О пользе старого хлама
Со слов общажной одногруппницы...
Несколько лет назад, на юной заре нашего студенчества, мы - три первокурсницы-программистки, непуганые, наивные и домашние - впервые переступили обтрёпанный поколениями порог комнаты, где нам предстояло влачить долгие годы совместного существования. Помимо археологических слоёв старых обоев, покалеченной мебели и трёх приблудных холодильников прежние обитательницы оставили нам в наследство вот что:
- двухколёсную тележку модели "Метробабка": хардкорную, металлическую, даже со шнурками для пристёгивания поклажи к её могучим перекладинам;
- колено от трубы какого-то канувшего в безвестность советского пылесоса, не менее металлическое и хардкорное;
- зачитанный вдоль и поперёк экземпляр "ГП и Орден Феникса".
Мы, не битые жизнью барышни, привезённые в общагу на самолётах и машинах, сопровождаемые родичами-тяжеловозами и экипированные до зубов всей необходимой утварью вплоть до сырной тёрки, поржали и решили было от этого хлама избавляться: в самом деле, что мы как при коммунизме. Остановила нас мама новоиспечённой соседки, дама волевая и опытная.
- Пусть лежит, от вас не убудет, - сказала она и решительно запихнула всё барахло на антресоли, в которых может поместиться небольшая Нарния.
Дня через три, произведя скоростной ремонт, мы наконец-то перебрались из гостиниц и от друзей в собственное жилище, сделали ручкой всплакнувшим родителям и принялись обживаться. Первым желанием людей, несколько дней мыкавшихся между грязным ремонтом и сомнительными удобствами дешёвых гостиниц, естественно, стало помыться от души. О том, что душ в общаге один и на первом этаже, наши мамы уже наплакались вдоволь всем родственникам, но тут уж ничего не попишешь. Собравши в кучку рыльно-мыльные принадлежности, наша маленькая делегация переобулась в резиновые тапки и двинулась мыться.
Тут нас постиг первый шок: в душевой обнаружилось с десяток кабинок, представляющих собой просто бетонные перегородки с душами разной степени морального и физического износа. Без дверок. Без занавесок. Это ж какие-то чужие бабы будут на тебя смотреть, пока ты оголяешься, дефилируешь к кабинке (а некоторые очень далеко от лавки, на которой можно бросить вещи), плещешься там, потом ползёшь обратно в разъезжающихся мокрых тапках... Наши стеснительные души были смущены до полной прострации. Бледнея, краснея, зеленея, зыркая по сторонам (не смотрит ли кто?) мы кое-как помылись и решили, что надо с этим что-то делать.
На следующий день была приобретена непрозрачная занавеска, которой мы планировали по очереди завешиваться в кабинке и там спокойно наслаждаться горячей водичкой. Проблема была в том, каким образом эту самую занавеску заставить держаться на кабинке. И тут пришёл звёздный час нашей монструозной пылесосной палки. В этот день мы шагали в душ гордо, со свёрнутым боевым знаменем на внушительном флагштоке, и с благодарностью вспоминали слова мудрой мамы.
Правда, в самый ответственный момент мы стушевались. Когда дошло до водружения занавески, всем разом стало как-то стрёмно: никто ж так не делает, даже прожжённые шестикурсницы. Да и упадёт ещё, чего доброго. Такой хреновиной прилетит по башке - долго ещё до душа будешь добираться исключительно с посторонней помощью. Смущённо хихикая, мы расползлись по кабинкам, оставив палку с занавеской сиротливо лежать на лавке среди кучек одежды. Со временем мы осознали, что всем, в общем-то, пофиг, и смущаться совсем перестали. Вот так общественные душевые убивают скромность и стыдливость в благовоспитанных барышнях.
Впрочем, статус карниза прочно закрепился над бренными останками пылесоса: почесав умные головы, мы пристроили конструкцию над входом в комнату и устроили таким образом небольшой предбанник между встроенными шкафами. Приватность разом возросла, в отличие от соответствия комнаты правилам пожарной безопасности. Много позже занавеску велели снять. А палка, прибитая к шкафам намертво заглянувшим как-то общажным плотником, так и висит над входом в комнату, под новый год обрастая мохнатой мишурой. Как памятник.
Но это было потом, а пока мы, необстрелянные первокурсницы, продолжали погружаться в прелести общажной жизни.
Однажды нам прислали посылку. Вернее, передали со знакомыми, поездом прикатившими в Москву с далёкого солнечного юга. В посылке нас ждали фрукты, орехи, печеньки, конфеты - в общем, жратва, которой так не хватает в жизни вырвавшегося из-под родительской опеки студента. Но это всё ещё только подъезжало к Казанскому вокзалу, а нам надлежало посылку подобающе встретить и сопроводить к месту постоянной дислокации. Дружественно расположенных парней ни у одной из нас к тому времени ещё не завелось. Тащить много килограммов посылки на руках по мокрой московской осени тоже не улыбалось. Тут мы переглянулись, вспомнили во второй раз добрым словом запасливую маму и полезли на антресоли. На Казанский вокзал ехали три юные метробабки, донельзя довольные собой и своей смекалкой.
Посылка, весело гремя орехами на выбоинах в асфальте, ехала домой на тележке, опутанная длинными эластичными шнурами и таким образом надёжно обездвиженная. А наш уровень подготовки к тому моменту в жизни, когда внезапно в час пик становится нужно взять с собой десяток кирпичей и устремиться в подземные лабиринты, стал немножечко выше.
Тележка безропотно перевезла на себе ещё пару приветов с далёкой родины, а потом передавать посылки поездом стало подозрительно, да и родственники немного успокоились и осознали, что в Москве тоже есть продовольственные магазины. Наш металлический двухколёсный друг мирно отдыхает в Нарнии и ждёт момента, когда нам понадобится перекантовать куда-нибудь, например, холодильник.
Ну, а "Гарри Поттер" обрёл небывалую ценность с тех пор как издательство "Махаон" выпустило свой жукпук. Наверное, стоит подождать десяток лет, а потом продать его за большие деньги на престижном аукционе.
А ещё от прежних хозяев нам остался старый, ржавый, насквозь китайский канцелярский нож, которому впоследствии однажды пришлось резать стеклотекстолит, но это уже совсем другая история.