Whitefrelia

Так вот, жили с матерью вдвоем. Зимой кое-как терпели. К лету так вообще всё становилось гораздо лучше, даже конфеты и пряники иногда в доме водились, красота.

Всё по тому, что летом можно было набрать всякого добра в огороде и в лесу, да и продавать у остановки. Грибы продавали, ягоды, вишню-сливу всякую. Грибы осенью особенно ценились, а в июне-июле земляника.

Мать толкала эту землянику за приличные деньги, плюс минус рублей сто за ведро - тут и на выпивку хватало и даже свет оплатить. Иногда даже в ПГТ ездили на рынок.

С одной стороны хорошо - с другой мать трезвой в ту пору не видел вообще. По началу как-то вместе с ней в лес ходили за земляникой, а потом она меня одного начала посылать.

Была у нас в лесу поляна, на ней по утрам полдеревни ягоду собирали. Хорошая, вкусная ягода. Сначала шла земляника, а потом лесная клубника – она помельче садовой виктории, но гораздо слаще и горьковатая слегка. В городе, кстати, не разу не встречал, чтобы её кто-то продавал.

Так вот, на той площади всё собирали быстро. Остальные люди за сезон добывали пару ведер, иногда её продавали вместе с нами, но в основном все шло на закатывания варенья. У нас же всё шло на продажу. Земляники требовалось много и каждый день - пока растет и пока солнце ягоду не “подкоптило”. Проезжающие мимо поселка дачники брали её очень хорошо.

Когда на общей поляне собирать уже ничего не оставалось, мать вела меня через несколько километров леса на другую поляну.

Та, другая поляна, в народе называлась Башкандаевской. Не знаю, что это за Башкандаев и за какие заслуги в его честь назвали поляну - но местные туда старались не ходить. Да и вообще в лес старались далеко не соваться. Хотя, по моему мнению в лесу ничего страшного не было, в отличии от той самой поляны.

Размером она с пару футбольных стадионов, прямо посреди чащи. Вокруг много сухих деревьев, а на дальней стороне какая-то высокая развалина из красного камня. К этим руинам мать запрещала подходить. Говорила, что на другую половину поляны ходить нельзя ни в коем случае. Я лишних вопросов не задавал… а если и задавал, то не помню ответов.

Ягоды всегда хватало и на ближней половине, по три ведра в день таскал - до того как вся ягода, во всем лесу, не засыхала и не становилась похожей на какой-то горький красноватый изюм.

Иногда на этой Башкандаевской поляне можно было повстречать односельчан, но очень редко. Одно из первых воспоминаний об этом месте - это когда вместе с нами увязалась бабка-соседка, что через дом жила.

Сижу на корточках собираю землянику, мать шагах в двадцати поодаль. Собираем молча. Слева от нее та самая бабка, рвет землянику сидя на маленькой табуреточке. Вдруг вижу - бабка вскочила и матери показывает пальцем куда-то. Мать тоже как-будто насторожилась и отвечает соседке что-то, в чем то убеждает. Слышно было плохо, повсюду птицы поют и кузнечики трещат… Мне, к слову, тогда совсем мало лет было. Подумал, что взрослые просто поговорить о чем-то решили. Я пытался быстрей бидон заполнить, не отвлекался, не хотелось на жаре сидеть.

Поднимаю голову, вижу бабка креститься, табуреточку свою берет и домой собирается торопливо. Мамке что-то резкое сказала прежде чем уйти. Мать в свою очередь меня ближе позвала, сказала, что надо побыстрей хоть два бидона собрать. Начала рвать ягоду быстро, с листьями и чуть ли не с корнями и всё смотрела в сторону красного здания. Я тоже смотрел, но не видел ничего, я был еще мелкий, а трава ближе к тому краю очень высокой. Когда наполнили наконец две тары, мать меня за руку схватила и домой чуть ли не бегом. Я тогда радовался, что не пришлось до полудня как обычно задерживаться.

Потом, мать совсем обленилась. Я начал ходить туда один и понемногу начал понимать, почему люди эту поляну не любят.

Иногда я слышал там голоса, окрики. Слов не разобрать - одни интонации, как будто пастух стадо подгоняет. Сидишь, ягодки рвешь и вдруг на всю поляну крик - что-то вроде “У-У-УХ!” или “О-О-ОСТЬ!”. Страшно не было, но я каждый раз голову поднимал и озирался.

Еще кости там часто попадались, я всё думал - наверное коза чья-нибудь заблудилась да и подохла, или корова. Брал эти кости и со всей дури закидывал в крапиву - сейчас понимаю, как-то уж очень много этих костей там было… Чуть ли не на каждом шагу попадались, кое-где целыми кучками… Но это всё мелочи.

Когда уже постарше стал однажды заметил, что собираю землянику не один. Какие-то бабки пришли. Я пытался разглядеть среди них знакомых односельчан, но не смог. Деревенские бабки в летнюю пору все похожи, все пухлые и даже в самую жару в своих одинаковых платочках цветных. Мне тогда даже спокойней стало, что я не один. Рядом с людьми, пусть даже все и молчат, приятней находиться.

Прошло минут десять и вижу, что бабушек прибавилось. По началу их две было, а теперь третья откуда-то пришла. Точно такая же в платке и платье безразмерном.

Я заполнил один бидон, встал чтобы пот утереть и вижу, что бабки теперь гораздо ближе. Раньше где-то у горизонта сидели, еле различимые из-за жаркого марева, а сейчас уже ближе, метрах в пятидесяти. Все сидят ко мне спиной или полубоком. Ну я тогда этому значения не придал, сел дальше собирать.

Тут замечаю - а ведь красное здание как-то слишком близко. Оглядываюсь назад и правда - далеко я от леса забрался, почти на другую половину поляны перешел. Посмотрел на бабок, одна уже рядом, шагах в тридцати. Уже и розочки на её платке разглядеть можно. Что-то мне совсем не понравилось в этих розочках, узор какой-то странный, неприятный. Не понимаю почему - вроде сотни разновидностей таких платков видел. Но этот узор какой-то то ли слишком симметричный, то ни наоборот, как капиллярная сетка. Да и странно всё это. Думаю: “почему бабка так быстро ко мне подобралась, неужели так скоро в своей области всё собрала?”

Гляжу, и сейчас собирает, быстро быстро руками рвёт что-то с земли. Как и раньше спиной ко мне. Оглядываюсь вокруг, а остальные бабки так же ближе подобрались, словно бы полукругом потихоньку собираются.

Вот тут чуть-чуть жутковато стало. Сразу вспомнились рассказы о цыганах которые детей воруют. Я вида не подал, отошел ближе к лесу и снова сел в траву. Смотрю вполглаза на бабушек. Кажется, всё нормально - старые делом заняты. Только вот на этот раз я приметил, что нет у них ни вёдер ни корзинок ни бидонов. Куда собирают землянику - непонятно.

Вижу, та бабка, что ближе всех ко мне была, слегка привстала и как-то боком в мою сторону начала подкрадываться. Прямо как кошка или обезьяна какая-то, на четвереньках помогая себе руками - и всё так же ко мне полубоком, не оборачиваясь.

Тут я всё что успел собрать схватил и домой побежал.

Когда добежал до опушки обернулся и заметил, что все три бабки таким вот странным образом за мной на четвереньках идут, но ни одна головы так в мою сторону и не повернула.

