следы тюремных истязаний. В ответ на что циничный Симонов заметил:— Вот если бы это проделала Ахмадулина…Впоследствии Серебрякова написала толстую книгу про Маркса. Осталась верна коммунистическим идеалам.
Юз АЛЕШКОВСКИЙ
В присутствии Алешковского какой-то старый большевик рассказывал:— Шла гражданская война на Украине. Отбросили мы белых к Днепру. Распрягли коней. Решили отдохнуть. Сижу я у костра с ординарцем Васей. Говорю ему: «Эх, Вася! Вот разобьем беляков, построим социализм — хорошая жизнь лет через двадцать наступит! Дожить бы!..»Алешковский за него докончил:— И наступил через двадцать лет — тридцать восьмой год!
Владимир ВОЙНОВИЧ
Войнович рассказывал: «Шесть лет я живу в Германии. Языка практически не знаю. Ассимилироваться в мои годы трудно. Да и ни к чему. И все-таки постепенно осваиваюсь. Кое-что начинаю соображать. И даже с немецким языком проблем все меньше… Однажды шел я через улицу. Размечтался и чуть не угодил под машину. Водитель опустил стекло и заорал: «Du bist ein Idiot». И я, — закончил Войнович, — неожиданно понял, что этот тип хотел сказать…»
Владимир АШКЕНАЗИ
Говорят, Хрущев был умным человеком. Но пианист Владимир Ашкенази был еще умнее.Многие считают Владимира Ашкенази невозвращенцем. Это не соответствует действительности. Ашкенази выехал на Запад совершенно легально. Вот как это случилось. (Если верить мемуарам Хрущева, кстати, довольно правдивым). Ашкенази был, что называется, выездным. Женился на исландке. Продолжал гастролировать за рубежом. И каждый раз возвращался обратно. Даже каждый раз покупал заранее обратный билет.Как-то раз они с женой были в Лондоне. Ашкенази обратился в советское посольство. Сказал, что жена больше не хочет ехать в Москву. Спросил, как ему быть.Посол доложил все это министру Громыко. Громыко сообщил Хрущеву. Хрущев, как явствует из его мемуаров, сказал:— Допустим, мы прикажем ему вернуться. Разумеется, он не вернется. И к тому же станет антисоветским человеком.Хрущев так и выразился дословно: «Зачем нам плодить антисоветского человека?» И продолжал:— Дадим ему заграничный паспорт. Пусть останется советским человеком. Пусть ездит куда ему вздумается. А когда захочет, пусть возвращается домой. Домой Ашкенази так и не вернулся. Но своих родных от притеснений уберег. Все закончилось мирно и пристойно…Не зря говорят, что Хрущев был умным человеком.
Вагрич БАХЧАНЯН и Эдуард ЛИМОНОВ
Как-то раз я спросил Бахчаняна:— Ты армянин?— Армянин.— На сто процентов?— Даже на сто пятьдесят.— Как это?— Даже мачеха у нас была армянка…Это случилось на одной литературной конференции. В ней участвовали среди прочих Лимонов и Коржавин. В конце состоялись прения. Каждому выступающему полагалось семь минут. Наступила очередь Коржавина. Семь минут он ругал Лимонова за аморализм. Наконец председатель сказал:— Время истекло.— Я еще не кончил.— Но время истекло…Вмешался Лимонов:— Мне тоже полагается время?— Семь минут.— Могу я предоставить их Науму Коржавину?— Это ваше право.И Коржавин еще семь минут проклинал Лимонова за аморализм. Причем теперь уже за его счет.
