С Наступающим!
Пусть в новом году на всех нас свалятся счастье и новые возможности, а если захочется ностальгии по чему-то старому доброму - давайте вспомним светлую и предельно Новогоднюю историю:
Пусть в новом году на всех нас свалятся счастье и новые возможности, а если захочется ностальгии по чему-то старому доброму - давайте вспомним светлую и предельно Новогоднюю историю:
18.4K постов19.8K подписчиков
Сообщество для авторских текстов с тегом моё. Только тексты, ничего лишнего
1. Мы публикуем реальные или выдуманные истории с художественной или литературной обработкой. В основе поста должен быть текст. Рассказы в формате видео и аудио будут вынесены в общую ленту.
2. Вы можете описать рассказанную вам историю, но текст должны писать сами. Тег "мое" обязателен.
3. Если ваша история, частично или полностью является выдумкой - желательно наличие тегов "рассказ, истории".
4. Сообщество - не место для выражения ваших политических взглядов.
Начало Небесные люди
Продолжения https://pikabu.ru/@p.ingvin
— Волнуешься. – Извозчик покачал головой. – Значит, есть, что скрывать.
— Не люблю быть беззащитным во всех смыслах — без оружия, без одежды, без права выбора. Мне неуютно, и я нервничаю. Это нормально.
— Ты свой выбор сделал, теперь следуй правилам, их не зря установили для искателей лучшей жизни вроде тебя. Новую одежду получишь уже в новой жизни, а эту я скоро верну, не беспокойся. Что у тебя насчет болезней?
— Всех переживу, — буркнул Энт.
— Красиво сказано, и все же нужно тебя осмотреть. Как разденешься, провернись на месте кругом. Что принес интересного?
Пинок отправил сумку в отворившееся снизу отверстие. Пока Извозчик рылся в дарах, Энт, расстегивая поясной ремень, оглядел салон Колесницы внимательнее.
Никто не ухаживает, лампочки не горят, экраны ничего не показывают и даже не светятся, что весьма необычно — обрывки детских воспоминаний говорили о другом. К тому же, нет никаких звуков, кроме скребущего движения давно не смазываемого механизма. И это — техника небесных людей?!
В соседнем отсеке — полочки с тюками. Верхний, еще неполный, не завязан, внутри видны рваный рюкзак, складной инструмент с множеством функций — ножом, отвертками, мощными кусачками — такой же был у больного старика. А рядом…
Сердце встало. Рядом с мультитулом лежал алюминиевый крестик на знакомой ниточке. С ним Сан не расстался бы никогда, даже под угрозой отправки обратно. Энт помнил, как он реагировал всего лишь на просьбу показать.
Мышцы действовали, как всегда в таких случаях — быстрее ума. А ум заклинило. Картинка, что сложилась из увиденного, здоровой логике не поддавалась. Хотелось взвыть и крушить все, до чего дотянутся руки.
Это неправда! Неправда!! Неправда!!!
Жизнь потеряла смысл.
От Извозчика его отделяла стена с приоткрытым внизу люком. Энт ухватился пальцами за края, и, ногами вперед, как в далеком детстве при нырке в трубу аквапарка, его вынесло туда, где не ждали.
Извозчика будто ветром сдуло — перегородка дальнего отсека задвинулась прямо перед носом вскочившего Энта. Их снова разделяла преграда — тоже прозрачная и тоже, скорее всего, не стеклянная. В космических аппаратах обычное стекло не использовали, оно для этого слишком хрупкое и тяжелое. Кулак, проверивший материал на прочность, обожгло болью.
— Зря. — Извозчик нервно выдохнул, у него в руке появился пистолет, лежавший наготове где-то поблизости. — Такие случаи предусмотрены. Отдаю должное твоей скорости — другие не успевали даже подняться. Скажи честно: ты пришел ради этой работы или догадался о…
Повисла многозначительная пауза.
Энт смотрел на пистолет. Тоже старый и пыльный, как и все вокруг. Немало шансов, что его заклинит. Чтобы оружие не подводило, за ним следует следить, как за ребенком. Причем, с ребенком дело обстоит проще, это его жизнь зависит от тебя, а не твоя от него. Не поладил с одним ребенком — со временем поладишь с другим. А если подведет оружие…
А если не подведет? Пуля легко пробивает стекло и большинство пластиков. Но Извозчик не выстрелил сразу. На это могли быть четыре причины. Разделяющий прозрачный материал непроницаем для такого оружия. Или выстрел приведет к опасным последствиям для стрелка. Или для всей Колесницы. Или пистолет не заряжен, и его демонстрируют как символ власти, перед которым следует пасть ниц и целовать ноги. В мире луков и клинков огнестрельное оружие воспринимается именно так.
— Ты их убил? — Энт кивнул на тюки с вещами.
Извозчик поморщился:
— Какая разница? Несколькими глупыми созданиями на земле стало меньше. Увидел знакомые вещи? Ясно. Жаль, что я стал невнимателен к мелочам. Отвык от серьезных противников, расслабился.
— Наверху ничего нет?
— Ты же сам спрашивал про электричество. Подумай: разве могло быть по-другому? — Извозчик некоторое время разглядывал Энта, затем донеслось почти по-дружески: — Давай решать, что делать. Отдаться тебе на «благородный суд» я не собираюсь. Ты, как понимаю, без моральной компенсации не уйдешь. Чего ты хочешь и сколько?
Чего и сколько?! Мия мертва. Сан — невинное дитя, не понимавшее, куда и зачем его вели взрослые — тоже. Вместе с ними умерли мечты Энта, его надежды и планы, все его будущее. Во что и во сколько можно оценить будущее?
— Сначала я разобью все это, — Энт обвел взглядом салон и пульт управления, — потом доберусь до тебя.
Он не грозил — он сообщал.
— Глупо.
Извозчик не выпускал из рук пыльного пистолета, но применять его не желал. Кажется, он хотел торговаться и был уверен, что Энт хочет того же.
И Энту ничего не оставалось, как слушать — ситуация зависла, как сама Колесница на тонком тросе. Она также медленно двигалась — непонятно куда, поскольку цели больше не существовало. Неизвестно, что делать и как поступить. Действительно все сломать? Что это даст? Некоторое удовлетворение, не больше. Но и оставлять нельзя — прятавшийся за преградой душегуб должен ответить за все.
В иллюминаторы больше не просматривались окрестности — только земли на горизонте и белая дымка, которой становилось все больше.
— Никто не спорит, ложь насчет Верхнего мира — чудовищна, ей нет оправдания. — Извозчик довольно кивнул сам себе как оратору и продолжил. — Но это если смотреть снаружи. Когда все вокруг обманывают и убивают друг друга, этот маленький островок стабильности, — он распростер руки к стенкам лифта, — становится спасением хотя бы для одного. Каждый мечтает о таком, но большинству не везет. Мне повезло. Я оказался у руля, когда мир рухнул. Естественно, орбитальная группировка перестала существовать сразу же — вся их жизнь зависела от компьютеров, никакие параллельные, дублирующие и автономные системы не помогли. Настоящих лифтов построить не успели, мне досталась эта техническая дрезина. Теперь я практически король мира.
— Ты бывал наверху после… ну, после? — перебил Энт.
— Только однажды, в первые дни. Как и многие, был уверен, что там все нормально и просто отсутствует связь. Ведь электричество по тросу оттуда по-прежнему передавалось. Здесь все было обесточено; казалось, что все пропало… Я проверил, и выяснилось, что уничтожены лишь основные и дублирующие электросети, при этом сохранилась резервная, не связанная ни с чем, кроме двигателя, созданная на экстренный случай, чтобы не зависеть от поломок в пути. Ток в двигатель продолжал идти. Я воспрянул духом. Я нашел систему подключения двигателя напрямую, и дрезина поехала. Увы, Небеса умерли — я увидел это собственными глазами. Работала единственная солнечная батарея. А воздуха мне едва хватило, чтобы спуститься. С тех пор я поднимаюсь только до стратостатов — в атмосфере есть промежуточная площадка, она нужна для уменьшения веса троса и гашения колебаний. Не нервничай от слов, которые могут быть непонятны, я не отвлекаю на постороннее и не изливаю душу. Я веду к нужному нам обоим результату. То, что говорю, тебе пригодится. Ты же не собираешься торчать перед этой перегородкой бесконечно? Значит, начнешь действовать. Будь у тебя информация, ты уже решился бы на что-то. Но информации нет. А я даю тебе факты, которыми мы будем оперировать в поиске решения — решения, которое устроит обоих.
— Не вижу такого, — произнес Энт спокойно, деловито, обдуманно.
Извозчик должен быть убит. Сделать это надо так, чтобы ему аукнулось содеянное. Но можно и быстро, например, при угрозе жизни — в загашнике у противника могут найтись неприятные для Энта сюрпризы. И от случайностей никто не застрахован.
— Не видишь решения, потому что думаешь не о том. — Извозчик улыбнулся. — Думай не обо мне, думай о себе.
— Предлагаешь стать партнерами? Не сработаемся.
— Партнерство исключено. Где два начальника, там бардак и воровство, а если дело вдруг пойдет, то более щепетильный партнер обычно долго не живет. Это прописные истины. Я предлагаю другое. Дело в том, что я просто устал. Устал заниматься всем этим. — Свободной рукой Извозчик сделал круг в воздухе. — Заработанного мне хватит на несколько жизней, главное — уйти так, чтобы не возникло вопросов. Я давно готовился к уходу и ждал возможного преемника. Ты — не лучшая кандидатура, но я оставлю тебя вместо себя. И ты вынужден будешь стать следующим мной. Выбора нет. И нужен ли он — выбор — в такой ситуации? Люди верят в Небеса, потому что хотят, им нужно во что-то верить, нужен кто-то справедливый и могущественный, кто придет и за них решит их проблемы. Раньше это был Бог, но катастрофа убила Бога — безумие, которое охватило планету, с божественным милосердием не вязалось, невинные гибли сотнями миллионов, а выживали сволочи вроде меня и тебя — не смотри так, я вижу твою натуру. До сих пор заместителем Бога на Земле был я. Теперь им станешь ты. Кто-то должен давать людям надежду. Люди приходят за мечтой и умирают счастливыми. За обладание этим счастьем они платят, и если не ты, то другой за хорошее вознаграждение предложит им надежду. Людям ведь главное — не брать на себя ответственность, ради этого они поверят в самые невероятные обещания, пойдут за откровенным лжецом и обожествят любого подлеца. Ты справишься с этой ролью лучше — у тебя есть принципы и нет будущего. Ты сможешь сделать других счастливыми, даже если не будешь счастлив сам. И тогда ты поймешь: делать других счастливыми — это и есть счастье.
У Энта кружилась голова. То ли от нарисованных перспектив, то ли от открывшихся видов — исчезавшая вдали земля теряла резкость, холмы и горы стали как нарисованные, а люди, всю жизнь несшие ему угрозу и опасность, превратились в невидимые жалкие песчинки. Налетит ветер и сдует их. Какое дело ветру до пыли?
Извозчик убрал пистолет и теперь вытаскивал из шкафчиков собранные на подобный случай вещи — несколько тяжелых поясов с вшитыми внутри ценностями, огромный рюкзак…
Вспыхнуло узнаванием из детства: это же парашют!
— Сам подумай: куда тебе деваться? — продолжал Извозчик. — Обратно через стражей не пройти, остается погибнуть в схватке с ними. Тебя не убьют сразу — ты разрушишь основу благоденствия племени. Отныне, чтобы выжить, им придется работать в поте лица. Представляешь, какое спасибо тебе за это скажут? В общем, запоминай: рубильник запускает двигатель и тащит дрезину вверх до стратосферной площадки. Там требуется особое переключение, тебе оно не нужно — когда нос упрется в площадку, сработает механический тормоз, и дрезина сама плавно съедет обратно. — Взгляд, брошенный на недоступные теперь вещи, оставшиеся в других отсеках, сказал, что ценностей тут еще много. — Истории иногда рассказывают такие, что заслушаешься, но кислорода может не хватить на двоих на долгую поездку — кстати, поэтому бери пассажиров по одному, не больше. Кости выбрасывай на высоте через иллюминатор, он открывается вот так. — Вынутыми из ящика плоскогубцами Извозчик стал откручивать удерживавшую гайку. — И на очень большой высоте не открывай — опять же из-за воздуха, он там разряженный и ледяной. И каждого проверяй на оружие и болезни, это в твоих интересах. Воду, которую раз в неделю доставляют стражи, без проверки не пей, опробуй на пассажирах или заставь стражей сначала выпить самим, эту перестраховку воспримут нормально. И скажи: ты действительно верил в Небеса?
— Не верил. Хотя… не то, чтоб именно не верил… Некогда было задумываться.
Энт удивился собственным мыслям. Он больше не хотел крушить и убивать. Извозчик прав: делать других счастливыми — это и есть счастье. Кто же заслуживает этой должности — должности Бога! — больше чем Энт?
Сначала, когда накрыло пониманием, и ужас случившегося душил горло, не хотелось жить. Оказывается, Энт сумел полюбить — как никогда в жизни. Но Мия мертва. Сан тоже мертв. Их убийца рядом… но прошлого не вернешь. Неужели убить еще одного — ценнее, чем сделать что-то для себя и — пусть неправильно, но милосердно — для других? Выбора как бы и нет. В одном случае жуткая смерть и потеря надежды для остальных, в другом светит сытое будущее в тишине и покое, когда не надо никуда бежать, ни о чем думать, а только с печалью вспоминать прошлое — единственное, что осталось у Энта.
Выбор. Вновь — как тогда, в переломную ночь после решения князя. Теперь — между личной благоустроенностью и чужими проблемами. Между личным и общим. Но одновременно — между низким и высоким. Прежний Энт, который не знал любви, не сомневался бы, какой сделать выбор, но нынешний…
— Черт его дери, раньше здесь была хитрая защелка, но от частого употребления все ломается, пришлось закручивать гайкой. С твоей стороны проще, там гайку только чуть провернуть…
Энта передернуло. «Кости выбрасывай на высоте через иллюминатор». «Частое употребление». Мия. Сан. Другие. Сколько их было? И сколько будет еще? А они будут — у человека, у которого больше ничего не осталось.
Так уж и ничего? У него осталась Любовь. Мия умерла, но любовь к ней — нет. Та любовь, которая заставила однажды встать среди ночи и перевернуть жизнь вверх тормашками. Любовь — эта та сила, которая побеждает.
Даже если ее убить.
— Отныне в мире один небесный человек — ты, — продолжал возившийся с гайкой Извозчик. — Пусть недоумки, верят, что ты решишь их проблемы. Ты действительно решишь. Но по-другому. Но решишь.
Нет, таких небесных людей быть не должно — даже одного. Истинные небесные люди — не те, кто наверху, а те, кто внизу делают для других то, что должны бы те, кто наверху. Такие, кто хоть что-то делает сам — без ожидания поощрения сверху, бескорыстно, просто потому, что по-другому не может. Ради людей. Ради справедливости. Ради Любви — той силы, что делает… не Богом, нет. Человеком.
Скрученная гайка, наконец, отвалилась. Иллюминатор распахнулся, снаружи ударил холодный ветер.
— Бывай, новый Бог! — Мелькнул прощальный мах руки, и грузное тело Извозчика протиснулось в отверстие. — Вот стражи удивятся! Скажи, что я ушел на Небеса.
Когда Извозчик исчез из виду, решение уже созрело. Но что делать? Остановить дрезину на полпути? Что будет, если прервать соединение?
Отключенный рубильник действительно заставил аппарат замереть. Донесся противный скрип — это, наверное, начался долгий обратный путь.
Где окажется Извозчик, пока Энт будет спускаться? И как пройти сквозь племя? И что будет, когда опустевшим лифтом завладеет кто-то еще?
Ответ есть.
Энт шагнул к иллюминатору.
Не открыть. Нужный инструмент лежал на виду — на рваном рюкзаке рядом с крестиком Сана.
От приложенного усилия гайка провернулась, дальше все открутилось пальцами. Прозрачная конструкция отворилась, и глазам предстала бесконечная бездна — так, наверное, землю видят птицы. И не всякие птицы заберутся в такую высь.
Трос был рядом, на расстоянии метра. Пришлось вылезти, держась за иллюминатор, и только тогда рука с кусачками дотянулась до уходившей ввысь темной нити. Хорошо, что этот трос — тонкий, технологический, протянутый, чтобы поднимать материалы для настоящего лифта. С тем, который не успели проложить, кусачкам не справиться.
Кисть с силой сжалась, раздался щелчок, и сердце ухнуло в пятки: Энт полетел. По-настоящему. Как на крыльях. Только жаль, что вниз, а не вверх. Небо с землей смешались и закружились, ледяной ветер ворвался в легкие.
А лететь, оказывается, так здорово! Раскинутые руки и ноги стали рулями. Воздух — подушкой. Вот только земля все ближе и ближе…
И не только земля. Внизу парил гигантский купол парашюта. Соударение тела и ткани ощутилось как удар листом фанеры поперек корпуса. Энт скользнул по краю и схватился за уходившие вниз веревки.
Извозчик почувствовал неладное, его лицо поднялось... То, что выразил взгляд, не передать словами.
Энт улыбнулся и подмигнул ему.
Глава 6
Мия не смотрела по сторонам — неподалеку ходил надсмотрщик. Любое отвлечение от работы каралось кнутом. Тело каждой частичкой помнило сваливавшую с ног боль, и даже когда обернулись все, Мия еще некоторое время делала вид, что работает — поясница затекла, кости ломило, а ноги едва держали. Норма — два ведра мелких ягод, из которых в племени приготовят кислую брагу. На первый взгляд, несложно обобрать кусты, беда в том, что они в ядовитых шипах, и любая ранка чревата заражением. Пока везло.
Солнце припекало, на глаза лился пот, но угроза наказания заставляла идти к новому кусту.
По ушам будто ударило — по округе неслись вопли невыносимого ужаса от чего-то такого, чего не бывает, потому что быть не может. Как если бы небо рухнуло на землю. Мию словно подбросило, и она застыла с открытым ртом: с неба на поселок племени стражей летела Колесница — не спускалась, а падала, страшно кувыркаясь в воздухе. А внизу будто бы кнут хлестал по домам племени: невидимая змея сминала соломенные крыши, обрывала веревки с бельем, опрокидывала легкие постройки. Мия слышала лишь нескончаемый кошмарный свист.
Она сжалась и втянула голову в плечи. Удар Колесницы о гору сотряс землю. Он пришелся рядом с местом посадки, на дома, где жутко кричали люди. Вниз посыпались обломки скал, и клубы удушливой пыли взмыли над поселением. Сквозь серую муть проблескивали костры домашних очагов, которые разбросало по округе, и теперь от них вспыхивало все, что горит. Из этого ужаса вывалились останки Колесницы и покатились под гору, давя на своем пути живое и неживое.
Надсмотрщик забыл про Мию и других, кто работал рядом. Он бежал домой — к тому, что осталось от дома. Племени стражей больше не существовало. Как и Колесницы, Ворот-в-Небеса и всей Границы миров.
Что-то отвлекло — краем зрения Мия заметила новое движение в небе.
Среди облаков возникла серая точка. Она росла, через миг стала пятном, которое продолжало расти, и оно падало, казалось, прямо на Мию. Движение, медленное, жуткое, непонятное, не позволяло отвести глаза. Еще одна Колесница?!
Нет, что-то другое, прежде не виданное. Приближавшееся пятно постепенно обретало черты и, наконец, превратилось в летящий купол, под которым боролись две фигурки. И одна из них была очень-очень знакомой.
Начало Небесные люди
Продолжение https://pikabu.ru/@p.ingvin
Глава 3
— Это он!!! — взорвался вопль в гулком холле.
Охрана остолбенела. Кто? И что — «он»? Непонятно, что делать, крик хозяйки не имел смысла, в нем отсутствовал конкретный приказ. Интонация — истерическая, но для хозяйки это, видимо, обычное дело, потому что любой нормальный телохранитель обязан был среагировать на такой тон как на угрозу тому, что требуется охранять.
На всякий случай двое у дверей натянули тетиву на луках, на Энта уставились стальные наконечники.
Рядом с ним по-прежнему стоял не менее других опешивший Кост. Ничего не оставалось делать, как схватить его, прикрыться им спереди как щитом, а спиной, попятившись, прислониться к стене. Пистолет Коста был уже в руке Энта. Это оказался револьвер с барабаном на шесть патронов, и все шесть, судя по торчавшим сзади краешкам гильз, были на месте. Счастье, что это именно револьвер, у него не нужно передергивать затвор, чтобы начать стрельбу. И снимать с предохранителя не надо — у револьверов нет предохранителей. Но если предохранитель — просто потеря драгоценной секунды, то для передергивания затвора нужны две руки, и пришлось бы на миг выпустить парня. А стрелы уже рвали бы грудь. Или Кост пришел бы в себя и бросился на врага, угрожавшего семье в ее собственном доме.
Одной рукой Энт держал заломленную руку Коста, второй приставил револьвер к его виску.
— Всем успокоиться и не дергаться. Давайте объяснимся. Признаю, что в прошлом у нас произошло ужасное недоразумение, но не я один в том виноват. Так получилось. Ничего не изменить. Приношу свои извинения, и больше, увы, ничего сделать не могу. Давайте оставим прошлое в прошлом. Сейчас я курьер небесных людей, они ждут от меня известий. Не будем совершать новых непоправимых глупостей. Я не хочу больше никого убивать, но если мне не дадут уйти, без этого не обойтись.
Вероятно, Кост — приемный сын хозяйки, уж больно непохож. По возрасту она ему как раз в матери годится. Идеальный заложник. Если не поворачиваться к охране спиной — есть немалые шансы выжить. Осталось придумать, как уйти без новых дырок в организме. Ни одна мать не станет рисковать наследником. Если бы заложником оказалась мать, а выбор делал сын, тем более приемный, никто не знает, как повернулись бы события.
Энт перевел дух. Как оказалось — зря.
— Отпусти моего мужа немедленно! — заорала женщина на Энта. — Думаешь, сумеешь уйти живым? Покинешь дом только по частям, и определять, какие куда уйдут, буду я! Учти, нового мужа я найду легко, с моим богатством это проще, чем стакан воды выпить, а ты, если сию же минуту не сделаешь, что говорят, вместо сносного рабства познаешь все богатство фантазий и опыта, которые накопились у меня за многие годы. Итак, у тебя пять секунд на размышление. Охрана! — Властное лицо хозяйки повернулось в сторону дверей. — Что бы он ни натворил, он нужен мне частично живым. Не бойтесь, с улицы придет подмога, а у него всего шесть патронов.
Кост помертвел в руках Энта. Жаль, что не видно его глаз. Любопытно, каким взглядом он смотрит на женушку, жертвовавшую им ради жестокой прихоти.
Прорываться к дверям? Даже если удастся справиться с этими двумя стражами, снаружи полно других. При любом раскладе не дойти даже до ворот.
Выход был. Плохой. Но единственный.
Энт направил револьвер на хозяйку и выстрелил. Раздавшийся гром на миг оставил без слуха. Едкий запах пороха обжег ноздри.
Пуля ударила над головой женщины, посыпалась штукатурка. Промах. Сказалось, что до этого Энт никогда не стрелял из такого оружия. Он взвел курок и нажал на спусковой крючок еще раз. Хозяйка дернулась и привалилась к стене. Кост, которым Энт продолжал прикрываться, будто окаменел. То же самое произошло с охраной. Никто не верил в то, что видели глаза.
Второй выстрел раскрасил платье в районе живота, но пуля могла пойти навылет, не задев важных органов, и Энт снова нажал на спуск, отправляя третью пулю женщине в лоб.
Охранники не бросились на него, и стрелы остались на местах. Он надеялся на такие последствия, и все равно это выглядело чудом. Теперь жизнь возвращалась в тело, а мысли в голову. Он сделал все правильно. Как часто цитировали кого-то родители, нужно зрить в корень. Знали бы они, что однажды эта мудрость спасет взрослому сыну жизнь.
Лучники проводили взором скатившееся по ступеням тело и переглянулись. Один заговорил:
— Что нам делать, хозяин? Приказы прежней хозяйки с ее смертью не действуют, нам ждать новых или выполнять старые?
Они обращались к Косту. Его просто ошарашил такой поворот.
— Все зависит от него. — Кост мотнул затылком на Энта, вновь угрожавшего ему выстрелом в висок. — Я не знаю его намерений.
Кост все еще не осознал, что отныне хозяин положения — он. Прикажи он охранникам броситься на противника с голыми руками, и они бросились бы. Он еще не ощутил полноты свалившейся власти. Как говорится, король умер — да здравствует король.
— Уберите оружие, — сказал Энт, — и поговорим.
Стражи одновременно опустили луки и убрали стрелы.
— Просим освободить нашего нового хозяина.
Показалось, что они рады случившемуся.
— Отходи без резких движений. — Энт отпустил Коста. — Я не хочу стрелять и не сделаю этого, если не возникнет угрозы.
На шум выстрелов к дому сбежалось еще несколько охранников, теперь они ломились в двери. Кост громко распорядился:
— Всем сложить оружие. До моего приказа никаких действий не предпринимать.
— Пусть выйдут отсюда, — попросил Энт.
— Всем выйти! Ждать приказа или нового выстрела. В последнем случае знаете, что делать.
Энт и Кост остались одни. Энт устало опустился на пол. Кост тоже, причем он не сел, а тяжело рухнул. У него дрожали колени. Энт убрал от него руку с револьвером. Оба старательно не смотрели назад, на распростертое тело, под которым расплывалась темная лужа.
— Что будем делать?
— Не знаю, — признался Кост. — На меня свалились власть и богатство, о которых не смел мечтать. Супруга купила меня на невольничьем рынке. — Энт заметил, что Кост не назвал убитую по имени. Просто «супруга» — безликая и безымянная. Функция, а не личность. — Долгое время я был рабом, потом взлетел, как говорится, из грязи в князи. Моей заслуги в этом нет. Меня даже не спросили. Но я сделал выбор — я согласился на брак с немолодой вздорной особой, которую не любил и не уважал. От этого брака выиграли все. Мы с отцом получили свободу и достаток, она приобрела приятную игрушку. Моя жизнь здесь была несладкой, супругу никто не любил, даже охрана. Ты видел, что произошло — никто не хотел защищать ее ценой собственной жизни. Любой хозяин после такого повесит всю стражу и прислугу. Но они видели, что вытерпел я, и я видел, что здесь творили с ними. Я их понимаю. Наказать накажу, но не повешу. Они не могли поступить по-другому. Видимо, и ты не мог. Расскажи о себе, кто ты и откуда.
— Неважно, кто я. Однажды ее бывший муж угрожал моему племени, и я поступил так же, как сегодня — малой кровью не допустил большой.
— Не мы дали людям их жизни, и не нам решать, кому жить, а кому нет. Люди должны разговаривать друг с другом, а не стрелять. Любую ссору можно решить миром. Ты был неправ, когда взял на себя суд над жизнями других людей.
— Мой князь меня не наказал.
— Это неправильно. Убийство — всегда убийство.
— Даже если предотвращает большую войну?
— Больших войн не будет, если убийство перестанет быть средством решения проблем.
Хорошо сказано. Но совершенно нежизнеспособно. Люди по-другому не умеют, и тех, кто станет поступать по высказанной формуле, убьют первыми.
— Жаль только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе. — Энт поднялся на ноги. — Я хочу уйти и не хочу тебя убивать. Мне кажется, этот вариант отлично согласуется с твоими принципами. Скажи охране, чтобы пропустили, и больше никто не пострадает.
Кост не отвечал. Он неподвижно сидел на полу, пальцы подрагивали, остановившийся взгляд застыл на противоположной стене.
— Ты убил человека, — прозвучал, наконец, вердикт. — За это нужно понести наказание. Иначе быть не должно. И не будет.
Коста не переубедить, он не откажется от мысли, что убивать — плохо. Ради этого погибнет сам и подставит под смерть своих людей. Умора, если зрить в корень. Но смеяться почему-то не хотелось.
— Я хочу жить, а для этого придется тебя убить. — Энт вновь поднял револьвер. — Твоя система не работает, дружище. Мои сердце и душа на твоей стороне, твои взгляды мне не просто симпатичны, а словно бальзам на рану, я готов бороться за них, потому что тоже категорически против бессмысленных смертей. Но когда на кону моя жизнь… Давай придумаем компромиссный вариант, в котором ради того, чтобы в мире не было убийств, не требуется еще одно убийство. Ты сам сказал: «Не мы дали людям их жизни, и не нам решать, кому жить, а кому нет. Люди должны разговаривать друг с другом, а не стрелять». В итоге ты тоже неправ, что взял на себя суд над жизнями других людей.