Матери всё рассказал, получил охапку матов и прочей ругани в свой адрес, что ленивый слишком, но хоть обратно не погнала.

С тех пор я понял, что надо подальше от другой половины поляны держаться. Некоторое время перед тем как туда зайти еще долго всматривался, нет ли там кого. Если кто-то был, то бежал домой и получал нагоняи.

Однажды, когда стал чуть постарше, захотел таки дойти красных руин и посмотреть, что это вообще такое.

В то время я у соседей часто сидел и даже ночевал иногда. У этих самых соседей был телевизор по которому то время часто крутили околонаучные передачи про разную мистику. Меня очень увлекла эта тема, особенно всякие НЛО, шаровые молнии и “геопатогенные зоны”. Я как раз и смекнул, что Башкандаевская поляна как-раз таки и есть такая “геопатогенная зона”. Я заключил, что к красном здании может быть портал в другое измерение. Очень долго собирался духом, но всё таки решил проверить.

Не знаю, есть ли там путь в параллельные измерения, так как до самого здания так и не дошел.

Дело было в начале августа, собирать на поляне было нечего. Это был единственный раз когда я пришел туда сам, а не по приказу матери.

Я взял с собой кухонный нож и оторвал в лесу длинную палку (Собирался этой палкой если что ткнуть в портал, если такой обнаружиться). Решил, что если почувствую неладное, то сразу побегу назад.

Идти было трудно, в конце лета даже крапива норовила сравняться со мной в росте, а тропинок в том месте, очевидно, не было. То и дело, за ноги цеплялось что-то сухое, пару раз пришлось орудовать кухонным ножом на манер мачете, пробиваясь через заросли. Когда я добрался до дальней половины поляны все же порвал себе обе штанины.

Продираясь сквозь заросли метров сто я с удивлением подошел к воде. Оказалось, что красное здание на самом деле наполовину утоплено то ли в болоте, то ли в крохотном лесном озере. До этого, мне не приходилось слышать, что здесь вообще есть вода.

Здание, как оказалось, напоминает то ли церковь, то ли какую то башню с обрушившимся верхом и крохотными окнами. Оно и прежде казалось мне довольно высоким, но сейчас я понял, что это строение чуть ли не наполовину погружено в воду.

Лезть в болото, я конечно не собирался. Решил, что пора бы идти домой, но ради любознательности сунул в воду свою палку чтобы изменить глубину. Палка почти сразу уперлась в мягкое дно, глубина была сантиметров двадцать. Но вот вытащить палку оказалось труднее. Думал, что дно там очень илистое и палка быстро увязла. Но нет. Сама вода была странная.

Жидкость была густой как ртуть. Я хотел вытащить палку, но вода потянулась за ней словно бы какой-то клей. Будто бы это озерцо не хотело расставаться со своей добычей.

Смотрю вперед, и вижу - в самом центре, у здания - вода поднимается наверх, как будто бы там какой-то водяной холм. Не понимаю, как я этого с самого начала не заметил, но в центре вода была выше чем по краям.

Стало страшно. Вода казалось очень чистой, прозрачной, прохладной. Но ни малейшей ряби на ней не было. Даже когда я наконец бросил палку, она осталась там торчать практически не вызвав никакого волнения на поверхности.

Я пошел назад и снова за что-то зацепился ногой. Глянул вниз - чуть не заорал от ужаса. По началу мне показалось, что в меня впился огромный паук. Но не знаю, что было бы страшнее, огромный паук или то что я разглядел.

Мою штанину двумя пальцами держала чья-то рука. Она “росла” прямо из под земли. серая, грязная. На первый взгляд сплетенная из каких-то гнилых корнеплодов, при этом какая-то мерзкая, суставчатая, насекомообразная. Я дернулся, в руке остался обрывок ткани. Рука тоже дернулась и осталась сжимать ткань медленно сгибая пальцы. Посмотрел ошалевшим взглядом вокруг - к моему ужасу таких ладоней там повсюду росло как поганок после дождя. Какие-то из них безвольно лежали на земле расставив пальцы, другие сжимались в кулаки. Какие-то руки были широкими как у рабочих мужиков, какие-то наоборот очень тонкими и словно бы артритными.

Дальше помню, что бежал через заросли не разбирая дороги. Повезло, что смог таки выбраться к трассе и пошел по ней в деревню. Нож где-то потерял, половина штанов была в лохмотьях. Голени были в ссадинах, я очень надеюсь, что ссадины были от колючек, а не от чьих то ногтей.

На следующий год, в июне, мать снова погнала меня собирать землянику. Выбора у меня особо не было, матами и уговорами она убедила меня, что без моей помощи у нас дома просто нечего будет есть, не говоря уже о каких-то вафлях, печеньках и прочих деликатесах о которых я мечтал.

За июнь-июль того года ничего особенно странного на той поляне со мной не происходило. За одним исключением.

За зиму воспоминания о болоте поутихли. Мать сказала, что я слишком впечатлился телевизором, что мне показалось, и что меньше надо думать о всякой ерунде…

Но я начал замечать эти руки пока собирал землянику. Иногда, они попадались мне в траве среди ягод. Все такие же мерзкие, узловатые и торчавшие прямо из земли. Я тыкал их палочками и они слабо шевелились. Их было мало в этой части поляны, но я знал, что чем ближе к красному зданию, тем больше их будет. Если замечал такую, то перебирался от неё подальше.

Еще через год мать стала совсем плоха. Уже не в первый раз она ловила горячку и становилась совсем бешеной. Однажды она уронила со стола стакан водки, а потом кинула в меня тяжелой табуреткой - якобы стакан полетел вниз из-за того что я крутился рядом. Табуретка попала мне прямо по голове и я выбежал из дома через окно. Дело шло к ночи. Смывая кровь в ручье и слушая продолжающуюся ругань, я понял, что пора с этим заканчивать. Рано или поздно она меня просто убьет. Если не она, так водка. Та самая “беленькая” которую мать сейчас пыталась собрать тряпочкой с пола. Я знаю, ведь я в то время уже эту водку попробовал, мне не нравилось - на вкус просто отвратительно, а вот запах начал казаться почти приятным, ведь я ощущал его каждый день.

Я взял свои верные бидоны и направился в лес.

Я решил, что ночью наберу земляники и пока мать будет спать, утром продам ягоду сам, а на заработанные деньги поеду к тете в ближайший город Висногорск. Благо адрес я знал.

Я сразу же пошел на Башкандаевскую поляну, так как намеревался собрать как можно больше и быстрее. Фонарик я не захватил, но к счастью та ночь намеревалась быть безоблачной и лунной.

Пока я пробирался ночью через лес, уже совсем стемнело. Когда я увидел поляну при свете луны - первой мыслью было заорать и побежать обратно. Но жжение во лбу, ужасная обида и какая-то холодная опустошенность в душе заставили меня пойти дальше. Я тихо сел в траву и осторожно начал собирать клубнику. Время от времени выпрямляясь чтобы отдохнуть я шмыгал носом, вытирал слезы и безучастно смотрел на тех, кто обитал на поляне после полуночи.

В начале думал, что поляна покрыта крестами, как на кладбище. Но это были не кресты, у крестов нет голов и рук.

