Письма деда Небздеда: Письмо второе. Отшельник⁠⁠

Если бы у меня был такой кабинет, я бы, наверное, в нем и жил. Ну а что, практически все необходимое для жизни тут было. Стол, компьютер, четыре кресла. Даже диван - кажется, из настоящей кожи. Ну или очень качественная имитация. Только холодильник притащить, и вообще непонятно, зачем домой возвращаться. Сразу же вспомнилась моя каморка - даже стыдно стало. А ведь лучший кабинет нашего отделения.

Справившись с неожиданной завистью, я поприветствовал доктора, расслабленно сидящего за столом, и отошел в сторонку. На диван присесть не рискнул - настолько высокомерно он выглядел, что стыдно было с ним и рядом находиться. Выбрал себе одно из кресел у окна. Впрочем, в этом была и толика расчета. С этой точки зрения мне было видно почти весь кабинет. Но сейчас меня интересовала только входная дверь.

Следом за мной в нее вошел запуганный, сжавшийся паренек. Конечно, если присмотреться, можно было обнаружить, что на самом деле это квадратный детина почти два на два метра с лицом, созданным самой природой, чтобы просить закурить в темных подворотнях. Чем он, в принципе, большую часть жизни и занимался. Хотя сейчас в это и не верилось - что-то выдрало из него стержень, тот самый единственный гвоздь, на котором держался монолит его образа. И оставшееся оплыло, поблекло, скукожилось. Стало горбиться и опасливо зыркать по сторонам. Говорить не нагло, с хрипотцой, а заискивающе и виновато, иногда даже заикаясь. Наверное, он бы сейчас и первоклассника не испугал. Скорее, наоборот, сам бы от того первоклассника огреб.  Надо было очень серьезно вглядываться, чтобы обнаружить в нем крепкие мышцы, тяжелые сбитые кулаки и синюшные наколки на предплечьях.

Следом за ним в кабинет вошли еще двое - Санька я знал, уже довелось с ним работать, а вот второго - нет. Какой-то очередной сотрудник колонии. По штату конвоировать заключенного полагалось двоим, а сразу столько знакомых у меня в той колонии не водилось. Как не сложно догадаться, заключенным был наш потерянный запуганный тип. А я был следователем. Который, на первый взгляд, никакого отношения не имел не только к этому шикарному кабинету, но и к гражданину Петрову Афанасию Ивановичу, 1973 года рождения… Тьфу ты, опять. Профдеформация.

- Афанасий Иванович, я полагаю? - нарушил молчание доктор.

Тот дернулся, но вскорости до него дошло:

- Да, заключенный Петров, прибыл…

- Оставьте, Афанасий. Вы сейчас не в тюрьме…

- Колонии, - поправил незнакомый охранник.

- …так что можете расслабиться. Присаживайтесь на диван.

Я внутренне хмыкнул. Понятное дело, это всего лишь мои внутренние заморочки, но все равно было что-то забавное в том, что на этот шикарный диван, рядом с котором мне даже находиться было стыдно, сейчас сядет наш Афоня - помятый и бесформенный зэка в простой серой робе. Санек придержал за локоть второго охранника и указал рукой на кресла, стоящие возле входа. Тот кивнул, и оба конвоира расселись рядышком. Санек тут же вытащил телефон и залип в него, другой же продолжил добросовестно буравить глазами своего подопечного. Какой усердный, однако. Новенький, наверное.

- Меня зовут Кирилл. Кирилл Аркадьевич, если вам так удобнее. Как к вам обращаться?

Заключенный никак не отреагировал, только сидел, сложив руки на коленях, и смотрел в пол.

- Афанасий Иванович? Афанасий? Афоня?

Афоня удивленно поднял глаза.

- Отлично, значит, Афоня. А я Кирилл. Итак, Афоня, я - врач. Вы сейчас не в тюрьме, - доктор лукаво зыркнул на безымянного конвоира, - простите, не в колонии, поэтому можете ни о чем не беспокоиться. Считайте, вас вывезли на экскурсию.

- В смысле? - промямлил Афоня.

Надо же, быстро он его. Чтобы добиться от этого зашуганного хотя бы попытки начать обращать внимание на окружающее, надо было постараться. Впрочем, именно поэтому я его сюда и притащил. Репутация у доктора была отменная.

- Я понимаю, что вас могут нервировать ваши… опекуны.

Сашка прыснул.