На этот раз Кост задумался надолго. Энт не мешал. Процитировать противника для подкрепления противоположной позиции — лучший способ свести спор к обоюдовыгодному решению.
Кост к чему-то пришел. Его взгляд поднялся на Энта, и чувствовалось, как решимость борется с сомнениями.
— Ты прав. Пусть же нас рассудят высшие силы. Иди, я прикажу, чтобы тебя не тронули.
— Отпускаешь? — не поверил Энт.
Последние слова Коста не вязались со сказанным ранее. Так быстро позиция не меняется. Что-то не то. И ухо назло всему продолжало гореть.
Кост с сожалением покачал головой:
— Отпускаю, но не совсем. Не нам решать, кому жить, а кому нет. Во-первых, ты убийца и в любом случае понесешь наказание — сейчас или чуть позже, от моей руки или от других, и если от других, то, возможно, пожалеешь, что не выбрал легкую смерть от моей. Во-вторых, как бы здесь ни относились к этой женщине, — Кост впервые оглянулся на труп, — а она была хозяйкой всем и мне женой. По любым законам, высшим и человеческим, семья и окружение обязаны отомстить убийце. Иначе нас не поймут окружающие. Уходи. Через два часа начнется погоня. И когда тебя поймают…
— Не «когда», а «если». Ты хороший человек, Кост, но в жизни все не так, как хотелось бы. Представляя жизнь простой, ты загоняешь ее в рамку и видишь только с одной стороны. Лучше придумай, как победить убийства, не убивая людей. И тебе поставят памятник. Правда, посмертный, поскольку люди не примут указаний, как им жить, от человека, который не может наладить собственную жизнь, а богатство обрел через постель. Крикни, чтобы не трогали, я пошел. Хотелось бы сказать «до свидания», но лучше нам больше не пересекаться. Прощай.
Глава 4
Так, как бежал сейчас, Энт не бегал никогда. На этот раз город не показался ему праздничным. Он стал опасным. Много людей — много проблем. Местные смотрели на него с недоумением и даже крутили у виска. Кого-то он случайно толкнул, кого-то сбил с ног. Неважно. Нужно оказаться в лесу раньше, чем его обнаружит погоня. В городе каждый житель — потенциальный враг, а в лесу деревья, кусты, трава, опавшая листва, все овраги, ямы и пригорки — друзья и помощники.
Хорошо, что день выдался солнечный. Первостепенной задачей было укрыться от погони, а приоритетной — выбраться из Лесных земель. Солнце — самый лучший ориентир — позволяло двигаться в нужном направлении, именно к племени стражей. Ни к одному из других соседей лесоземельцев Энт попасть не хотел. Собственное племя для него закрыто под страхом смерти, какие бы документы в кармане не лежали. Через азаров, скорее всего, с подорожной от стражей пройти возможно, но как объяснить, почему прибыл как шатун, в обход Дороги? Тот же вопрос возникнет и в племени контейнерщиков, и везде, где ни появись. Никто не пойдет по землям нескольких племен, чтобы проверить подлинность подорожной.
Рано он думает о документах, сначала надо выбраться из Лесных земель. Погоня, наверное, уже началась. Опрос покажет, куда он скрылся, и начнется полномасштабная облава. Останавливаться нельзя. Под ногами хрустел валежник, иногда хлюпало что-то похожее на болото — на недостаток воды здесь не жаловались. В одном месте, где протекал ручеек, Энт напился и наполнил флягу — неизвестно, когда вода появится в следующий раз, после того как лес кончится.
Кончится лес — страшная мысль. В каменистых песках от конной погони не уйти. Можно только отсрочить поимку, но долго прятаться не получится. Даже если получится — выманят голод и жажда.
На ровном пролеске, где не было угрозы сломать ноги, Энт на ходу проверил револьвер. Да, три патрона с непробитыми капсюлями. Оружие смазано, то есть содержалось правильно, и есть шанс, что и дальше не подведет. Многое за годы после катастрофы утратило боевые свойства, хотя продолжало пугать своим видом. И патроны могли отсыреть или еще как-нибудь испортиться при неправильном хранении. У них тоже имелся срок годности. Три выстрела из трех — это чудо для новых времен. И оставалась надежда еще на три таких же.
В дремучие места, где нужно продираться с трудом, Энт не совался. Местные лучше знают свою землю, они просто обойдут непроходимые дебри и настигнут на выходе из них. В такой чаще хорошо прятаться, но не бежать сквозь нее.
Сбоку послышались непонятные звуки. Энт остановился, дождался, когда канонада в груди уймется, и различил голоса.
Кто-то громко распоряжался, сзади и справа донеслась перекличка. Энт взял левее. Лес превратился в жидкий пролесок и постепенно сошел на нет. Справа доносился конский топот. Впереди — заброшенный завод. Если успеть…
Нужно успеть.
Вдоль леса и дальше к заводу уходила насыпь старой железной дороги. До того, как первые всадники вынеслись на опушку, Энт спрыгнул на ту сторону насыпи и, пригнувшись, добежал до ближайших стен. Бывший завод состоял из нескольких корпусов в разной степени разрухи. Железо большей частью превратилось в ржавчину, стены из кирпича и бетонные перекрытия пошли трещинами, крышу от падения удерживали металлические конструкции, некогда бывшие стеллажами и опорами передвижного крана. Слышался скрип и легкий треск — кажется, здание, где пытался отдышаться Энт, грозило свести счеты с жизнью именно в эти минуты. Станки давно разобраны местными жителями на запчасти — стальные пластины и болты могли пригодиться в быту, поэтому цеха большей частью пустовали. Жить под рушившейся кровлей, налаживать какое-либо дело или хранить товар никто не рисковал.
Где-то сзади всадники окружали лес. К звукам конского топота и голосов добавился новый — рев мотора. Подъехавший автомобиль остановился далеко вне видимости, четко опознался голос Коста, и донесся собачий лай.
Это худшее, что могло произойти.
Теперь горело не одно ухо, а оба, а также щеки, лоб, гортань и мысли в мозгу. Интуиция подсказывала, что Энт, кажется, отбегал свое. Если простую облаву можно каким-нибудь способом обмануть, то с собаками его найти проще простого.
Долго ждать не пришлось.
— Он ушел туда! — громко раздалось у леса, и погоня сместилась к заводским корпусам — прямо к зданию, где Энт пытался просчитать чужие действия и свои шансы.
Он помчался к следующему цеху — самому просторному. Несколько грозивших обвалиться стальных поперечин пересекали потолок прямо над головой, а в соседнем цеху, как отсюда хорошо просматривалось, точно такие же рухнули и превратили бетонную коробку в аналог древнего Колизея с картинки — виднелись тоже только стены кусками и нагромождение чего-то непонятного внутри. В тех руинах можно долго прятаться, но достаточно выпустить собак…
Снаружи показалась машина — ржавый, но вполне работоспособный пикап. И очень защищенный. От стрел и другого метательного оружия водителя по бокам и сзади защищали листы со смотровыми щелями. Вместо переднего стекла стояла решетка из арматуры. Только выстрел спереди достиг бы цели, и то можно укрыться под приборной панелью. Приваренный перед капотом стальной отбойник мог сносить кусты, молодые деревца и живность любого вида, особенно двуногую. Еще он был бы хорош для таранного удара, но вряд ли хозяева рискнут бить обо что-то рабочий автомобиль. Кто и как потом будет чинить? В кузове стоял пулемет, за которым один из воинов готовился положить погоне конец. Пулеметчик заметил Энта, но стрелять, видимо, желал не на ходу, то есть берег боеприпасы. Велик шанс промазать, а бить надо строго наверняка, ведь каждый патрон стоит целое состояние. Или, возможно, стрелок просто грозил несусветной мощью старого оружия. Но ни одного выстрела вслед не прозвучало.
Бежать дальше смысла нет. Энт оглядел немыслимую для нового мира конструкцию, внутри которой оказался. Спрятаться можно сверху и снизу, но не в прилегавших к внешней стене помещениях — когда-то они были отдельными и закрывались, теперь же окна и двери отсутствовали, а кое-где и стены частично обрушились. Если зарыться в строительный мусор или протиснуться в дыры бывшей канализации и затаиться там — собаки найдут по запаху. Бежать в соседние цеха — только отсрочить поимку. Энт полез наверх. Покосившиеся перекрытия дали возможность залечь на стальной поперечине над въездом в цех в нескольких метрах от проема бывших ворот. Солнце светило снаружи, тени падали внутрь вперед — это играло на руку, контраст света и тьмы не даст детально разглядеть то, что будет происходить в здании цеха.
Когда всадники въедут, нужно выбрать одного и прыгнуть, тогда у Энта появился шанс. Обладатель лошади — уже не пеший беглец, скорость — единственное верное средство против собак.
Через проемы было видно, что происходит снаружи. Числом не меньше десятка, вооруженные луками и холодным оружием всадники рассредоточились вокруг корпусов, два пеших бойца придерживали рвущихся с поводков псов… Для человека нового мира вид ничем не примечательный. Энта поражал действующий автомобиль. Последние, как он думал, отбегали свое лет пятнадцать назад. С тех пор, как запасы горючего иссякли, самым быстрым транспортом считался конь. Тратить драгоценное горючее на поимку преступника мог только несметно богатый человек. Видимо, Кост отныне мог это себе позволить. Радовало, что хозяйка — возможно, из опасений за собственную жизнь — и еще не успевший вступить в права Кост не вооружили охрану огнестрельным оружием вроде пистолетов и автоматов. Пока спасало только это. Пулемета в кузове Энт не боялся — уже понятно, что это оружие крайнего случая, его применят, когда не останется иного выхода. Или если беглец перейдет в контратаку. Пока же преследователи не проявляли желания нарываться на оставшиеся пули Энта, поэтому они не спешили, действовали основательно, осторожно и методично.
Две собаки. Руководитель погони. Три патрона. При достаточной удаче можно внести сумятицу в ряды противника и ускакать на захваченной лошади. Правда, управлять конем Энт не умел, в его племени эту премудрость не знали из-за отсутствия лошадей. Но сколько раз он видел у проезжавших гостей: дернул поводья вбок — животное свернуло, куда требуется, ударил пятками или палкой по крупу — поскакало вперед. Когда на кону жизнь, многие навыки усваиваются мгновенно.
Бывает и наоборот, но об этом лучше не думать. Чему-то научить может только желание жить.
Энт очень хотел жить. В то же время он больше не желал убивать противников, не хотел даже увечить. Ни к чему плодить тех, кто возжелает о мести. Энт вообще никому не хотел вредить — только выжить с наименьшими потерями для окружающих.
Когда пространство вокруг цеха перекрыли, внутрь с грохотом въехал автомобиль. Принеся за собой тучу пыли, он сделал круг по территории и застыл стальной мордой к выезду. Мотор продолжал фырчать, выхлопная труба — чадить. Пыль попала в глаза, ударивший в нос запах оказался невыносимым, и Энт чудом удержался от кашля.
Пулеметчик в кузове нервно глядел по сторонам. Ему тоже мешала пыль. Хорошо бы напасть на него… но что дальше?
Водительская дверь со скрежетом отворилась, из-за руля высунулся Кост.
— Энт! — крикнул он в пустоту цеха, привстав на подножке. — Тебе не уйти. Спасибо, что никого не убил. Сдавайся. Ты хоть и убийца, но хороший человек. Но убийца. Даю слово, что обращаться с тобой будут лучшим образом, до казни у тебя будут еда и любые удовольствия. Обещаю, что твои близкие, которых назовешь, будут безбедно жить многие годы. Все это в обмен на добровольный выход.
Энт видел, что Кост не сомневался в его согласии — стоял, держась за дверцу машины, во весь рост, безоружный, чем намекал, что война окончена, победитель ясен, осталось подписать акт достойной капитуляции. Да, условия замечательные для любого, кто жаждет умереть.
Энт прыгнул вниз — на пулеметчика.
Руки едва удержались, чтобы не свернуть обхваченную шею противника. Пулеметчик упал под обрушившейся тяжестью, его тело смягчило приземление Энта. Ничего страшного, в худшем случае обойдется переломом, а в лучшем просто выругается и отряхнется. Энт сбросил его с машины назад (ну, добавится еще парочка ушибов, не больше, это лучше перелома гортани или ее знакомства с ножом) и спрыгнул на землю со стороны водителя.
— Отойди от машины.
Под направленным в лицо револьвером Кост машинально отступил. Не убирая оружия, Энт влез внутрь и захлопнул за собой стальную дверцу.
Машину он никогда не водил, но столько раз видел в детстве, как это делал отец. Рукоять до конца назад на D, чтобы двигаться, и до конца вперед на P, если понадобится стоять. Остальное непонятно, но оно и не требовалось — нужно только ехать, причем ехать быстро. И машина сделала это. Мотор взревел, едва нога легла на педаль, и вид за окном резко скакнул назад.
Две педали в ногах выполняли те же функции, что и рукоять — ехать или стоять — но заведовали скоростью. Руль менял направление. Все работало, и Энт помчался по окружавшей завод пыльной траве, обгоняя всадников.
Многие автомобили имели другое управление, та же рукоять между сиденьями у большинства машин, брошенных хозяевами на дорогах, имела другие обозначения и переключалась продольно-поперечными движениями. Окажись здесь такая — неизвестно, как обернулось бы дело. Энту повезло. Машина неслась по пустырю, сшибая редкие кусты, мотор грохотал, сбоку и сзади летели стрелы. Одна ударила в дверцу, пробила металл, но застряла, и Энта лишь кольнуло в бедро наконечником. Спущенные с поводков собаки некоторое время неслись рядом. От злобного лая по спине бежали мурашки. Лучше попасть в руки преследователей-людей, чем в клыкастые пасти, если что-то пойдет не так. А пойти не так может все, причем в любой миг.
Вскоре собаки выдохлись и постепенно отстали. Но усталость не брала пущенных в галоп лошадей.
Если бы машина могла двигаться сама, можно было вылезти к пулемету, разобраться с управлением — вряд ли он сложнее автомата, принцип действия должен быть одинаковым — и разнести преследователей в пух и прах в полном составе. Или еще вариант: оторваться от погони, в безлюдном местечке остановиться, встать за пулемет и…
Нет. Хватит смертей. Энт будет убивать только когда начнут убивать его.
Машина съехала в небольшой кювет и по пологому откосу выскочила на Дорогу. Теперь — строго вперед. Уже никто не мог появиться сбоку, а до этого приходилось лавировать, чтобы не попасть в песок, в котором можно завязнуть, не провалиться в яму и не наткнуться на непреодолимое препятствие. Но асфальт имел свои недостатки. Местами он походил на растрескавшуюся глину, и спасали только высокие колеса пикапа — маленькие давно разбились бы об острые края трещин или провалились в них.
Через несколько минут преследователи придержали лошадей, которым все равно не настигнуть разогнавшийся по трассе автомобиль. Энта это давало некоторую фору, но с дороги не свернуть, а если и найдется ровное место, то направление, куда он съехал, укажут следы. Рано или поздно все равно настигнут.
Энта подбрасывало на неровностях, руки держались за руль, правая нога вжимала педаль в пол. Нужно вырваться за пределы Лесных земель, это единственный шанс выжить. Проблемы соседей не волновали другие племена, преступника могли выдать только в обмен на такого же своего. Даже если случится последний вариант, сначала Энта должны спасти от преследователей, а там, глядишь, получится сбежать и от тех. Будущего нет только у трупа.
Встречные разбегались, будто их сносило волной. Опасность видели все: так, как ехал Энт, ездить нельзя, значит, что-то случилось. Несколько прохожих правильно поняли происходящее и выстрелили в пронесшийся автомобиль из луков. Правда, безрезультатно. Зато владельцы огнестрелов не торопились использовать оружие в непонятной ситуации — патроны были очень дороги. Несказанное счастье.
Энт уже освоился с управлением и успешно объезжал тех, кто не успевал посторониться. Таких почти не осталось — крики и рев мотора привлекали внимание шедших и едущих впереди, купцы сгоняли тянувших повозки лошадей и ослов на обочину, и те шарахались в сторону, когда мимо проносился грохочущий стальной монстр.
Путь, на который ушло три световых дня, на машине был пройден за полтора часа. Энт редко снижал скорость, только чтобы никого не сбить. И никто не преграждал ему путь. До самого поста. Пограничники уже получили известие о попытке прорыва — то ли сигнальный дым где-то позади, то ли ракеты или фейерверки… Или у них могла работать какая-нибудь техника — при столь высоких технологиях в Лесных землях Энт допускал наличие проводного телефона или раций.
Солдаты схватились за луки. До этого один раскатал поперек асфальта похожую на бесконечные грабли шипастую ленту, двое других выкатили тяжелую конструкцию из сваренных посередине нарезанных рельсов, еще одна такая же уже перекрыла объезд шипов мимо здания.
Этот пост ничем не отличался от других, он тоже располагался в бывшем придорожном заведении, только не в заправочной станции, как у азаров, а в кафе. На крыше даже вывеска сохранилась. Выцветшие буквы гласили, что здесь находился ресторан «У последней черты». Символичное название.
Энт ночевал здесь и помнил, где и что находится. Внутри — несколько помещений, проемы былых витрин заложены камнями, но не доверху, а до половины. Позади здания торчал туалет, слепленный из прогнившей фанеры, сразу за ним начинались непроезжие каменистые буераки. С другой стороны Дороги уходил вниз глубокий кювет. Здесь предусмотрели даже такой невероятный случай, как с Энтом — пограничники ни секунды на раздумывали, они знали, что делать. Будто всю жизнь готовились. Энт поздравил их командира — вот это дрессура, вот это предусмотрительность.
Рельсовый еж ощетинился на проезжей части, второй упирался стальными лапами в асфальт, защищая здание. Шипы оставят машину без колес, а лучники довершат захват непрошенного гостя. Браво. Выбор у того, кто желает прорваться, невелик: прямо на верную смерть, под откос или в пересыпанный камнями зыбкий песок, где благополучно завязнешь или во что-то въедешь.
— Стоять! — выкрикнул один из пограничников. — Приказываю остановиться, сложить оружие и выйти из машины!
Видимо, это и есть командир, так здорово организовавший оборону поста. Он был уверен, что врагу не пройти. Он тоже наложил стрелу на тетиву и ждал, когда самоходный привет из прошлого остановится сам или ему помогут выставленные препятствия.
— Стой или будешь уничтожен! — неслось навстречу.
Поняв, наконец, что этот беглец выполнять приказ не собирается, пограничники отбежали с проезжей части и натянули луки.
Резкий поворот руля бросил ревущую громадину в обход здания. Дверца туалета была открыта, внутри никого не было. На полной скорости отбойник на бампере снес хлипкую будку, Энт вырулил вокруг здания впритирку к стене и оказался на просторе с другой стороны поста. В борт воткнулись сразу несколько стрел, три из них завязли в дверце, одна пробила металл и пластик насквозь и застряла только оперением, упав длинным телом на колени Энта. Взял бы стрелок на ладонь в сторону… В районе печени неприятно заныло.
А душа пела. Свобода. Стрелы, летевшие вслед, вреда не причиняли, огнестрельным оружием на посту не располагали — и это правильно, иначе отдаленные посты стали бы желанной добычей тех, кому до смерти хочется поиграть жизнями.
(продолжение следует)
Начало Небесные люди
Продолжение https://pikabu.ru/@p.ingvin
Глава 6
Никакой очереди к лифту не оказалось. Выглядел космический челнок чужеродно для привычного мира — ни дыр от времени, ни вмятин, ни пулевых отверстий. Даже ржавчины не видно. После краткого скрипа прямоугольник люка съехал вбок, разнесся грубоватый голос:
— Жду тебя, страждущий. Входи. Что привело тебя к желанию оставить родных и переехать на Небеса?
— Дружба и надежда.
Брик вступил в тамбур Лифта. Дверь за ним закрылась.
Жаль, старик этого не видит. Теперь Брик должен жить за двоих. Закралась безумная мысль: если небесные люди были всемогущи много лет назад, и их знания все это время не стояли на месте… вдруг они умеют оживлять?!
Это легко выяснить. Извозчик, показавшийся из глубины лифта, общается с ними и должен знать. Брик с силой ущипнул себя за бедро.
Нахлынуло. Среди множества образов нашлась нужная картинка. Небеса.
Вот, значит, они какие.
Такое не могло даже присниться. Чернота и мириады звезд. Нереальная бесконечность. Под ногами — будто завернутая в белый пух ошеломляюще цветная Земля, а сверху — космические станции. Много станций. Еще недавно само слово внушало благоговение, а теперь Брик видел их собственными глазами. Раньше представлялось что-то невероятное, едва ли не божественное, сверкающее морем огней…
Над головой в грудах стальных обломков проплывали темные безжизненные остовы.
Часть восьмая
Дорога на небеса
Глава 1
Незадолго до катастрофы юный Энт, живший тогда за тридевять земель и звавшийся Антоном, поспорил с учительницей математики. Он не мог понять, почему умножать на ноль можно, а делить нельзя. Учительница так разозлилась, что выдрала его за ухо и выгнала из класса. Теперь ему чудилось, что весь мир разделили на ноль, и с некоторых пор ухо начинало гореть, когда пахло неприятностями. Но в последнее время примета не срабатывала. Ни с Фло, ни вчера.
Фло мертва. Под присмотром псов она сразу же отобрала у него автомат, а затем и ножи: «Пока не придешь в себя, милый». Пришлось задушить. Энт забрал из Логова все, что могло пригодиться. Оружия не нашлось, тряпки не интересовали, хотя одежду Грина он на всякий случай взял с собой — своя после боя с псами выглядела кучей рванья. Зато для одиночного похода — в самый раз, привлечет меньше внимания.
Как пришло, так и ушло. Теперь у него не осталось ничего.
С новыми попутчиками у Энта была одна цель, и почему они решились на то, что сделали, он не понимал. Ради автомата без патронов? Какой от него прок старику и мальчишке, если нападут здоровые мужики? Про отсутствие патронов он признался не сразу, но сделал это до первого ночлега — рабочий автомат был искушением для любого. Спутники ничуть не расстроились. Старик сказал: «Это неважно». С того момента Энт начал успокаиваться. В их маленькой компании каждый не доверял другим до конца, и первое время все спали вполглаза. Старик даже мальчишку держал на поводке, при этом обращался с ним как с родным сыном. Мальчик отвечал тем же. И в последнюю ночь Энт окончательно уверился, что нашел друзей и единомышленников. До цели оставалось совсем немного.
Голова гудела. Лежать полдня под палящим лучами — все равно, что на сковороде. Сухие губы трескались. Он пошевелил опухшим языком и попытался в очередной раз освободиться. Мышцы затекли и не слушались. На новый крик едва хватило сил:
— Эй! Помогите!
Мужчина, сошедший в кювет помочиться, с трудом разглядел Энта среди колючих кустов. Скорее всего, это купец — одежда добротная, на плече сумка, с которой не расставался, сапоги подкованы — знак, что на Дороге ничего не боится, а с нее не сходит. Вдоль потрескавшейся полосы асфальта усталый ослик волочил повозку, ее дно прогибалось, грозя развалиться под тяжелыми мешками. Сзади до горизонта растянулась цепь таких же повозок.
Купец приблизился. Руки Энта за спиной сковывали наручники, ноги стягивал стальной тросик — как веревку его о камни не перетереть.
— Кто тебя так, бедолага?
— Попутчики.
— Бывает. Даже чаще, чем думаешь. Шатун?
— Честный прохожий.
— Где же твоя подорожная, честный прохожий?
— Забрали с вещами, оставили только то, что само от времени расползается.
— Хотелось бы верить.
Это был уже третий караван с тех пор, как Энт очнулся. Движение на Дороге почти отсутствовало, большие потоки двигались там, где транзит проходит через многие племена. Здесь бывали только редкие купцы и те, кто стремился на Небеса. За часы на солнцепеке удача дважды подмигивала, но улыбнулась только сейчас. С первого каравана Энта не заметили, для второго он орал и извивался так, чтобы и в соседних племенах услышали. И да — его услышали. Купцы всполошились и быстрее погнали свои запряженные лошадьми телеги. На зов бедствия подошел только этот, третий.
— Строго говоря, на моем любой месте забрал бы тебя в рабство. — Купец осмотрел Энта с ног до головы, даже в рот заглянул. — Крепкие рабы высоко ценятся. Шатуна я обязан убить или сдать на ближайшем посту. Но если подорожная в самом деле была — со временем ты можешь ее восстановить. Конечно, это в том случае, если твой рассказ — правда, и обнаружатся факты и свидетели. И когда однажды восстановишь, ты вспомнишь, что в трудные времена некий купец кому-то сдал или продал тебя. Как понимаешь, мне будет неприятно, когда кто-то придет сообщить мне и моей семье, что некогда я был не прав. К чему это я? Хочу донести, что беда может случиться с каждым. Когда однажды такое произойдет со мной, кто-то поможет мне. Люди ведь друг другу братья, а не волки, как ты считаешь? Не шевелись.
У купца с собой был самый востребованный инструмент нового времени — мультитул. Неразграбленные достижения прошлых веков обнаруживались в самых неожиданных местах, и постоянно требовалось что-то открутить, выправить или перепилить. Такой же, но еще более мощный, Энт видел у старика, а сам, увы, не обзавелся — многофункциональный нож стоил больше, чем все имущество Энта на протяжении жизни, включая его самого.
Прежде чем приступить к освобождению, купец убедился, что вокруг никого нет, что стальные путы настоящие, а разыгрываемая на глазах человеческая трагедия — не ловушка для богатеньких простофиль. Затем он напоил Энта из поясной фляги — было очевидно, что невозможность двигаться — не единственная свалившаяся беда.
— Как звать тебя, прохожий?
— Энт.
— Я Хоган. Перевернись, Энт.
С наручниками Хоган возился долго — ключа не было, в устройствах замков оба не разбирались, пришлось перепиливать цепочку тонким надфилем.
В какой-то момент купец перестал пилить и перекусил связывавший ноги тросик пассатижами мультитула. После этого он поднялся и сделал несколько шагов назад.
— Прости, друг, но я не доверяю никому. Ты, видимо, доверился, потому и попал в ситуацию, в которую попал. Я отойду, а ты несколько раз согни надпиленное, цепочка должна развалиться. Потом размотаешь ноги. Помяни, друг Энт, купца Хогана добрым словом, когда будет возможность, и помогай другим, как я помог тебе. Прощай. Имей в виду: впереди пост, и если подорожную тебе делали в городе, возвращайся обратно, на посту однозначно примут за шатуна и в тонкости дела вникать не будут.
— Спасибо.
Энт скинул перекушенную стальную змею, натянул рукава на наручники с остатками цепи и двинулся в сторону от Дороги — как можно быстрее, потому что караванщики, что уехали к посту ранее, обязаны рассказать о случившемся. Наверняка, сюда уже направлен патруль.
Добрым словом Хогана Энт помянул уже через час, когда на поджаривающем солнце окончательно почувствовал себя попахивающим шашлыком. Если бы не те несколько глотков — живым не уйти.
На третий час перед глазами поплыло, ноги подкосились. Энт пришел в себя от удара лицом в песок. Нужен перерыв. От Дороги он ушел по камням, следов не оставил. Гоняться по пустыне неизвестно за кем патруль не будет — его дело охранять Дорогу. Теперь требовалось просто выжить.
Спрятаться от прямых лучей удалось в воронке от давнего взрыва — прежде в этих местах неоднократно воевали. Во времена большого беспредела — болбеса, как с усмешкой называл для себя Энт — за обладание путем в космос бились насмерть, и здесь полегли не простые банды, а настоящие армии, если судить по составу и вооружению. Ходили слухи, что в других местах лифты обрушили — соперники не смирились, что владеть величайшей ценностью будет недруг. Энта эти рассказы не касались и никак не трогали. Он долго был уверен, что потерявшие связь с Землей космические станции погибли. Но позже пошли разговоры, что кто-то сумел подняться на орбиту и по сравнению с земными людьми стать едва ли не богом. Видимо, автономность систем спасла небесных людей. С тех пор попасть к ним превратилось для многих в мечту и цель в жизни.