Они стояли почти без всякого движения, лишь слегка поворачивали головы в мою сторону. Ближе к лесу их было немного, а ближе к красному зданию десятки… а может быть и сотни. Сотни половинок человеческих тел. Верхних половинок. Они стояли на одной руке, а другую руку поднимали над своей головой. В такой позе, словно бы друг вас приветствует и хочет чтобы вы его заметили.

Конечно же мне было страшно. Возле одного из них совсем не было травы и я начал собирать землянику там, просто потому что там её было больше. Собирал дрожащими руками, продолжал плакать, смотрел на него, а он смотрел на меня. Он лишь слегка шевелил головой когда я обходил его кругом, а я старался этого не замечать. Порыв ветра заставил его немного покачаться, ощущение того что он мне машет рукой усилилось. Может быть на нем было что-то одето. Может быть у него глаза горели в темноте, а может быть просто луна так блестела.

Помню ту ночь в малейших деталях, но выковыривать эти воспоминания из мозгов мне почти что физически трудно.

Помню как набрал один бидон, начал набирать второй когда посмотрел в сторону здания. Некоторые из ЭТИХ прогуливались на своих руках словно бы какие-то огромные птицы, они меняли местоположение и снова вставали подняв одну руку вверх. Те что поближе, слава богу, все стояли смирно.

А еще башня светилась. Холодно и очень бледно. Светилась чуть-чуть сильнее чем окружающее её пространство. А может быть, это вода светилась.

Я так и не продал землянику. Меня, вместе с двумя полными бидонами - всего заплаканного, измазанного ягодным соком и кровью подобрал какой-то мужик на волге. Когда он остановился возле меня когда в пять утра, я шел по трассе в сторону остановки. Он пытался что-то спрашивать, а я, кажется, говорил только про цену в 350 рублей и не отвечал ни какие вопросы. Мужик усадил меня в машину, а потом привез в ближайший ПГТ где был отдел милиции. Там он сдал меня милиционерам и уехал. Милиционерам я рассказал, что еду к своей тете в Висногорск. Еще помню, что я со всей силы сжимал бидоны с ягодой когда их пытались у меня забрать.

Позже меня к тетке все таки привезли. Она очень удивилась, но видя мое состояние обратно к матери не отправила и спасибо ей за это огромное. Жизнь понемногу лучше стала.

Тетка до сих пор думает, что это я для неё землянику тогда собирал. Считает это очень трогательным воспоминанием, а я и не спорю. Эти бидоны из под земляники, кстати, до сих пор стоят где-то у неё в кладовке. Мне эти железные банки не нравятся, ненавижу на них смотреть, навевают очень плохие воспоминания… а еще, на одном из них до сих пор можно разглядеть отпечаток чьей-то длинной ладони.

Само слово "Станция" всегда ассоциировалось у меня с чем-то большим и важным, с рабочими помещениями набитыми разнообразными вычислительными машинами, с кучей персонала, что не отрываясь следит за показаниями диковинных датчиков, ну и само собой с поездами.

То что предстало предо мной спустя четверть часа после нашей высадки с моими образами в голове вязалось слабо. Скорей это было похоже на сторожку. Или избу. Или даже хижину... или как еще можно назвать неказистое сооружение не самым ровным образом сложенное из спиленных бревен? Наверное просто - домик.

Правее домика располагалось несколько больших пеньков, навевавших мысли о бородатых советских туристах и песнях у костра, а еще правее в землю был вбит ровный ствол осины с прибитой доской. На доске красовалась надпись которая крупными красными буквами гласила:

ТУРИСТИЧЕСКАЯ БАЗА "РАДОСТЬ"

Из этого, а еще из двух маленьких лавочек располагавшихся по обе стороны от входа в домик и состояла вся Станция где мне суждено было провести две-три следующие недели.

Не то чтобы я был разочарован или подавлен этим, но пока я с любопытством осматривал "Радость" во мне шевельнулось словно бы чувство детской обиды. Как будто я нашел под новогодней елкой не то что искал. Невзначай я осторожно толкнул боком одно из несущих бревен, до конца не понимая - шутил ли мой преподаватель насчет возможность сдуть это строение ветром Держалось, кажется, крепко. Смирнов, тем временем, не обращая внимания на мои вздохи, уже находился в доме и по-хозяйски гремел оттуда какими-то предметами мебели. Когда я вошел в след за ним, обстановка внутри оказалась всё же лучше чем я ожидал. Это было вполне опрятное здание с тремя комнатами, в двух из которых располагались кровати со средней степенью ржавости пружин. Почти четверть же центральной комнаты занимал еще один стол, на этот раз огромный и дубовый. На столе внимание моё привлек большой деревянный брусок из-под которого торчало что-то белое. Подняв его я обнаружил записку. Грубоватым почерком, простым карандашом на ней скупо было изложено следующее:

"ГЕНЕРАТОР И ТОПЛИВО В ПОДПОЛЕ

ЛОПАТЫ В ШКАФУ

СВЕЧИ НА ВЕРХНЕЙ ПОЛКЕ

ДРОВА И МЕШОК С ОДЕЯЛАМИ ПОД СТОЛОМ

НОЧЬЮ НЕ ВЫХОДИТЕ

-ЗАХАР"

Подозвав Смирнова и показав ему записку я поинтересовался у старика кем же является наш загадочный добродетель.

- Ааа!, Захар это местный лесничий, хороший мужик, неделю назад ему из университета дозвонились и попросили нам Станцию немного подготовить. Надеюсь зайдет к нам через недельку, двадцать лет назад мы с ним здорово подружились.

- А почему ночью запрещает выходить? - недоверчиво спросил я.

- Ну как же, выходи, пожалуйста, если приспичит - он рассеяно поправил очки - только далеко от "Радости" не отходи, тут же через 30 метров раскопки начинаются, сейчас все заросло конечно, но споткнуться и на старые грабли ночью налететь ничего не стоит.

Удовлетворившись этими объяснениями я начал раскладывать свои вещи в левой комнате и приводить её в жилой вид.

Ради моей курсовой я должен приложить все старания и не дать Смирнову понять, что эта археологическая дребедень мне осточертела уже на третьем курсе. Признаю - путешествия в разные уголки России и походная жизнь приводили меня в восторг. Но удручало то, что во время этих же путешествий вместо отдыха или разглядывания местной природы мне приходилось по четвери дня проводить на коленках, а еще две четверти с лопатой или киркой в руке за наискучнейшим занятием на свете. Конечно, в нахождении артефактов есть своя изюминка, да вот только мне никогда не попадалось что-то интереснее осколка древнего черепка или кусочка черепицы.

Мы решили "примериться" к площади работы почти сразу после того как прилетели и немного передохнув разложили свои вещи. На первый взгляд, участок при базе "Радость" обещал быть одним из самых невзрачных попадавшихся мне во время дальних практик. Это место не было похоже на интересное для раскопок, а за час работы, под дерном который за двадцать лет накрыл площадь работы советских археологов нам представился обычный, ничем не примечательный, чернозем.

- Игорь Михайлович, что мы вообще тут ищем? - поинтересовался я, когда закончил подчищать свой квадрат почвы от верхнего слоя.

- А ты, Максимка, может сюда отдыхать приехал? - Смирнов встал, утер выступившей на лбу пот и строго посмотрел на меня - если не удосужился конспекты почитать которые я тебе выдал.

- Помню, поселение пазырыков, от шестого до третьего века до нашей эры - отчеканил я словно на лекции.

- Ты сам, Максим, на свой вопрос сейчас и ответил, их и ищем.

