Кровиночка⁠⁠

В небольшой кабинет начальника Михайлова Николая Петровича вплывает грузная фигура белокурой женщины. Я устраиваюсь на работу, пишу заявление и украдкой рассматриваю женщину. Внимание моё привлекает кровоподтёк под глазом, обильно замазанный тональным кремом.

Через неделю, заняв стол рядом с ней, знакомимся. Я стараюсь не пялиться на уже почти исчезнувший с её лица фингал. Но получается не очень, при разговоре взгляд невольно цепляется за чуть заметную красную ниточку запёкшейся крови.

— Это сынуля меня разукрасил, — удовлетворяя моё любопытство, равнодушно произносит Лида.

— Как это?

— Да как? Кулаком.

— За что?

— За то, что возразить ему посмела.

Я недоуменно хлопаю глазами.

— Он, когда пьяный, вообще с катушек слетает. Это ещё что? Это уже всё зажило. — Лида достаёт мобильный телефон и протягивает мне. — Вот что было две недели назад.

Я смотрю на фото и содрогаюсь. Синее лицо с заплывшей глазницей, такую физиономию можно увидеть в каком-нибудь боевике или даже фильме ужасов.

— Ублюдок, — вырывается из меня. — Ты в милицию обращалась?

— Нет, — Лида прячет телефон. — Хотела было, так он сказал: иди, иди, я свои 15 суток отсижу, выйду и прибью тебя окончательно.

Я смотрю на руки этой, совсем ещё не старой, только недавно вышедшей на пенсию женщины и замечаю на них полоски шрамов. Так режут вены. Я видела в одном фильме.

Лида перехватывает мой взгляд.

— Да, да… Резала… И вешалась… Умереть хотела… Много раз… Не вышло.

Сейчас Лида живёт в коммуналке, приобретённой в ипотеку. Свою родную квартиру, в которой прожила всю жизнь, оставила буяну-сыну.

Кирилл — нигде не работающий алкаш, продолжает трясти с матери последние деньги. Полторы ставки инженера и пенсии едва хватает, чтобы как-то сводить концы с концами, выплачивать ипотеку и содержать дармоеда-сына.