Михаил Жаров. "Свой среди чужих"...⁠⁠

27 октября 1899 г. (123 года назад) родился Михаил Жаров (1899-1981) – советский актёр и режиссёр театра и кино, народный артист СССР.

Воры считали его "своим". Профессиональные бильярдисты были уверены, что Жаров закладывает шары никак не хуже Дымбы из фильма "Возвращение Максима". Многие не сомневались в том, что его самое привычное занятие – "закладывать за воротник". Его наделяли плутоватостью Меньшикова, разгульностью Гаврилы. И уж решительно все были убеждены, что Михаил Жаров такой же ловелас и бретер, как и его Смирнов из знаменитой картины "Медведь".

Мало кого из актеров столь полно и категорично отождествляли с его ролями. И кому интересно, что Жарова никто никогда не видел пьяным, что был он равнодушен к бильярду, не терпел вранья и напора, старомодно ухаживал за избранницами. В общем, прожил не свойственную актеру его калибра жизнь.

1930-м Жарова нашел режиссер Экк, который был знаком с ним еще по театру Мейерхольда. Роль, которую он предложил, показалась актеру обидной. "Почему ты думаешь, что я должен играть Жигана, жулика и убийцу?" – "Потому, что ты не похож на жулика, а тем паче на убийцу", – отвечал Экк.

Смысл этого кажущегося парадокса Жаров осознал вскоре после выхода фильма. Популярность "Путевки в жизнь" была огромной. На студию приходили мешки писем. Иногда популярность жаровского Жигана принимала довольно странные формы. Вдруг где-нибудь в трамвае актер замечал, что на него с подозрением посматривает пожилая дама, на всякий случай сжимая обеими руками свою сумочку. Однажды в гастрономе он почувствовал, что к нему самому кто-то лезет в карман. Обернувшись, увидел худенького мальчишку. "Скорей бы уж делал свое дело да проваливал", – подумал актер, пожалев пацана. Тот наконец неумело вытащил кошелек и скрылся. А на выходе Жарова окликнул какой-то верзила: "Товарищ Жаров, вот ваша трешка. Эта сявка своих не узнает".
Он не терпел, когда о нем писали. Точнее, мечтал о достоверной книге и всякий раз, когда читал написанное, приходил в неистовство.

С Ольгой Андровской в картине «Медведь».

Однажды его доняла девица из многотиражки. Вызванивала Михаила Ивановича месяца два. В конце концов, подкараулила у подъезда на Котельнической, где он жил. Жаров тогда сломал ногу. Из машины его, стокилограммового, вынимали двое ассистентов. Зрелище было: ведут огромного Жарова через вестибюль высотки, девица за ними вприпрыжку на каблуках, задает свои вопросы и в последний момент втискивается в лифт. Видимо, ее настойчивость произвела на Жарова впечатление. Он впустил ее в квартиру. Предупредил: "Только я лягу, а вы спрашивайте". Когда вопросы наконец иссякли, он попросил: "А теперь прочитайте, что вы записали". Вопль Жарова прервал чтение. Девица от страха грохнулась в обморок. Буквально.

Кадр из фильма "Возвращение Максима", 1937.

К нему подбирались всевозможные биографы. Мастера гладкописания, любители чеканных фраз. Он добродушно откликался. Но едва приступали к работе, как он начинал свирепеть, рвал страницы в клочья. "Михаил Иванович, тут же слово в слово так, как вы говорили!" – "Это неправда, ничего такого я не говорил! Не мог говорить! Это – не я". – "У меня есть магнитофонная запись". – "Плевать на запись!" – "Давайте послушаем", – предлагал корреспондент. – "Ставь..." Слушая, Жаров мрачнел, наливаясь малиновой кровью. Вроде бы все было так, слово в слово. Но какая-то неуловимая грань отделяла написанное от его самого.

Жаров не слышал СОБСТВЕННОГО голоса. Не узнавал себя. И однажды решил написать сам. Ровесник ушедшего века, он написал в своей книге о первых впечатлениях.

Отец работал печатником в типографии Бахмана. Устроил сына наборщиком. Вместе ходили в ближайший трактир. Перед получкой брали "щи с малым мясом", а в первые дни после – "щи с мясом большим". Отец обожал малярничать – красил все подряд: стулья, столы, заборы.

Кадр из фильма "Возвращение Максима", 1937.