- Так ведь нет тут ничего, ни поселения, ни стоянки, ни курганов! Просто поле и лесок недалеко.

- Это всё потому что копаешь плохо! - он указал пальцем на место моих раскопок - половину слоя вон выкинул лопатой. Мне оставалось только вздохнуть и продолжить ковырять сухую землю лопатой.

День прошел быстро. Я сидел на лавочке с кружкой дымящего чая в руке и наблюдал за тем, как на равнину стремительно падает ночь. Цвета мирно затихали под взором половинки луны, которая была здесь намного больше и намного светлей чем любая полная луна в городе. Лес вдалеке превратился в темный силуэт, а Ляшкинское озеро, что было сейчас по правый бок от меня преобразилось в огромное исполинское зеркало. Пение сверчков набирало обороты и вскоре стало напоминать громогласный хор - аккомпанемент ночного Алтая. Казалось, что где-то вдалеке он превращался в настоящие ритуальное пение, с бубнами и трубными инструментами. Мысленному взору представлялись дикие танцы шаманов, что призывали духов и били в свои огромные барабаны.

От всего этого по спине пробежали мурашки. Снова нахлынуло ощущение того, что за много киллометров от этого места я не встречу никого кроме Смирнова, который сейчас мирно похрапывал у себя в комнате.

Моя голова сильно кружилась, и даже сидя на месте у меня было ощущение, что мир вокруг меня словно бы тоже входил в древний, гипнотический танец. Не знаю что послужило виной моему самочувствию: непривычное место, воздух отличный от городского смога или же чай с мятой которую Игорь Михайлович заботливо собрал у берега. Я сдул пар, сделал еще один глоток, поднял глаза и оцепенел. Со стороны леса, прямо к станции шли тени.

Целая вереница совершенно черных фигур шла со стороны леса прямо к станции. Это были именно тени, а не силуэты - лунные лучи слегка просвечивали через их тела. Они шли неспешно, в ряд, и казалось раскачивались в унисон друг-другу. Некоторые из них были похожи на людей, а некоторые выбивались из этого понятия имея огромный рост и через чур тонкое телосложение, будто бы ожившие тонкие стволы деревьев. Я вскочил как ужаленный не заметив чая пролившегося мне прямо в сапог, сердце бешено заколотилось в груди словно отбойный молоток. Адреналин запульсировал в шее. Я протер глаза и тут же облегченно вдохнул - видение пропало.

Просто померещилось. Сказывается перемена климата.

Я стоял так несколько мгновений, пока чувства не вернулись и кипяток в правом сапоге не дал о себе знать. Еще раз поглядел в сторону леса, а потом на меня нахлынул поток невыносимой усталости от пережитого дня. Я стянул сапог и немного поколебавшись попрыгал на одной ноге за порог.

На следующий день, не будучи особенно разговорчивым, Смирнов предложил начать работу после спада дневной жары и захватив корзинку направился в лес за грибами.

В свою очередь я, вполне довольный жизнью, лежал на мягкой зеленой траве и заложив руки за голову, щурясь от солнца, таращился на голубое небо. Вчерашнее головокружение до сих пор не отпускало меня полностью, что немного меня беспокоило - ведь я далеко не в первый раз был в таких экспедициях. Я постарался не предавать этому большого значения и перенаправил ход мыслей на цель наших раскопок.

Что может находиться под этой зеленой травой? Откуда вообще у Университета информация об этом месте?

Получается, много лет назад, добрые и бородатые советские туристы отдыхали на этой мелкой базе. Купались в озере, пели свои песни у костров и радовались жизни, а потом...

Я поднялся, сел по турецки и закусив травинку продолжил рассуждения:

...Потом туристы что-то нашли. Нашли, вернулись к цивилизации и отдали свою находку кому надо. Что это было? Вероятно украшение пазырыков, какой-нибудь шлем или орудия труда...

Стоп! Какой еще шлем, какие украшения? Нам бы обязательно дали на это посмотреть перед выездом, как минимум пару фотокарточек необходимо было бы взять с собой. Но нам ничего не дали, МНЕ ничего не дали. Отправляясь в путь я полагал, что Смирнов, бывавший здесь ранее доходчиво объяснит мне цель наших раскопок... но Игорь Михайлович всегда переводит тему когда я его спрашиваю...

Думать было трудно, разогретый летним зноем воздух казался вязким киселем и с трудом наполнял легкие. Над всем полем видимости стояло подёргивающееся марево, а пение дневных насекомых доносилось со всех сторон и мешало сосредоточиться. Очень хотелось тишины и прохлады. Мне стало не по себе.

Незаметно, через весь этот сонм раздражителей прокладывало дорогу еще одно чувство - страх. Он словно бы взялся ниоткуда, быстро прополз между лопаток и обвил шею. Я сидел на траве и смотрел на зеленые дали, голубое небо и яркое солнышко, но без всякой причины меня охватывал ужас. Иррациональная, потусторонняя паника за пару мгновений заняла все сознание. Я не понимал что со мной произошло, но неведомое оцепенение сковало моё тело.

Глаза судорожно начали метаться из стороны в сторону, не хотелось сосредотачивать взгляд на чем то конкретном, ведь все в этом мире за пару секунд стало ко мне враждебным. Яркое солнце больше не грело, оно давило - втаптывало меня в высохшую черную почву. Казалось я уже умер, много-много лет назад, а светило издевалось над моим телом с каждым днем оставляя на высушенном трупе всё меньше человеческих признаков. Трава беспощадно шелестела впереди, позади - повсюду. Не затихая ни на секунду, шипящее море ядовитых змей готово было сомкнуться над моей головой. И во всем этом хаосе, вдалеке, из леса кто-то шагал. Подобно вчерашним теням, он шел ко мне. Я не видел его, не слышал, но чувствовал, знал что он там. Кто-то огромный, высушенный, уставший и древний сотрясал землю своими шагами.

Несколько ударов сердца выкинули меня в реальный мир, наваждение длившееся от силы минуту наконец спало. Все та же трава, все то же озеро позади, только голова кружилась заметно сильнее. Я неуверенно встал, протер глаза и зачем-то ударил себя по щеке. А потом с трудом побрел в дом где неуклюже порывшись в своих вещах наконец нашел что-то способное отвлечь меня от панической атаки - мобильный телефон. Связи конечно же не было, я просто упал на кровать, нашел в меню первый попавшийся аудио файл и поднеся трубку к уху начал слушать на полную громкость такую необходимую мне сейчас, такую электронную и такую человеческую, полифоническую мелодию из сериала "Бригада".

Из сна меня вырвал звук скрипящих досок, я приоткрыл глаза и уставился на силуэт в дверях моей комнаты.

- Сморило тебя, Максимка? - поинтересовался Смирнов с некоторой тревожностью.

- Да уж... - я протер глаза и сел - долго проспал?

- Час, или полтора. Хорошо себя чувствуешь?

- Вполне... - неуверенно ответил я и только сейчас обратил внимание на телефон, который я сжимал в руке. Он был полностью разряжен. - Пора на раскопки?

- Нет, отдохнем сегодня. Я тоже себя неважно чувствую. Наверное не стоило вчера сразу по прибытию начинать, особенно мне с моим-то давлением, подождем пока пройдет акклиматизация, до завтра. - Он слабо улыбнулся и направился в свою комнату.