Натан МИЛЬШТЕЙН
Мильштейн и Горовиц прославились еще в двадцатые годы. Луначарский написал о юных музыкантах статью: «Дети советской революции».Правда, Мильштейн на этот счет говорил:— Мы были детьми несколько иного происхождения…Однако статья произвела впечатление. Мильштейн и Горовиц с успехом разъезжали по стране. Купили себе шубы. Каждый день ели пирожные. О зарубежных гастролях и не помышляли.Вдруг им передали бумагу от заместителя Троцкого. Там было сказано, что Реввоенсовет не возражает против их зарубежных гастролей. С целью «артистического усовершенствования и культурной пропаганды».Мильштейн и Горовиц оказались в Европе. Жили в Париже. Часто бывали у советского полпреда Христиана Раковского.Наконец собрались ехать домой. Пришли к Раковскому. Раковский сказал:— Не делайте глупостей… Играйте, пока есть возможность…«Дети революции» подумали и остались на Западе.А полпреда впоследствии отозвали на родину. Чтобы в дальнейшем расстрелять как троцкиста…Мильштейн вспоминает Раковского с благодарностью. Да и о Троцком говорит не без симпатии.
Владимир ГОРОВИЦ
Соломон Волков написал книгу «Чайковский по Баланчину». Книга вышла по-английски, имела успех. В ней приводились любопытные сведения о Чайковском.Исключительная тяга к музыке обнаружилась у Пети Чайковского в раннем детстве. Он готов был просиживать за роялем круглые сутки. Родители не хотели, чтобы он переутомлялся. Запрещали ему играть слишком много.Тогда он начинал барабанить по стеклу. Однажды так увлекся, что стекло разбилось. Мальчик поранил руку…Волков преподнес экземпляр своей книги знаменитому Горовицу. Был совершенно уверен, что маэстро ее не прочтет. Поскольку Горовиц, как многие великие художники, был занят исключительно собой.И вот однажды с Горовицем беседовали журналисты. И Горовиц сказал:«В детстве я готов был просиживать у рояля круглые сутки. Родители не хотели, чтобы я переутомлялся. Запрещали мне играть слишком много. Тогда я начинал барабанить по стеклу. Однажды так увлекся, что стекло разбилось. И я поранил руку…» Волков, рассказывая эту историю, почти ликовал:— Значит, он все-таки прочитал мою книгу!
Роман ЯКОБСОН
Роман Якобсон был косой. Прикрывая рукой левый глаз, он кричал знакомым:— В правый смотрите! Про левый забудьте! Правый у меня главный! А левый — это так, дань формализму…Хорошо валять дурака, основав предварительно целую филологическую школу!..Якобсон был веселым человеком.Однако не слишком добрым. Об этом говорит история с Набоковым.Набоков добивался профессорского места в Гарварде. Все члены ученого совета были — за. Один Якобсон был — против. Но он был председателем совета. Его слово было решающим.Наконец коллеги сказали:— Мы должны пригласить Набокова. Ведь он большой писатель.— Ну и что? — удивился Якобсон. — Слон тоже большое животное. Мы же не предлагаем ему возглавить кафедру зоологии!
Василий КУХАРСКИЙ
У дирижера Кондрашина возникали порой трения с государством. Как-то раз не выпускали его за границу. Мотивировали это тем, что у Кондрашина больное сердце. Кондрашин настаивал, ходил по инстанциям. Обратился к заместителю министра. Кухарский говорит:— У вас больное сердце.— Ничего, — отвечает Кондрашин, — там хорошие врачи.— А если все же что-нибудь произойдет? Знаете, во сколько это обойдется?— Что обойдется?— Транспортировка.— Транспортировка чего?— Вашего трупа…
Кирилл и Нолда КОНДРАШИНЫ
Кондрашин полюбил молодую голландку. Остался на Западе. Пережил как музыкант второе рождение. Пользовался большим успехом. Был по-человечески счастлив. Умер в 1981 году от разрыва сердца. Похоронен недалеко от Амстердама.Его бывшая жена говорила знакомым в Москве:— Будь он поумнее, все могло бы кончиться иначе. Лежал бы на Новодевичьем. Все бы ему завидовали.