Для Энта мечта скоро осуществится. Смешно. Другие за такую возможность каждому встречному глотку перегрызут и мать продадут. А ему не нужны Небеса как таковые, ему нужны только Мия и Сан. Такие, какие есть. Ради них он пробьется сквозь любые преграды, доберется до космоса, а потом, если потребуется, спустится в адское пекло.
Он двинулся в путь на закате.
Глава 2
— Пить!
Это единственное, что смог сказать Энт, когда достиг Ворот-в-Небеса. Сваренную из стальных листов конструкцию охраняли два стража в легкой броне и с холодным оружием. Они переглянулись:
— Он?
— Похож.
Дальше произошло нечто непонятное, но предельно приятное. Стражи напоили Энта, предложили еды и усадили в одно из плетеных кресел, где отдыхали сами в ожидании странников. С него сняли наручники и раскрыли сверху зонтик от солнца — в общем, обращались как с почетным гостем. Явно приняли за другого. Ну и пусть, главное, что сначала напоили. Неприятно умереть от жажды в двух шагах от цели.
Переговоры, которые вели стражи, ясности не добавили:
— А если не он? Мы примем нищего оборванца, а потом придет настоящий. Кто будет отвечать?
— Худой слишком.
— Предлагаешь сначала откормить?
— Представляю, что ты скажешь тому, который придет следующим и будет похож еще больше.
— Под это описание даже ты подойдешь. Хочешь на Небеса?
— Хочу.
— Хоти себе дальше.
Энт с трудом поднял голову:
— В Ворота входила женщина со странным ребенком?
— Насколько странным?
— Сюда многие входили, — буркнул второй страж.
— Светловолосая. Красивая. С родинкой на виске. Мальчик внешне чуть необычный, но не больной.
— Проходила. А ты не про другого мальчика — постарше, щупленького и кудрявого, который тоже был не один?
Первый страж перебил второго:
— Что-то не вяжется. Давай еще подождем.
— А с ним что делать? — Второй кивнул на все еще приходившегося в себя Энта. — Пускать нельзя. Оставим здесь — подохнет. Если это не он, нет смысла порхать вокруг него бабочками
Первый резко выпрямился.
— Помнишь разговор на построении? Все наши заняты, послать некого. Пусть поручение исполнит этот. Эй, дружище, как там тебя, есть непыльная работенка.
***
Энт не знал, что и думать. Его приняли за другого. Пусть. «Будем живы — не помрем» — гласила народная присказка, и на сегодняшний день это была высшая мудрость. За прошедшие пару часов стражи еще раз накормили его, затем переодели. Выданные штаны и рубаха были светлыми, чтобы не так сильно мучило солнце, и с отличительным знаком племени — вышитыми на бедре, груди и спине двумя кругами один в другом, что, наверное, обозначали стены. Его снабдили кожаными сандалиями, на голову предлагали соломенную шляпу, он отказался — не привык к головным уборам. И в опасной ситуации они мешают — отвлекают и закрывают обзор.
Отдохнувшие ноги бодро шагали по Дороге, душа радовалась. Теперь Энт не был шатуном. Он стал курьером — с самым непробиваемым в мире документом: подорожной от племени стражей в качестве доверенного лица небесных людей. Стражники чего-то ждали, постоянно смотрели вдаль и между собой говорили еще о ком-то, похожем на Энта. То есть, они догадывались, что он не тот, за кого приняли. И чтобы точно узнать, он это или не он, его отправили с многодневным поручением. Не согласиться в положении Энта было бы непроходимой глупостью.
Он шел по Дороге. В холщовой сумке на плече ощущался весомый запас еды и воды, пояс грели деньги, выданные на необходимое и на непредвиденные расходы. Сумма была небольшая, но достаточная, чтобы не нищенствовать. Оружия не дали, зато одежда выдавала официальное лицо племени стражей, а с ними пусть не особо дружили, но и не ссорились. Торговля и транзит обогащали соседей, вдоль Дорог процветали харчевни и гостиницы. Были времена, когда окружающие племена завидовали стражам Границы и воевали за право получать плату за проход на Небеса. Но все давно успокоились, каждый нашел свое место под солнцем и свой способ заработка.
Помимо стандартной подорожной — с печатью и дыркой справа над ней, Энту вручили два листа бумаги с надписями. Одно оказалось уверением, что податель сего выполняет поручение небесных людей. Поверх надписи тоже стояла печать племени. Со второго листа хотели просто зачитать, но сначала спросили, грамотный ли, и тогда просто отдали:
— Здесь объяснения, как добраться до нужного места и что узнать. Задача — принести личный ответ человека, который нас интересует, или, если он отсутствует, любые сведения о нем и о причинах его отсутствия.
Также стражи сказали Энту, что его дело по проходу к Колеснице и последующему полету решится без платы, если он исполнит поручение небесных людей в Лесных землях. Это было так неожиданно и так здорово, что не верилось. Но — Лесные земли. Энт на миг поджал губы. Если его там узнают…
Лесные земли — не племя, а союз племен, там несколько городов, не говоря о мелких поселениях и хуторах. Их территория огромна. В таких местах люди не знают друг друга даже в лицо. Допустим невероятное: ему встретится кто-то из свидетелей убийства. И что? Скорее всего, такой пройдет мимо и не узнает. Как соотнести курьера небесных людей с… гм, убийцей-людоедом? Никак. Мало ли похожих людей на свете.
Есть такой закон больших чисел, и чем больше людей и земель, тем меньше у Энта шанс напороться на кого-то из прежних знакомых. Всего-то нужно не лезть на рожон и самому не пялиться на случайно встреченного человека, которого узнает.
Пеший путь к месту назначения занял трое суток. Первую ночь Энт провел на посту, где его приняли с почтением, как уважаемого человека, и разместили не с рабами и голодранцами, а в помещении для купцов. Вторая ночевка прошла в отдельном номере гостиницы — Энт не пожалел денег. Непредвиденные расходы — это именно они: ночь с комфортом, давно забытое ощущение настоящей кровати с бельем и подушкой. Будто вернулся в детство.
И как же хотелось, чтобы рядом оказалась Мия…
На третий день он вошел в первый из городов Лесных земель. Название было наипростейшее и предельно логичное — город Крайний. Дальше дорога вела по другим поселениям союза племен, оттуда — к соседям. В эту сторону все упиралось в каменистую пустыню племени стражей и не вело никуда. Но город, несмотря на невыгодное расположение, жил на зависть многим. Одно за другим Энту попадались на глаза невиданные в других местах чудеса: кони тянули по рельсам груженые вагонетки, а один раз вдали проехал автомобиль! Осталось только пролететь самолету, и можно поверить, что старые времена вернулись.
Людей на улицах было много, все куда-то спешили. После пустоты мест, где довелось побывать, Крайний казался олицетворением жизни, средоточием праздника. Яркое столпотворение заставляло думать, что все люди мира вдруг собрались вместе. Память о великих мегаполисах прошлого говорила, что Крайний — всего лишь захудалый городишко, но с точки зрения новых реалий здесь был центр мира. Одежда жителей тоже отличалась от виденного ранее. Краски и необычные фасоны отвлекали, и предметы, которые несли с собой люди, вызывали оторопь. Здесь очень многое сохранилось из прежних времен. Не хватало лишь того, что связано с электричеством, и массового производства. Но старые предметы эпохи индустриализации использовались на каждом шагу — солнечные очки, зонтики, велосипеды… Поразило также количество огнестрельного оружия. Для жителей оно было привычно, у многих на поясах или в подмышках виднелись пистолеты в кобурах. Здания тоже удивляли — не сколоченные из остатков былой роскоши, а восстановленные до прежнего вида и даже вновь построенные, что для большинства соседних племен было немыслимо.
Переночевав в неплохой гостинице Крайнего, где после ужина у него поинтересовались, не желает ли чего-то особенного, что не входит в стандартное меню, Энт двинулся влево от накатанных дорог. Выданные ему пояснения гласили, что нужный человек обитает в собственном имении в лесу далеко за городом. Туда вела отдельная железнодорожная ветка, а бетонка, подходившая к воротам, охранялась двумя стражниками. Когда Энт добрался до них и представился, у него проверили документы, затем вглубь поместья убежал курьер.
Примерно через полчаса к воротам прибыл молодой человек. О высоком статусе говорили одежда из тонкой блестящей ткани и пистолет на поясе. У охраны, одетой в самотканый лен, к примеру, были только луки и кривые сабли.
Молодой человек пригласил Энта за ворота. Поразили ряды деревьев, каждое из которых было подстрижено определенным, непохожим на соседнее, образом. В клумбах вдоль гравийной дороги благоухали цветы, подобранные по цвету и размеру. Содержать садовника и, возможно, дизайнера — это из области запредельного. Хозяин поместья был богатейшим человеком.
Увиденное впечатлило Энта. Молодой человек заметил и усмехнулся краем губ.
— Вам нужен Торус?
— Не мне. — Для придания солидности Энт еще раз предъявил поручение от небесных людей. — Я курьер оттуда.
Теперь он весомо указал пальцем в небо.
Взгляд молодого человека оставался непроницаем.
— Что нужно небесным людям?
— Торус вел с ними дела, теперь они интересуются, почему купец не прибыл в этом году. Нужно привезти от него письменный ответ. Или сведения о его местонахождении, если он по какой-то причине отсутствует и сейчас недосягаем.
Задумчивость в глазах парня сменила решимость.
— Идите за мной.
Цветочная аллея дважды плавно сворачивала, и Энт понял это как способ защититься от наблюдения и выстрелов прямой наводкой. Богатство надо охранять, и чем больше у человека денег, тем больше их надо тратить на защиту.
В конце аллеи высилась трехэтажная усадьба — старинная, каменная, с настоящими стеклами в окнах. Снаружи стекла закрывали решетки. На входе железную дверь охраняли два стражника, еще двое следили за территорией со стороны деревьев. Глядя на это, Энту расхотелось быть очень богатым. Просто богатым — ладно, согласен, но не настолько, чтобы построенный себе рай оказался тюрьмой.
— Пропустить, — кратко бросил парень, и стражники почтительно отворили дверь.
Внутри оказался вестибюль — до бесконечности огромный, светлый, никогда не виданный. Или это называется холл? В общем, невероятных размеров прихожая, она же гостиная.
— Меня зовут Кост, — представился молодой человек, но должности не назвал. Наверное, сын хозяина.
— Энт.
— Очень приятно. Какие именно дела у Торуса с небесными людьми?
У «Торуса»? Отца вряд ли назовут по имени. Кто же такой этот Кост?
— Вам проще спросить у него, — отрезал Энт.
Он вдруг почувствовал, как сильно горит ухо. Раньше это предвещало неприятности, но в последнее время не работало. Значит ли это что-нибудь сейчас?
По мраморной лестнице со второго этажа спускалась женщина. Внешне Кост не имел с ней ничего общего. Значит, не мать. Длинное домашнее платье хозяйки этого благолепия струилось вслед по ступеням, чуть расплывшееся от возраста тело ступало грузно, лицо…
Кост громко представил Энта:
— Курьер небесных людей. Твой бывший муж вел с ними дела, они интересуются, почему он не приехал в этом году.
Женщина всмотрелась в Энта.
Он моргнул. Спину окатило изморосью, и рубашка прилипла к позвоночнику.
(продолжение следует)
Начало Небесные люди
Продолжение https://pikabu.ru/@p.ingvin
То, что произошло в следующий миг, показалось сном. Хотелось протереть глаза или ущипнуть себя: с грохотом и лязгом, поднимая за собой тучу пыли, к ним ехал настоящий (действующий!) автомобиль. Стальную морду машины закрывал отвал-отбойник из труб, на месте боковых окон стояли броневые листы с прорезями, лобовое стекло заменяла мощная решетка. Рядом с водителем сидела женщина, больше мест в машине не было — заднюю часть занимал грузовой отсек с пулеметом на приваренной треноге. Огромные колеса позволяли спокойно ехать по песку.
Автомобиль сопровождали трое всадников. Первый выделялся более изящной одеждой и серьезным оружием — на поясе висела кобура с пистолетом. Наверняка, не игрушечным. Двое других не отличались от прочих охотников, были в таких же кожаных доспехах поверх солдатских комбинезонов, в ботинках и с луками за плечами.
Неподалеку от Мии машина остановилась, богатый всадник спешился и помог женщине выйти из машины.
Скорее всего, она — глава всей собравшейся компании. Позволить себе жечь редкое по новым временам топливо мог только какой-нибудь король или кто-то вроде того.
Королева Лесных земель? Вряд ли. Мия слышала, что в этом союзе племен правит совет каких-то переизбираемых представителей. Значит, здесь речь идет о высоком положении не во власти. Значит, дело в имуществе. Вернее, в его количестве. Внешность соответствовала представлению о богачах: женщина была полноватой, грузной, с двойным подбородком, по бокам оплывшего лица свисали некрасивые щеки. Походная одежда казалась чужеродной, надетой будто бы в шутку. Из-за толстых щек глаза казались маленькими, взгляд ничего хорошего не сулил.
— Неплохой экземпляр. — Женщина быстро и цепко осмотрела Мию, затем взор перетек на Сана.
Его внешность ее не испугала. Значит, немало разных людей повидала. Мия знала, что в Лесных землях терпимы к незаразным особенностям, и сейчас это подтверждалось. Невероятные надежды сбывались. Здесь мальчика не сожгут за то, что не похож на других. Остальное роли не играло.
Приблизившийся богач с пистолетом оказался молодым человеком много младше Мии. Наверное, сын этой женщины. Он держался рядом и чуть сзади, в разговор не вступал и являлся образцом предупредительности и почтительности. Любая мать гордилась бы таким сыном.
— Забирайте обоих, — сказала женщина. — Займусь ими, когда разберусь с мясом. Сегодня у нас неплохой улов.
Грузно опершись на протянутую руку молодого человека, она забралась на сиденье, автомобиль взревел, через миг его скрыло облако пыли.
Конная свита осталась. Молодой человек заговорил:
— Они умирают. Напоите.
Распоряжение выполнили мгновенно, всадники просто посыпались с коней и наперебой стали протягивать фляги.
Вода вернула в тела жизнь. Напившийся Сан вновь прижался в Мие.
— Как его зовут? — поинтересовался молодой человек.
— Сан.
— Красивое имя. — Молодой богач выудил что-то из кармана. — Сан, держи. Ну же? Бери, говорю, это медовая конфета.
Сан не тронулся с места.
— Он никогда не видел конфет? Откуда вы идете?
— Издалека.
— Не бойтесь меня. Сан, возьми, это вкусно.
— Возьми, — разрешила Мия.
Сан схватил темный кубик и запихал в рот. По лицу разлилось блаженство, какого Мия у него не подозревала. Надо же, как, оказывается, легко можно сделать его счастливым… А она не смогла.
— Меня зовут Кост, — представился молодой человек. — Однажды мы с отцом так же бежали от беды. Нам помогли. До сих пор не знаю, что это было — проявление высших сил или столь редкое в наши времена милосердие. Мы заблудились и погибали от жажды. Среди ночи нам явилась девочка-ангел, похожая на юродивую из нашего племени. Настоящая юродивая не забралась бы так далеко. Ангел помог нам выжить и направил в нужную сторону. В Лесные земли мы попали как шатуны. Меня выкупила из рабства и через некоторое время взяла замуж богатая вдова. Отца она тоже пристроила, сейчас он заведует мясозаготовками. Денег стало достаточно для того, чтобы послать дары в другое племя — даже если юродивая не спасала нас лично, то направила высшие силы. Не зря же ангел являлся в ее образе. Теперь я тоже хочу сотворить благое дело.
Слова были слишком хороши, чтоб оказаться правдой. Мия вглядывалась в скуластое лицо Коста: не мелькнет ли в глазах гадкий огонек, который она не раз видела у тех, кто обещал помочь? И чем придется платить за помощь?
Кост глядел прямо и открыто. Так же смотрел Энт.
Ох, Энт…
Не думать. Не вспоминать. Забыть навсегда.
— Супруге скажу, — продолжал Кост, — что пленники сбежали. Или пусть узнает правду — неважно. Главное — это поступить по совести. Вот, возьмите деньги — здесь немного, у меня, к сожалению, с собой больше нет. Многие считают Лесные земли раем. Зря. Невольников здесь ждут разлука с близкими, невыносимый труд и скорая смерть. Чудеса, как со мной, случаются редко. Обычно симпатичных женщин выкупают одни, а детей — другие. Дети с изъянами ценности почти не имеют, их считают лишними ртами, и живыми до новых хозяев такие не добираются. Я не хочу, чтобы вас разлучили, и не хочу вашей смерти. У тебя есть, куда пойти?
Как любой хозяин, привыкший к слугам и рабам, Кост обращался к людям, которые от него зависели, на ты.
— Мы шли к небесным людям.
— Вот и отлично. Идите. Люди должны помогать друг другу. Надеюсь, у вас все получится. На Границу миров попасть просто: нужно обогнуть Лесные земли и двигаться все время на юг. Постарайтесь больше ни на кого не нарваться. Площадку, где приземляется Колесница, охраняет племя стражей Границы. Главное для вас — выйти на их земли. Стражи не держат постов на Дорогах и не рыщут по округе в поисках чужаков. Им все равно, имеется ли у путника подорожная. Любой, кто пришел к Границе, имеет право попасть на Небеса — это правило в свое время установили небесные люди, стражами оно соблюдается строго. — Кост на некоторое время умолк, а когда продолжил, голос показался почти просительным: — Если доберешься до небесных — расскажи про меня, и как я умею быть благодарным. Кто знает, может быть, это они тогда направили ангела к нам с отцом? Передай им спасибо. Скажи, что если им что-то надо… Впрочем, вряд ли это были они. Никто не слышал, чтобы небесные люди вмешивались в дела земных, у них свои планы. И я скажу так: по-моему, земные люди должны строить свое счастье там, где родились, а не стремиться на Небеса, где все по-другому. Но решать тебе, это твоя жизнь, я всего лишь возвращаю ее в твои руки. Уходите.
Мия не знала, что сказать.
— Спасибо. Вы же понимаете, что я вряд ли смогу отплатить добром за добро…
— Сможешь, — перебил Кост. — Делай добро другим. Сыну, ближним, дальним, всем, кого встретишь на пути. Это закон, подобный древнему «око за око», только действует положительно. Если ты будешь платить добром другим, люди будут поступать также, и однажды сделанное добро вернется ко мне с другой стороны. Все просто настолько, что проще некуда.
Глава 2
Им пришлось выйти на Дорогу, чтобы купить еды и воды, и деньги Коста очень пригодились. Купцы с удовольствием заработали на нежданных покупателях и подумывали, как бы захватить шатунов, но Мия выбрала таких, кому не справиться без подмоги. Купцы — не воины, рисковать шкурой ради призрачного шанса не будут. Вместо нападения они несусветно задрали цены и оставили без единого гроша. И наверняка сообщили о чужаках на ближайшем посту. Пусть. К тому времени Мия с Саном были уже далеко. Днем прятались, ночью шли, ориентируясь по звездам, и вот — свершилось.
Они дошли.
Глазам открылась гора с ровной площадкой, посередине которой что-то блестело. Это «что-то» было целью путешествия.
Колесница-в-Небеса.
Мия на миг прижала Сана, оба чувствовали дрожь перед чем-то судьбоносным. Старая жизнь кончилась. Что впереди — неизвестно, но больше никто не посмеет убить за то, что не похож на других.
Площадку с Колесницей окаймляла слепящая полоса, она била по глазам, словно состояла из зеркал. Скорее всего, это знаменитая Граница миров. Ниже на горе жило племя стражей Границы, там к небу поднимались струйки дыма, над небольшими домиками возвышались обзорные вышки. У подножия все это окружала вторая стена — каменная. Вид стены говорил, что ее соорудили из обломков старых построек уже после катастры — даже сравнить нельзя с расположенным выше стальным чудом Границы миров. В нижней стене зияли отверстия, откуда стрелки могли уничтожить любого, кто пришел с недобрыми намерениями. К воротам с разных сторон сходилось несколько Дорог, вход охраняли два стража в легкой броне.
Охраняли — сильно сказано. Оба развалились в плетеных креслах под зонтиком от солнца и вставать раньше, чем Мия и Сан подошли на полет стрелы, не пожелали — не видели причины. Женщина и ребенок. Изможденные. Безоружные. Угрозы нет. Но чем ближе оказывались к ним посторонние, тем напряженнее становились позы. Руки стражей легли на длинные кривые клинки, другого оружия у них вроде бы не было. Понимая, что стоят здесь не для защиты от прорыва, а как проверяющие, шлемов стражи не носили, длинные волосы были забраны сзади в хвосты, глаза глядели по-доброму. Требовательный жест остановил Мию и Сана на расстоянии, достаточном для разговора.
— Добрый день, — сказала Мия. — Мы идем к небесным людям.
— Приветствуем. Условия вам известны?
Мия поджала губы. В груди похолодело.
— Нам сказали, что любой, кто придет к Границе, имеет право попасть на Небеса. — Ее пробрала дрожь. Что-то было не так. — Сказали, что это правило установили небесные люди, и стражи Границы миров должны строго соблюдать его.
Левый страж кивнул:
— Все так, наверх не пускаем только заразных, пока не излечатся. От этого зависят и наши жизни. Остальным путь открыт, с какими бы просьбами они не шли и как бы ни выглядели.
Правый добавил:
— Любой, кто пришел к воротам, может пройти, если заплатит, и должен уйти, если платить нечем. Об этом вам не сказали?
Знать бы заранее… Мия вспомнила, с какой легкостью истратила деньги на пищу и воду. Можно было перетерпеть, и тогда…
Тогда они с Саном умерли бы от жажды и голода.
Все сделано правильно. И вряд ли подаренного Костом хватило бы на проход — судя по всему, цена непомерна, иначе зачем предупреждать, что бедняку придется уйти?
— Сколько это стоит?
— Много, — сказал левый страж.
— Очень много, — поправил правый. — И плата требуется не только за проход. Отдельно нужно платить за то, чтобы пройти к Колеснице, и отдельно Извозчику за доставку на Небеса.
— И отдельно за каждого, — прибавил левый.
И это называется Небеса? Небесные люди не вмешивались в дела земных, и земные этим беззастенчиво пользовались. Можно было догадаться с самого начала, но нарисованные себе картинки лучшего мира на время затмили рассудок.
— Что же делать? — вырвалось у Мии наивное.
— Приходи, когда заработаешь.
Грезы разбились о реальность и дурно попахивали. Впрочем, любые розовые мечты на деле оказываются не тем, что ожидалось. Закон природы.
Сан глядел преданными глазами, словно спрашивал: «Что случилось? Чем я могу помочь?» Объяснить, что случилось, было невозможно. В двух словах: все кончено. Но как сказать об этом самому дорогому человеку на свете?
Мия медленно развернулась. Ноги, сделавшие шаг по Дороге в обратную сторону, дрожали. Глаза ничего не видели.
Не на Небеса нужно было стремиться. Энт — вот истинное счастье, которое дала жизнь. А Мия не поняла. Надежда на чудо затмила для нее все. Дорога к будущему перечеркнула настоящее и сделала прошлым. Почему человек крепок только задним умом? Теперь ясно, почему все мудрецы — сплошь одинокие старики, умно рассуждающие о том, что потеряли и чего не достигли. Мудрость и счастье несовместимы, мудрость — следствие пережитых несчастий.
Вслед раздалось:
— Еще можно поступить так: пропускаем одного, второй добровольно идет в рабство. Не навсегда, всего на три года. Подумай. Этот вариант лучше, чем обоим гибнуть в песках. Три года отработки — и можешь последовать за улетевшим сыном. Ты же, как мы понимаем, не оставишь сына отрабатывать твои путешествия по мирам и планетам?
Она видится им матерью Сана. Они отлично знают, какой выбор сделает любая мать, им нужна именно рабыня, а не мальчик с проблемами. И пусть они неправы, она не мать, но… они правы.
— Люди с такой особенностью, — Мия кивнула на Сана, — уже ходили к небесным людям?
— Именно таких не было, но это ничего не значит. Наверху излечивают практически все. Небеса не принимают только хворых с явной заразой, и то лишь потому, что не хотят связываться с последствиями людской глупости. Там любят задачки поинтереснее. На то, чтобы рассказать, сколько людей с невообразимыми особенностями решило свои проблемы, потребуются недели. У небесных людей другое мировоззрение, они по-другому устроены и по-другому думают. Наши горести их не заботят, мы для них вроде муравьев под ногами. Они не лезут в дела муравейника, но тех, кто не пожалеет жизни и пробьется через построенные преграды, поднимают до своего уровня. И люди становятся богами — с нашей земной точки зрения. Потому что там, — страж ткнул пальцем в бескрайнее небо, — другая логика, и все воспринимается по-другому.
— Из ваших слов непонятно: там лучше или хуже, чем на земле?
— Там по-другому. Иначе туда не стремились бы с таким упорством.
— Наверное, да, стать богом — в любом случае лучше. Больному уже не понадобится помощь, он вылечит себя сам.
— Если захочет.
— Даже так? Почему же вы сами не отправились на Небеса?
— Каждый страж с детства копит на полет. Ты никогда не увидишь старого стража — они все уже там, — вновь последовало указание вверх, — а скоро придет и наш черед. С вашей помощью тоже. Вернемся к нашему предложению. Что ответишь?
— Получится, что через три года я окажусь снова без денег. И это если освобожусь, ведь неволя для раба часто заканчивается плачевно. И Санни, — Мия погладила прильнувшего Сана по голове, — за это всего лишь попадет к Колеснице, но не улетит, три года — плата только за проход, я правильно поняла?
Стражи переглянулись, и осталось ощущение, что они нарочно подводили к этому выводу, чтобы подготовить к следующему шагу.
Так и оказалось.
— Правильно. Поэтому предлагаем последний вариант, к которому приходят люди без денег: за оправку одного из вас на Небеса Извозчику платит племя стражей, а второй становится нашим рабом навсегда.
Мия не смогла не спросить:
— Почему я должна верить, что не обманете?
— Племя стражей живет репутацией, наше слово дороже любых денег. Стоит хотя бы раз не сдержать обещаний, и люди узнают об этом, а небесные люди просто расчистят затруднившийся проход к Колеснице. Среди окрестных племен начнется новая война за обладание Воротами-в-Небеса. Это не нужно ни одной стороне, ни земной, ни небесной, а нам — особенно. Держать слово — не только выгодно, но и правильно с точки зрения будущего.
— Что я должна сделать?
— Просто дать согласие.
Просто дать сог…
В горле застрял сухой ком. Уши сначала заложило ватной глухотой, затем внутри зажужжало, словно в воздух поднялись миллионы комаров.
«Просто»?!
Совсем непросто.
Но иного не дано.
Изо рта вылетело само, без участия мозга, в котором все шумело, гудело и изо всех сил сопротивлялось:
— Я согласна.
И звон в ушах прекратился. Будто отрезало.
Сказано. Обратного пути нет.
Стражи одновременно склонили головы в уважении перед непростым решением и взялись за тяжелые стальные створки.
— Пошли.
Ворота раскрылись. Мия и Сан двинулись по тропе в гору. Стражи кликнули сменщиков и пошли рядом. Впереди сверкала на солнце внутренняя стена, идеально ровная, совершенно непредставимая. Там кончался известный мир. Вокруг кипела обычная жизнь: пахло пищей, дети играли и бегали к колодцам за водой, женщины готовили и стирали, мужчины что-то мастерили или отдыхали после смены — все же главным их занятием было охранять путь на Небеса.
— Граница миров. Дальше нам нельзя, и тебе теперь тоже. — Мие передали тяжелую сумку. — Это сыну для Извозчика. Поднимет? — Страж с сомнением поглядел на Сана.
— Он сильный.
Мия поставила сумку между начавшими отворяться створками. Даже если Сан не поднимет сумку, то дотащит, слово «надо» он понимает и сделает все как нужно. Ничего более важного в жизни осталось.
Сан глядел ей в глаза — глядел так, будто важное оставалось здесь. Глупыш. Не понимает, что происходит. Ничего, позже поймет. И все же невозможно было видеть эти добрые глаза, светлое лицо, вопросительно приоткрывшийся рот… Что сказать? Какие слова помогут передать то, что на душе?
Говорить не потребовалось — Сан вцепился в нее, тонкие ручки не могли даже обхватить, но прижимали сильнее, чем когда-либо.
Мия вдруг напряглась:
— В сумке может быть что-то вредное для Извозчика, а виноватым окажется Сан.