- Но вы сейчас у меня на приеме. Видите ли, меня попросили выслушать вашу историю, и вынести свое мнение. Строго мнение, - заметив беспокойство на лице зэка, добавил врач, - Оно не будет приобщено к делу и не будет иметь никакой юридической силы. Если хотите, у меня есть документ, где это отдельно прописано. Могу показать.

Документ и правда был. Врач, конечно, заинтересовался моим предложением - я-то не такой мастер разводить замкнутых людей на разговор, но уж подобное заметить могу. Но наотрез отказался участвовать, не напиши я ему такой вот официальный отказ. То ли был у него неудачный опыт, то ли надо что-то делать с репутацией наших родных правоохранительных органов. Ну а, может, это было нужно, чтобы показать впоследствии нашему Афоне. Которому было не до того.

- Я же все уже рассказал, - буркнул Афоня.

Естественно, рассказал. Любой бы рассказал. Хотелось бы, конечно, чтобы все было иначе, но брали беднягу с пристрастием - и допрашивали так же. К тому же, следователь, ведший его дело, особенной разборчивостью никогда не отличался. Вешать что-то на невиновного он, конечно, не собирался, но в случае Афони даже Махатма Ганди его бы не взялся защищать. Еще и с такой-то биографией. Правда, в его случае он не особо и стремился отмолчаться. В чем и была проблема.

- Но не мне. Я все-таки не милиционер, и не хочу установить вашу виновность или невиновность. И не проверяю вашу вменяемость - догадываюсь, что с врачами вы уже общались. Я независимый эксперт, если можно так сказать. Меня интересует сама ваша история.

Афоня снова опустил голову и уставился в пол. И только быстро переплетающиеся большие пальцы выдавали, что он не впал в свою вечную апатию.

- Кроме того, никаких последствий, как я уже сказал, для вас этот разговор не понесет. Даже если что-то из того, что будет сказано в этих стенах, всплывет… Ну, где-нибудь не в вашу пользу, то у меня есть бумага, согласно которой это совершенно незаконно. Поверьте, я ценю своих клиентов, и у меня есть много знакомых - и очень дорогих - адвокатов.

В последнее верилось. Если доктор отгрохал себе такой монументальный кабинет, что ж у него дома было. Какие-нибудь двухэтажные пентхаусы или особняки размером с небольшую деревню. Может он, конечно, фанатик своего дела, и все сбережения вложил в рабочее место, но вряд ли. Ведь даже будь ты десять раз успешный практикующий психиатр, всегда есть потолок финансового благополучия. Вряд ли все разговоры, которые тут велись, затрагивали только вещи, разрешенные законом. Но это было не мое дело.

А Афоня продолжал молчать.

- Извините, что я сразу в лоб, но вы же так никому свою историю и не рассказали.

- Я все рассказал, - поспешно буркнул заключенный.

- Следователю, да. А кому-нибудь, кто не собирается вас судить? Просто по душам?

Да, тут он прав. Уж на что я доброжелательно к парню настроен, для него я все равно очередной мент. Психиатры в Новинках тоже - менты в белых халатах. Собственно, поэтому я его и потащил сюда. Ни у кого из нас его разговорить не выйдет, а уж тем более не выйдет внимательно выслушать. Такая вот проблема у нас. Постоянно ищешь какие-то доказательства или опровержения вины, несостыковки… Делаешь, в общем, что угодно, но не слушаешь. Поэтому я и привел его к лучшему в городе, если не в стране, психиатру. С сумасшедшим ценником и безупречной репутацией. Кроме того, мне и правда было нужно его мнение касательно всей этой истории.

Афоню нашего после задержания и раскалывать не было нужды. Он сам сразу же излился потоком, хотел это все рассказать, поделиться. Может, искал защиты и утешения. А получил в итоге срок. В принципе, заслуженно. По совокупности его предыдущих выходок особого сочувствия парень не вызывал, но вот сам его рассказ мне был очень интересен. Тот самый, первый. А не тот, что ему зачитывали в суде, а он только кивал, дескать, согласен, записано с моих слов верно.

- Давайте, я вам помогу, - врач взял листок бумаги со стола, - Было это в апреле две тысячи…

- Да! - неожиданно злобно каркнул Афоня. Как будто его прошлый, прокуренно-блатной голос на секунду вернулся.

- Вы и ваши друзья решили расслабиться…

- Да какие друзья.

От былой подавленности ничего не осталось. Нет, на диване все еще сидел изломанный, опустошенный человек, но говорил внятно, быстро, словно боясь опоздать.