Отчего-то его движения и тон показались мне неуверенными и заторможенными. Действительно давление?

Ночью мне не спалось, в те несколько часов, когда моему измученному сознанию удавалось провалиться в царство Морфея, настоящих сновидений я там не находил. Обрывки образов, обрывки мыслей и безостановочный бой барабанов где-то на границе слуха не приносили покоя, только чувство какой-то далекой, заунывной тоски.

Несколько раз я вставал, потирал щеки и прохаживался с фонариком по комнате, а когда останавливался, мне казалось что кто-то сейчас точно так же бродил в метре от меня, на улице, за деревянной стеной. Некто повторял мои шаги, шуршал мягкой травой, и ему не хватало только мгновения, чтобы добиться полной синхронности. Страха почему-то не было, только какое-то раздражение. Будто бы этот ночной ходок издевался надо мной, не давал уснуть.

Когда утром я застал Смирнова у общего стола, разогревающим чайник на электроплитке, мне показалось что он был в таком же разбитом состоянии. - На сколько еще генератора хватит? - спросил я, не зная как начать разговор.

Смирнов не ответил, он сидел съежившись от утренней прохлады и кажется был полностью погружен в свои мысли.

- Игорь Михайлович? - я слегка тронул преподавателя за плечо и только тогда он вздрогнул и пробормотал.

- А? Все нормально Максимка.... сейчас, оно конечно по другому. - затянул старик каким-то жалобным тоном - В прошлый раз не так было... но, думаю, пережить можно, нормально... Главное... - он как будто очнулся и оборвав себя на полуслове повернулся ко мне.

- Что нормально? Что пережить? - тревожно переспросил я.

- Гхм... - Смирнов потряс головой и сбросил оцепенение - Я задумался. Извини. Чего ты там спрашивал?

Я посмотрел на него несколько мгновений, а потом взял с полки железную кружку, положил в неё чайный пакетик, залил кипятком. Проделал то же самое с другой кружкой и подвинул её к преподавателю. Он вялым кивком поблагодарил меня и снова согнулся. Наконец я не выдержал и спросил:

- Что они тут нашли?

- О чем ты, Максимка? - он непонимающе уставился на меня.

- Туристы, они тут что-то нашли и отнесли это в наш институт. Правильно? Вас это находка заинтересовала, настолько сильно, что двадцать лет назад вы организовали экспедицию и отправились сюда, на другой конец страны. Зачем?

Смирнов подул на чай, устало вздохнул и осторожно сделал глоток. Я нервно барабанил пальцами по столешнице. - Ничего они тут не нашли - наконец ответил он - они тут все и сгинули.

Мои глаза округлились, по спине пробежал холодок. - То есть как это, сгинули?

- Пропали без вести - бесстрастным голосом продолжил старик - а вот когда про это прознали, когда пришли сюда их искать. Когда начали прочесывать лес и осматривать каждый подозрительный холмик у дома... Вот тогда кое-что и нашли.

Я тоже отхлебнул безвкусного чая и подпер голову рукой ожидая продолжения. Снаружи надрывался сон насекомых. Смирнов молчал. - Ну! - Наконец не выдержал я - Что нашли то?

- Проще говоря камень - он поболтал ложкой в стакане и продолжил - сложнее говоря любопытные материалы древней письменности. Говоря на чистоту - предупреждение.

- Предупреждение?

- Да, записи об этом месте, то что оно представляло собой в обычаях древних алтайцев. - Пазырыков?

- Нет, кого-то другого.

Я начал понимать, что ему сейчас говорить трудно и совершенно не хочется. Сейчас он испытывает те же ощущения что и я - словно бы мы находились в натопленной до предела бане, где жар действует не на наши тела, а на разум. Бесконечный треск насекомых который окружал нас на многие километры во все стороны мешал сосредоточиться. Более того, насколько трудно было Смирнову продолжать свой рассказ, настолько же трудно мне было слушать и улавливать смысл. Сознание и здравый смысл сейчас представляли собой маленький огарок свечи которая тлела где-то в сыром подземелье. Я встал намереваясь вернуться в свою комнату и лечь.

- У нас ушло года два чтобы все это перевести, а потом еще год, чтобы составить из слов какой-то смысл, словно бы те кто хотел донести послание не до конца понимали саму суть человеческой речи... - неожиданно сказал старик. - в общем, это место - дырка от решета, так я заключил.

- Не понимаю.

- Я тоже не понимаю, я пытался понять это пятнадцать лет назад, когда мы смогли организовать сюда экспедицию. Но мы больше ничего не нашли, в этой земле лежал один только камень, просто предупреждающий знак, никакого другого присутствия людей тут быть и не должно.

- Да говорите уже яснее, Игорь Михайлович - я попытался вложить нотки раздражения в эту фразу, получилось пресно.

- Если представить, что весь наш мир это решето - он сложил ладони словно бы поддерживая невидимую чашу - то это место одна из дырок нашего решета, а тут - он ткнул пальцем в дно чаши - вода просачивается вниз.

- Это место? Туристическая база?

Смирнов посмотрел на меня, словно бы разочарованно, и постучал двумя пальцами себе по лбу. Этот жест в его исполнении призывал подумать и не говорить ерунды. - Место раскопок?

Еще два постукивания. - ...Озеро? Ляшкинское озеро?

Скупой кивок.

- Нас ведь не от жары так марит? И не от акклиматизации?

- Вероятно.

- И вы знали что так будет?

-Ничего я не мог знать - Смирнов снова вздохнул - перекапывая тут всё в поисках туристов они нашли эту штуку, этот камень с письменностью, которой и не должно было быть в те времена... передали в Москву. Было решено снарядить экспедицию. - он задумался - Это было весной, в мае кажется... Мы ничего не нашли, и ничего не добились впустую потратив все надежды и выделенные средства. - еще немного помолчал - просто... мы пришли раньше чем нужно было. На камне было сказано "средняя луна Лета". Вероятно июль, конец июля.

- Сейчас конец Июля. - бесстрастно сказал я глядя на муху которая тщетно билась в стекло небольшого окошка под потолком - так что же всё таки было написано на камне?

- Духи собираются здесь, у озера. Злые и добрые, большие и малые. Все они ждут когда луна откроет им путь в иной мир - их мир. - старик неожиданно улыбнулся - Как в дырку от решета, ну!

Мы несколько минут сидели не решаясь нарушить молчание. - Мы ведь сюда отправились не на раскопки? - наконец спросил я.

- Пойми Максим - Смирнов как будто начал извинятся - я двадцать лет пытался доказать что нужно отправиться сюда еще раз, в ПРАВИЛЬНОЕ время. Никто не хотел выделить даже минимальных финансов на эту авантюру. Я чуть было не потерял свое лицо каждый год пытаясь выбить кроху университетских денег на поездку к Ляшкинскому озеру, но каждый раз мне говорили, что нет никакого смысла искать что-то в пустом поле - он похлопал ладонями по столешнице - Наконец они сдались, сказали, что паре-тройке студентов не помешает написать хорошие курсовые по Алтайской культуре... А лететь в такую даль согласился только ты один.

Я спокойно посмотрел в глаза своему преподавателю археологии и спросил.

- И что же нам делать теперь?

- Разумеется, дожидаться полнолуния - он допил чай и неуверенно отодвинул пустой стакан - а потом посмотрим что будет.