— Небесные люди не простят нам покушения на посредника. Это не в наших интересах. Не бойся, Извозчик даже пьет воду, которую мы приносим из наших колодцев, мы вынуждены сосуществовать мирно, это выгодно всем. Теперь прощайтесь. Если сын у тебя хороший, то, когда станет всемогущим, он поможет тебе.
Скрежет прекратился, и наступившая тишина сообщила, что ворота открыты. Впереди ждала Колесница, в ней отворилась дверь, кто-то призывно махнул рукой. Разглядеть в подробностях мешали слезы.
Страж вздохнул.
— К сожалению, когда человек становится богом, он забывает все, что волновало раньше. Мой отец обо мне не вспомнил. Надеюсь, твой сын не такой.
Мия уже не слушала — она обнимала Сана как в последний раз. Скорее всего, по-настоящему в последний. Люди с другой логикой и другими понятиями о жизни, для которых нет невозможного — уже не люди. Неизвестно, останется ли Сан человеком.
И все же это несравнимо лучше смерти.
(продолжение следует)
Начало Небесные люди
Продолжение https://pikabu.ru/@p.ingvin
— Энт, а ты? — Фло схватила его за руку и попыталась вытащить к воде.
Он вырвал руку.
— Составлю компанию Грину. — Энт присел рядом с ним. — Поговорим о тупых камнях.
— А кто мне спинку потрет? Я у себя не везде достану. Вы бездушные истуканы! Никакой помощи бедной девушке. Буду помирать — от вас глотка воды не дождешься.
— Хочешь, я потру? — несмело втек в раздраженную речь голос Исея.
— Пошли, — Фло обняла его за талию и повела вперед, — пусть завидуют.
Глава 5
Наверху день был опаснее ночи, хождение в темноте грозило только падением куда-то или повреждением ног. Это было меньшим злом — если сравнивать со смертью от стрелы или захватом в рабство. Привычный распорядок Энт сменил всего один раз, вчера, ради костра, чтобы дым не выдал расположение. В пещерах все было наоборот: с наступлением ночи жизнь прекращалась до первых лучей солнца. Но уставшую компанию нужно было кормить, и на поздний ужин Грин зажег свечу.
— Последняя, — сообщил он не в укор, а с искренней радостью: ему было приятно отдать все за то, что Николь вновь обрела дочь.
До этого они принесли из кладовой набитые травой тюфяки и нарезали пищи из уже хранившихся в пещере запасов — готовить на костре не было смысла, на это ушла бы половина ночи. Все сошлись, что после долгой дороги лучше выспаться, а пир подождет.
Энт внимательно глядел, что ему предлагают, и брал лишь то, что ели сами хозяева. Мия последовала его примеру и так же кормила Сана. Грин заметил и стал надкусывать как можно больше пищи с разных сторон, чтобы гости поверили в его добрые намерения. Фло хмыкнула, но промолчала. И только Исей ничего не понял — он просто наслаждался.
Сразу после еды все легли — Грин и Николь у себя, Фло в другом отделении пещеры, а гости в общем зале. Энт привалился спиной к стене, автомат положил цевьем под левую руку, а в правой сжал тесак. Спать он не собирался.
Когда кто-то коснулся его во тьме, он едва не взмахнул клинком. Вздрогнул, взял себя в руки и медленно выдохнул. Нужно быть собраннее, а то до беды недалеко. Рядом только Мия и Сан. Так нежно его могла коснуться только Мия.
Она обеспокоенно прошептала:
— Думаешь, что…
— Не думаю. Но не исключаю.
Мия погладила его по плечу.
— Грин и Николь добрые люди, я чувствую.
— Я тоже. Но мы уйдем завтра с утра. Наверху мне спокойнее.
— Как скажешь. — Мия прижалась к нему, и все заботы вдруг стали призрачными, легковесными, ненастоящими. — Я тебя сменю попозже. Разбуди, если сама не проснусь. Обещаешь?
— Ложись. Все будет хорошо.
Она поцеловала его и легла к Сану.
Как же хотелось втиснуться рядом, между ней и холодной стеной, прижаться до хруста и оградить от всего мира своим телом…
Но чтобы оградить, нужно сидеть и не спать. Это лучшее, что он может сделать.
Где-то рядом послышалось движение. Энт обратился в камень, даже дышать перестал. Псы? Фло? Грин? Или кто-то еще — новый и неизвестный?
Через миг грудь выдохнула, а пальцы расслабились. Это всего лишь Исей. Парень поднялся и на ощупь по стеночке прокрался в помещение, где спала Фло. Вот тебе и размазня. На то, чтобы в чужом присутствии без приглашения пойти к женщине, нужна немалая воля. Ну, или неудержимое желание. Особенно в случае, если женщина непредсказуема и легко даст от ворот поворот. Или парнишка навоображал себе чего-то? Возможно. В озере парочка долго миловалась, до Энта и Грина доносились то плеск, то смех, то жаркое дыхание и томные вздохи. Но Энт был уверен, что Фло играла на публику.
Подозрения оказались правильными — Исея с позором прогнали из девичьей спальни. Через минуту вновь установилась блаженная тишина.
Любопытно, что будет, если среди ночи сюда сунутся псы. Энт не позволит им тронуть Мию или мальчика. Если пес будет один, то его брюхо познакомится с наточенным лезвием, что по утрам справлялось с ролью бритвы. Если придет стая — очередь до последнего патрона разъяснит зверям, кто хозяин положения. А дальше — как сложится. Псы — создания умные, без надобности на рожон не полезут. Какой резон лезть к гостям? Мяса, как говорил Грин, у них много, значит, нападение может быть исключительно по приказу человека.
В спальне человека, которого в этой компании Энт боялся больше всего, послышался шорох. Такие же шаги, как недавно туда, теперь прошуршали оттуда.
Выставленный вперед тесак был призван остановить ночное хождение. Когда Фло наткнется на острие, она поймет, что с прошлого раза, когда так же наткнулась на наконечник стрелы, ничего не изменилось.
В прошлый раз она не наткнулась, подсказала память, а сама ткнула. И как ткнула! И если сейчас придет в таком же виде…
Все это пролетело в голове и испарилось: легкие шаги прошуршали мимо.
— Грин… — донеслось вскоре из соседнего ответвления.
— Фло, уйди немедленно.
— Грин, перестань играть в недотрогу.
— Фло!..
— Я пришла к тебе как к мужчине. Разве не понимаешь?
— Уйди, говорю.
— Попробуй, выгони.
— Маму потревожишь.
— Она спит. Она всегда спит, как убитая. И она больная. Зачем тебе больная жена? Я же сказала, что вернулась не к ней, а к тебе.
— Фло!
— Глупый, я же говорю, она спит…
— Тихо!
В глубине их пещеры раздался кашель. Долгое время висела полная тишина, затем донеслись непонятные звуки. Их перемежало кряхтение, затем они превратились в неуверенные шаги.
— Николь! Куда ты?
— Хочу выйти.
— Давай помогу…
— Отстань
— Николь!
Удар кремня высек искру, вспыхнул огарок заботливо загашенной вчера свечи. Свечу зажгла Фло — она была уже в гостиной, где куталась в широкое покрывало — то ли принесла из своей спальни, то ли прихватила у Грина.
— Мама, ты чего среди ночи?..
Грин пытался поддержать с болью ступавшую Николь, она отталкивала его руки. Энт следил сквозь полуприкрытые веки. Он чувствовал себя неуютно.
Что слышала и что поняла Николь?
В руке женщины блеснул нож. Это не смутило Грина, он пошел вперед… но Николь подняла нож к собственной шее.
Грин остановился.
Вопросов больше не было — она слышала все.
— Отойди, иначе я сделаю с собой что-нибудь.
— Николь!
Женщина с трудом доковыляла до провала шахты.
— Николь, только не вздумай…
— Дочка права, — тихо сказала Николь. — Зачем тебе больная жена? С Фло тебе будет лучше.
— Николь, мне нужна ты!
— Прости Грин.
— Николь! Я люблю тебя!
— Теперь будешь любить ее. Всего вам наилучшего. Прощайте.
— Николь!!!
Грин не успел. Донеслись удалявшиеся глухие удары — падающее тело задевало стенки шахты. Потом звуки прекратились.
Грин опустился на пол — не держали ноги. Энт не знал, что делать. Высказать слова сочувствия? Нужны ли сейчас слова? И какие слова заменят любимого человека?
К Грину подошла Фло.
— Ну вот, — сказала она. — Все решилось само. Близнецами теперь будем я и ты.
Ее руки потянулись обнять сидевшего на полу мужчину. Грин отшатнулся:
— Это ты ее убила!
— Маму никто не убивал, она сама приняла решение — самое верное в нашем положении. Так лучше для всех. Теперь мы с тобой свободны и можем строить свою семью.
Логика в ее словах действовала не хуже клыков. Вгрызаясь в факт — гибель матери — она выдирала самую суть.
— Боже, за что мне это… — Грин поднялся. Безумный взор обвел пещеру с гостями. — Простите. Это выше моих сил. Николь!..
Шаг в сторону — и второй человек полетел вниз вслед за первым. Энт сглотнул комок в горле. Хотелось, проснуться.
Фло осторожно заглянула вниз. Вряд ли что-то можно было увидеть. Тишина сказала, что все кончено.
— Ну вот, хозяйка Логова теперь я.
Фло обернулась к Энту. В глазах — ни капли горя или сожаления. Только хищный блеск.
Энт поднялся.
— Мы хотим уйти.
— Это невозможно. Вернее, уйти могут все, но ты останешься. — Фло разговаривала только с ним, прочие для нее не существовали. — Ты будешь чудесным близнецом. Когда я увидела, как ты расправился с сайгаком и спас этого недоумка, — последовал кивок на Исея, — я сразу поняла: ты тот самый, которого искала. Уже тогда я знала, что скоро мы будем вместе. План созрел сразу же, нужно было только дойти до псов.
— Сначала ты выбрала контрабандиста, потом намучилась с перепродавшими тебя шатунами…
— Я ждала тебя и дождалась. Ожидание было долгим. Кое-чем и кое-кем пришлось пожертвовать. Возможно те жертвы не последние. Но теперь ничто и никто не разлучит нас. — Фло с улыбкой поглядела на поднявшийся к ее груди тесак: — Хочешь меня убить? Это не выход, псы разорвут всех в ту же секунду, как почувствуют угрозу хозяйке.
Она шепеляво свистнула. В поемах мелькнули тени.
— Убери нож, — приказала Фло, и Энт безмолвно повиновался. — Вот так. Держи руки по швам, если они тебе нужны. То, что ты считаешь себя чем-то обязанным другим людям — глупое качество, но хорошее, это поводок, с которого тебе не убежать.
Девушка говорила, нисколько не стесняясь посторонних. Для нее здесь больше никого не было. И осознание этого заставляло волосы шевелиться. Энт оглянулся на Мию: понимает ли, что это значит?
Мия прижимала к себе Сана и машинально гладила по голове. Еще дальше в угол забился Исей, он старался слиться со стеной, чтобы о нем вообще забыли.
— В этом мире каждый за себя, и побеждает тот, кто сильнее, — продолжила Фло. — Я выиграла бой за тебя. Тебе придется смириться. И всем придется смириться и принять как должное.
— Грин предпочел смерть жизни с тобой, — напомнил Энт.
— Грин — дурак. У него был шанс улучшить свою жизнь, но он ничего не понял. Тебе я не оставлю выбора.
— А как же они? — Энт кивнул на Мию, Сана и Исея.
— Все зависит от тебя. Если тебе важны их жизни — будь со мной ласковее. Я ведь могу обидеться, тогда живым отсюда не выйдет никто.
— Если я соглашусь, ты отпустишь остальных?
— Естественно. Исей, уходи!
Парень отлепился от стены:
— Но псы…
— Уходи, я сказала. Быстро, пока я не передумала. Промедлишь — сама спущу их на тебя!
Исей прошмыгнул по коридору наружу. Казалось, он обратился в бесплотный дух, который не касался ногами земли.
Несколько черный теней скользнули из пещер к выходу, где с удивлением следили за парнем.
Исей остановился. Они тоже. Он сделал шаг вперед — к выходу.
И тогда они бросились. Скребущий шорох лап и рычание слились с предсмертным воплем Исея.
Мия закрыла Сану глаза рукой.
— Это я показала, что шутить со мной не надо, — сказала Фло. — Наши жизни связаны. И я все еще жду ответа.
Энт молчал. Фло говорит, что у него нет выбора. На самом деле выбор есть всегда, проблема в том, чем пожертвовать.
Из чего же выбирать, если представить, что выбор есть? С одной стороны — война против новой хозяйки Логова и ее псов, затем, если случится чудо, — неизвестность с Мией и ребенком, которого каждый встречный захочет уничтожить, а Мия будет защищать ценой собственной и его — Энта — жизни. С другой — обеспеченный рай в собственном неприступном замке в компании юной красотки. Фло не сомневалась, какой выбор он сделает, потому и говорила, что выбора нет.
Но выбор есть. Выбор всегда есть.
Или нет?
Часть шестая
Люди и боги
Глава 1
Быстро темнело, вместе с солнцем исчезли жара и духота. Корявые кусты казались пауками, готовыми утащить в ночь. Подходящее для привала место никак не отыскивалось: то открытые пространства, то колючки, то змеи, которых Мия не переносила... И ведь знала, что те не нападают первыми, и не раз ела их, когда готовили другие. Но что-то внутри противилось такому соседству.
Они шли дальше. Сан клевал носом, его ноги заплетались. Пора останавливаться.
Тишину порвал хриплый голос:
— Стоять!
Человек выскочил ниоткуда. Мия и Сан только что миновали кустарник и никого не заметили. А чужак был рядом. Энт наверняка увидел бы его. Или почуял. Было у него такое качество — предугадывать опасность. А Мия глядела вперед и горевала о несбывшемся.
Среди кустов стоял голый мужчина. С пистолетом. Оружие он держал низко, будто хватался за бок, ствол от курчавого живота глядел ей в грудь. Да, на таком расстоянии можно стрелять, не целясь. Мия еще не сталкивалась с пистолетами, но наслышана была достаточно. Пистолет — это маленький автомат. А что такое автомат, Энт по дороге объяснил детально и красочно.
— Медленно положи лук и сумку, — приказал незнакомец.
Мия выполнила и оглянулась на Сана. Он не шевелился. Испуганные глаза наливались слезами. Он боялся. Но боялся не за себя, а за нее, потому и не двигался. Даже громко заплакать не решался.
Чужак шагнул навстречу. Безобразный, старше Мии, заросший черной щетиной. Грязный. Поцарапанный. В колючки залез явно не от хорошей жизни.
Если у человека нет ни одежды, ни походной сумки, он явный шатун, причем недавний и не по своей воле. Пистолет он мог найти, иначе давно обеспечил бы себя одеждой.
Шатун заметил, что Мия больше испугалась за Сана, чем за себя, и перенаправил оружие.
— Не дергаться. Дай плащ.
Мия отдала. Мужчина с трудом влез в узкие рукава и запахнулся.
— Теперь снимай все вещи по одной и складывай на землю, — приказал он. — Оружия больше нет? Если найду…
Мия помотала головой:
— Больше ничего нет.
— Учти — любое неверное движение, и мальчишка получит пулю в лоб.
Темнота сгущалась, но не так быстро, как того хотелось.
— Котенок, — позвала Мия, — закрой глаза.
— Котенок? — Шатун приподнял бровь. На Сана он все это время только косился, и хотя угрожал оружием именно ему, глядел по-прежнему на Мию. — А ты будешь Киской. Пошевеливайся, Киска.
Мия внутренне хлестала себя по щекам. Так глупо попасться — и не постовым, не группе бандитов и не профессиональным ловцам. Всего-то требовалось понять, что в этих кустах кто-то может спрятаться, а против каждого «может» нужно принимать меры. Например, направить взведенный лук. На расстоянии нескольких метров стрела против пистолета — чудесный расклад. И ничего бы не случилось, разошлись бы миром. А лучше такие места обходить.
— Отойди.
Чужак осмотрел ее вещи и сумку. Первым делом он выхлебал почти всю воду из фляги. Из еды откусил что-то и отложил — видимо, давно не ел и боялся, что желудок не примет сразу много. Провизией, благодаря Энту, Мию и Сана снабдили с большим запасом. И одеждой тоже. Энт настоял, чтобы Мия переоделась из своих тряпок в походный костюм. Тряпок в Логове нашлось достаточно, чтобы выбрать подходящее — что-то осталось от Николь и Грина, что-то от незадачливых гостей, которые не поладили с псами.
Из вещей Мии крупнотелому шатуну подошли только штаны — благодаря ширине бедер. Заканчивались они, правда, на середине его волосатых голеней, но это значения не имело. Часть тряпок он разорвал на полосы, остальное разрешил снова надеть. Затем с отвращением, стараясь не дотрагиваться до открытой кожи, одной рукой обыскал Сана.
— Обещаю, что с вами ничего не случится, — голос шатуна подобрел. — Можете не верить, но это так. Мне незачем вас убивать. До моего племени недалеко, еда и вода у меня теперь есть. Другие, кого можем встретить, вряд ли будут настолько же милосердны. Это я к тому, чтобы вы не кричали и не звали на помощь — если кто-то услышит, вам же будет хуже. А сейчас мне придется связать вас — не люблю неприятностей.
Он привязал правую ногу Сана к ноге Мии так, чтобы идти они могли, а бежать — нет. А руки каждому связал за спиной. И они двинулись в путь — в обратную сторону.
Его звали Лаки. Пока шли, он с удовольствием рассказывал свою историю. Мия едва не споткнулась — Лаки был соплеменником Энта. Это известие вместе с тем, что он оказался братом Рыжего — ловца, который поймал ее после побега от Степных — заставило сердце сжаться. Вопроса, куда их с Саном ведут, можно было не задавать.
Лаки ушел с подорожной через племя короля Джава еще при князе. Он с детства считался везунчиком, не зря кличка, со временем ставшая именем, на одном из языков означала счастливчика. Князь послал его под видом ехавшего к азарам игрока разведать жизнь соседей. Все племена шпионили друг за другом. У контейнерщиков в это время началась смута, королева-богиня улетела, за место правителя шла борьба. Посторонних в тот момент пускали только транзитом в другие племена. Пришлось идти дальше. У азаров он увидел, как люди в один момент обретали целые состояния, и тоже захотел все и сразу.
Лаки рассказывал все как есть, ничего не стеснялся и не утаивал. Некоторые подробности вызывали оторопь, но для него все было нормально и естественно.
— Проиграл все, — говорил он, — сначала деньги, потом одежду и подорожную. Захотелось отыграться, поставил жену и дочь. Они об этом, конечно, не знают, они сейчас дома. Азары удовольствовались распиской. А я вновь проиграл. И вот в том виде, как при нашей встрече, — он указал себе под плащ, — меня отправили в никуда, чтобы добрался до дома и вернул долг. Я просил хотя бы документ отдать — ради них же, ради уверенности в возврате долга. Нет. Пришлось питаться чуть ли не травой, пить утреннюю росу на камнях. Хорошо, что я нашел пистолет прежде, чем услышал, что кто-то идет. И не представляешь, как обрадовался, когда увидел вас. Только представь: когда азары явятся забрать выигрыш, можно выдать вас вместо своих.
— Сан — мальчик, — подала голос Мия.
То, что говорил Лаки, не укладывалось в сознании.
— Можно сказать, что когда ставил ребенка, неправильно записали пол, — отмахнулся он. — Но когда я рассмотрел тебя получше… — Лаки подмигнул, — планы поменялись. Ты младше Паруны и намного красивее. И если уж проиграл, то проиграл.
Он опять подмигнул, на этот раз без сопутствовавшего смешка. Взгляд посерьезнел.
— Будь со мной нежной, иначе планы могут снова поменяться.
Мие хотелось спросить про дочку. Она промолчала. И правильно сделала. Сан — вот такой, с особенностями — чужаку не нужен. Если Сана не сожгут сразу, то именно его Лаки отдаст вместо дочки.
Почти сразу выяснилось, что к Сану Лаки даже не присматривался, хватило первого впечатления.
— Ты не заразилась, — он указал в сторону Сана, — значит, у сына не болезнь, а уродство. Это говорит в твою пользу. — Лаки помолчал. — Что-то ты не рада счастливому будущему. Между прочим, это будущее пока под вопросом, оно зависит от твоего поведения. Ты целиком в моей власти. Но я не хочу по-плохому, тогда ты не поймешь, насколько я хорош, и как тебе повезло. Я великодушен и даю тебе шанс наладить свою жизнь. Выбор за тобой. Ты можешь прийти в племя рабыней, а можешь — членом семьи и хозяйкой домашнего очага.
Мия посмотрела на Сана. Если бы предложение Лаки спасло его, она бы не сомневалась.
Лаки перехватил взгляд.
— За мальчишку не беспокойся. Конечно, найдутся горячие головы, которые потребуют его сжечь, но князь и мы с братом не позволим. Никто не пикнет.
Он понял, от чего зависит согласие Мии.
— Для начала спрячем его неподалеку, чтобы народ не дразнить, — продолжил он строить планы совместной жизни. — Все будет нормально. Мы с Рыжим ловцы, имеем право выходить за пределы поселка. Или на время посадим уродца в клетку на окраине, пока люди не привыкнут. Ты сможешь его навещать.
— Уродца? — не выдержала Мия.
— А кто же он? Натуральный уродец. Представляю, каким был папаша. Не беспокойся, мы с тобой заделаем новых, нормальных.
Лаки не знал, что старого князя больше нет, и что Рыжий новой невестке вряд ли обрадуется. А Сана сожгут сразу, не поможет ничто.
Впереди, как пробуждение среди страшного сна, засверкала рябью голубая гладь. Будто мираж. Настоящее озеро — с прозрачной водой, пологими берегами и островом почти посередине. Среди безжизненных камней — такое чудо. Глаза не верили в то, что видели.
За озером начинались руины заброшенного города. Лаки скомандовал:
— Привал.
К озеру должны приходить местные, поэтому на отдых расположились в стороне, в камнях, где никто не заметит. Лаки постоянно оглядывался:
— Опасное место. Эй, Котенок, ради нашей Киски слетай за водичкой. Сразу к озеру не надо — сначала сделай круг, чтобы о нас никто не узнал. Сейчас иди вон до тех камней сзади нас, потом в сторону до песчаника и только потом в воде. И обратно так же. Иначе твоей маме будет плохо. Все понял?
Отвязанный Сан с флягой в руках побежал к озеру.
Мия следила с замиранием сердца. Если кто-то увидит…
Мальчик с оглядкой добрался до берега, зачерпнул и сразу помчался обратно. Даже не напился сам. Переживал за нее.
Лаки довольно откинулся:
— Отлично. Хороший у тебя пацан, Киска, понятливый, такой в пути не всегда помеха. Думаю, еще не раз пригодится.
Чужая рука коснулась ее бедра. Мия отшатнулась, как от удара. Лаки убрал руку, голос изменился:
— Все еще не понимаешь. Хорошо, Киска, у тебя будет время подумать.
Отобрав полную флягу у Сана, он выпил половину — так, что текло по лицу и лилось дальше по шее. Остальное Лаки показательно вылил в песок.
— Когда вы с сыном сможете напиться, зависит от тебя. А теперь я посплю. Прости, дорогуша, придется связать вас крепче — ненавижу неприятности.
Она старалась заснуть. Перед глазами стоял Энт. Как все могло быть хорошо, если бы их пути с Фло не пересеклись. Возможно, и Грин с Николь остались бы живы. Или новым близнецом стал бы Исей — со временем или сразу. В одиночку до Колесницы ему не дойти, Исей это понимал. Логово и смазливая Фло под боком были для него лучшим выходом.
Но все случилось так, как случилось. Исей погиб. Энт согласился остаться, если Фло отпустит Мию и ребенка. Он поставил условие: будет сопровождать, пока не убедится, что они в безопасности. Фло ответно не доверяла Энту, поэтому не разрешила брать с собой автомат и даже тесак. Со всех сторон мелькали черные тени, Фло шла в сопровождении самого большого пса и всю дорогу почесывала ему холку. Впереди брели Энт без оружия и Мия с Саном, у нее за спиной торчал лук Энта, руку оттягивала сумка с припасами. Расстались у скал, куда псы отказались заходить — это была уже не их территория.
Когда стало светать, Мия очнулась. Страшно хотелось пить. Может, пока Лаки спит, вытащить флягу…
Взгляд на шатуна заставил отпрянуть. От этого проснулся Сан. Мия закрыла ему глаза ладонью.
Лаки лежал навзничь, открытые глаза ужасали пустотой, изо рта шла пена. Тело дернулось несколько раз и затихло. Рассветный луч пополз по мертвому серому лицу.
Мия отвернулась, подползла к камням и нащупала край поострее.
— Делай как я.
Минут через десять тряпичные веревки перетерлись. Освободившаяся первой, Мия развязала Сана.
— Не пей из фляги, — сказала она главное. — Это из-за воды из озера, она отравлена. Уходим.
Еще одним потрясением оказался пистолет. Все это время шатун угрожал пластмассовой игрушкой. Стало ясно, почему он не выставлял ее перед собой в самом начале, а дальше ему помогла темнота. Собственно, Мия и не приглядывалась — она испугалась за Сана и безоговорочно поверила в угрозу.
Уходя, она бросила пистолет в озеро — чтобы ни с кем не повторилось подобного.
Вдоль берега им встретилось немало человеческих костей. Дальше грозно темнели городские руины, соваться в них не стоило. Восход солнца подсказал куда идти — Лесные земли лежали на юго-востоке.
Мия взяла Сана за руку, и они пошли — к новой жизни.
Перед глазами по-прежнему стоял Энт. Он остался в Логове, но сделал это из-за нее и Сана. Возможно, так и лучше. Безопасность. Юная красавица, которая подарит ему наследников…
Прощальный взгляд Энта сказал, что он не сможет жить с Фло, что он убьет ее или сбежит при первом удобном случае. И это равносильно самоубийству. Псы разорвут его в обоих случаях.
Когда Энт спас Мию и увел из племени людоедов, она не сразу поняла и приняла, что он — именно Он, тот самый, о котором мечтала и которого ждала. На которого можно положиться. Которому можно доверять. Который ради близких рискнет собственным счастьем. И жизнью.
А может быть, у них с Фло все сладится.
Мия провела по губам распухшим языком. Сан не поднимал головы и едва передвигал ноги, приходилось тащить его.
Останавливаться нельзя. Навалившиеся вялость и сонливость — не только от усталости. Это от жажды. Кружилась голова. У Сана покраснела кожа, лоб стал горячим, и появилась одышка.
Нужна вода. Как можно быстрее. А для этого нужно идти вперед.
Каменистую пустыню сменила поросшая редкой зеленью песчаная. Слева на горизонте появились скалы, а прямо впереди медленно вырастала полоса зелени. Лесные земли. Остался один дневной переход. Только бы успеть...
Неизвестно, сколько они шли, пока где-то справа не послышались топот, крики и никогда не слышанные протяжные звуки.
— Прячься, — прошептала Мия.
Говорить не было сил. Прятаться — тоже. Оба просто опустились на горячий песок.
Через пустошь в сторону далекого прохода между скал неслось стадо сайгаков. Их подгоняли и направляли с боков несколько вооруженных всадников — с воплями и трубными звуками рожков. Видимо, за скалами животных ожидали засада, сеть, яма или другая ловушка. От топота сотен ног тряслась земля.
Когда обезумевшее стадо промчалось мимо, один из охотников заметил чужаков. Поднятая рука подала соседу знак, и вскоре Мия и Сан оказались под надзором двух гарцующих вокруг них всадников, которые даже луков из-за спин не достали. Изможденный вид пойманных говорил сам за себя.
— Шатуны? В Лесные земли?
Мия кивнула.
Особенность Сана не заметили — Мия загородила его собой. Или заметили, но не придали значения? Если последнее — правда, за это можно отдать все на свете.
(продолжение следует)
Начало Небесные люди
Продолжение https://pikabu.ru/@p.ingvin
Троица шатунов оставалась за столбом, границу племени они не пересекли. Мужчина стоял впереди, смотрел прямо, автомат держал так, будто собирался применить. Женщина озиралась, ребенок кутался в хламиду с капюшоном. На них периодически косились, но к игре их присутствие не относилось, на результат повлиять не могло, и обращать внимание на отвлекающий фон перестали.
— Энт не играет на автомат, он его меняет.