Наум КОРЖАВИН
Накануне одной литературной конференции меня предупредили:— Главное, не обижайте Коржавина.— Почему я должен его обижать?— Потому что Коржавин сам вас обидит. А вы, не дай Бог, разгорячитесь и обидите его. Не делайте этого.— Почему же Коржавин меня обидит?— Потому что Коржавин всех обижает. Вы не исключение. Поэтому не реагируйте. Коржавин страшно ранимый.— Я тоже ранимый.— Коржавин — особенно. Не обижайте его…Началась конференция. Выступление Коржавина продолжалось четыре минуты. Первой же фразой Коржавин обидел всех американских славистов. Он сказал:— Я пишу не для славистов. Я пишу для нормальных людей…Затем Коржавин обидел целый город Ленинград, сказав:— Бродский — талантливый поэт, хоть и ленинградец…Затем он произнес несколько колкостей в адрес Цветкова, Лимонова и Синявского. Ну и меня, конечно, задел. Не хочется вспоминать, как именно. В общем, получалось, что я рвач и деляга. Хорошо, Войнович заступился. Войнович сказал:— Пусть Эмка извинится. Только пусть извинится как следует. А то я знаю Эму. Эма извиняется так:«Извините, конечно, но вы — дерьмо».
Гидон КРЕМЕР
Кремер — человек эксцентричный. Любит действовать наперекор традициям. Часто исполняет авангардные произведения, не очень-то доступные рядовым ценителям. Что приводит в ужас его импресарио. Если импресарио нервничает, проданы ли билеты, Кремер говорит:— А чего беспокоиться? В пустом зале — резонанс лучше!
Юрий ЛЮБИМОВ
Шли съемки фильма «Кубанские казаки». Молодой Любимов исполнял там небольшую роль. Была инсценирована пышная колхозная ярмарка. Фрукты, овощи, воздушные шары. Короче, всяческое изобилие. Подошла какая-то местная бабка и спрашивает Любимова:— А скажи, родимый, из какой это жизни вы представляете?..В этот момент, как уверяет Любимов, зародились его идейные сомнения.
Виктор НЕКРАСОВ
Отмечалась годовщина массовых расстрелов у Бабьего Яра. Шел неофициальный митинг. Среди участников был Виктор Платонович Некрасов. Он вышел к микрофону, начал говорить. Раздался выкрик из толпы:— Здесь похоронены не только евреи!— Да, верно, — ответил Некрасов, — верно. Здесь похоронены не только евреи. Но лишь евреи были убиты за то, что они — евреи…
Евгений НЕСТЕРЕНКО
Известно, что вокалисты пользуются определенными льготами. В частности, им раньше присваивают звания. Вроде бы они раньше уходят на пенсию. И так далее. Многим это кажется несправедливым. Что и выразил как-то Евгению Нестеренко один приятель-скрипач. Нестеренко спросил его:— Ты шубу летом носил?— Нет, — удивился приятель.— А петь на весу тебе случалось?— Нет, — еще больше удивился приятель.— Так вот, — отчеканил Нестеренко, — проделай следующее. Надень в июле шубу, подвесь себя за шиворот и потом спой что-нибудь. Узнаешь, что такое оперное искусство…
Галина ПАНОВА
В эмигрантском журнале напечатано интервью с Галиной Пановой («Семь дней», 10 янв., 1984 г.) Вот несколько фраз оттуда:«…Успех — это так приятно!.. Валерий — замечательный муж!.. Кто в мире ставит балеты лучше, чем он?!.. Ну кто?! Кто?.. Мой успех не был для Валерия сюрпризом. Он знал, что я могу сделать все… У меня столько энергии! И техника великолепная!.. У меня одаренное тело, я быстро схватываю… У меня хорошая память, я и в школе отлично занималась… Техника у меня ошеломляющая!.. Я счастлива! Я в Америке! У меня появились новые горизонты…» Помню, Михаила Барышникова в Детройте спросили:— Как обстоят ваши творческие дела? Барышников ответил:— Танцую понемногу…