В течении следующих дней дурнота и головокружение почти прошли, но я был этому не рад. Я начал понимать, что это была не болезнь, а симптом. Защитная реакция организма, или если хотите, души на то, что рассудок начинает перестраиваться под влиянием чего-то неведомого. Все чувства угасали с каждым днем. Страх - верный спутник и сторожевой пёс любого живого существа был укрощён и посажен на цепь где-то глубоко внутри сознания. Он не исчез полностью, но мог только лаять и со всех сил натягивать цепь в тщетных попытках дотянуться до непрошеного гостя. Осознание всего этого пришло мне в тот момент, когда тени впервые вошли в дом.

Я лежал в своей комнате и пытался справиться с бессонницей когда услышал, что крючок на входной двери легонько брякнул о дерево. Спустя мгновение с тихим скрипом слегка приоткрылась сама дверь, а на мою кровать, с краю, присело что-то холодное, а потом, посидев так несколько минут прилегло рядом.

Над станцией "Радость", над маленьким деревянным домиком возле синего лесного озера начало смыкаться нечто большое, нечто неподдающееся человеческому понимаю. С каждым днем и с каждой ночью все сильнее. Словно бы рост весенней травы, незаметно, но стремительно. Ото дня к дню тени становились назойливые, а иногда к ним присоединялись и что-то другое. "Местные жители", так я прозвал.

Не знаю сколько прошло времени, видимо довольно много. Почему-то теперь мне и в голову не приходило считать дни.

Проснувшись вечером я обнаружил, что с улицы в окошко на меня смотрит круглая, безносая рожа и широко улыбается. Я кисло улыбнулся в ответ и полез в мешок с продуктами. Пошарив среди пакетов с лапшой быстрого приготовления я извлек банку тушенки и вышел на крыльцо. Было относительно пусто. Хозяин улыбающийся рожи не обнаружился - а Смирнов видимо еще не вернулся из леса. Только две тени сидели на лавочке слева и таращились на меня. Стараясь не обращать на них внимания я уселся на другую лавочку, открыл консервы и начал ужинать. В свете закатного солнца по опушке леса неуклюже шагало больше дерево, я видел его уже не в первый раз, а может быть это было другое.

И ведь так это было органично вписано в местный пейзаж, ни одна птица не прекращала своего пения, ни одной ветки не было сломано. Словно бы для этого леса шагающие исполины были самой что ни на есть привычной вещью. Одна из теней подкралась сзади и усевшись на корточки с интересом начала разглядывать консервную банку моих руках. Я отогнал её притопнув ногой и подумал, что надо бы пойти поискать Игоря Михайловича, опять ведь забудет поесть.

Я нашел его сидящим на поваленной ели, оперев голову в руки он вдохновенно рассматривал нечто напоминающее муравейник. Я подошел, потряс его за плечо и сделав жест означающий "Пора покушать" мотнул головой в сторону станции. Краем глаза я заметил предмет его внимания и слегка отпрянул. Это был совсем не муравейник.

Покряхтев старик нехотя встал и пошел за мной, мы не обменивались никакими словами уже давно, словно бы и забыли для чего это нужно. А тем временем луна выплывавшая на небосвод уже близилась к тому, чтобы стать идеальным кругом.

Местных жителей прибывало все больше. Они не были добрыми или злыми, ни светлыми ни темными, они просто другие - слишком далекие от человеческих понятий. Они приходили, приползали, прибегали и прилетали. С каждым днем их становилось больше. Почти все из них игнорировали наше присутствие и лишь только тени наиболее напоминающие людей наблюдали за нашим бытом с каким-то детским любопытством.

Однажды прогуливать возле домика я чуть было не врезался в худого медведя. Он не был похож на животное, скорее на старый высушенный скелет кое-как обернутый в спутанную бурую шкуру. Иногда я мыл посуду в озере и замечал существ, что плескались недалеко от берега. Они тоже чем-то напоминали людей, только людей не имеющих в своем теле ни одной твердой кости, словно бы озерная тина с перекошенными лицами и выпученными глазами. Большой, состоящий из вереска и сухих веточек кабан деловито похрюкивая то и дело рыл носом место наших раскопок. Светящие золотом огоньки прыгали по верхушкам деревьев, а что-то длинное и фосфоресцирующее обвило нашу трубу змеиными кольцами. Довольная, ухмыляющаяся рожа тем временем охамела настолько, что начала изредка постукивать в окно, но так не разу и не показалась полностью.

По ночам, когда луна была в зените те из местных жителей, что имели голоса, водили хороводы вокруг домика и тянули свои заунывные песни состоявшие из одних интонаций, но не имеющие слов.

Все переменилось внезапно.

Этой ночью что-то не давало мне покоя. В очередной раз я вышел из дома, окинул взглядом просторы и только теперь до меня начало доходить. Пение насекомых исчезло. Вокруг озера царила совершенная тишина. Местные жители все как один недвижимо расселись кое-куда по всей длине берега. Никто из них не шелохнулся, не было даже ветра. Я задрал голову и сразу все понял - луна была полной. Время пришло.

Заглянув обратно в дом я обнаружил комнату Смирнова пустой и снова выбежав на улицу отправился на поиски.

Я нашел его случайно, он стоял рядом с группкой теней у самой воды и отличался от них лишь тем, что его силуэт был не прозрачен. Я подошел ближе и остолбенел.

На самом деле лун было две: Одна из них привычное всем нам желтое ночное светило. Нечто совсем другое снизу. Синее и искаженное отражение в водах Ляшкинского озера. На глади не было волн или кругов, но близнец нашей луны был охвачен движением, он дергался, переливался, крутился вокруг своей оси... а самое главное расширялся. Внутри него начало просвечивать нечто красное и глубокое. Отражение захватывало все больше и больше пространства пока все озеро не осветилось голубоватым сиянием.

Я потянул Смирнова за рукав и с трудом произнес единственное моё слово за долгое время - "Уходим!"

Игорь Михайлович освободился и посмотрев мне глаза с каким-то печальным выражением лица поднял руку. Он постучал двумя пальцами себе по виску и указал вперед. Озеро уже превратилось в дыру. Огромный тоннель предстал моему взору. Он был настолько нереален, что человеческого понимая и любой человеческой фантазии не хватило бы, чтобы представить всю его суть. Отвесные стенки освещались теплым голубым светом и первые духи, вопреки всем законам тяготения, уже направлялись по ним вниз. А там, на самом его дне, едва видный, представал моему взору розовый небосвод. Маленький краешек света чуждого мира, отблески чуждых звезд и чуждой синей луны.

Цепь лопнула.

Страх, сдерживаемый так долго, диким зверем наконец вырвался наружу. Сначала я попятился, потом побежал. Диким животным бегом, не разбирая пути и дороги.

Я врезался в толку каких-то безглазых карликов. Перепрыгнул через что-то живое и склизкое. Переполошил стадо оленей с волчьими головами, миновал сухое дерево с зеленой листвой и бежал, бежал, БЕЖАЛ.

Через лес, через заросли. Ветки до крови хлестали меня по щекам, по открытым рукам, рвали одежду. Кажется они специально пытались меня схватить. Но я не поддавался.

Зверь внутри меня не давал мне переломать кости о старые пни, не давал споткнуться о кусты. Но я не думал об этом. Я хотел только бежать, подальше от этого озера, от всего иррационального бреда, от этой искаженной реальности.