— Ну, мало ли, вдруг он передумал? Пойду поговорю с ним. — Моло двинулся в сторону шатуна.
— Поговорить можешь, но без моего согласия сделка не состоится, — сказал Ош настолько громко, чтобы четко расслышали за столбом. — Затем он обратился к отцу: — Папа, возьми подорожную и иди к ним. Проследи, чтобы до моего возвращения мы не остались без защиты, автомат можно менять только в последний момент, когда мы все будем в безопасности.
— Я понимаю, — кивнул отец. — Ты теперь не азар.
— А если со мной что-то случится…
— Не надо об этом, сынок, все получится. Надеюсь, ты сделал выводы из прошлой ошибки. А я всегда просчитываю все варианты.
Они еще раз обнялись, и отец ушел к шатунам.
— Энт? — донесся оттуда начавшийся разговор, — меня зовут Моло, теперь я распорядитель сегодняшних игр. — Остановившийся на безопасном расстоянии Моло указал мужчине на автомат. — Не надо направлять на людей, лучше убрать. По правилам игровой зоны вы с вашим имуществом здесь в безопасности. Не могу не спросить еще раз: не передумал? Может, все же не сделка, а игра? Банга поставил на кон свою жизнь, и если он выиграет, от Нгоно ему достанутся большие деньги. Но с этими деньгами нужно куда-то уйти. Я ставлю подорожные против автомата.
— А если он проиграет?
— Неужели ты не веришь в своего приятеля?
— Я верю только в себя и вот в это. — Энт легонько встряхнул оружием.
— Можно посмотреть? — Моло протянул руки, чтобы ему передали автомат.
Энт отступил на шаг:
— Уверяю, оружие предков исправно и с патронами. Посмотришь позже. Или увидишь в действии.
— Это угроза?
Энт не торопился с ответом.
— Где гарантии, что нам дадут уйти, после того как Ош, то есть Банга, победит… или не победит?
— Даю слово, — тут же объявил Моло.
— Насколько я знаю, слово азара в отношении чужаков не работает. Мы не игроки, мы обычные люди, которым не повезло с документами, зато повезло с оружием. Согласись, что обмануть человека с документом проще, чем человека с оружием, последствия для обманщика — несравнимы. Мое последнее слово — автомат останется при мне до момента, когда я почувствую, что он мне больше не нужен.
Ошу приходилось вслушиваться, потому что рядом велась еще одна беседа: Нгоно разговаривал с мальчиком и слепым стариком, которые, судя по долетавшим словам, были прохожими с подорожной из далекого племени, они шли к провидице-королеве, но пока шли, она исчезла, и они отправились искать других кудесников, кто излечит старика от слепоты. Мальчик был прикован к старику наручниками. Нгоно показывал им ошейник со сматывавшимся в рулетку стальным тросиком, на котором привели отца Оша. Слепец ощупал конструкцию, и начался торг.
Ош не вытерпел.
— Моло! — позвал он. — В любом случае обмен подорожных на автомат или игра одно против другого состоятся после первой игры. Сейчас шатуны отойдут вместе с отцом по Дороге в приграничные земли и будут ждать меня там. Если я выиграю, то схожу за ними, если проиграю — моя подорожная станет не нужна, и тогда ты сам пойдешь к ним и на нейтральной территории сменяешь или разыграешь подорожную для них на тех условиях, на которые они согласятся.
— Принято, — сказал Моло.
— Идите! — Ош помахал рукой отцу и кивнул Энту и Мие с ребенком. — Если не вернусь, или увидите, что вместо меня идет другой, значит, все плохо, и тогда решайте сами, что делать. И никогда не верьте слову азара.
Первая часть сделки — скучная — для азаров завершилась, наступило время самого интересного.
Отец Оша и шатуны скрылись в темноте. Нгоно повернулся к Ошу:
— Моло сказал, что ты опять выбрал ночные прятки. Ему не померещилось? У тебя же никогда не получалось. Только в детстве, но за это поплатился разбитой головой и слухом. Надеешься на реванш?
— Можно пострелять из лука на скорость и меткость. Или пробежать наперегонки. Выбирай любое состязание, кроме сидячее-настольных и прочих неподвижных.
Толстяк Нгоно усмехнулся:
— Думаешь, что я стал совсем неповоротливым? А знаешь, ты прав. Зато я никогда не чувствовал себя настолько человеком, как сейчас. И я стал очень добрым. Всегда иду людям навстречу. Хочешь прятки — пусть будут прятки. Вернемся в детство. Правда, я, как видишь, уже не бегун, поэтому за меня сыграет Дили. Дили!
Шустрый паренек вышел вперед. Наверняка, самый быстрый и самый смышленый из всех, кого Нгоно смог найти, когда узнал, что противник предлагает прятки.
Моло заговорил:
— Играют только две заинтересованных стороны. Два игрока. Значит, количество раундов — до перевеса в два очка?
— Да, — подтвердили Нгоно и Ош.
— Приступаем. Объявляю правила. — По знаку Моло ему принесли несколько маленьких плоских свечей, каждая не больше полусантиметра высотой. — Один тур продолжается не дольше, чем горит свеча — это для того, чтобы тот, кто ищет, действительно искал, а не ждал, когда соперник придет сам. Если свеча догорит, побеждает тот, кто прятался, при этом нельзя пользоваться темнотой, чтобы уйти за пределы, откуда не добежишь до свечи за двадцать секунд. Того, кто ищет первым, определит жребий. По моему сигналу зажигаем свечу, первому игроку закрывают глаза и, пока второй прячется, вслух считают до двадцати, после чего начинаются поиски. Чтобы не было обмана, ищущего будет на грани видимости сопровождать наблюдатель.
Моло указал на одного пограничников, тот кивнул.
Ош поморщился. Лишний свидетель. И просто лишний. Во-первых, у свидетеля могут возникнуть опасные для Оша вопросы, во-вторых, фигура сопровождающего будет показывать спрятавшемуся, в каком районе ходит ищущий. Ошу это никак не пригодится, а сопернику поможет.
— Когда спрятавшийся будет найден, нужно объявить об этом вслух, вернуться и загасить свечу, — продолжил Моло. — Или свечу гасит прятавшийся, и тогда побеждает он. Игроков всего два, поэтому обычное правило смены тех, кто прячется, и кто ищет, не подходит. Будем соблюдать обычную очередность. Прошу делать ставки.
Поднялся шум. Сразу выяснилось, что почти все выбрали Дили. Его знали. Про Оша думали, что он хотел соревноваться с Нгоно, и теперь у него нет шансов. Только один азар поставил на Оша. Кажется, он был уверен, что Ош пришел играть с заранее продуманным планом, иначе не решился бы на авантюру без козыря в руке или в рукаве. Последними к Моло подошли мальчик со слепым стариком. Перед этим Ош заметил странную картину: старик больно пнул мальчика, а тот, вместо того, чтобы возмутиться или захныкать, пристально посмотрел на Дили, затем так же внимательно на Оша — и потащил слепца делать ставку. Они поставили на Оша.
Моло убрал деньги, переглянулся с Нгоно и, призывая к вниманию, поднял вверх указательный палец:
— Один момент. Прежде чем начнем, нужно прояснить ситуацию. Нас всех чуть было не обманули. Надо сказать, что Банга в более выигрышном положении. К нему вернулся слух — тот самый чудесный слух, из-за которого били в детстве. Это нечестно — иметь преимущество и не сообщить о нем. Игра могла быть признана недействительной. — Моло глядел серьезно, но в глазах таилась хитринка. Ясно, он придумал это еще в самом начале — «просчитал» вероятный план Оша и заранее договорился с Нгоно, выторговав что-то в свою пользу. — Чтобы не отменять игру и уравнять шансы, предлагаю, чтобы Банга заткнул уши воском и обмотал бинтом — белая повязка позволит зрителям видеть, что правила не нарушаются.
— И даст ищущему противнику дополнительное преимущество, — встрял азар, который ставил на Оша. — Дили тоже увидит белое пятно в ночи. Если так, я отзываю ставку.
— Воск можно заменить ватной затычкой, эффект будет не хуже, а вместо белой тряпки обвязать темной — плотно, чтобы на разматывание ушло время, — предложил слепой старик. — Если сделаете так, мы ставку не отзовем.
— Принято! — быстро провозгласил Моло. — Начнем? Кидаем монету на того, кто ищет первым.
— Орел, — сказал Ош.
— Решка, — тихо донеслось от Дили.
Подброшенная монета звякнула об асфальт, прокатилась и упала решкой. Над ней склонились оба соперника, подняли, осмотрели. Монета была обычная, то есть разная с двух сторон.
Ошу заткнули уши и чьим-то длинным поясом обвязали через подбородок и макушку. Свечу поставили у пограничного столба — прятаться можно было с любой стороны, хоть на посту, хоть в окрестных кустах и неровностях. Ош порадовался: яркие блики играли на краске, и полосатый столб, о котором он знал, но которого не видел, обрел очертания. Неприятно было бы врезаться во что-то на виду у всех. Оврагов и опасных камней поблизости не было, об этом давным-давно рассказал отец и сейчас не намекнул об изменениях, значит, все осталось по-прежнему. Неровности земли помогал видеть ветер, перегонявший пыль и сухие травинки. В безветренную погоду Ош отказался бы играть.
Хуже всего, если Дили спрячется в здании поста — никто не знает, как теперь внутри все устроено. Обычно такое здание делили на несколько помещений — для пограничников и отдельно для прохожих, где они могли отдохнуть или переночевать. На каждом посту обязательно имелась темница для временного содержания преступников, для этого подходил любой оборудованный подвал, но ловить азары никого не любили, и подземелья пустовали или использовались как склады, то есть всегда были закрыты. Мебель обычно отсутствовала — деревянную давно пустили на дрова, металлическую разобрали, либо она сама развалилась от времени. Постовые и странники отдыхали на соломенных тюфяках на полу. Еще мог сохраниться стол или шкаф. Дили, конечно, мог спрятаться где-то в помещениях. Найти его там Ошу будет трудно, но этот вариант маловероятен. Выход из здания всего один, на такой риск соперник не пойдет. Проще прятаться за зданием, чтобы, когда тебя ищут с одной стороны, выскочить с другой и добежать до свечи первым.
Игра началась.
Первый тур Ош проиграл. Соперник оказался не просто шустрым, а сверхскоростным. В ночи разнеслись радостные вопли — их было слышно даже через повязку. Отец сказал: «Бойся бегуна». Дили не зря пригласили против Оша, о котором долго не слышали и не знали, что же он задумал. Дили явно был не простым игроком, отец слышал про него что-то такое, что решил предупредить. Вывод: не рисковать, не отходить далеко от свечи, указывать на противника с максимального расстояния, чтобы не дать себя опередить еще раз.
Во втором туре Ош отыгрался. Соперник не мог даже предположить, что для невидимости нужно просто лежать и не шевелиться. Он выглянул из ямки в далеких песках — когда только успел добежать? — и Ош, сделав еще несколько шагов навстречу, объявил про него наблюдателю и ринулся назад гасить свечу.
План с применением природной особенности они с отцом придумали много лет назад. Маленький Банга вовсю пользовался доставшимся от природы умением, хотя отец с матерью изо всех сил внушали хранить дар в секрете. Однажды за подозрительно частые выигрыши Бангу избили мальчишки — решили, что он слышит их передвижения. Последствия ужаснули: из ушей текла кровь, с одной стороны что-то в ухе сломалось, и с тех пор оно не слышало вообще. Урок усвоился, Банга стал осторожнее. Когда в играх появились ставки, отец давал небольшие суммы для проигрыша. Это был план на годы вперед — план, что однажды вырвет всю семью из серого существования. Такое дается один раз в жизни. Они готовились к будущему успеху — вдвоем. Создавали видимость. Играли роли. В племени азаров, посмей они кому-то рассказать, такая игра вызвала бы зависть и уважение.
Вдруг заболел младший брат. Серьезно заболел. За лекарство требовали несусветную сумму. Отец поджал губы:
— Ты готов?
Банга пожал плечами. Он столько лет ждал, но ждал чего-то другого — фееричного, торжественного, великого. Некоего судьбоносного праздника, который перевернет жизнь. Увы, с судьбой не поспоришь.
Играли так же, как сегодня — безлунной темной ночью, но игроков было несколько. Ставки взлетели до небес, и на глухого Бангу брали сто к одному — никто не верил в его победу. Отец поставил все, что на тот момент было в семье. А Банга подошел к распорядителю и поднял ставку:
— Ставлю себя и всех родных — отца, мать, брата и сестер.
— Парень, ты уверен в том, что делаешь? — спросили его.
Долги у азаров святы. Святы перед азарами же, естественно. Предупредить о последствиях человека, который делает такую ставку, было необходимо.
— Я верю в себя.
— Принято.
Отцу о ставке он сказал в последний момент. Хорошо, что сказал. Если бы промолчал…
Во время игры Банга больше думал, как будет оправдываться перед судьями, если его обличат в мошенничестве. Он даже не сразу понял, что случилось. Победу у него вырвал Гигора.
Даже с несовершенным слухом бой праздничных барабанов показался громким. Община умела праздновать с размахом.
Отец нашел его в чествовавшей Гигору толпе.
— Я предусмотрел и такой случай, — шепнул он, — мать с детьми уже на границе, в песках. Беги.
С тех пор Банга зарекся играть. Сейчас его звали Ош, и обстоятельства изменились. Он вернулся взять реванш.
Начался третий тур. Дили был почти неуловим. В прошлом Ош прогорел именно из-за недооценки соперника. Получается, сейчас он повторял ту же ошибку — вновь поставил все против неизвестного противника. Появились нехорошие мысли как в отношении победы, в которой не сомневался когда строил планы, так и в честности игры. Но он играл с азарами, о какой честности могла идти речь?! Нгоно, скорее всего, выставил против него мутанта — у Дили наверняка что-то с ногами. Нормальный человек так бегать не может. А как проверить? Дили — официальный игрок, и если Нгоно надеется на победу, то на победу без оговорок. И отец сказал «Бойся бегуна». Бегуна! Будь у Дили необычность вроде зрения Оша или нюха Гигоры, отец об этом упомянул бы. А про возможность доказать это — тем более. Значит, кроме быстроты опасаться нечего.
В этом туре, как и в первом, Дили искал, а Ош прятался. Несмотря на то, что соперник ушел достаточно далеко в другую сторону, и выскочивший из-за колючего куста Ош оказался ближе к свече, Дили достиг ее первым.
Для зрителей видимость была не лучшей, они видели то, что вблизи, об остальном только догадывались. Скольжение во тьме темных пятен — одного верткого и второго чуть неповоротливого по сравнению с первым — вызывало у зрителей бурю эмоций, они скандировали:
— Ди-ли! Ди-ли!
Рев стоял, как на скачках — если даже Ошу сквозь тряпку пробивалось, то слышали, наверное, все окружающие посты, а то и в город долетало. Утром обязательно придут с вопросами. Никакого наказания пограничникам не грозило, игра — смысл существования азаров, кто же станет возражать, если выдалась возможность, и ее реализовали?
Четвертый тур сравнял счет, и Ош и вздохнул свободнее.
В пятом туре Ош неожиданно для всех вырвался по очкам вперед. Дили не помогли ни скорость, ни проворство — он ушел искать внутри поста, а Ош оказался с другой стороны и намного ближе.
Шестой тур начался для Оша нервно. Отсчитав до двадцати, он обернулся, обошел свечу, но Дили нигде не увидел. Стараясь не отходить от свечи на опасное расстояние, Ош наматывал круги, секунды тикали, а соперник не появлялся. Раскусил?! Вряд ли. Кроме быстроты у Дили не было других талантов. Он успел спрятаться где-то вдали и замер. А время идет, свеча догорает. Нужно идти искать. Если пойти в одну сторону, а Дили окажется в другой…
Спрятавшийся во тьме шевельнулся, и Ош сразу пошел в нужную сторону. Дили убежал так далеко, что Ош раздумывал: не привлечь ли внимание наблюдателя? Но как объяснить, откуда это известно?
Далеко за пределами видимости обычных людей Дили понесся по кругу, чтобы выскочить с другой стороны. Пришлось менять направление. Наблюдатель удивленно поглядел на Оша, который только что уверенно двинулся в одну сторону и вдруг свернул на полшаге, будто что-то увидел или услышал. Возможно, наблюдатель слышит бег соперника, а Ош с закрытыми ушами слышать не может, оттого и удивление. Это плохо.
Дили опять свернул и мчался теперь к свече. Раздумывать некогда.
— Вон он — там! — указал Ош на соперника и побежал обратно.
Если Ош бежал, то Дили просто летел. Из последних сил Ош успел на долю секунды раньше и просто упал на свечу грудью, руками отталкивая тоже прыгнувшего противника.
Ош победил.
ПОБЕДИЛ!
Все кончено. Уловка Нгоно не удалась, хотя были все шансы. Можно сказать, что Ош победил чудом.
Он поднялся, сорвал с ушей повязку и стал вынимать затычки.
Вокруг стояла тишина. Ее разбили жидкие хлопки — рисковый азар выражал восхищение оправдавшему надежды избраннику. Подключились мальчик и понявший, кто стал победителем, слепой старик.
Оша вынужденно поздравили и остальные. Выражение благодарности за удовольствие от игры прервал голос распорядителя:
— Выигрыш Банги не вызывает сомнений. Но был ли честен наш бывший товарищ? Все видели, а наблюдатель только что подтвердил, что Банга обнаруживал соперника на расстояниях, которые неподвластны человеку. Отсюда вопрос: человек ли он?
Толпа замерла. Пограничники подняли и взвели луки.
— Все мы помним Гигору, как долго он нас водил за нос, — продолжал Моло. — Не хотелось бы наступать на те же грабли. Сомнения нужно подтвердить или развеять. Банга, сын Кавора, ты готов пройти проверку на человечность?
— Ты сам завязал мне уши, — высказал Ош в мертвой тишине. — В чем еще хочешь обвинить?
— Я следил за тобой, и чтобы выиграть так, как выиграл ты, нужно не слышать соперника, не чуять носом, а видеть. Именно видеть. Мне кажется, что ты видишь в темноте. Есть ли подобные сомнения еще у кого-то?
Они нашлись у всех, кто проиграл.
Ош перекричал возмущенный гул:
— Естественно, я согласен на проверку! Мало того, я требую проверки! Я выиграл честно! Обвинения — полная чушь. Я не вижу в темноте!
Видеть в темноте — свойство мутанта. Если вдруг подтвердится, Оша сожгут, а его отец за обман будет возвращен и вновь обращен в рабство.
Моло посовещался о чем-то с лучниками, и один из них отправился в здание поста. Старик за что-то ударил своего поводыря. Остальные просто ждали, что будет дальше.
— Проверить просто. Луго сейчас разбирает проем с обратной стороны поста. Пусть Банга пробежит насквозь через здание с той же скоростью, как мчался к свече, чтобы выиграть. А мы послушаем — напорется ли на что-нибудь.
— Это ничего не докажет: он может идти осторожно… — начал кто-то, но Моло пресек возражения:
— Не может. Луго сделает так, что на скорости не свернуть, можно только остановиться или резко вильнуть, инстинкт самосохранения не позволит Банге обмануть нас.
Для большинства проигравших испытание казалось слишком простым.
— Он специально стукнется об стол, у него даже перелома не будет!
Моло успокоил:
— Будет, обещаю.
Ему не поверили.
— На такое даже я пойду, — выкрикнул кто-то, — если заплатите десятую часть того, что он получит в случае выигрыша! Я даже стол искать не буду, просто разобью нос о ближайшую стену и предъявлю как доказательство, что я не мутант!
Ош вдруг расслышал шепот — шептал мальчик, незаметно приблизившийся на тросике, на котором вместо прежних наручников теперь держал его слепец.
— Моло обманывает, там не будет стола или чего-то похожего. Они уверены, что ты видишь в темноте. Они открыли подпол, а там уже полгода роют колодец. Воды нет, глубина огромная. Если упадешь, то насмерть. Они уверены, что ты остановишься или перепрыгнешь.
— Откуда ты знаешь?..
Спрашивать было уже некого — мальчик юркнул назад в толпу.
— Три, два… один! Пошел!
Оша толкнули в спину. Он побежал.
В здании ничего не двигалось. С особенностью зрения Оша он видел впереди только колыхание кустарника по другую сторону здания. Он бежал туда — по прямой линии.
Нельзя, чтобы его признали мутантом. На отца откроют охоту и вернут. Договор с Нгоно будет признан недействительным. А странный мальчик, узнавший то, что узнать невозможно, не получит свои деньги. Как он узнал? Почему рассказал? Потому что ноги сами заставят остановиться, когда почувствуют пустоту, а руки постараются за что-то ухватиться. Живой Ош в этой ситуации — как бы однозначно мутант. Если он отпрыгнет или спасется другим путем, итоги игры обжалуют, Оша сожгут, и никто от этого не выиграет.
Нога не почувствовала опоры и провалилась в никуда.
Ош собрал волю в кулак — руки остались на месте.
Живой Ош никому не нужен, его замучают новыми проверками и тогда узнают правду. Живой Ош проиграет. Выиграет только мертвый Ош.
Прощай, папа, будь счастлив. Прощайте, мама и сестренки. Прощай, Нора. Жаль, что все кончилось так стра…
Часть пятая
Про мясо
Глава 1
Невероятно старый для новых времен, далеко за сорок, отец Оша выглядел как герой-злодей из детских сказок: через висок на бровь наползал шрам, сломанное ухо напоминало бесформенный кусок мяса, на обветренном лице поблескивали глубоко утопленные бегающие глаза. Лысину обрамляли жидкие волосы, заскорузлые ногти то и дело почесывали бугристый нос. При этом облик Кавора веселил моложавыми ямочками на щеках, взгляд оставался добрым, улыбка — милой. Добрый пират. Или еще вариант: злой пират, который решил понравиться деткам, чтобы отобрать у них конфеты.
— Дядя Кавор… — обратилась к нему Мия.
— Просто Кавор. Разве я настолько старый?
— В нашем племени до своих лет вы не дожили бы, — улыбнулся Энт.
— Тогда ничего не хочу слышать про ваше племя. Чего хотела, красавица?
Кавор излучал добродушие, но Сан его опасался и близко не подходил. Вот и сейчас мальчик унесся во тьму, и Мия помчалась за ним.
— Ребенок никогда не видел таких старых людей, — объяснил Энт.
Даже князь был моложе. Если заговорить о докатастрофной жизни, Кавор мог оказаться кладезем информации по многим забытым вопросам. Если, конечно, его склероз не одолел. Впрочем, на склеротика-маразматика отец Оша не походил.
(продолжение следует)
Начало Небесные люди
Продолжение https://pikabu.ru/@p.ingvin
Глава 3
К Дороге они вышли в сумерках. Пыльный ветер овевал изъеденный временем асфальт, из трещин пробивалась хилая трава.
— Сворачиваем, — Ош мотнул головой в сторону. — Быстро.
— Проблемы? — Энт прищурился на горизонт.
— Пока нет.
Вдали кто-то двигался — очередной запоздалый караван или отъявленный путешественник, торопившийся на ночевку под крышу поста. Или солдаты, охранявшие официальный тракт между племенами — Дорогу патрулировали и на необитаемых нейтральных землях. Ош единственный заметил далекое движение, но ему поверили безоговорочно, до сих пор в подобных случаях он не ошибся ни разу.
В глубокой впадине, где они спрятались, оказалось сыро, вместо уже привычных колючек вокруг буйно росли кусты с мясистыми листьями. Когда Ош объявил, что угроза с Дороги миновала, они стали копать в восемь рук. Затраты времени и труда себя оправдали — на глубине около метра появилась влага. Мокрую землю набирали в тряпки, Энт и Ош с силой выкручивали их, и драгоценные капли постепенно наполнили фляги. Настроение резко улучшилось.
Попасться на Дороге без документа было равносильно изощренному самоубийству, и пришлось вновь уходить в пески. Но теперь, с водой, это было не страшно.
Уже в полной темноте они оказались у пограничного поста азаров. По нескольким деталям Ош дорисовал в голове остальное. В свое время отец провел его по окрестностям города и объяснил, чего опасаться человеку, который видит не все. Но прошли годы, и многое могло измениться.
— Что вы видите? — спросил Ош.
Энт кивнул сам себе:
— Я так и думал. У тебя что-то со зрением. Сначала мне казалось, что ты видишь в темноте. Затем, в дороге, когда твои ступни осторожно ощупывали, куда наступить, показалось, что ты больше ориентируешься на слух. Но ты все же видишь, причем даже то, что недоступно другим. Ты мутант?
— Что вы видите? — нервно повторил Ош.
Подтверждать или опровергать он не стал. Догадки догадками, а правды спутникам лучше не знать. Не знают — не выдадут, это лучше для всех.
Мия стала объяснять:
— Мы достигли границ племени — впереди стоит раскрашенный черными полосами столб с древним дорожным знаком. За столбом слева от Дороги — небольшое здание, в одну сторону от него, где дверь, отходит огромный плоский навес. Оконные проемы заложены камнем, в них узкие бойницы. Людей не видно.
Все правильно, цель достигнута. Когда-то здесь заправляли самодвижущиеся тачки, но горючее выкачали еще во времена большого беспредела. Теперь все покрылось ржавчиной, чьи лохмотья на железных конструкциях колыхал ветер, под навесом на растянутых между опор шлангах сушилось белье, другие шланги свисали с металлических ящиков, извиваясь черными змеями — давным-давно порвавшиеся и никому не нужные.
Ош объяснил Энту задачу, обрисовал возможные осложнения и остался наблюдать из темноты. Мия с Саном прошли с Энтом чуть дальше, чтобы оказаться на виду поста, там она спрятала под полой плаща автомат, они с мальчиком накинули капюшоны, а безоружный Энт с поднятыми руками направился к посту.
В здании заметили посторонних, пронзительно заверещал свисток — местный сигнал тревоги. Из здания выбежало несколько человек, Энта взяли на прицел два лучника, а один солдат, поигрывая длинной саблей, направился навстречу. Когда между ними осталось метров десять, Энт остановился.
Пожевывая блеклую, словно выгоревшая солома, бороду, солдат в каске с приделанными коровьими рогами долго смотрел на Энта. Ош думал, что пройдет еще минута вязкого ожидания, и Энт не выдержит и бросится на постового. Обошлось — игра на нервах кончилась, и солдат, наконец, заговорил:
— Шатуны?
— Переговорщик. Есть, что предложить.
Ответ понравился, усы солдата раздвинулись в спрятанной под ними улыбке.
— Почему у нее лицо закрыто? – постовой указал на Мию.
— Мы вас не знаем. Везде разные порядки. У многих соседей женщины закрываются, мы не хотели рисковать.
Ош выбрал правильное место: его увидеть не должны, зато все слышно. И голос солдата показался знакомым. Кажется, он знал говорившего. Только борода сбивала с толку.
— Не хотели рисковать? Вы пришли не по адресу. Что принесли? Или женщину на подорожную меняешь? Сразу скажу: несерьезно. Вы нарушители границы, и обязан вас арестовать. Считаю до трех. Два. Если не назовешь причину, по которой я должен продолжить с тобой разговаривать…
— Автомат в рабочем состоянии.
Прозвучало не угрозой, а предложением. Это понравилось. Бородач замер, слово «три» сразу потерялось за новыми мыслями.
— Давай так, — сказал он, наконец, и тон был вполне дружелюбным и нарочито договороспособным, — орел или решка? Угадаешь — торг продолжается, нет — прости, брат, судьба. Я вызову подкрепление, и вас, если сдуру не начнете сопротивляться, торжественно проводят в город.
Свободной левой рукой солдат вынул из кармана монетку.
На этот счет переговорщика инструктировали.
— Кидать будет каждый? — спросил Энт.
— Обижаешь. — Бородая убрал саблю в ножны, теперь обе руки у него стали свободными. — Впрочем, постороннему, которого первый раз вижу, я тоже не доверял бы. Конечно же, кидать будет каждый, для надежности — каждый свою. До перевеса в чью-то пользу. У тебя есть монета? Могу дать. — Вторую монету он достал из правого кармана, протянул вперед и объявил о своем выборе: — Орел. Кидаем?
Энт указал на первую монету, которую солдат оставил для себя:
— Дай мне эту, мне кажется, она счастливая. И орел пусть будет у меня. Гостям надо уступать.
— Неплохо соображаешь. — Бородач спрятал монеты обратно в те же карманы. — Женщине твоей сколько стукнуло?