Твою ж дивизию, доктор и правда профессионал.

***

- Короч, я, Кривой и Лапоть тогда собрались…

Друзья у него были под стать самому. Хотя, прав, конечно, наш Афонька. Какие они ему друзья. Кривой, некто Илья Кривошеев, аналогично промышлял гоп-стопом, мелкими кражами и вымогательством у собственной матери. На ее пенсию эта компания обычно и выпивала. Второй - Георгий Лаптев - фигура не такая колоритная, но тоже непутевая. В прошлом слесарь, простой работяга, но крепко зацепился с бутылкой, и уже несколько лет к тому моменту перебивался случайными шабашками да продажей немногочисленной домашней утвари. Иногда краденой. Обычный дворовый алкоголик на полпути к тому, чтобы пропить квартиру. На фоне остальных героев, конечно, божий одуванчик, но тоже не подарочек.

- Нормально, думаю, посидим. Да Лапоть заартачился. Говорит, племянница к нему приехала, ей больше жить негде, пока сессию сдает. Ну а Кривой, ушлепок, возьми и ляпни, тля, так это ж хорошо, что телки будут. Говорит, мол, пусть она подружкам позвонит. Ну тут Лапоть и психанул - так-то он лох лошаком, мухи не обидит, а вот с кулаками на Кривого полез. Но тот сам виноват, конечно. Мы ж не совсем отмороженные приличных чувих портить. Ну у Лаптя шансов не было - Кривой его одним щелбаном остудил. Я тоже добавил, конечно, ну а что, не за лошка же мне впрягаться. Но говорю Кривому: тля, ну не хочет - не надо. Его хата, что выпендриваться. Тот уже и сам понял, что погорячился. Короче, помирились кое-как, хлопнули на месте за дружбу, и стали думать, куда пойти.

К Афоне потихоньку возвращались былые повадки.. Как в девяностые окунуться - все эти распальцовки, бесконечные “ну”, “дык”, “чо” - неестественно подавшееся вперед туловище, как будто он вот сейчас бросится на тебя с кулаками. Таким я его не видел. Наверное, именно вот это наблюдали ребята, когда-то давно бравшие его за очередной отжатый телефон. Даже Санек со своим коллегой с удивлением всматривались в привычного им аморфного тюфячка, ненадолго вспомнившего, кем он был раньше. Не знаю, как этого добился доктор. Вроде бы, ничего особенного ему не сказал. Колдун, не иначе.

- Тля, говорит, нормальное место. Ну конечно, Лапоть тут уже все бомжатники знает. Не знаю, говорю, в зассаном подвале сидеть не по-пацански. А тот и говорит - типа, не зассано там, нормально. Сюда вообще никто не ходит, мол, тихо, чисто и прохладно. А то жарко зведец. Ну, да, было жарко тогда. Кривой еще говорит, что смотри, прокинешь нас, сам тебя обоссу. Но чисто для гонору говорит, без угрозы. А ступеньки там старые, сыпятся по краям, блин, только бы шею не сломать. Лапоть-то как акробат хренов скачет, а мне не по себе - навернусь тут, думаю, вот тебе и покушал беленькой. Но тут раз - и ровный пол. И нормально так - чутка пыльно, но сухо и прохладно. Темновато только - там три такие окошечка сверху, узкие, что даже не допрыгнуть. Кое-как видно, но все равно непривычно. Ящики еще какие-то около стены лежали, так мы быстро себе и мебель организовали.

Цокольный этаж недостроенного магазина шаговой доступности. Туда они и заявились. Совершенно ничего подозрительного - место сравнительно новое, перекрытия добротные, помещения, как и утверждал Афоня, сухие и чистые. Самое подходящее место для каких-нибудь подростковых - или не очень подростковых, в нашем случае, - посиделок. Тут, пожалуй, начиналась первая из странностей, составляющих эту историю. Опасения компании о состоянии недостроя я вполне мог понять. И вот что там на самом деле оказалось чисто - а криминалисты там все облазили, и я лично несколько раз наведывался, - было по меньшей мере необычно. Обычно такие подвалы наперегонки заселяли коты с бомжами, иногда даже конкурируя за территорию. Что за пять лет с момента образования такого лакомого кусочка его так никто и не обжил, верилось с трудом. Правда, только мне. Следователь, ведший дело Афони, отмахнулся от этой странности. Понятно, почему. Но я не мог выкинуть ее из головы.