Рита РАЙТ-КОВАЛЕВА
Когда-то я был секретарем Веры Пановой. Однажды Вера Федоровна спросила:— У кого, по-вашему, самый лучший русский язык?Наверное, я должен был ответить — у вас. Но я сказал:— У Риты Ковалевой.— Что за Ковалева?— Райт.— Переводчица Фолкнера, что ли?— Фолкнера, Сэлинджера, Воннегута.— Значит, Воннегут звучит по-русски лучше, чем Федин?— Без всякого сомнения. Панова задумалась и говорит:— Как это страшно!..Кстати, с Гором Видалом, если не ошибаюсь, произошла такая история. Он был в Москве. Москвичи стали расспрашивать гостя о Воннегуте. Восхищались его романами. Гор Видал заметил:— Романы Курта страшно проигрывают в оригинале…
Святослав РИХТЕР
Министр культуры Фурцева беседовала с Рихтером. Стала жаловаться ему на Ростроповича:— Почему у Ростроповича на даче живет этот кошмарный Солженицын?! Безобразие!— Действительно, — поддакнул Рихтер, безобразие! У них же тесно. Пускай Солженицын живет у меня…
Мстислав РОСТРОПОВИЧ
Ростропович собирался на гастроли в Швецию. Хотел, чтобы с ним поехала жена. Начальство возражало. Ростропович начал ходить по инстанциям. На каком-то этапе ему посоветовали:— Напишите докладную. «Ввиду неважного здоровья прошу, чтобы меня сопровождала жена». Что-то в этом духе.Ростропович взял лист бумаги и написал: «Ввиду безукоризненного здоровья прошу, чтобы меня сопровождала жена».И для убедительности прибавил — «Галина Вишневская». Это подействовало даже на советских чиновников.
Михаил ШЕМЯКИН
Шемякина я знал еще по Ленинграду. Через десять лет мы повстречались в Америке. Шемякин говорит:— Какой же вы огромный!.Я ответил:— Охотно меняю свой рост на ваши заработки…Прошло несколько дней. Шемякин оказался в дружеской компании. Рассказал о нашей встрече:«…Я говорю — какой же вы огромный! А Довлатов говорит — охотно меняю свой рост на ваш… (Шемякин помедлил)… талант!»В общем, мало того, что Шемякин — замечательный художник. Он еще и талантливый редактор…
Владимир СПИВАКОВ
Спивакова долго ущемляли в качестве еврея. Красивая фамилия не спасала его от антисемитизма. Ему не давали звания. С трудом выпускали на гастроли. Доставляли ему всяческие неприятности.Наконец Спиваков добился гастрольной поездки в Америку. Прилетел в Нью-Йорк. Приехал в Карнеги-Холл. У входа стояли ребята из Лиги защиты евреев. Над их головами висел транспарант: «Агент КГБ — убирайся вон!»И еще:«Все на борьбу за права советских евреев!»Начался концерт. В музыканта полетели банки с краской. Его сорочка была в алых пятнах.Спиваков мужественно играл до конца. Ночью он позвонил Соломону Волкову. Волков говорит:— Может, после всего этого тебе дадут «заслуженного артиста»? Спиваков ответил:— Пусть дадут хотя бы «заслуженного мастера спорта»…
Владимир ВЫСОЦКИЙ
Высоцкий рассказывал:«Не спалось мне как-то перед запоем. Вышел на улицу. Стою у фонаря. Направляется ко мне паренек. Смотрит, как на икону: «Дайте, пожалуйста, автограф». А я злой, как черт. Иди ты, говорю……Недавно был я в Монреале. Жил в отеле «Хилтон». И опять-таки мне не спалось. Выхожу на балкон покурить. Вижу, стоит поодаль мой любимый киноактер Чарльз Бронсон. Я к нему. Говорю по-французски: «Вы мой любимый артист…» И так далее… А он мне в ответ: «Гоу!..» И я сразу вспомнил того парнишку…» Заканчивая эту историю, Высоцкий говорил:— Все-таки Бог есть!
Сергей Довлатов - "Не только Бродский"...