— Не твое дело.
— А если предложу махнуться не глядя? Моей восемнадцать годков. Ядреная, что арбуз. — Он обрисовал ладонями округлый силуэт. — Спорим, ты не в курсе, что это такое?
— Ягода.
— Хм, помнишь мир до катастрофы? А выглядишь молодо. — Постовой потрепал бороду. Его взгляд остановился на мальчике в капюшоне. — Ребенок или карлик? Пусть лицо откроет. И женщина тоже.
— У них от солнца глаза болят.
— Так ведь ночь.
— А твоя улыбка?
— А ты шутник.
— Так как насчет обмена автомата на подорожные?
— А как насчет игры: подорожные против автомата? — Постовой провел языком по щербинке между передних зубов.
— Нет.
— На нет и суда нет. Ты пришел к азарам, только поэтому с тобой разговаривают, в других местах пристрелили бы без раздумий. Все знают, что мы игроки. Нехорошо плевать на чужие традиции.
— Я пришел с выгодным деловым предложением.
— А-а, так ты купец? Предъяви подорожную и можешь сколько угодно заниматься торговлей, слова не скажу. Или давай так: светловолосых обеспечу подорожной бесплатно, с темными буду играть на пропуска против автомата. Представляешь, какая фора?!
Ага, Энт темный, ему в любом случае не пройти. Правда женщина с мальчиком светлые, и азар, который этого не знает, крупно попал на два пропуска. Но Мия с Саном не пойдут без Энта, к тому же никто не знает, что с ними будет в городе — выполнит ли азар слово?
Энт тоже просчитал ситуацию и ограничился шуткой:
— А если они лысые?
— Мутанты?
— Стриженые.
— Больных не пустим ни под каким соусом.
— Пошутил. Светлые они, так что давай подорожную. Сказать, чтобы откинули капюшоны?
— Мы еще не сыграли на автомат. И как играть на то, чего нет? Слова — не доказательство. Я не знаю, существует ли он, и даже если не плод твоей буйной фантазии, то не попытаешься ли всучить мне игрушку? Поверь, и таких умников хватало. Пусть принесут автомат.
— Давайте примем как основу для будущих переговоров: автомат не разыгрывается, а продается за подорожные. Ценнейшая вещь за бумажку. Такой случай выпадает раз в жизни.
Энт выдал это как шикарное завершение торга, но он разговаривал с азаром. Азар покачал головой:
— Для шатуна, которого можно и нужно убить, чтобы не мешал жить честным людям, ценнейшая в жизни вещь не автомат, а собственная шкура. Предлагаю новую ставку: ваши жизни против подорожной. Автомат, если он существует, пойдет в комплекте с жизнями.
— Жаль. — Энт оглянулся. Видимо, решил, что все кончено, и собрался уйти. — Мне казалось, мы можем договориться.
Мия потянулась к спрятанному оружию.
— Ску-у-учно, — протянул бородач. — Ты не азартный, это неинтересно. А мы уважаем игру. Условия меняются. Бегите. В город. Через десять минут начнется охота. Если успеете добраться до ближайших кварталов, я обещаю заявить, что вы пересекли границу легально, а погоня была игрой. Если нет… Короче, время пошло. Только помните, что поодиночке шансов на спасение больше. Правильнее будет сказать так: в том случае у кого-то из вас имеется хоть какой-то шанс.
Энт не двинулся с места. Он поднял одну руку, и стоявшая поодаль Мия вынула автомат из-под полы. Переговоры вышли на новый уровень, которого очень хотелось избежать. Не получилось.
— Жена положит ваших стрелков раньше, чем первая стрела долетит даже до меня, не говоря о ней, и чтобы этого не произошло, у меня к вам встречное предложение. Давайте сделаем перерыв. Я посоветуюсь со своими, а вы со своими. Потом я вернусь и надеюсь, мы все вместе придумаем лучшую судьбу как автомату, так и каждому его патрону. Встречаемся здесь же через пять минут. Я пошел.
Ош дождался, когда бородач вернется на пост и примкнул к троице шатунов. Энт зло стискивал челюсти, Мия кусала губы, и только Сан глядел на Оша с счастливым ожиданием и казался абсолютно спокойным.
— Все получилось, — объявил Ош.
— Они не соглашаются… — начал Энт.
— Они отпустили тебя и не запустили салют.
— Салют?
— Это такая сигнальная ракета, азары выиграли у кого-то целый склад. В общем, они не подняли общую тревогу, даже не развели костер, а при угрозе постовым это делается в обязательном порядке. Они клюнули. Теперь иду разговаривать я. Энт будет прикрывать. Мия, вы с мальчиком держитесь подальше — меньше возможностей для провокаций. А солдат — мой знакомый еще по старой жизни, он знал моего отца, мы с ним договоримся.
Когда вместо Энта в назначенной точке появился Ош, на посту сначала заволновались. Из здания на происходящее глядели еще несколько человек — прохожие, которые не успели к ночи добраться до города. На посту таким выделялась комната, где под охраной спали вповалку, пережидая опасное время.
Постовые рассредоточились, навстречу вышел тот же бородач.
Хоть и знакомый, но Ош для него — нарушитель законов племени. То, что на некотором отдалении Оша сопровождал Энт с направленным на пост автоматом, грело душу — под таким весомым аргументом азары не решатся на необдуманные поступки. Мия с Саном, как им и было сказано, держались вдали.
Бородач долго вглядывался и, наконец, раскинул руки:
— Банга?! Как повзрослел! А мы думали, тебя сожрали волки или соседи.
— Привет, Моло. Теперь меня зовут по-другому. Впрочем, сейчас я дома, можешь называть по-старому.
— Просто так на смерть не возвращаются. В муки совести тоже не верится. Что задумал?
Голос бородача был веселый, но взгляд из-под белесых ресниц выдавал напряжение.
— Пришел за отцом, — объявил Ош. — За него, за себя и за тех, кто по моей вине не стал законным выигрышем, заплачу вдвойне.
— Гм. С языка снял, только хотелось сказать, что цены с тех пор очень выросли. Вдвойне, говоришь? Хороший ход. — Азар огладил бороду. — Выгодный для любого другого. Но мы ведь не другие, Банга. Хозяин твоего отца вряд ли обрадуется простому скучному обмену. Что предложишь такого, чтобы он захотел меняться, а я побежал... и даже полетел решать твои проблемы?
— Интересное предложение у меня есть, но сначала хочу увидеть отца.
— Блефуешь? Мне разгребать дерьмо не улыбается.
Ош снял пояс и показал изнанку. Стоявший неподалеку Энт держал на прицеле стрелков. Их луки были направлены на Энта, но если дойдет до перестрелки, результат предсказуем — что такое летящие палки против пуль? Ссориться никто не хотел. Азары вообще никогда не ссорились. Это вошло в кровь и стало отличительной чертой племени, или, как они говорили, общины. Зачем нарываться на неприятности, если можно честно обмануть?
Моло указал подбородком на Энта:
— Почему разговариваем под дулом автомата? У него есть патроны?
— Хочешь проверить?
— Теперь точно блефуешь. Что ж, у тебя получилось. Проверять не буду, поверю на слово. На некоторое время. Так что же ты предлагаешь?
— Сначала расскажи про отца. Он жив?
Моло пожал плечами:
— Крепкий у тебя папаша. Трижды хозяина поменял, и везде старый хрыч выжил. Такой, если специально на голову не укоротить, сотню лет протянет.
Ош почувствовал, как перед глазами мутнеет и краснеет. Сердце сжало так, что не продохнуть.
— Гигора его продал?! — вытолкнул он наконец. — Кому?
— Аа-а, ты же ничего не знаешь. Гигора оказался жуликом и мутантом. Думаешь, почему он тогда выиграл? У подлеца нюх был нечеловеческий. Он всех на сотни шагов чуял. Все передвижения, не глядя, отслеживал, как собака. Это на следующей игре выяснилось. Гигору казнили, имущество перешло к общине.
— А мой отец?!
— Тоже. Маленько побатрачил на общее благо, затем у казны его выкупил Нгоно, твой закадычный приятель. Папаша твой так и сказал: однажды ты вернешься за ним, и тот, кто даст ему шанс дожить до этого момента, не пожалеет. Сейчас Нгоно с ним кое-какие делишки обстряпывает. Твой папаша придумывает, делают вдвоем, а барыш гребет Нгоно. Не думаю, что такого ценного раба он отдаст задешево.
— Позовите Нгоно. Или пропустите меня с друзьями. — Ош говорил четко, громко, стараясь, чтобы никто не видел волнения. Он долго готовился к этому моменту, ждал его и подгонял всеми силами. В этот миг решались судьбы. — Ты знаешь, что я не сбегу, иначе я не пришел бы туда, где осужден как неплательщик и перебежчик.
— С любым другим я держал бы пари на проход в обмен на автомат, но ты все наши штуки знаешь. Осталось обсудить последнее и самое главное. Какой во всем этом резон лично мне?
— Устроишь тотализатор на возвращение отца. На посту много людей?
— Зачем тебе? Знаю, что со стороны контейнерных крыс нападения не будет, силенок у них маловато. Еще недавно, когда там была королева-провидица, мы немного забеспокоились: больно круто богатеть соседи начали. Богатство — жуткая болезнь, заразившийся уже не остановится, он хапает все, до чего ручонки дотянутся. Но провидица пропала, и племя выздоровело. Теперь мы спокойны. Значит, я принимаю ставки и веду игру? Во что играть будете?
Ош иногда оборачивался посмотреть, не обходят ли их по кругу. И не зря. Далеко во тьме — для остальных — два пограничника крались с тыла. Там женщина с ребенком. Если их поймают, в торговле у противника появится козырь.
— Моло, кликни своих, которые сзади меня. Они могут испортить вечеринку.
— Ты их услышал? Отсюда? — Моло задумался. — Говорили, что в детстве у тебя слух был отменный. Ну, примерно, как у Гигоры нюх оказался. Помнится, с тобой даже в прятки тогда не играли, потому что ты все передвижения слышал. Но после того, как тебе уши разбили, все было в порядке. Слух вернулся?
— Такой топот даже в Лесных землях слышно, хороший слух ни при чем. Отзывай ребят.
— Они делают свое дело. Удостоверятся, что нет засады, и по-тихому вернутся. Ты же никого больше не привел, вас только четверо?
— Не нас четверо, а я и со мной трое: мужчина, женщина и ребенок, которым нужны пропуска. Позже мы об этом отдельно поговорим.
— Ладно, врать тебе вроде как не с руки. Эй, в полях, отбой! — Моло на миг замолк, затем голос стал тише. — Подорожные в обход закона всегда были недешевы. А сейчас время неспокойное… Эти шатуны — они тебе кто?
— Никто. Семья, которой не повезло. Мальчик родился некрасивым, а в их племени таких не любят. Но мне выгодно их общество, а им — мое.
— Подведу итог. Твой интерес: отец и подорожная на троих. Интерес Нгоно: деньги за освобождение твоего отца и игра, скажем, на него же или на твою шкурку плюсом к отцовской. Мой интерес: плата за подорожную и прием ставок за вашу игру. Все правильно?
— Подорожные на семью из трех человек, а также на меня и отца.
— Подорожные сменяю на автомат, если он действующий и с патронами, или сыграю на оружие против подорожных. Идет? Ты тоже азар, хоть и беглый. В отличие от этих, — последовал кивок на шатунов, — у тебя есть реальный шанс выиграть.
— Как потом объяснишь, откуда у тебя оружие предков? Или с таким богатством в бега подашься, чтобы не отобрали?
— Рабочий автомат за подорожную, которая ничего не стоит тому, кто ее дает — очень выгодная сделка для любой общины. Сам подумай: бывший шатун превратится в добропорядочного прохожего и сгинет в неизвестности за следующей границей, а оружие останется в общине.
— Автомат не мой, и мы сюда не играть пришли. Если не хочешь распоряжаться игрой и заведовать ставками, я обращусь к другому. Позови кого-нибудь или давай пройдем вместе.
— Пропустить тебя не могу, ты в бегах. Даже Нгоно придется вызывать сюда, за пределы поста, и играть здесь же. И ты еще не назвал игру. Может быть, Нгоно не согласится, а я не смогу собрать под нее людей и деньги?
— То же, в чем не повезло в прошлый раз.
Моло вскинул брови:
— Серьезно? Стой тут, я быстро.
Глава 4
Людей на игру среди ночи собралось больше, чем Ош мог представить. Из города Моло привел на границу с десяток истовых игроков, которые ничуть не возражали, что ради такого случая их вытащили из постели. Еще присутствовали все пятеро пограничников, включая самого Моло, и ночевавшие на посту странники. Чувствовалось, что пограничникам интереснее игра, чем поимка беглеца или охрана территории, но для них это было нормально — никто из соседей не развязал бы войну с азарами, в этом не было смысла. Земля здесь бедная, воды едва хватало для выживания, ценности только личные, хотя кое у кого и немалые. Но люди разбегутся, и что тогда останется возможному захватчику, кроме неприятностей с другими племенами? Времена большого передела вызывали инстинктивную дрожь, это был пережитый старшим поколением страшный сон, возвращения в который боялись больше боли. Племя-агрессор просуществует недолго, против него разово объединятся даже непримиримые враги. И уж тем более — даже гипотетически — не стоило ждать нападения со стороны «контейнерных крыс»: там в очередной раз дрались за власть, и, значит, окружающие могли спать спокойно. Раздираемые склоками племена сильными не бывают, и пусть они, как правило, много лают на соседей, потому что у плохого хозяина всегда сосед виноват, но, в опасении за собственные зубы, никогда не кусают. Шатуны тоже были не столько проблемой, сколько средством заработка — их честно обирали до исподнего, если не больше, и отправляли обратно в поля — это было веселее, проще и выгоднее, чем поимка силой и передача в общую казну. Рабов много, а хороших игр мало, вывод отсюда очевиден для каждого азара. Рисковать жизнью стоило только при полном комплекте козырей на руках и отсутствии за столом другого азара.
Последним к посту прибыл Нгоно — молодой толстяк в дорогой одежде. Отец Оша был с ним, шел рядом вроде бы свободно, но оказался в ошейнике на тонком, не сразу видимом, тросике. Их сопровождал паренек лет шестнадцати с острым взглядом и кошачьей походкой. Если бы не хлипкая комплекция и отсутствие оружия, его приняли бы за телохранителя — парень явно умел двигаться быстро, а сил в казавшемся тщедушном тельце хватало с избытком. Впрочем, там, где проходит и г р а, телохранители не требовались.
Моло провозгласил, в который раз подтверждая известное всем:
— Пост и его окрестности объявляются зоной игры. Любое насилие запрещено. Угроза использования оружия будет пресекаться охраной и окружающими. Все присутствующие — отныне только игроки и зрители. Возможные выяснения отношений откладываются до завтра, прошлые обиды на время забываются. Всем удачи, начинаем. Стороны игры и болельщики, прошу подойти!
Ош и отец бросились друг к другу, обнялись.
— Сынок, слишком не рискуй, — сказал отец и на пределе слышимости шепнул в то ухо, которое у Оша слышало: — Бойся бегуна.
Нгоно оттянул отца за трос и приветственно кивнул бывшему другу:
— Пришел сдержать слово?
— Запоздал, конечно, но ты знаешь почему. Время ожидания компенсирую. Здесь двойная плата моего проигрыша.
Ош передал Нгоно вынутые из пояса деньги. Тот пересчитал, внимательно разглядывая каждую монету — в новом мире деньги были разнообразные, ценились по указанному номиналу, остальное роли не играло. Главное, чтобы цифра читалась. Естественно, что редкие серебряные и золотые монеты не ходили с прочими на равных, кузнецы переплавляли их в слитки и проволоку, так они становились ценнее и удобнее: слитки для накопления, а проволока для расчета рубленными кусочками — рублями. Серебряные и, тем более, золотые рубли ценились намного выше монет, которых пока еще было много.
— Приятно иметь дело с человеком слова. — Нгоно ссыпал монеты в мешок и приладил к поясу. — Я в тебе не сомневался.
По его знаку ошейник был снят с отца Оша. К ним подошел Моло.
— Вот подорожная на отца. Ее дарит Нгоно за полученные его семьей помощь и доход. А это подорожные для семьи из трех человек и твоя. — Моло показал еще два бумажных листа с яркими печатями посередине. — Твоя отдельно, поскольку ты можешь проиграть. Будем считать, что в целом былые недоразумения утряслись, и можно, наконец, перейти к игре, без которой этого никогда не случилось бы. Договоримся о ставках. Со зрителями разберусь сам, мне интересно, на что ставите вы.
— Моя ставка — половина суммы, которую получил за семью этого паршивца, — мах оплывшей жиром руки указал на Оша, губы Нгоно при этом растянулись в дружеской улыбке, в которой проскользнуло что-то хищное, — в обмен на его голову. Или на голову его отца. Так понимаю, что если один из них будет находиться у меня, второй никуда не денется и тоже придет. Меня это устраивает.
— Согласен, — подтвердил Ош. — Ставлю себя в обмен на деньги. Отец больше не в игре, и он уйдет раньше — вместе с шатунами будет ждать развязки на нейтральной территории. Это мое условие.
Моло дождался, когда Нгоно кивком подтвердит сказанное, и объявил:
— Принято. Банга, твой друг будет делать ставку? — Кривой палец со следами множественных переломов указал на Энта. — Позови его, мы не договорили насчет игры на оружие. Надеюсь, он все же сделает автомат ставкой в твоей игре. Не может же он не верить в тебя.
(продолжение следует)
Начало Небесные люди
Продолжение https://pikabu.ru/@p.ingvin
Донесся нарастающий гул — приближалось и одновременно разговаривало множество людей. Сидевшая как на иголках Нора ощущала эти иголки даже горлом. Прошло еще не менее получаса, прежде чем лязгнул наружный засов и дверь распахнулась.
Перед контейнером, где ее заперли, собралось все племя. Впереди стояли солдаты — как постовые, так и гвардейцы. Не видно только короля, Ферзя и их сыновей.
— Провидица, — обратился к ней Ош — молодой солдат, спасенный с сестрами и матерью при бегстве от азаров. — Ваше племя приветствует Вас и просит быть нашей королевой. Никто не сможет защитить племя лучше.
Племя в полном составе опустилось на одно колено. Зрелище вызвало дрожь, от лица Норы отхлынула кровь: сотни людей одновременно склонили головы. Словно волна прошла по людям, обрушив невероятную власть к ногам недавней пленницы.
— Выходите, Ваше величество, — торжественно произнес Ош. — Ваше племя хочет видеть Вас на троне.
Нора сделала несколько нетвердых шагов из глубины контейнера. В глаза ударил свет.
Часть солдат имела потрепанный вид, они явно только что из боя.
— Что произошло? — спросила Нора.
За всех по-прежнему говорил Ош:
— Ферзь не верил Вашему сну, утверждал, что это ловушка и требовал разделиться. Мы не подчинились. Он объявил нас бунтовщиками, но настоящим бунтовщиком был он. Нам пришлось его сместить и арестовать. — Ош помолчал, переводя дыхание. — Если бы мы не знали, куда идти и что делать, то сейчас с Вами не разговаривали. Врагов оказалось много, но мы зажали их в узкой части оврага и расстреляли почти без потерь для себя — у нас всего несколько раненых. Враг превосходил нас числом и вооружением, победить можно было только внезапностью, и лишь благодаря этому мы живы. И живы все остальные.
— Где король Джав и Фе… настраж Боно с семьями?
— Они и еще несколько человек под замком, их судьбу решит общее собрание, а решение будет представлено Вам на утверждение. Сейчас им не место среди тех, чьими жизнями они так легко и глупо играли. Король при аресте требовал поступать по закону, то есть провести честные выборы. Мы их провели. Большинством голосов королевой выбрали Вас, провидица. Да здравствует королева Нора!
Люди поднялись и зааплодировали. У Норы навернулись слезы. Папа и Лек не дожили до ее триумфа всего один день.
Глава 9
— Почему же ты ушла? — спросил Извозчик.
Дезинфекция еще продолжалась, но запущенная рубильником Колесница уже двигалась вверх.
Нора поежилась: в кабинке тамбура было прохладно, а чем выше, как она знала, тем холоднее.
— Причин было несколько. Власть — не столько права, сколько обязанности. Быть королевой непросто. Некоторые мои решения, казавшиеся мудрыми и логичными, на деле приносили вред. Управление людьми оказалось наукой, в которой я ничего не смыслила, меня этому не учили. Я не хотела судьбы как у короля- неумехи или короля-колдуна.
— А какое прозвище дали тебе? — спросил Извозчик.
Нора улыбнулась:
— Королева-богиня. Мне поклонялись, мне верили. Я делала, что хотела: могла казнить и миловать, могла летать куда вздумается… Нет, про крылья я никому не рассказала. Впрочем, один человек о них знал. Ош. Он стал моим телохранителем. Однажды Ош рассказал, что поскольку я не выдала его тайну со странным зрением, в ответ он не выдал мою. В день, когда я спасла его семью, он видел, что я не пришла, не появилась в виде некоего недоступного разумению призрака, а прилетела. С тех пор он провожал меня в ночные полеты, встречал, прикрывал отсутствие. Мне кажется, он любил меня также, как Лек… — Внутренний взор затуманился, и Нора выдохнула с некоторым надрывом, будто одновременно хотела всхлипнуть. — Лек тоже мечтал летать. Он был первый, кто рассказал про Ворота-в-Небеса, ведущие в страну небесных людей, и показал книгу, где была карта. Он говорил, что прежние люди, даже самые умные, заблуждались, они не знали, что могут летать сами, и придумывали для этого громоздкие аппараты. Если небесным людям показать настоящие действующие крылья, они смогут дать такие же каждому. Скажите, у них есть такие возможности?
Извозчик кивнул:
— Небесные люди могут все.
Нора почувствовала, как теплеет на сердце.
— Обретя крылья, люди изменят мир. Смогут добывать пищу в местах, которые прежде считались недоступными. Попадать туда, куда хочется, не строя для этого мертвое и не уничтожая живое. Наступит другая жизнь, и планета возродится на новом уровне. Человек станет частью природы, и бедствия вроде катастры не повторятся. У человечества впервые появится будущее.
Извозчик задумался о чем-то.
— Ты не прилетала сюда раньше? Не наблюдала со стороны? У меня такое чувство…
Нора улыбнулась:
— Книги помогли мне найти вас, рассказали о количестве Колесниц, и как они назывались раньше. При первой же возможности я своими глазами проверила, не сказки ли это. И я видела, как Колесница поднимается туда, где воздух перестает быть воздухом. Я пыталась лететь за вами ввысь. Это оказалось невозможно, а мне, как Икару, хотелось подняться еще выше, куда крылья не позволяли. Расспросы у охраняемых племенем стражей внешних Ворот на Границе миров дали знания об условиях, на которых берут пассажиров, и вот я здесь.
— Дезинфекция окончена, Нора. Добро пожаловать на борт.
Часть третья
Последняя проблема
Глава 1
Рам нервно обкусывал заусенцы. Он так и не заснул, когда все закончилось. Шатунью отдали князю и стражам, для нее это был лучший выход — она теперь сможет жить. Даже выродка временно оставили, наперекор всем законам. И никто не пикнул.
Других все устраивало. Или не устраивало — но они молчали. А терпению Рама пришел конец. Если ничего не случится, сегодня они уйдут. Исей, когда вернется со смены, заденет гулкую стену амбара, это будет сигналом. Дальше все по плану. Осталось только унять сердце, чтобы дожить до судьбоносного мига. И не дергаться.
А как не дергаться?!
Не сиделось. Не лежалось. И снова не сиделось. Рам выглянул из землянки. После теплой затхлости пахнуло свежестью. Кутаясь в обноски, Рам зябко передернул плечами.
Повезло, ночь выдалась отменная. Тьма. Туман. Новолуние. Значит, сегодня. Нет, вот так: сегодня или никогда. Завтра смена Рама, а Рыжий предупредил: если Рам или Исей, приставленные князем помогать ловцам, еще раз хрустнут сухой веткой, им переломают ноги. И аптекарь по кличке Упырь, чьего имени никто не помнил, когда проснется и протрезвеет, растреплет всем, что было в бутыли. Поэтому — сегодня или никогда. Так и только так. Или лучше сразу лезть в петлю.
Донесся тихий звук удара. Время пришло. Сейчас Исей возьмет вещи, пройдет между постами и будет ждать Рама в расщелине на границе с пустыней. Они выйдут на дорогу к Степным, откуда бежала шатунья. Она спасала сына, с ней все понятно: когда на кону жизнь, бегство из племени — единственный выход. Особенно, когда растерзать хотят свои же. Свои? Это понятие относительное. В мире, где правит сила, красивой женщине и уродливому ребенку нужно смириться, что их жизнь им не принадлежит. Впрочем, для шатуньи, в ее отчаянном положении, все устроилось лучшим образом. Ей несказанно повезло. Наверное, она святая или в чем-то необычная. Например, умеет управлять людьми с помощью взгляда. Говорят, такие бывают. Рам никогда не видел мутантов, но много слышал про них. Слухи были непредставимы и ужасны. Здесь, в племени, мутантской скверны ни разу не видели, ее выжигали еще на границе. Здесь многое выжигали.
Отныне Рам тоже станет шатуном — одиночкой, с которым каждый может сделать что угодно. Пусть. Это ничем не лучше того, что творилось здесь. Кто-то бежит от хорошего к лучшему. У Рама с Исеем другая задача — они бежали к плохому от худшего. Исей бредил полетом к небесным людям, а Рам был реалистом: прежде чем мечтать о несбыточном, нужно просто выжить. Потом можно и на Небеса. Но сначала попробовать влиться в одно из племен, где ценится ум, а не грубая сила. Другими словами — в любое племя, где примут.
Вместо прохода между жильем соседей, за которым начиналась пустыня, он выбрал тропинку к княжескому замку. Исей не знает об этом. Но так надо.
Пройти получилось почти бесшумно. Ну, хоть какая-то польза от уроков Рыжего.
Страж привалился громоздкой тушей к стене княжеской резиденции: спал, как и предполагалось. Не зря Рам разорился на снотворное. Чтобы доказать действенность, половину настоя сонной травы Упырь выпил сам, правда, смешал его с брагой. Через минуту смесь подействовала. На закате страж тоже выпил из отобранной у неловкого паренька бутыли — Рам отлично сыграл роль. Он нес домой под одеждой как что-то запретное, воровато озирался и прятался в тени. Страж среагировал, как задумано:
— Такому как ты это не нужно.
Он отобрал бутыль, и пинок в зад отправил Рама обратно в сгущавшиеся сумерки.
Предсказуемо и привычно. Жаловаться некому и, собственно, не на что — такое обращение с Исеем и Рамом воспринималось всеми как должное. Затрещины стали нормой, оскорбления и угрозы считались безобидным дружеским юмором, и ни один разговор не обходился без подначек. Спишь — почему спишь, когда все работают? Работаешь — почему делаешь не так, как надо? Делаешь так, как надо — почему медленно? Делаешь быстро — почему некачественно? Делаешь быстро и на совесть, работая, даже когда остальные спят — завтра чтоб сделал больше! Говоришь — выдает картавость. Молчишь — лезет в глаза большой нос и темные кудри. После странной гибели отца их с Исеем часто били — просто так, без повода. Или придумывали повод по ходу дела. Как гласила старая поговорка — если в кране нет воды… А воды в кранах не было со времен катастры. И сами краны давно проржавели. У племени вообще мало что осталось: горстка хилой скотины, жухлые кукурузные поля и развалившиеся хижины. Да еще кислое пойло, от которого голова раскалывалась, и кишки сводило спазмами.
Исей, наверное, уже ждет с вещами за поселком, но Рам не мог уйти просто так. Он знал: если догонят, будет хуже. Намного хуже.
Спасение в калаше. Тогда за ними просто не пойдут. Стража не захочет нарываться на пули, вместо этого начнет драку за власть. Без калаша победит самый сильный, жестокий и коварный.
Хорошо, что Рам этого уже не застанет.
В темноте сдвинуть ковер и просочиться за него проблемы не составило. Теперь главное — осторожность. Рам представлял себе, что и где находится, хотя никогда не был внутри. Перед выходом князя к народу Рам всегда оказывался напротив замка и вглядывался внутрь, когда за ковром открывался проем. Еще Рам внимательно слушал все, что говорили вокруг. Люди, как правило, знают намного больше, чем сами думают. Отдельные детали постепенно выстроились в цельную картину. Осталось применить знания.