- Ну сидим, нормально все. Лапоть довольный, типа такой хозяин, знаете? Мол вы все не верили, а оказалось по-моему. Сидим, за жизнь трём…

Удалой Афоня закончился так же внезапно, как и начался. Голос его пока еще был прежним, но плечи уже опали, он снова сгорбился и уткнулся взглядом себе под ноги. Конвоиры переглянулись.

- Ну, Кривой и говорит. Отлить надо. Подвал твой, говорит, не зассаный, не обманул, так что обновим его сейчас. И пошел в угол. А его там не видно вообще - тока слышно, как шуршит он там и топает. Я водку допил, закусываю, и тут - крик.

Ну да, ребятам из колонии эту версию его показаний вряд ли озвучивали. Санек удивленно посмотрел на коллегу, но тот был ошарашен не менее его.

- Желтая какая-то хреновина в темноте. Высокая, почти до потолка. Вся из уголков каких-то, из палочек, и все эти палочки обнимают Кривого. Он и кричит. А палочки шевелятся, и от Кривого отваливается… Все отваливается. То то, то это.

Так и есть. Рецидивист Кривошеев был найден в составе пары десятков частей, его телом можно было назвать только огрызок грудной клетки с головой. Все остальное валялось бесформенной кучей неподалеку.

- Лапоть, сволочь, ломанулся к выходу, бутылку еще, гнида, разбил. А это желтое - за ним. Поймало его прямо на лестнице, сграбастало, и в угол потащило. А он орет, как резаный, я, блин, даже обосрался.

И тут Афоня не врет. Пьянчуга Лаптев найден возле лестницы, одним куском, но как будто прокрученный через мясорубку. Словно его бейсбольными битами избивала целая артель энтузиастов, или же в подвале завелся гигантский питон из фильмов ужасов. Целых костей практически не осталось. И да, бедняга Афоня и правда обделался.

- Ну тут у меня тупняк и кончился. Сам подорвался и давай по ступенькам - упал один раз, локтем звездец больно приложился, полз на четвереньках, потом опять бежал - только хрустит за спиной, Лапоть не орет уже даже, стонет только. Я выскочил, тля, из этой двери, и в первого же человека вцепился. Мычу, тля, страшно, помогите. А меня с ноги в живот… Тля…

Афоня выглядел жалким - не как всегда, а просто, по-человечески жалким. Попавшим в беду.

- Ну дык я сам к ментам пошел. Сволота, блин, сам же к ним пошел, первый, сука, раз в жизни. А они…

- Да, я знаю, - психиатр оторвался от своих записей, - Сказали, что это вы по пьяному делу убили своих друзей.

- Да какие друзья! Блин, хотел бы я кого из них мочкануть, так ломом по кумполу и до свидания. Кто искать таких ушлепков станет.

И тут Афоня был прав. Найди мы тот же самый контингент с обычными черепно-мозговыми или ножевыми - скорее всего, списали бы на пьяный дебош. Впрочем, и так получился пьяный дебош - по официальной версии. Согласитесь, Афоня уж слишком явный подозреваемый. А что за небылицы травит - косит под дурку. Не самый часто встречающийся случай, но бывает. Так что нет у меня особенных претензий к следаку, ведшему его дело. Если бы не ряд нюансов, я бы даже с ним согласился, и не стал бы прочесывать злополучный подвал и пытаться разговаривать с самим нашим зэком. И уж точно не потащил его к лучшему в городе психиатру, да еще и за свой счет.

- А что-нибудь еще об этом желтом вы можете добавить?

- Да что тут добавить? Летал я такое рассматривать, убежал, и сразу к ментам… А они меня приняли…

- Есть еще один важный вопрос.

Это мой вопрос. Я его попросил задать психиатра. Он на меня как на психа посмотрел, но ухмыльнулся: любой каприз за ваши деньги.

- Почему, по-вашему, это желтое на вас напало?

Я знал, что я это услышу. Но все равно до крови прикусил губу.

- Мы нарушили его покой.

Афоня снова обмяк и превратился в потерянный куль плоти. Что-то спросить у врача у него не было сил, а сам психиатр не спешил подбрасывать подсказки:

- Ну что ж, Афоня. Спасибо, что рассказали. Могу вас утешить - вы не лжете.

- Чо?

- Вы рассказали мне правду. К сожалению, вряд ли в суде примут такой аргумент.

- Менты, тля…

Но я вам верю. Вы молодец. Пережили такое, что мало кому из нас удастся увидеть. Если вас это успокоит, вы все сделали правильно.

- Фигавельно.