Первый синематограф на Самотеке. Жаровы жили по соседству, в Лиховом переулке. До переезда в Москву мать была совершенно безграмотной. Читать она выучилась по столичным вывескам. Когда ее вызывали в школу, она уже знала, что скажут учителя: "Миша опять строил всем рожи..." Классическое начало для лицедея. Он никогда не боялся быть смешным. Свойство, присущее только сильным.

Уже в 15 лет Жаров работал статистом в театре Зимина. Тогда-то впервые снялся в кино. Это был кинематографический вариант оперы Римского-Корсакова "Псковитянка" с Шаляпиным в роли Ивана Грозного. Узнать Жарова в одном из опричников царя почти невозможно. Это и был его дебют в кино. 1915 год. А спустя четверть века он сыграет Малюту Скуратова у Эйзенштейна.

Кадр из фильма "Возвращение Максима", 1937.

Худой, длинный, с тонкой шеей – ничто в нем еще не напоминало того Жарова, в которого через полтора десятка лет, после "Путевки в жизнь", влюбится вся страна. Разве только улыбка. Знаменитая жаровская улыбка, превращавшая любого собеседника в доверчивого слушателя. Он обладал свойством легко и незаметно становиться своим в любой компании. В любом режиссерском раскладе ему находилось место. Жаров покорял своим универсализмом, способностью вытянуть любой эпизод. У Мейерхольда он и играл в основном эпизоды. В частности, мадам Брандыхлыстову в "Смерти Тарелкина". По ходу сцены эта дама активно кокетничает с полицейским. Жаровское кокетство было настолько откровенным, что даже сам Мастер заметил ему после одного из спектаклей: "Кокетничай с Охлопковым немножко поскромней!"

В то время у Мейерхольда собралось созвездие молодых талантов – Бабанова, Райх, Гарин, Охлопков, Ильинский. Позднее, уже работая в Малом театре, Жаров частенько схлестывался с Ильинским на спектаклях. "Пережимаешь, пережимаешь", – говорил Михаил Иванович. И тут же слышал в ответ: "Ты не дожал, вот мне и пережимать пришлось". Так они и ворчали друг на друга – два великих комика, по-разному понимавшие смешное. Но закулисных маневров старались избегать. Жарова от этого надежно охраняли природный темперамент, взрывчатость.

Кадр из фильма "Воздушный извозчик", 1943.

Елизавета Жарова, дочь: "По поводу характера: у него ведь щитовидка была. Мгновенная возбудимость. Спорить с ним было абсолютно невозможно. Взрывной, но отходчивый. Накричит, нашумит и тут же ходит тихим мышиком, хочет всех приласкать, что-то приятное сделать. Больше всего его заводило вранье, непорядочность. Почему он в партию вступил? Чтобы помогать людям в театре, потому что тогда многие вопросы решались только на партсобраниях, а вмешаться он не мог. И вступив, он сделал очень много".

Есть люди, которые становятся красивыми с возрастом. Кому-то для этого приходится ждать старости (уверяют, что красота в старости – признак душевной гармонии). Жаров был великолепен, когда подошел к своему пятидесятилетию.

Михаил Жаров и Людмила Целиковская.

Это был период разрыва с Целиковской. Он тяжело переживал ее уход. Нервные приступы, бессонница, сердце, все было плохо. Дирекция Малого театра решила отправить его в истринский санаторий. "Столоваться" его посадили к известным врачам Гельштейнам, отдыхавшим в Истре с дочерью Маечкой, которой тогда исполнилось восемнадцать. Не обратить на нее внимание было трудно. Через неделю Мая уехала на переэкзаменовку в город. В тот день она записала в своем дневнике: "Что мне делать? Я влюбилась в старого, некрасивого артиста Жарова..."

Она была уверена, что "старый, некрасивый артист" не обратил на нее никакого внимания. Несколько суток она прорыдала, потом бросила все свои переэкзаменовки и вернулась в санаторий. Катания на лодках и пикники возобновились. Во время одной из прогулок Жаров рухнул перед ней на колени и заплакал: "Я знаю, что не должен вам это говорить, но я вас безумно люблю..." После этого заплакала и Мая". А через месяц после "истринских рыданий" Михаил Иванович сделал ей предложение.