Калаш, как следовало из разговоров, лежит рядом с кроватью. Он должен быть заряжен — князь всегда настороже. Исей вычитал в книгах, что для выстрела нужно снять огнестрельное оружие с предохранителя, дослать патрон в патронник и нажать спусковой крючок. Большинство слов ничего не значило, но в книжке были картинки. Позже книжку отобрали, когда кому-то понадобилась бумага на растопку, и все же картинки остались в памяти. Если понадобится, Рам сделает все, как надо.
Нет, он не собирался стрелять в князя, это поднимет на уши все племя. Нужно просто украсть автомат. Но если князь вдруг проснется…
Нога задела какую-то нитку. Не паутина, а именно нитка. Откуда здесь нитка — поперек прохода?
Что-то щелкнуло, и Рам едва сдержал крик: если бы не худоба и маленький рост, стрела механического самострела пробила бы грудь, но она лишь чиркнула, содрав кожу, и с силой ударила в стену вагона. Стиснув зубы, Рам отшатнулся и задел вторую растяжку. Вспыхнул и ослепил фейерверк — вот он, оказывается, какой, знакомый только по легендам. Затем под ногой сработала ловушка в полу, верх и низ на миг исчезли, в лицо ударило дно вагона. Ловушка захлопнулась. Со всех сторон окружила тесная тьма, пахнувшая ржавчиной и гнилью.
Надо же, как распорядилась жизнь. Ну, во всяком случае он рискнул. И проиграл. Но мог выиграть. Значит, оно того стоило.
Глава 2
Исей догадывался, что Рам что-то задумал, и не ушел сразу. Он спрятался в укрытии. Про засыпанный песком колодец древней канализации не знал даже Рам. Часто Исей ночевал здесь в скрюченном положении, когда появляться дома было опасно из-за пьяных соплеменников: им не терпелось почесать кулаки. Отсюда можно было пробраться в соседний колодец — там выход заварили железом и засыпали камнями еще в древние времена. Но если приложить ухо к уходившим вверх трубам, было слышно, о чем говорят наверху. Сейчас это очень пригодилось.
Взбудораженное племя гудело. Случившееся не поддавалось пониманию. Стража обнаружила, что охранник убит, князь зарезан, Рам, который проник ночью в замок, сидит в ловушке, а шатуньи и княжеского калаша нет. Вскоре выяснилось и то, что Исей сбежал. Еще на месте не оказалось Энта, но это сочли нормальным: после успешной экспедиции Рыжего ловец мог уйти в поход на день раньше, а спросить теперь некого — о планах ловцы докладывали только князю.
Рама допросили с пристрастием. Его слова, что только зашел и ничего не успел, никого не убедили. Кто поверит картавому? Люди решили, что Исей вместе с Рамом убили стражника и князя, затем Исей бросил попавшего в ловушку напарника, украл оружие и увел шатунью.
Новый князь думал в первую очередь о себе. Посылать погоню он не рискнул. Без выгоды для себя под пули никто не пойдет, а даже если пообещать что-то и послать — сделают вид, что не догнали. Или случится вариант для правителя вовсе неприемлемый: догонят, каким-то образом отберут оружие у парня, который не умеет с ним обращаться… и с того момента князем сделается другой.
Исей оставался под землей. Иногда не хватало воздуха и ночами приходилось приоткрывать входной колодец, чтобы проветрить. Ощущаемый при этом страх не выразить словами, его можно только пережить. Или не пережить. В свои шестнадцать лет Исей на сердце не жаловался — до сих пор. Что-то говорило, что наружу выйдет другой человек, сломленный и седой. Однажды он видел седого мальчика. Это был единственный раз в жизни, когда Исей не завидовал кому-то, а жалел его.
Уйти не было сил. Душевных сил. Свобода, которую он видел в приотворявшийся люк, влекла, но если поймают…
Заготовленных в путь продуктов и воды хватит надолго, поэтому Исей сидел в укрытии еще несколько дней. Когда Рама жгли на костре, новый князь красиво говорил о прошлом, настоящем и будущем, вспоминал былые невзгоды, которые терзали племя, и каждую из напастей, что выпали на долю скромных тружеников, на свое горе родившихся в столь суровое время. Под действием его красноречия народ в очередной раз убеждался: все беды, точно колючки, произрастали от этих носатых-картавых. Не будь их, племя не мучилось бы от проблем. И теперь, когда доедали последнего из них, наступит благоденствие.
Но этим не кончилось, это было только начало. Теперь люди искали, кто виноват в затянувшейся засухе, из-за которой второй раз погибла половина урожая. Если засуха не прекратится, говорили они, нужно будет сжечь всех темненьких — наверняка, кто-то из них в детстве картавил, но сумел притвориться нормальным. И всех большеносых. И кареглазых. Впрочем, зеленоглазых тоже — они все как один колдуны или ведьмы. И кучерявых. И…
Часть четвертая
Игрок
Глава 1
Еще ничего не произошло, но это движение — на самом краю зрения, на границе правды и вызванной усталостью игры воображения — неспроста. Стрела легла на тетиву, наконечник уставился в далекий кустарник. Скоро оттуда кто-то появится. Этот кто-то не один, шевеление зарослей выдавало троих разного роста.
Ош сосредоточенно ждал. Чужаки пробирались аккуратно и почти бесшумно. Они думали, что не видны в густой зелени. Заросшая низинка вроде бы удобна для обхода, и никому не приходило в голову, что кусты — союзники Оша. Как и ветер, гнавший песок по холмистой равнине. Как и плывущие в ночи облака, хотя другие люди воспринимали их затянувшими небо бездушными черными кляксами.
Ош любил природу. Высокие травы, волнистую рябь озер и шумящие леса. Перекатываемый ветром песок и несшуюся в глаза пыль. Лишь в таких условиях он чувствовал себя в безопасности. Еще Ош любил животных, птиц и насекомых. Не любил только людей. Ничто в мире, кроме людей, не могло причинить настоящую боль или заставить бежать из родного дома. Последний раз заставила страдать та, которую он любил.
— Без меня вы справитесь лучше, — сказала Нора и улетела навсегда.
Она отправилась к небесным людям. Он хотел последовать за ней сразу же, но пришлось дождаться помолвки сестер. Главой семьи считался Ош, и выкупы за сестер предназначались ему. Он в один миг стал состоятельным человеком. Новых родственников Ош выбирал осмотрительно, на первое место ставилось не богатство, а отношение к жизни и к людям. Вроде бы сестренки получат достойных мужей. Со своей стороны он сделал все, что мог.
К матери тоже сватались, но Ош отказал — еще жив отец, и она считается мужней женой, а не вдовой. Претендент остался ждать доказательств смерти супруга. Достаточно подтверждения свидетелями из купцов-азаров, но Ош категорически отказался верить словам бывших соплеменников.
— Азары, чтобы получить выгоду, говорят то, что вы хотите слышать. Обмануть своего — нежелательно, но можно, а чужого — нужно. Они живут по такому принципу.
Он хотел удостовериться сам. Сначала, при короле Джаве, об уходе и речи быть не могло. Затем Ош не мог уйти из-за Норы. В последнее время — из-за сестер с матерью, которых нельзя оставить без мужчины. Сейчас и выкупы получены, и сестер всюду сопровождали женихи. Мать тоже выходила с ними, когда хотела. Ош получил свободу — внутреннюю, но не внешнюю. После ухода Норы в племени много чего произошло. Просто исчезнуть нельзя, чтобы не посчитали перебежчиком. Это отразится на близких.
Безлунная ночь с ползущими над головой черными пятнами другим казалась непроглядной. Чужаки шли прямо на затаившегося Оша.
Возможно, пора будить напарника. Или еще присмотреться? Шанс, которого Ош ждал уже несколько месяцев, мог выглядеть именно так.
Через кусты пробирались не захватчики или разбойники. И не контрабандисты. Крепкий мужчина поддерживал за руку молодую женщину, она так же помогала идти следовавшему по пятам ребенку. Троица шатунов. Скорее всего — семья. Мужчина нес огнестрельное оружие, так называемое «оружие древних». Для Оша в его двадцать лет все, что пришло из мира предков, казалось древним. То, что висело поперек груди мужчины, называлось автоматом. Еще, как слышал Ош, существовали ружья и винтовки (он не знал разницы, по описаниям они выглядели одинаково), пистолеты — маленькие автоматы, которые стреляли как ружья, и пулеметы — очень большие неподъемные автоматы.
Автомат, если он в рабочем состоянии, вещь отличная, но, как, например, сейчас для кравшегося в кустах мужчины, абсолютно бесполезная, когда не видишь противника и не можешь стрелять прицельно. Зато стоит очень дорого — за него можно купить самую красивую жену в племени или сыграть против высшей ставки у азаров. Впрочем, неизвестно, заряжен ли автомат. Без патронов это просто четырехкилограммовая дубина, Ош уже сталкивался с несколькими — в основном это оказывались неисправные экземпляры, которыми бравировали для устрашения. Однажды кто-то пытался угрожать пластмассовой копией пистолета, но только полный дурень не отличит металл от пластика. Пластиковое оружие не убивало, это знали все.
Автомат на груди мужчины тянул ему шею, врезался ремнем в камуфляжную куртку, значит это не фальшивка.
По закону нарушителей необходимо уничтожить или обезвредить. Чем ближе подходили чужаки, тем труднее давалось решение. Лук подрагивал в руке, не давая стреле сорваться в точном прицеле. Ребенок. Проблема в нем. Похоже, что это мальчик. В племени не любят чужих мальчишек. Но дело даже не в этом. Ребенок удивил его — таких Ош еще не встречал. Тоже особенный, но не как Ош, а, скорее, как Нора — необычность видна внешне.
О том, что выбранная с его помощью королева-богиня умеет летать, знал только Ош. Он видел ее летающей. Говорят, где-то люди имеют по четыре руки, дышат под водой или слышат чужие мысли. На Оше уродство сказалось по-другому. Он видел только то, что движется. И все. Нет движения — в глазах нет картинки. Колышется трава — вот она, а рядом пустота. Там может оказаться дорога или кирпичная стена — Ош об этом не знал.
Еще он плохо слышал — одно ухо отбили в детстве, второе тоже работало не очень, и определить по звуку направление или место, откуда тот донесся, он не мог. Но если что-то двигалось, Ош прекрасно видел как днем, так и ночью, разницы не было. Как это получилось — непонятно, он родился таким. И только Нора знала его тайну, он сам ей рассказал. Зрение было особенным не время от времени, как он объяснил в их первую встречу, а постоянно.
Начало Небесные люди
Продолжение https://pikabu.ru/@p.ingvin
На Нору он не смотрел. Он все видел. И болтал от неловкости, которую застукавшие почему-то испытывают сильнее, чем те, кого застукали.
А Норе очень хотелось, чтобы он сгинул, исчез, провалился…
Но Лек сказал такое, что пелена упала с глаз.
— Раз уж все не спят, может, уже домой пойдем? Времени впритык, а у Норы ноги сбитые, и мало ли, что еще в дороге случится.
— Не накаркай,— протянул Борас и с удовольствием потянулся. — По-любому успеем до женского часа, а сейчас всем надо отдохнуть. Иди спать, сюда тебя не приглашали.
Ссутулившаяся спина Лека исчезла в проеме.
Нора подавила вспыхнувшую злость — это не поможет. Уже ничто не поможет. Из горла презрительно вылетело:
— Говоришь, уходите сегодня?
Борас хмыкнул:
— Пошутил. А вообще я хотел узнать: когда пойдем по-настоящему — ты с нами?
Слова, которых она ждала. Но не таким тоном. Не в такой ситуации.
Она молчала. Он продолжил:
— Можешь не отвечать. Очень возможно, что тебе придется идти со мной.
«Придется»?!
Он улыбнулся:
— Забыл сказать: мы теперь жених и невеста. Вчера отец сосватал нас.
У Норы заколотилось сердце:
— Что ответил папа?
— А как думаешь? Я — сын настража, второго человека после короля.
— Кто-то говорил, не помню кто, что «вторым быть не хочу».
Борас не принял сарказма:
— Король — это король, он просто есть, и с этим ничего не сделать. Вернее, сделать можно, но риск того не стоит. А второй после короля — это реальная власть.
— Ты — второй сын, иначе не собирался бы на Небеса. Власть не у тебя, а у отца. И настоящая ли это власть — у вечно второго? — Она поднялась и стала собираться. — Лек прав, время поджимает. Пойдем домой.
— А тебе, значит, нужны первые? Первых надо заслужить. Что ты из себя представляешь, чтобы мечтать о первых? Сны видишь, из которых каждый сотый сбывается? Это не достоинство, это — гадость, о которой в хорошем обществе лучше не упоминать. Никто не любит ведьм, их все века сжигали на кострах. А про твои сны уже полмира знает. — Он схватил Нору за руку и кинул обратно на песок. — Мой папаня посватался только потому, что думает, будто золотую жилу нащупал. Но он ошибся, сливки соберет король. От тебя никакого проку, кроме смазливой мордашки.
Нора вскочила, Борас с расставленными руками пошел на нее.
— Тебя прочат мне в жены. Папа и я желаем знать, с чем у моей возможной женушки проблемы — с головой или с телом.
Он пытался схватить ее, она пятилась, уклонялась и лавировала. Со стороны это выглядело игрой. Глаза Бораса говорили, что это не игра. Он тянулся к ней, Нора била по рукам. Он усмехался, делал шаг вперед, и все повторялось. Она отступала. Главное — не оказаться зажатой в угол, тогда — все.
— К тому же нечестно, когда ты знаешь нашу тайну, а мы твою не знаем, — продолжал глумиться Борас.
В неожиданном выпаде ему удалось схватить ее.
— Отпусти! — взывала Нора.
В проеме мгновенно появился Лек, будто никуда не уходил. Борас крикнул ему:
— Лек, не видишь, что ли, как пихается, хватай с другой стороны!
— Лек! — одновременно взмолилась Нора.
Лек застыл, лицо окаменело, взгляд остановился. Помощи от него явно ждать не стоило.
Бороться с состоявшим в основном из мышц противником невозможно, Борас сильнее. Многократно сильнее. И все же Нора сопротивлялась. В защите хорошо проявили себя ногти.
Вдвоем справиться с ней было бы легче легкого, и получать царапины в то время, как можно их не получать, Борасу не хотелось.
— Лек, чтоб тебя! — ругался он, требуя помощи.
— Лек! — молила Нора.
Лек не двигался.
Руки Бораса сдвинулись к ее шее, она успела отпрянуть, тогда он схватил ее за воротник рубашки и рванул в стороны. По ушам ударил треск рвущейся ткани, пуговицы полетели в песок.
— Пожалуйста! Не надо! — едва не плакала Нора.
— А ты ничего, когда злишься.
Сейчас Бораса не интересовали ее прелести, ему нужен был горб. В тесной возне Борасу почти удалось забраться под крепкие кожаные ремни. Когда он перехватывал руку, чтобы окончательно сдернуть рюкзак, Нора укусила его выше запястья.
— Ах ты ж… — Дальше полилась грязная брань. Борас с воплем упал на песок, баюкая прокушенную руку. — Убью!
Нора выскочила в дверной проем мимо стоявшего в ступоре Лека.
Она бежала во всю мочь. Надо бежать. Только бежать. И ни в коем случае ничего другого. Другое если и спасет, то временно, а потом погубит. Спасет только бегство.
Нет, не спасет. Ее настигал грозный топот. Борас пересилил боль и теперь несся следом. Песок под ногами проваливался и скрипел, глаза заливал пот, сердце выпрыгивало.
А Лек так и стоял, как вкопанный, в проеме обрушенного здания.
— Не надо, Бор, хватит, — жалко донеслось с его стороны.
И это все, на что он оказался способен.
Гулкий топот приближался. Через несколько шагов удар сзади опрокинул Нору, она кубарем прокатилась вперед и едва успела развернуться на спину, когда сверху навалилась неподъемная туша.
— Гадина. — Борас дышал ей прямо в лицо.
— Толстый урод.
— Что?!..
Рывком он перевернул ее под собой лицом вниз, прижал всем весом и, не давая вздохнуть, дернул никак не отрывавшийся рюкзак вбок.
Рюкзак сдвинулся совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы открыть правду — он оказался лишь накладкой без внутренностей. Прикрытием.
Борас на миг остолбенел.
— Действительно, горб.
Хватка ослабла, и Норе удалось провернуться под ним обратно. Борас глядел на нее застывшим взором:
— Погоди, дай посмотреть. Он такой огромный — под весь рюкзак? И тебе не тяжело с ним? Я…
От удивления он забыл обо всем, и Нора воспользовалась моментом. Спасибо, Борас, твоя учеба не прошла даром. Ты дал много уроков. Особенно жизненных. Взметнувшееся колено ударило промеж ног, а когда Борас отпал и согнулся, ему в висок прилетел острый локоть. Борас скрючился и взвыл, срываясь на визг.
Лек так и стоял в стороне. Нора запахнулась и помчалась назад — не глядя под ноги, подальше отсюда, под защиту железных стен и папы, который снова оказался прав…
Глава 7
Нора родилась не такой, как все. Умной (умнее многих в племени, это факт), красивой (это тоже все признавали, иначе предложения о замужестве не сыпались бы, как из ведра), но кое в чем не похожей на остальных. Детеныши, которые отличаются от прочих, в природе редко выживают, а люди научились лечить или принимать как данность очень многое. Многое, но не все. Люди часто убивают тех, кто не похож на большинство. Естественный отбор. Непохожесть несет раздоры или болезни. То и другое для небольшого племени — смерть.
В то же время непохожесть убивала Нору даже сама по себе. Иногда хотелось все отдать за счастье быть как все. Она плакала в подушку, пока не кончались слезы, а мышцы не начинали болеть от содроганий. Жить не хотелось.
Проблема непохожести теперь тесно переплеталась с другой проблемой. Борас. Как он мог ей нравиться, она что — слепая?! Достаточно понаблюдать пару минут, чтобы увидеть прущие из него заносчивую глупость и гнильцу.
Следующей ночью папа ночевал дома. А следующей…
— Прости, — донеслось через стенку.
Лек. Извиняться пришел. Ну-ну.
Она промолчала. Говорить должен он, если у него есть, что сказать. А если подумать, то слова, по большому счету, ничего не значат. О человеке говорят дела.
— Нора! Ты слышишь? Прости меня, пожалуйста! Я струсил. Но больше я не струшу. Я дал себе слово. И тебе даю. Я буду защищать тебя, и больше никто не посмеет тебя обидеть. Обещаю! Прости меня, Нора!..
Она не шевелилась. Взгляд бессмысленно уставился в потолок. Ответа не будет, Лек сам должен это понимать.
Тяжелое дыхание с той стороны стенки еще некоторое время шумело в стальной лист, стремительно охлаждавшийся после захода солнца, затем тихие шаги удалились.
Странно. Нора прислушалась внимательнее, затем подалась ближе к стенке, ухо приникло к одной из щелей. Контейнер Лека в другой стороне. Куда он пошел?
Нора приоткрыла люк в крыше. Тусклые звезды не давали разглядеть окрестности — темень, хоть глаз выколи, уже в нескольких метрах ни зги не видать. Пришлось быстро одеться, вылезти и отправиться на поиски. Ее вело не любопытство, а непонятная тревога. Что-то в уходе Лека было не так.
Пропавший нашелся быстро, он медленно брел из поселка вдоль отхожего оврага. Нора следовала позади на пределе слышимости и видимости. Стоило Леку резко обернуться или вдруг пойти назад, он узнал бы, что за ним следят. Но он просто шагал вперед — ноги переставлялись бездумно, мысли были далеко.
В дальнем конце овраг уже не назывался отхожим, в этой части он напоминал пропасть, где далеко внизу ощерились клыками каменные пасти.
Лек встал на краю обрыва.
Кажется, он собрался броситься вниз. Дурак. Из-за того, что девочка не простила? Не простили — докажи, что достоин прощения! Бегство от проблем и от самой жизни — доказательство обратного.
Лек с трудом балансировал на краю. Прийти сюда смог, а сделать шаг в бездну не хватало духа. Но ведь дошел. Уйти не позволит гордость, которая все же есть — иначе не пришел бы. Счет шел на секунды.
— Не надо! — завопила Нора, когда он сдвинулся вперед.
На ходу она раскрыла рюкзак и расправила крылья.
Лек испуганно оглянулся, но ступня уже скользнула по каменной крошке уступа, и за ногой поехало вниз все тело. В последний момент, когда сверху оставалась только голова, его руки ухватили торчавший на краю острый камень, и Лек повис, болтая ногами.
— Нора!!!
— Держись!
Она схватила его руку и потянула на себя. Лек отпустил камень и протянул вторую руку.
Это было ошибкой. Вес оказался неподъемным. Нора охнула и полетела вниз вместе с Леком.
Крылья. Вся надежда на них. Они взбивали воздух в пену, они старались, на них уходили все силы. Но Лек был слишком тяжел.
Сцепившиеся руки. Глаза, глядевшие снизу — как на богиню. Последний взгляд — который не врал. Лек просил прощения. Лек умолял спасти и одновременно благодарил.
Лек не хотел ее терять.
Он умирал от ужаса, и в то же время он был счастлив.
Бывает же.
Вытянуть не удастся. Единственная возможность выжить — не разбиться о каменные зубья. Выбирая это место, Лек, глупый мальчишка, надеялся на мгновенную смерть. Теперь оба боролись за жизнь, Нора физически, Лек — спаявшись с нею душой. Но толку от его благоговеющего взгляда…
Мощно загребая в сторону, Норе удалось сместить падение вбок. Они пронеслись буквально в метре над остриями, но одно крыло все же задело камень, удар обжег болью и заставил вскрикнуть. Нору и Лека бросило на песчаник пологого склона, по которому они покатились ко дну обрыва.
Живы. Только вот…
— Что? — Лек выполз из-под нее. — Болит? Где?
Нора кивнула на уродливо согнутое крыло.
— Кажется, сломала.
Боль была страшной. Нора взвыла. Лек, при падении, видимо, ничего не повредивший, был изрядно помят и местами порван, но на себя внимания не обращал. Он осторожно расправил ее крылья по песку.
— Вот, значит, в чем твоя тайна…
Его пальцы нежно погладили кожистую пленку, похожую сейчас на кусок ткани. Нора на миг забыла о боли.
Руки. Крепкие и добрые. Как тогда, на озере.
Нет, не как тогда. Лучше. Спасительные руки.
— Нужно наложить шину, чтобы срослось, — сказал Лек.
— Потом. Дома. Сможешь отнести меня домой? — спросила она.
— Да, — сказал он. — Ты же легкая, я это еще в прошлый раз заметил. У тебя что же, кости как у птиц — пустые?
— Не знаю. Может быть. Когда ты нес меня через озеро, я все боялась, что начнешь удивляться, и Борас что-то заподозрит.
Их никто не увидел — ни как с трудом выбирались из оврага по осыпавшемуся склону, ни как пробирались к нужному контейнеру. Только у двери возникла заминка: Нора покинула дом через люк, но сейчас ей туда не забраться. Помог Лек — он залез и открыл дверь изнутри. Занес Нору. И остался помогать.
Жизнь Норы изменилась. Крыло заживало. В свой свободный день за ней ухаживал папа, которому пришлось соврать, что она сама сорвалась на камни. В остальные дни приходил Лек.
Вернее, не в дни, а в ночи. Днем было нельзя, и днем он был занят. Но как ни уставал, с наступлением темноты дверь приотворялась, и знакомая тень проскальзывала в контейнер.
Борас исчез из их жизни. Ферзь запретил сыну «якшаться с голытьбой», и дружба с Леком прекратилась так же легко, как и с Норой, от которой, как прекрасно понимал Борас, больше ничего не добиться. Как выяснилось, его сватовство Нодж сразу отклонил так же, как и прочие, о чем Борас тоже «забыл» сказать Норе в походе, решив использовать сам факт для своих целей.
Лек ухаживал за Норой, был сиделкой, стряпухой и даже прачкой, но главное — научил читать по-настоящему. То есть, видеть в словах и предложениях не буквы, а смыслы. Сколько нового узнала Нора! О том, что было, и о том, что могло быть. О людях. О мире.
О чувствах.
Чем больше Нора читала, тем больше новых мыслей приходило в голову. Мир устроен неправильно. Он груб и несправедлив. У людей вроде Лека и Норы в нем нет будущего.
— Тебя бы небесным людям показать, — говорил Лек. — Обычный человек никогда не сможет летать, а если выяснить, в чем твое отличие, и сделать такими всех…
Лек был мечтателем.
Он любил разглядывать ее крылья. Когда боль перестала беспокоить, Нора специально для него раскрывала их — во всю длину, что можно сделать только поперек длинного контейнера. Это была ее гордость и ее мука: складываемые в несколько раз, огромные, мягкие, почти прозрачные крылья. Лек нежно гладил их, впитывая трепет подушечками пальцев и лаской откликаясь на дрожь.
— Крылья болят, если ими не пользоваться, — объясняла Нора. — Ужасная ломота в костях и напряжение мышц. Можно сравнить с зубной болью — такая же невыносимость, если ничего не предпринимать. Ощущение, что проще вырвать с корнем, все мысли в такие минуты сводились к этому. А тут еще вы со своим подглядыванием…
— Прости. — Лек потерся щекой о тончайшую шелковистую кожицу. — Я даже представить не мог такое чудо…
— Несколько раз я чуть не сломала их об стены и мебель. Дома их применять невозможно. И опасно. И я стала летать ночью. Сначала по чуть-чуть, затем все дальше и дальше. Ты представить себе не можешь, как далеко я забиралась. Я сидела на верхушках самых высоких деревьев Лесных земель и подслушивала азарских игроков. Пугала людоедов и помогала заблудившимся и отчаявшимся. Я мечтала обнять луну и добраться до края земли. А потом от тебя узнала, что земля круглая… Нет, бабушка это и раньше говорила, но мне казалось, что это сказки.
Нора пошевелила крыльями, отчего они почти обняли Лека.
— Не больно? — спросил он про быстро сраставшийся перелом.
Она улыбнулась:
— Все хорошо. В детстве мою особенность утаили от посторонних, но крылья росли, и с возрастом под обычной одеждой скрыть их стало невозможно. Мама сшила муляж рюкзака. Так на свет появилась Горбушка.
— Никогда не переносил это прозвище, — сказал Лек. — Я всегда звал тебя только по имени.
Когда Нора окончательно поправилась, они уходили ночами из поселка и гуляли вдвоем. А потом они стали летать вдвоем. Не в небе — крылья для этого были слишком слабы. Но небеса, куда их забрасывало, были намного лучше неведомых Небес, в которые Лек отныне ничуть не стремился. Летать вдвоем крылья не мешали.
Когда отцы работали, Лек оставался у Норы на всю ночь, уходя перед самым рассветом. Собственно, ни он, ни Нора не возражали, если бы их новую тайну узнали. Они хотели быть вместе.
У общих планов имелся недостаток, всего один, но какой: у Лека не было денег на выкуп.
Зато все больше денег появлялось у Норы. Паломников становилось все больше, слава провидицы-спасительницы гремела, и люди шли из все более дальних земель.
Король извлекал прибыль из всего, из чего можно, и даже из чего нельзя. Присутствие ведуньи оказалось выгодным для всего племени. Паломники — это деньги, причем не только дары. Прибывавших к «той, что видит за горизонтом» прозвали «деньгами на ножках». Их встречали, сопровождали и размещали, их кормили и развлекали, и все это, разумеется, не бесплатно. Джаяна могла как-то проколоться, и подмену в охраняемом контейнере на окраине поселка заместил оригинал. Теперь Джаяна заменяла Нору только по необходимости.
Прием посетителей стал для Норы главным делом. Люди несли деньги и продукты, их просьбы вызывали слезы, а ее неумение решить проблемы — постоянную боль в сердце. Нора не умела творить чудес, не умела лечить и возвращать зрение. Они не видела прошлого и не могла предугадать будущее. Она лишь иногда видела, что происходило в других местах в конкретную ночь. Но даже это иногда спасало. Очень иногда. Этого хватало, чтобы слухи ползли все дальше и дальше.
Норе перепадало немногое из того, что привозили паломники, но на жизнь жаловаться не приходилось. Теперь получалось откладывать — Нора мечтала собрать достаточно, чтобы на эти деньги Лек мог сделать ей предложение и не получить отказа.