Я не уставал, не чувствовал ссадин, кажется, я готов был бежать всю свою жизнь, только бы подальше.

Но меня схватили. Один из духов, из местных жителей, с металлическим звоном сомкнул челюсти на моей ступне, тело пронзила дикая боль. Я упал.

Отрывки сознания принесли мне образ чьего-то большого плеча. А потом спокойного пути через заросли. Лая собаки. Деревенского дома. Запаха спирта. Бородатого человека и женщины в медицинском халате. Больничной палаты. Все это было похоже на выставку фотографий между которыми показывали одну лишь только темноту.

∗ ∗ ∗

По официальной версии мой преподаватель заблудился в лесу, а я - оправившись на его поиски заблудился тоже и угодил в капкан. Мне очень повезло, что именно в это утро лесничий Захар Павлович проходил этим путем проверяя ловушки. Даже пальцы удалось спасти. В отличие от Игоря Михайловича.

Его так и не нашли.

Я не застал похороны. Говорят в гроб положили его труды, личные вещи, походные записи и зарисовки. Многие понимали, что эта экспедиция будет последней для семидесятипятилетнего профессора кафедры археологии и антропологии. Но все же никто не думал, что он оттуда так и не вернется. В глубине души я надеюсь, что он нашел путь к чуждому миру который так долго хотел найти. Что он переродился и стал одной из маленьких, любопытных теней. Может быть я его еще увижу. Когда снова отправлюсь на Ляшкинское озеро.

Взглянув на время я удивился, было без пятнадцати три часа ночи. Видимо не так уж всё там благополучно, подумал я, наверное сегодня малолетнего любителя мультипликации оставили на ночь одного. Разве нормальные родители оставили бы ребенка в одиночестве в пустой квартире? Или может они так напились что ничего не слышат? С этими мыслями я вставил наушники в уши и включил какой-то спокойный стрим с музыкой после чего благополучно уснул до утра.

Спустя какое-то время я понял, что эти невнятные разговоры за стенкой можно услышать почти что каждую ночь. Иногда тихо, но чаще всего довольно громко и совершенно всегда раздражающе. Сперва я старался не обращать на это никакого внимания. Потом, просыпаясь посреди ночи скрежетал от злости зубами из-за того что вынужден спать в наушниках из-за какого-то беспокойного ребенка и его непутевых родителей. Однажды я почти решился набрать номер полиции, однако, перспектива жаловаться на какого-то мальца или даже девчонку с громким телевизором показалась мне довольно стыдной.

Помимо прежних спорщиков - гнусавого и крикливого, звучали и другие персонажи: Например некто очень глухой и басистый, словно бы кит или медведь, а так же хрипловатые, детские и высокие женские голоса. В какой-то момент я вслушался настолько, что начал улавливать отдельные слова и даже фразы:

- Бей-бей! Пр-р-рям по башке! - Прикрикивал задорный голосок немного похожий на голос Микки Мауса

- Больно. Не могу больше... Нету сил моих... - Устало и как-то очень печально отвечал ему кто-то грузный, басистый и тяжелый.

До меня начало доходить, что мультики эти довольно жестокие. Персонажи там постоянно дрались, кричали друг-на друга, всё время что-то не могли поделить между собой и даже угрожали друг-другу.

- Ржавое! Ржавая-красная ржавчина. В темноте не видно но всё равно ржавая! Всё равно красная! - Не унимался кто-то каркающий

- Сейчас выверну тебя наизнанку. Потом снова выверну обратно. Хочешь выверну наизнанку? - Предлагал голос вызывающий ассоциации с какой-то хриплой обезьяной.

В разговорах этих прослеживались некоторые общие темы. Помимо ругани, буффонады и перепалок речь часто шла о ржавчине, сырости, темноте и какой-то огромной тяжелой двери.

А еще иногда эти голоса пели. Хором из разных, неподходящих друг-другу нелепых и вскриков, всхлипов и смеха они напевали какую-то песенку. Коверкая слова, глотая согласные и вытягивая гласные эти существа из мультиков устраивали настоящую какофонию. Я не понимал как другие жильцы дома всё это терпят, но всё же я слушал. Не высыпаюсь и опаздывая на работу, теперь уже каждую ночь я прислушивался и невольно запомнил припев этой заунывной арии. Когда я впервые осознал смысл этих слов я понял: В этом доме что-то точно не так. Тут явно что-то не нормально... Куплет этой песенки звучал так:

"Ржавая-ржавчина пахнет как мясо

Черная-черная толстая дверь

Нету веселья и это всем ясно

Вата промокла и зябко теперь!"

Я решил для себя, что должен увидеть этих соседей и хотя бы спросить, что они там по ночам смотрят. Чувства раздражения, любопытства и страха слились для меня в один ком приобретя форму навязчивых мыслей. Мне совершенно необходимо было узнать и убедиться в том, что все эти звуки принадлежат реальному миру, что у этих голосов существует вполне нормальный, бытовой и скучный источник.

Для начала я открыл ноутбук погуглил слова песенки. Поисковик выдал нехитрые результаты в виде советов по очищению разных металлических поверхностей от ржавчины. Никаких мультиков и никаких куплетов.

Далее я должен был проверить вторую версию. В четыре утра, во время разгара очередной мультяшной ссоры я подгадал самый громкий момент, записал его на диктофон и скинул своему коллеге. На утро он ответил, что таких соседей как у меня и врагу не пожелаешь. А потом добавил, что теперь понимает почему последнее время, на работе, я похож на сонного злого зомби. Я прочитал сообщение напарника и облегченно выдохнул - хотябы эти голоса существовали не только в моей голове.

На следующую ночь я дождался очередного шоу и вооружившись железной кружкой и начал прослушивать стены. Для начала было необходимо выяснить откуда раздаются разговоры. Слева тишина. Справа, кажется, кто-то тихо похрапывал. . Однако, в очередной раз прикладывая ухо к кружке я покрылся испариной когда отчетливо услышал знакомый фальцет.

-Хочу чтобы были железные зубы! Мечтаю погрызть эти мо-о-окрые трубы!

Тем не менее звучание не становилось громче ни у одной из несущих стен. Поскольку я живу на первом этаже оставался только один вариант - вероятно это происходит в квартире сверху.

Спустя пять минут я стоял на пустом, темном лестничном пролете второго этажа и высвечивал фонариком телефона дверь. Она была толстой и черной. Голосов слышно не было, а в голове крутилось множество мыслей. Мне хотелось громко забарабанить по темному металлу кулаками чтобы мне наконец открыли. Хотелось наорать на злосчастных соседей, припугнуть полицией, устроить скандал. Хотелось нагло отпихнуть хозяина, ворваться к ним и под плач неухоженного чумазого ребенка разбить чертов телевизор наплевав на любые последствия...

Разумеется я не стал бы так делать. Я видел дверной звонок и не решался даже нажать на кнопку. Стоя в непроглядной темноте подъезда я вдруг отчетливо представил - будто бы там, в квартире, в паре метров от меня, во тьме... стоит несколько маленьких фигурок. Будто бы эти существа услышали как я поднимаюсь по лестнице, притихли. Выжидают. Посмеиваются и хихикают разными голосами только и ожидая как я подойду ближе. Я развернулся и пошел домой, в прихожей сунул в уши недавно приобретенные беруши и залез в кровать с головой укрывшись одеялом.