Родители были в ужасе. Как подавляющее большинство зрителей, они считали Жарова человеком пьющим и ненадежным. "Не волнуйся, – сказал Мае Михаил Иванович, – дальше мое дело". И, как в старину, пошел просить у родителей руки дочери. Проговорили они часов шесть. После этого до конца жизни они считали Жарова самым порядочным человеком, встретившимся на их пути. Было это в 1950 году. А через пару лет "вождю народов" потребовалось организовать "дело врачей". Гельштейны были арестованы в числе первых. Вот тогда-то, единственный раз, Жаров и пробился на прием в Кремль. Родителей выпустили через несколько месяцев.

Они прожили вместе тридцать лет. Ровно такой же была между ними разница в возрасте. Однажды в дневнике Мая записала, что посвятит Жарову свою жизнь. И обещание сдержала с избытком. Темпераментный, взрывчатый, случалось, он ее безумно ревновал. Она ушла из института, где училась на художественного редактора. Научилась шить и вязать. По утрам обзванивала подруг, узнавая новые кулинарные рецепты. Ездила с ним на гастроли. Договаривалась о встречах, записывала, как секретарь, звонки. Сидела на всех его концертах.

К слову, о концертах. Жаров был, вероятно, единственным актером, не бравшим за них деньги (во всяком случае, долгое время). Считалось, что он баснословно богат. А ему не хотелось разрушать этого мифа. Но когда зашла речь о покупке дачи, выяснилось, что приобрести ее Михаил Иванович может только с помощью родителей жены. Они и купили в Валентиновке финский домик с двадцатью сотками, где Жаровы проводили почти все лето.

Есть люди, обладающие врожденным талантом жить. Все свои нереализованные дарования они спокойно и без надрыва перегруппировывают ради близких людей.

Мая обладала этим даром в полной мере. Она сделала для Жарова то, чего не могла сделать до нее ни одна женщина, – дом. В этом доме он мог чувствовать себя помолодевшим Фальстафом, особенно когда родились две его обожаемые дочери – Аня и Лиза.

Елизавета Жарова, дочь: "Он поздно ложился, рано вставал. До вечера смотрел телевизор. Любимые передачи – "В мире животных" и "Клуб кинопутешествий". Иногда кричал: "Девы (это мы с сестрой. – Е.Ж.)! Принесите-ка мне бутербродик с колбасочкой и чайку с молочком". И так каждые полчаса. У него была огромная кружка, в которую летело семь-восемь ложек песка.

Любил водочку, делал ее сам – на чесноке, с перчиком, так, чтобы до носа продирало. Мог выпить рюмки две-три, не больше. И еще делал настойку на перепонках грецких орехов. Ну и коньяк любил. Вино не позволяла язва.

К маме часто приходили подруги – он всегда был очень терпелив. Посидит минут пять, пойдет: Маечка, я прилягу. Из командировок писал ей трогательные письма. И так до последних дней. Он ее боготворил. Я не могу это ни с чем сравнить. Мама была само спокойствие. Никогда на него не давила. Он постоянно советовался с ней. Для меня родители навсегда остались примером семьи, примером отношений между мужчиной и женщиной.

Папа всегда боялся за нас. Мама не работала, он переживал из-за того, что оставит семью неустроенной, что все пропадут без него. Соглашался в кино на то, что предлагали. Концерты давал на износ. Считал нас совершенно беспомощными. Да это так и было. С ним все было легко и замечательно. А после его смерти вдруг выяснилось, что все отвратительно и кругом – сплошное хамство.

Помню, устраивали поминки, и я пошла в гастроном, где папа брал заказы. Стоит такая крепенькая продавщица и с кем-то шушукается. Подошла моя очередь, и она мне очень спокойно говорит: "Жаров здесь заказы не берет, с тех пор как умер". Это было на девятый день после его смерти".

Болел Жаров в последнее время часто и тяжело. Говорил, что у него рак. Похудел так, что все пиджаки повисли. Звезду Героя Социалистического Труда к восьмидесятилетию ему вручали уже дома. Приехал кто-то из правительства. Мая накрыла на кухне, по-семейному. Жаров довольно сдержанно реагировал на это событие.

Потом он попал в больницу. Диагноз – аневризм аорты. Был уверен, что скоро выйдет, заказывал журналы, книги. Но лучше не становилось. Аневризм аорты загадочным образом перешел в жуткие боли в боку. Каким образом врачи ухитрились пропустить банальный аппендицит – отдельная тема. Умер Жаров от перитонита.

Его я помню по многим фильмам, но запомнился он мне по фильму "И снова Анискин"...

Иногда, когда идет этот фильм, не позволяю никому переключать каналы.