Настал мой черед. Я поднялся с кресла и подошел к заключенному:

- Ну, ты свое дело сделал. Моя очередь.

Он смотрел на меня и молчал.

- Как ты и просил, неделя в одиночке. Не в карцере. Санек, понял?

- Понял, Иван Сергеич.

- Потом все остальное. Встреча с адвокатом, с матерью - все, что обещал. Ты мне очень помог.

Афоня не отреагировал. Он окончательно впал в свое вегетативное состояние.

- Давайте, ребята. Сеанс окончен. Ведите пациента домой, я еще с доктором покумекаю.

Санек подхватил Афоню под левое плечо, безымянный конвоир - под правое. Заключенный отправился обратно в колонию. Я же сел прямо на стол и глубоко вздохнул.

- Ну, вы не солгали. История необычная.

Психиатр вытащил серебряный портсигар и прикурил. После чего предложил и мне. Было бы глупо отказываться - не знаю, что это были за сигариллы, но стоили они явно подороже моего винстона:

- Стал бы я к вам обращаться в другом случае.

- Конечно, вы правы. Ответы вас удовлетворили?

- И да, и нет, - развел я руками, - Мои подозрения подтвердились, но что с этим делать, я не знаю.

- Отчаянный вы человек.

- Чего это?

- Я же понимаю, что это не ваше дело. Как в рабочем смысле, так и в бытовом. Но зачем-то вы за этого Афоню зацепились. Зачем?

- У меня встречный вопрос. Он действительно не лгал?

- Да.

- Я имею в виду тот самый вопрос. Который я просил задать.

- Я понимаю. Нет, он не лгал.

- Они нарушили его покой…

- И что тут такого?

- По-вашему, человек калибра нашего Афони вообще способен сказать такую фразу?

Психиатр хмыкнул:

- А теперь моя очередь. Так зачем вам этот Афоня?

Я ждал этого вопроса, поэтому уныло, казенно забормотал:

- Год до этого. Обезображенные трупы, наркоман, “мы нарушили его покой”. Признан вменяемым, сидит. Два года до - “мы нарушили его покой”, признан невменяемым, на лечении. Еще один неделю назад - да, его не было, когда я с вами связывался. Нарушили покой, под следствием, скорее всего сядет.

- Интересно. И что вы собираетесь делать?

- Посадить без меня могут. Я хочу узнать, что это такое, и как они нарушают его покой.

- Зачем?

- Чтобы больше никто его не нарушил.

Врач рассмеялся:

- Отчаянный вы человек.

- Что, думаете, я сам сошел с ума?

- Я не знаю, что мне думать. Но этот человек совершенно точно верит в каждое слово, которое сказал.

- Значит, это правда?

- Для него. Для больного часто его фантазии намного логичнее, чем обычный мир.

- Афоня, по-вашему, - похож на сумасшедшего? У него ума-то, блин, не хватит, чтобы с него сойти.

- Грубовато, но в целом вы правы. Давайте так…

- Как?

- Продолжайте ваше расследование. Если докопаетесь до истины - расскажите мне. А до тех пор мои услуги вам - бесплатно.

- Серьезно? - я с недоверием покосился, - А я только хотел спросить, сколько с меня.

- Ситуация и правда не из обычных. Так что мне уже просто интересно. Договорились?

Договорились. Расплатиться - не деньгами, конечно, а хоть какой-то информацией, - я смог только очень много лет спустя.

Жизнь шла своим чередом. Из мира никуда не исчезли обычные кражи, случаи бытового насилия и прочие не очень радостные вещи, ради которых и существуют следователи. Не исчезли и необычные - хотел бы я, чтобы они состояли только из бредней про желтое нечто. Бывала такая грязь, что хотелось на стену лезть. Неведомые твари, неразгаданные тайны - они часто понятнее, чем обычные выходки самых заурядных людей. Иногда, перебирая в голове перфомансы этого неведомого любителя покоя, я радовался, что у него не было такой фантазии, как у некоторых моих человеческих подопечных. Со временем он мне даже стал симпатичен. Он просто убивал, в меру сил жестоко. Не морил голодом, не избивал годами, не заставлял престарелую мать вырезать себе глаза, чтобы пропить ее пенсию по новообретенной инвалидности. Хотел бы я забыть многое из своей работы.

Но годы исправно шли, наматывая не только мой противоречивый опыт, но и выслугу лет. Я успел сделать карьеру. Поймал даже кое-каких именитых преступников. Получил высокое офицерское звание. Вышел на пенсию. Все это время отмечал на карте - да, как в плохом кино, - похожие случаи. И все же наконец-то понял, почему я искал эту желтую тварь не там, где нужно.