В свободное время она все больше читала, теперь все поселковые книги проходили через ее контейнер. Оказалось, что знания, которых достаточно для обычной жизни, составляют мизерную часть от великого и необъятного наследия прошлого. А книги, которые нашлись в племени — еще более мизерную часть тех, что существовали в мире. И вызывали удивление тексты, написанные непонятно для чего. В них не было ни знаний, ни мыслей. Ради чего потратили драгоценную бумагу? С улыбкой Нора вспоминала время, когда картинки казались ей самым интересным.
Каждое утро гвардейцы именем короля брали ее под охрану и сопровождали к месту работы. В контейнере, выделенном для приема посетителей, обстановка соответствовала представлениям простых людей о провидцах: дымились неизвестно откуда добытые королем благовония, сверкал хрусталь, пугали развешанные у входа страшные амулеты и талисманы, которыми Нора должны была отныне снабжать паломников. Не бесплатно.
Хуже всего, что Нора ничем не могла помочь просителям. Они зря делали этот долгий, опасный и чрезвычайно затратный путь.
«Нет пророка в своем отечестве» — говорила вычитанная в книгах древняя мудрость. Так и есть. В родном племени Нору не воспринимали всерьез, а ее «вещие сны» считали случайными совпадениями. За глаза посмеивались за вознесшейся Горбушкой, сумевшей при своей странности стать в несколько раз дороже: теперь ее ценили не только как женщину — будущую хозяйку, супругу и мать — но как источник дохода. Собранные деньги обратились в ничто, предлагаемые за Нору суммы росли, а конца-края желающим поторговаться просто не было.
Счастье, что папа Нодж отказывал всем. Пока. Но это не могло продолжаться вечно.
Однажды они поговорили по душам, и Нора сказала:
«Я хочу замуж за Лека».
«И думать забудь. Он тебе не пара. Еще бы годика два, и на сумму, которую за тебя предлагают, мы сможем купить собственное племя».
«Мне не нужно племя. Не нужны деньги. Мне нужен Лек».
«Еще раз увижу его рядом, ноги переломаю. И не только ноги».
У женщин в племени, даже если они зарабатывали сами, не было собственного мнения, а если было, оно никого не интересовало. За них решали мужчины. За Нору сейчас решал папа, затем будет решать муж — тот, которого выберет папа.
Нора сделала еще попытку.
— Папа, ты меня любишь?
— Больше жизни.
— Почему же не хочешь, чтобы я была счастлива?
— Как раз наоборот. Ты не знаешь жизни. Счастье не мимолетно, его нужно понять и заслужить. Первая любовь забудется, как сон, а счастливой надолго и по-настоящему сделает другой. И помни, что ты неправильная. Возможно, когда про ущербность узнают, от тебя не захотят детей, а это равносильно сожжению — племя может расценить твое существование как угрозу будущему.
Больше про Лека он не вспоминал. Возможно, что к лучшему. Кто знает, на что пошел бы папа, если бы Нора посмела настаивать.
Мысль о побеге сразу пришла ей в голову, но первым о нем заговорил Лек.
— Здесь мы не сможем быть вместе.
— Я думала об этом. Ни в одном племени нас не примут без проверки, а подаваться в шатуны бессмысленно — от погони смогу улететь только я. Здесь мы в большей безопасности, чем где бы то ни было.
Тема, волновавшая обоих, временно отошла на второй план. Сбежать можно всегда, но это путь больших потерь. Каждый надеялся, что каким-то образом все переменится к лучшему. Побег остался выходом на крайний случай.
У короля было три сына и две дочери из доживших до взрослости. Его жену никто не видел, она, как говорили, болела. Чем — неизвестно, да никого и не интересовало. С жителей хватало папаши, что однажды уселся на трон и основательно там устроился. Два брака скрепили семьи короля и начальника стражи: старшие сыновья женились на старших дочерях. Других детей король пристраивал не менее дальновидно: за Джарвана с удовольствием вышла страшная лицом дочка хранителя, отвечавшего за казну, а Джаяну выдали за богатейшего фермера племени: он скупал у обедневших земельные угодья с наилучшей почвой и сдавал в аренду. По сути, делал то же, что король с общинными землями. Но от короля люди получали заветренные пустоши, а от Грума — плодородные и расположенные ближе к поселку участки. Люди догадывались, что не породнись фермер с королевской семьей, однажды с ним могло случиться нечто связанное с колдовством.
Младший сын короля, Джамирас, был женат на дочери гвардейца, который быстро сделал карьеру и едва не сменил Ферзя, но где-то споткнулся и ныне впал в немилость. Недавно Джамирас овдовел. И пришел к Ноджу.
Разговор происходил, когда папа возвращался с работы, и Нора услышала через стену только окончание. Папа Нодж привычно сказал, что время еще не пришло, но он подумает. Отсутствие конкретного ответа разозлило Джамираса.
— Ищешь вариант получше? — осклабился он, когда оба остановились у входа в контейнер.
— Не уверен, достойна ли королевского сына дочь простого солдата.
— Простой солдат недолго останется простым солдатом, если его дочь станет женой королевского сына.
Папа Нодж вторично обещал подумать. С Норой он потом это не обсуждал, хотя понял, что она слышала предложение. От короля следовало держаться подальше, а от его младшего сына тем более: овдовел Джамирас способом, после которого избитое тело супруги вынесли из дома под покровом темноты и вместо похорон сбросили в отхожий овраг.
— Отдай меня за Лека, — попросила Нора утром.
— Это равносильно приговору — для меня, для тебя и для Лека. Король не примет отказа. И соглашаться нельзя: едва Джамирас увидит крылья, ты останешься без них, а я без головы. Зря я радовался, что все так хорошо устроилось. — Он тупо глядел в одну точку. Непростое решение, единственное в их ситуации, пришлось произнести вслух. — Нужно бежать. Тебя знают в других землях, нас примут. Возможно, здешнюю жизнь будем вспоминать как страшный сон. В общем, готовься. Мне сюда лучше не возвращаться, второго отказа Джамирас не примет. Как стемнеет, возьми самое ценное и лети к Городу, я приду туда прямо с поста. Напарника придется связать, но он поймет, если я скажу, что бегу от Джамираса.
Поцеловав ее, папа вышел.
Весь день она провела на нервах, пыталась увидеть и как-то известить Лека. Написать записку и подсунуть под дверь? Опасно. Читать умеют многие, и попади записка не в те руки…
Вдруг озарило: все складывается как нельзя лучше, о таком даже не мечталось. Как только они с папой окажутся вне досягаемости постовых, она прилетит к Леку. Он отправится следом, они договорятся, где и как встретиться, и у папы не будет повода отказать им во взаимном счастье. На новом месте они вместе начнут новую жизнь.
К вечеру в поселок принесли папино тело, пробитое несколькими стрелами. Нападение на дозорных. Шатуны, обстрелявшие пост, успели уйти в сторону земель людоедов.
Нора прорыдала несколько часов. Потом просто сидела, уставившись в ржавую стену контейнера.
(продолжение следует)
Начало Небесные люди
Продолжение https://pikabu.ru/@p.ingvin
Недели через три раздался долгожданный стук в стенку — в первый раз с прошлой вылазки. «Тук-тук». Если бы «тук-тук-тук», это значило бы «ждем на обычном месте, выходи». Двойной означал всего лишь «выйди, надо поговорить». Нора вышла в халатике и с рюкзаком — как ходила дома. Дверь теперь не скрипела: Нора видела, как и чем папа смазывал люк, и то же самое сделала с входной дверью.
Оба приятеля ждали с менее просматриваемой стороны.
— Завтра мы идем в двухдневный поход, — сообщил Борас. — Отец Лека вместе с твоим будут на дежурстве, а своим я скажу, что буду ночевать у Лека. Хотим разведать дорогу и заранее подготовить еще один схрон в сутках пути от первого — когда уйдем, не хочется тащить все на своем горбу.
На последнем слове он похлопал Нору по рюкзаку. Она отпрянула раньше, чем рука коснулась ее второй раз.
— Не смей так делать!
— А то что?
Он глядел прямо, не мигая, на губах играла противная ухмылка — в ночи гримаса выглядела криво и устрашающе. Таким он Норе совершенно не нравился.
— Узнаешь!
— Как раз этого и хочу, — хохотнул Борас. — Я же спать не могу, все думаю: кто же ты по-настоящему, чокнутая или уродина?
«Ой, идиот…»
— Идиот, — подтвердила она словесно то, что уже сказал взгляд.
— Ребята, — взмолился Лек. — Не надо ссориться.
— Мы просто дурачимся. Но если тебе неприятно, Горбушка, прости, я неудачно пошутил. Скажи главное: ты пойдешь с нами или нет?
Ей очень хотелось. И было боязно. Борас ее привлекал и отталкивал. Хотелось постоянно быть рядом… и бежать от него со всех ног. Он то бросал ее в невыносимую пучину счастья, то нервировал — как, например, сейчас. Но черту никогда не переступал. К тому же, с ними будет Лек.
— Пойду, — сказала она. — Что с собой брать?
Борас глумливо выдал:
— Полный рюкзак воды и еды.
Его рука вновь дернулась, чтобы дотронуться до Норы, но она мимикой соорудила нечто такое, что его рука зависла и вернулась на место.
— У меня условие: пойду, если про рюкзак больше не будет ни слова. Поклянитесь.
— Клянусь, — первым выдохнул Лек.
— Я тоже, — нехотя протянул Борас.
В поход она собиралась как на праздник. От предвкушения ее кидало то в жар, то в холод: Борас будет рядом целых два дня. Кто знает, чем обернулся бы поход, если бы с ними не шел Лек — безвольный, забитый и вообще никакой. Почти слуга, что добровольно взвалил на себя эту роль. Вечно второй и всегда согласный пропустить других вперед. Да что там второй — последний! Как можно быть такой размазней, как можно соглашаться, чтобы тобой командовали все? Если б не книжки, о которых он говорил с горящими глазами, Нора воспринимала бы его как удобный в быту предмет.
Ладно, какой-никакой, а друг. Кроме него и Бораса у нее друзей не было. А друзей, как и родственников, не выбирают, и надо жить с теми, кто есть, и получать от жизни удовольствие. Если вспомнить, что у других девочек племени вообще нет друзей другого пола, то Нора просто счастливица.
На этот раз юбка и сандалии остались дома — в длительный поход нужно идти со всеми предосторожностями. В карманах брюк и рубашки заняли место все необходимые мелочи, на пояс вернулся ремень с ножом и флягой. Запас еды, о котором предупредили, вместе со второй емкостью она разместила в котомке — пакете из нешуршащего полиэтилена, подвешенном на палке. В походе палку перекидывали через плечо, а еще она могла послужить шестом в труднопроходимых местах и, при необходимости, оружием.
«Тук-тук-тук» — сигнал, что сбор за поселком. Выждав немного, Нора отправилась на встречу.
Только Лек почти не изменился — босой и в обычной одежде, он нес за плечами большой мешок, составлявший все отличие от обычного вида. Борас раздобыл для похода кольчугу и легкие сапоги, а вещи и припасы, видимо, переложил к Леку. Зато у него была сабля — такие Нора видела лишь у мужчин королевской семьи, Ферзя и нескольких гвардейцев. Роли определились: в поход отправлялись воин и два носильщика.
Направление Борас выбрал на Лесные земли. Путь до ближайшей площадки, где небесные люди пересекались с земными, был давно известен по карте из книги. Туда можно попасть и через земли азаров, но это очень непредсказуемое племя. Борас не хотел рисковать.
Сверток из первого схрона большей частью перекочевал в мешок Лека — кроме лука со стрелами, которые заняли место на плечах Бораса. Шли быстро, нигде не останавливались. Нора прекрасно знала расположение постов, а Борас к тому же разузнал о путях дозорных в этом районе. Но кроме обходов обязательными маршрутами дозорные ходили и бессистемно, по наитию — находясь на переднем крае, они лучше начальства знали, где на их участке слабые места, и что нужно патрулировать чаще.
— Если нас увидят свои, держитесь сзади и молчите, говорить буду я, — напутствовал бодро вышагивавший Борас.
Заметно, что затея с походом ему очень нравилась, взгляд сверкал, а кольчуга и сабля приводили в едва сдерживаемый детский восторг, отчего походка становилась прыгающей. Он то и дело поглаживал сталь ладонью.
Лек напомнил о забытой Борасом возможности:
— А если чужие?
— Тогда действуем по обстоятельствам.
Дошли до отравленного озера. Сюда дозорные уже не заглядывали — далеко и само по себе опасно для всех, как для прохожих, которых ловят, так и для тех, кто ловит. Озеро нужно обойти, для этого придется сделать огромный крюк. Нора не понимала, куда ведет Борас, и почему Лек не протестует — уж он-то, самый осторожный (если сказать мягко), должен понимать, что к чему.
Берег, к которому они вышли, навевал жуть. С этой стороны озера кости не валялись, но от мертвой почвы, где не выживали даже сорняки, становилось не по себе. По прозрачным водам гуляла рябь, блестела и разбивалась на мириады сгорающих светлячков лунная дорожка, и все это в тягостной невыносимой тишине: не слышно ни стрекота цикад, ни жужжания мошек. Здесь не жил никто.
— Переправимся вброд, — объявил Борас. — Лек, твой отец сказал, что идти надо от этого выступа?
— Да, справа от заводи, дальше на остров, а там на ближайшие руины.
Выходит, Лек расспрашивал отца. Норе пришла странная мысль: а не помогает ли Леон сыну в побеге от местной жизни? Эх, если бы папа Нодж думал так же…
— Нужно разуться и закатать штанины, — распорядился Борас.
— Но дальше за островом…
Борас оборвал Лека:
— Я знаю, не перебивай. — И продолжил давать указания: — Идти осторожно, ни в коем случае не падать в воду, а если упали — не глотать. И глаза сразу закрыть. Открытых ран, надеюсь, ни у кого нет? Это опасно, отрава попадет сразу в кровь. С чистой кожи она облетит, как только вода высохнет, проверено. Главное, повторяю, не глотнуть и не оступиться. Горбушка, дай палку. Идите за мной.
Прощупывая дно палкой Норы, он вошел в страшное озеро.
Пришлось идти за ним. Вода была прохладной, дно рыхло-илистым. Под утопавшими в грязи ступнями чавкало, между пальцев противно продавливалась темная масса. Ощущения не из приятных. Особенно если вспомнить, что это за вода, и что за грязь. Кожа пошла мурашками.
Маленькую процессию замыкал Лек. Помимо мешка он нес теперь и сапоги Бораса.
Островок, абсолютно лысый и безжизненный, располагался примерно посередине водной глади. Борас пересек его в несколько шагов и смело двинулся дальше.
Лек сбросил сапоги и мешок на землю.
— Подожди, — прячась за челкой, остановил он собиравшуюся последовать дальше Нору.
— Устал?
— Не в этом дело. Просто подожди.
Борас не прошел и трех метров. Промеривавшая палка ушла вниз намного глубже, и он вернулся.
— Выше колен.
— Я предупреждал, — тихо посетовал Лек.
Борас его не слушал.
— Придется снять лишнее, чтобы не намочить в этой дряни, а то потом она с ткани вотрется в кожу.
Он спокойно стянул с себя штаны и уставился на замерших спутников. Лек покорно сделал то же самое, оставшись в таких же, как у Бораса, длинных трусах. Маленькие мальчики бегают в таких по улице, как в шортах. Но здесь не улица, полная детворы, и они уже не дети.
Борас насмешливо ждал, на губах застыла тень высокомерия: «Вот что значит взять в поход девчонку — одни проблемы от нее». А поза говорила: «Ты одна из нас? Соответствуй!»
Смущенный Лек не знал, куда девать глаза. Даже челка не спасала.
— Я же говорил, — промямлил он, — лучше пойти вокруг. Нужно вернуться и…
Нора перебила его:
— Не нужно, все нормально.
Конечно, Борас все это специально подстроил — посмотреть, как она себя поведет. Сдастся при первой же трудности или докажет, что с ней можно ходить не только в походы.
Ее белья даже не увидели — после снятия брюк длинная, до середины бедер, рубашка, скрыла все, что выше. Лек стыдливо отвернулся. Борас приподнял левую бровь:
— А ты, Горбушка, умеешь удивлять. Думаю, я в тебе не разочаруюсь.
Да за такие слова она бы не только… гм, о чем это она вообще? Ни в коем случае нельзя показывать, как приятна похвала.
Бугрившиеся мышцами ноги Бораса вспенили воду, и Нора, не отводя взгляда от шествующей перед собой широкоплечей фигуры, шагнула следом.
— Нора, стой! — раздалось сзади.
Она застыла. Борас недовольно обернулся:
— Что еще?
— У нее мозоли на пятках. — Лек опустил лицо. — Если лопнет в этой воде…
Нора шарахнулась обратно на островок. Мозоли она чувствовала, но не хотела показывать виду. Худшее, что могло случиться — если ее отправят обратно. «Девчонка! Слабачка! Неженка!» Она почти слышала эти презрительные плевки в душу, с которыми ее выкинут из числа друзей.
— Покажи. — Вернувшийся Борас поднял ее ногу и рассмотрел со всех сторон. Затем вторую. — Только набухли, не лопнут. Дно мягкое. Пошли.
Норе не хотелось идти. Но все же — вдруг?!..
Она оглянулась на Лека. Тот втянул голову в плечи и отвел взгляд.
— Ну? — подогнал Борас.
Она пошла.
Уровень воды все поднимался. То, что крупному Борасу и тощему, но вытянувшемуся Леку выше колен, для более низкого роста получалось совсем по-другому. Когда вода достигла низа рубахи, Нора остановилась. Неужели Борас хочет, чтобы она…
Его ухмылка сказала, что да, именно этого он и хочет.
— Нора, — позвал Лек, — я знаю, что делать. Иди сюда.
Под сердитым взором Бораса они вернулись на островок, где Лек сбросил поклажу и подставил Норе плечи:
— Влезай.
Она поняла. Захотелось обнять парня и даже поцеловать от радости, но вылетело лишь сухое «Спасибо». Нора взобралась ему на шею, и двухэтажная пирамидка аккуратно двинулась вперед.
— А вещи? — из воды поинтересовался Борас с палкой в одной руке и саблей в другой — как бы намекая, что он защитник, а не носильщик.
— Потом вернусь и принесу, — сказал Лек.
Для сохранения равновесия Нора обнимала его за голову. Он держал ее за ноги. Как все удачно разрешилось. И любопытно, до какой черты Борас готов был дойти в испытании ее на прочность? Ситуация казалась безвыходной. Вернее, выход предполагался и откровенно навязывался, и если бы не Лек…
Какие у него крепкие и добрые руки. Как он смешно стесняется перехватить более удобно. Иметь такие руки, такое сердце и такой хребет, на котором что только не нагружено — и быть таким бесхребетным… Жаль.
А вот Борасу у приятеля можно кое-чему поучиться.
— Ты легкая, — сказал Лек.
— А ты сильный.
Впереди показались черные руины Города. Недалеко от берега окончательно разваливались мелкие и широко разбросанные остатки зданий, а чем дальше, тем сооружения становились крупнее, и многие даже не выглядели, будто готовы вот-вот рассыпаться.
— Спасибо, — еще раз поблагодарила Нора, когда Лек вынес ее на песок.
Он кивнул и побрел за оставленными вещами.
Борас тихо посмеялся:
— На твоем месте я бы не ограничился бесчувственным «Спасибо», а носил спасителя на руках.
— А на твоем месте я бы носила свои вещи сама, — отбрила Нора.
Лек вернулся, и некоторое время все двигались босиком, с вещами в руках. Обсыхали. Сейчас, когда трудность решения, перед которым поставили Нору, осталась позади, и каждый был в одинаковом положении, ситуация казалась простой и естественной. Так и должно быть у друзей. Она девочка, они мальчики… ну, девушка и парни. Но в первую очередь — друзья! Какая разница, что у нее ноги стройные, у Бораса накачанные, а у Лека тощие и мосластые, если все шесть ног дружно шагают в одну сторону?
Шагать становилось все трудней и трудней. Они оделись и обулись, и мозоли вновь дали о себе знать. Нора сняла мокасины, но острые камни под ногами не давали идти босиком, а очередной осколок стекла заставил быстро обуться. Как Лек ходит без обуви? Великое дело — привычка. Если бы Нора с детства не признавала обуви…
Тогда ноги у нее были бы такие же жесткие, натоптанные и некрасивые. А так Борас нет-нет да оглянется или покосится.
Все к лучшему, как говорит папа.
Город они, естественно, обошли по дуге — кто знает, что прячется внутри? Воды там нет, но сколько слухов о нечисти, которой вода не нужна! И шатуны, если хотели спрятаться, могли спокойно скрываться в Городе, пока принесенный с собой водный запас не истощится.
Зря рисковать не стоило. Темные громадины остались позади, и когда небо занялось розовым, Борас скомандовал:
— Привал.
Место он выбрал удачно: фундамент рассыпавшегося здания напоминал защищавшую со всех сторон крепостную стену. Других руин поблизости не было, незаметно не подберешься.
Следовало перекусить и немного отдохнуть перед новым переходом. Лек стал возиться с вяленой бараниной, Нора блаженно вытянула ноги и откинулась на осыпавшийся бетон. Борас снял с плеча лук и задумчиво повертел в руках.
— Постреляем в мишень на интерес? — спросил он, обращаясь именно к Норе. — Давайте на желание. Дам фору. Можно даже считать три к одному, иначе вы со мной не сравняетесь.
— Нет. — Нора покачала головой.
— Почему? Из-за обязанности выполнить любое желание? Но три к одному — достаточный перевес, у тебя будут шансы.
— Я могу проиграть, а ты поклялся не спрашивать о рюкзаке.
Борас хитро улыбнулся:
— Сейчас, заметь, не я завел о нем речь. А желание у меня было бы другое.
Нора покраснела.
— Тогда тем более.
— А вы знаете, — торопливо влез в разговор Лек, — я прочитал, что воздух — это вовсе не ничто, как думают многие, и если его нагреть, скажем, накрыв куполом из легкой материи, то получившийся шар поднимется, и чем больше шар — тем больший груз к нему можно прицепить. Когда охладится, он сам опустится. Если же полетит не туда или, скажем, на высоте что-то случилось, и спуститься нужно быстро, это можно сделать опираясь на воздух — просто развернуть над собой крепко привязанную за углы огромную простыню. А еще я читал…
Борас скривился:
— Не отвлекай, у нас завязалась любопытная беседа на очень животрепещущую тему.
— У меня ничего не завязалось, — пресекла Нора. — Давайте есть.
Дальше они шли сытые и усталые. Впервые они гуляли вместе днем. По небу неспешно плыли облачные стада, делая землю пятнистой от следовавших за ними теней, под ногами шуршали песок и сухие травы. Борас указал на одиноко стоявшую постройку, полузанесенную песком:
— Туда. Примечательное место. Не ошибемся, когда пойдем навсегда.
Навсегда. Нора вздохнула.
Прошел еще час, прежде чем они доковыляли до длинного сооружения с пустыми проемами окон. Крыша давно обрушилась, как и стена, где раньше помещалась дверь. Внутри бывшее здание делилось на несколько отдельных помещений. Борас прошелся по пустым комнатам и удовлетворенно сообщил:
— Как раз день пути. Идеальное место для схрона и для основательного привала.
Оставив немного воды и пищи на обратный путь, остальное они спрятали в новый тайник — в песке недалеко от здания, в ста шагах по прямой от выбитой двери. Там чужие не найдут — просто не догадаются искать далеко снаружи. А внутри старых зданий часто что-нибудь прячут, и Борас даже заставил Лека покопаться в углах нескольких комнат. Нашлась лишь горсть проржавевших гильз. Кто-то держал здесь оборону от кого-то. Теперь даже костей не осталось, все съел песок и спрятала трава.
— Объявляю ночевку, или как это называется, если спать днем? Дневка? В общем, пора отдохнуть по-настоящему. — Борас показал руками вокруг себя. — Размещаемся прямо здесь, отсюда хорошо просматриваются окрестности.
— Я буду спать отдельно, — уведомила Нора, — в другом помещении.
Борас равнодушно пожал плечами. Сволочь. Если Нора ему интересна, мог бы не согласиться, предложить что-то другое, сослаться на грозившие ей опасности или непреодолимые обстоятельства. Пусть даже преодолимые, но на которые не захочется тратить времени или сил. Она, когда нужно, придумывает, чтобы получилось, как хочется. Выходит, ему не хочется?
Парни остались на месте, она вышла. За стенкой была такая же комната с небом вместо потолка. Лежа можно глядеть прямо в окно — столько песка и пыли за многие годы нанесло поверх рухнувших останков.
Как же красиво открытое небо! Век бы так лежать и смотреть, как плывут облака.
От небесных красот отвлекали земные проблемы. Ноги страшно болели. Никогда в жизни Нора столько не ходила пешком. Сшитые из старой куртки мокасины почти развалились, и обратно, видимо, придется идти босиком. По раскаленному песку, острым камням и колючей траве. С болючими прорвавшимися мозолями. Озеро, понятно, теперь придется обходить, а это лишние часы пути. Значит, в обратную дорогу нужно отправиться пораньше. Парням ничего страшного не грозит, если немного запоздают, а она обязана успеть до рассвета.
Тело первым среагировало на движение и машинально сдвинулось под защиту стены, а рука выставила нож.
Во внутреннем дверном проеме показался Борас. Он прижал палец к губам, глаза указующе скосились на соседнюю комнату.
Нора вернула нож на место. Борас присел на землю рядом с ней.
— Я пришел кое-что сказать. Это очень важно.
Нора замерла. Сердце гулко стучало в барабанных перепонках.
— Мы передумали. — Борас поднял на нее до предела серьезный взгляд. — Мы уходим сегодня.
Нора проморгалась. Наступил момент истины. Предложит ли Борас идти с ним? Если да — пойдет ли она, бросив отца, племя и всю знакомую жизнь, обменяет ли ее на пугающую, но манящую неизвестность с тем, к кому ее тянет?
И если она согласится идти с ним — то в качестве кого?
Самое обидное, что тело уже все решило. Неважно, в качестве кого она пойдет. Неважно, куда. Главное — с ним.
Ее нервное молчание он принял за сонливость, из которой до сих пор не выбралась, и пояснил:
— Ничего хорошего дома не ждет, зачем же время тянуть? — Он помедлил. — Получается, что эти часы — наши последние часы вместе.
Он прилег рядом — на небольшом расстоянии, потому что Нора отпрянула, как только оказалась в досягаемости его рук.
Она сделала это бездумно. На самом деле ее влекло к нему, в сладкий плен, в котором хотелось забыться…
К ней потянулась рука. Вовсе не к рюкзаку. К щеке. Ласково погладила. Губы, вкус которых она не могла забыть, нежно вышептали:
— Горбушка…
Сколько же чувства было в этом голосе! Только слово выбрано не то.
— Мне больше нравится, когда называют по имени.
— Нора…
Их руки переплелись сами собой, а тела с нарушением всех законов природы вдруг оказались рядом, хотя только что были далеко.
— Я держу слово: рюкзак не трогаю.
— Да…
Тишина бывает громче грома, она билась в ушах кровавыми волнами, бесилась ярким пламенем на щеках, гремела случайными шорохами, будто ударами молота о подвешенный рельс.
— Бор!
Нора и Борас застыли.
Зовущий шепот сменился приближавшимися шагами. Борас резко отстранился.
— Я здесь.
Показался встревоженный Лек.
— Я тебя потерял. Думал, что-то случилось.
— А чего сразу сюда приперся? — не выдержал Борас. — Может, я в кустики отошел.
— Я ждал. Тебя не было. И за Нору я тоже переживал, поэтому пришел посмотреть, что с ней, — стал оправдываться Лек.
(продолжение следует)
Спасибо! Всегда перечитывая нахожу что-то новое. Каждый может совершить чудо, нужно только делать, а не говорить.
Спасибо))
Пока могу выложить только уже готовую "Вы не хотите летать". Хотите?
Увы, нет, здесь новинок пока не будет, сейчас занялся проолжением саги на АТ: https://author.today/u/p_ingvin/series
Спасибо)) Примерно через недельку начну.
@moderator666, С Наступающим.
А это нормально? Пост ссылкой на самого себя прошлогоднего.
Здравствуйте.
Поздравление с новым годом и ссылка на Пикабу. Ничего криминального не вижу :)