Воскресное утро следующего дня развеяло ночные страхи. Окружающие меня звуки снова приобрели свое обычное состояние. Шарканье тапочек, дверь подъезда, игры на детской площадке и проезжающие машины. Я заварил кофе и сонно пожарил яичницу. Поев я вздохнул, оделся и снова пошел на второй этаж. В свете солнца дверь оказалась не черной, скорее темно зеленой. Собравшись духом я позвонил.

Некоторое время ничего не происходило, а потом я услышал как спокойный женский голос внутри квартиры мягко сказал "Иду-Иду!".

Дверь приоткрылась и на пороге показалась пожилая женщина в зеленом халате с узором из белых цветочков.

- Добрый день, я ваш сосед снизу - поздоровался я.

Лицо женщины стало обеспокоенным.

- Ой, а что случилось? Залили что-ли? - спросила она.

- Нет-нет! - Заверил я и попытался сделать приветливый вид - Я просто хотел спросить кое-что.

- Ой ну слава богу! - Женщина облегченно всплеснула руками. - Ну спрашивайте!

Я немного растерялся но всё задал вопрос.

- Просто всю ночь телевизор где-то орал громко, это не у вас наверное?

Женщина слегка нахмурилась.

- Нет, это точно не у нас. Я ночью сплю.

- А вы сами не слышали? Ну может музыку какую-нибудь?

Женщина отрицательно помотала головой.

- Нет, это точно не у меня - Уверила она и добавила - Может в подъезде подростки шумели?

Я был уверен, что это точно никакие не подростки, но еще более я был уверен в том, что странные ночные разговоры уж точно не имеют ничего общего с этой старушкой и ее квартирой. Слишком уж нормальным и заурядным получился наш разговор.

- Наверное и правда в подъезде шумели - согласился я и неловко попрощался.

Женщина пожала плечами и закрыла дверь. Спускаясь вниз я подумал - "Теперь будет считать, что я наркоман".

Всё же, могу сказать, что разговор с соседкой каким-то образом повлиял на меня положительно. Следующую неделю я прожил вполне спокойно и даже решил, что разговоры - если сильно не вслушиваться - не так уж и громко звучат. Жить можно. Человек ведь ко всему привыкает?

Я снова вернулся к мыслям о источнике застенных разговоров когда однажды в курилке нашего офиса мой напарник невзначай спросил у меня:

- Слушай А тараканы у тебя в новой квартире есть?

- Эм, да нет вроде, не встречались - ответил тогда я.

- Повезло-повезло - заверил коллега - ты же на первом этаже живешь? Там ведь бывает как - если квартира над подвалом стоит, так так оттуда всякая мерзость лезет и ничем её не выведешь.

Той же ночью я стоял на четвереньках и прикладывая кружку к пола слушал:

- Бом-Бом-Бом любимый ржавый дом! - Запевал фальцет

- Шут! Молчи! Молчи! Разорвем! - раздраженно угрожал каркающий шепелявый голос

- Пусть заводит песенку! Хорошо тут с песенкой! Мы - друзья, а друзья поют песенки вместе! - Заявил завёл некто басистый, большой и гнусавый, а потом поддержал песенку фальцета.

“Бом-Бом-Бом любимый ржавый дом. Нет-нет-нет не видим белый свет!” Я слышал это совершенно отчетливо - ведь существа что пели эти строки находились сейчас прямо подо мною.

На следующий день я взял на работе отгул и почти до вечера проторчал возле своего дома на одной из лавочек. Я знал, что где-то в моем подъезде живет некий Степан, мужчина средних лет в вечной засаленной спецовке - то ли лифтер, то ли слесарь, то ли электрик. Когда я наконец увидел, что Степан заходит в подъезд я чуть ли не бегом бросился к следом и окликнул:

- А у вас ключей от подвала не будет?

Мужчина странно на меня посмотрел и спросил в ответ:

- У меня кошка убежала, может туда забилась? - соврал я.

- Да нет - заверил степан - у нас там всё закрыто хорошо, вряд ли бы пролезла.

Я не знал что ответить и только переминался с ноги на ногу.

- Ну давай посмотрим если тебе спокойней будет - сказал Степан и вытащил из кармана связку длинных ключей.

Он позвал меня за собой и мы прошли в какое-то скудно освещенное подсобное помещение вход в которое я раньше никогда и не замечал. Затем спустились по лестнице и предстали перед толстой, словно бы чугунной, дверью. Степан достал из одного из огромных карманов фонарик, вручил его мне и начал ковыряться одним из ключей в замочной скважине. Наконец что-то громко щелкнуло и дверь слегка приоткрылась. В нос ударил запах затхлой сырости.

- Ну давай, ищи там свою кошку. - сказал мужчина и с натугой отворил дверь полностью.

Я посветил фонариком во тьму и чуть и едва сдержал крик - оттуда на меня смотрело несколько пар огромных светящихся глаз.

- Ты чего? - Степан слегка похлопал меня по плечу.

От страха я пытался что-то ответить но не мог. Наконец я с усилием выдохнул и проговорил.

-Э-это к-кто??

- А-а-а! Ха! Напугался что ли? - Мужчина звонко фыркнул и добавил - Это наши домовята!

Невесть откуда он достал еще один фонарик и тоже направил луч света в подвал. Стало гораздо светлее.

По всему подвалу были расставлены игрушки. Разные звери сидели на трубах, большой плюшевый медведь, синий слоник, косматая голубая обезьянка, пара птиц похожих на ворон и какой-то то ли жираф то ли конь. По середине лежал клоун или, вернее будет сказать, арлекин с пёстрым двойным колпаком. Их стеклянные и пластмассовые глаза ярко отсвечивали в темноте. Все они казались очень старыми, грязными и мокрыми.

- Ч-чего это они тут делают? - Спросил я направляя луч с одной игрушки на другую.

Степан как-то смущенно крякнул и поведал мне:

-Ну-у…

Жила у нас тут одна женщина, Маргарита Геральдовна. Царство ей небесное.

Она эти игрушки и делала. Не знаю уж зарабатывала ли этим или для души.

Наверное для души, потому что часто дарила их соседским детям, на новый год особенно. И моей дочурке как-то Пса Артемона свзяла. Хорошая была старушка. Померла лет восемь назад… А потом дочка её приехала, квартиру продавать. Может места не хватило, может еще чего. Вообщем она все вещи матери вывезла а игрушки здесь оставила. Прямо на первом этаже сложила с запиской “Берите кто хочет”. Ну кто хотел тот и взял. А потом… Остальные выкинуть надо было. Но рука как-то ни у кого не поднялась. Геральдована ведь в них всю душу свою вкладывала.
В Общем попросили меня их куда-нибудь убрать, я их в подвал и посадил - пусть дом охраняют.

Степан усмехнулся когда закончил свой рассказ и спросил:

- Ну что, кошку видишь?

Я еще раз осветил арлекина и вздрогнул когда свет прыгнул по стенам, мне показалось что на трубах что-то пошевелилось.

Промямлив Степану что-то отрицательное я попятился к выходу.

Спустя два дня я уже съезжал на другую квартиру. Я ни в чем не уверен и ничего не могу утверждать. К чувству страха прибавилась какая-то заунывная тоска которая до сих пор разъедает меня когда я вспоминаю о том доме. Тем не менее я могу сказать - если кто-то и разговаривает в том подвале по ночам, они совершенно точно и бесповоротно давно сошли с ума.