Как же я ржал, когда до меня дошло. Грустно, потерянно, но ржал.

***

Я выгуливал собачку. Маленький терьер, усердно пылесосящий все местные кустарники. Сразу видна рабочая хватка.

- Даров, отец. Закурить есть?

- Отчего бы и нет, - степенно заметил я:

Парень затянулся, крякнул и передал сигарету своему другу:

- Слыш, а еще есть?

- А волшебное слово?

- А умный дофига?

- Хочешь проверить?

Я старый, но не беспомощный. Такого умника на раз-два сверну. Этот оказался понятливым:

- Да я просто спросил, отец. Где тут у вас присесть можно?

- Я ж говорю, в недострое… - брякнул кто-то.

В недострое, значит. Я добавил:

- Да на лавке сядьте. Если шуметь не будете, кто вас тронет.

- Да погнали посидим, ну пацаны.

Я посмотрел на энтузиаста. Длинные волосы, выглядит нервным. Много вариантов. Или рисуется перед пацанами, или те самые пацаны его достали своими шуточками настолько, что он уже готов на все.

- Та тля, хрена ты заладил.

Разумная позиция.

- Да ментов вызовут, вы тока на этого деда гляньте.

Из старой шпаны. Признал. Редко такие попадаются. Жалко беднягу.

- Да пошли уже! - сжимая в руках две бутылки, исчез в дверном проеме один из парней. Терьер Толик гавкнул.

- Эй, ты свою шавку придержи!

Придержу. Был бы Толик человеком, был бы давно минимум генералом. Столько наркокурьеров поймать - тут чуть ли не медаль героя. Но был он всего лишь собакой. На пенсии.

Они все-таки пошли в подвал. Ну, я честно пытался их остановить. Погладил ладонью крепкую дверь, вздохнул. Закрыл ее, запер засов - спасибо старому другу за совет, и до кучи уперся в дверь плечом.

Я искал странные истории о желтой штуке, о несправедливо обвиненных. А надо было искать пропавших. Тех, кто не вернулся. Исчезнувших алкашей, бомжей, всю эту братию. Я не сразу это понял. Их надо было отмечать на карте. Когда меня осенило, дело пошло быстрее. Оно меняло свое место, когда оставались те, кто мог его назвать. А когда удавалось сохранить свой покой в тайне, оно не уходило. Оно оставалось.

- Тля!

Я оперся всем весом на дверь. Остальных не было слышно. То ли подвал глушил звуки, то ли они даже пикнуть не успели. Желтый отшельник мог играючи расправиться с одним-двумя случайными визитерами. Здесь ему совершенно точно не требовалась моя помощь. Троих он мог упустить, четверка почти всегда - провал. Больших компаний я пока не встречал, да и надеялся, что никогда не встречу. Даже представить себе не могу такую ситуацию.

Кто-то из троицы продолжал молотить в дверь. Удерживать ее было не так просто - у человека, по душу которого явилось такое, просыпаются все скрытые резервы. Но и я не чахлых кровей. Предупреждал же, предлагал мирно перекантоваться на лавочке. Нет, решили проведать подвал едва начатого, но так и не сформировавшего дома.

Со своей стороны я сделал все, что мог.

Эту часть своей работы я особенно ненавижу. Через несколько секунд живой, дышащий, насмерть перепуганный человек превратится в ничто, потому что не сможет пройти через дверь, которую держали я и крепкий засов. То, что убивало наше желтое чудище в основном алкашей, гопников и прочих маргиналов, особо не успокаивало.

Наконец, что-то внутри всхлипнуло, и наступила тишина. Я отвалился от двери и уселся на землю. Теперь ему понадобится некоторое время, чтобы привести дом в порядок. Убрать трупы, подтереть кровь. Или слизать ее, черт его знает, как он это делает. И вот видит бог же - он не хотел. Как и я не испытывал ничего, кроме горечи, обрекая этих - и всех остальных - на смерть.

Он просто хочет покоя, а я хочу, чтобы как можно меньше людей этот покой нарушали. И иногда у меня получается. Ну а самые упертые…

Если хоть один из них уйдет, тварь спрячется где-то еще. И опять годы, которых у меня, возможно, уже не было, мне придется вычислять его новое логово. И за это заплатят еще больше жизней. Этого я позволить себе не мог.