VoicesShalash

Увидел новость о том, что биологи выяснили, когда животные впервые научились чувствовать горечь. Сразу перед глазами предстала картина: по древней саванне бежит могучий динозавр, вдруг резко останавливается, округляет глаза, падает на жопу, облокотившись о кусок скалы, медленно оглядывает окрестности, обхватывает маленькими ручками голову, и думает...

"Ëбаная каракатица, да ведь у всего происходящего нет никакого смысла! Мы участвуем в круговороте страданий, не имеем цели, жрëм что попало, а что попало жрëт нас, и так до бесконечности без надежды на освобождение!"

И по всей долине разносится жуткий рëв горечи и безысходности, распугивая всякую бегающую мелочь, не осознающую тленность и бренность бытия.

Сидит чукча на пне и задумчиво смотрит на полярное сияние. Подходят к нему геологи, потирают замерзшие руки и садятся на поваленное бревно рядом. Один из геологов, самый старший, косится на сияние и говорит чукче:

- Красивое зрелище. Ты хоть знаешь, что это такое и почему возникает?
- Чукча знает. - Последовал ответ. - Это свет мира мертвых, там бродят Ворон и души тех, кого убили люди или духи.
- Это как же? - Удивился геолог. - И что ты там видишь?
- Вон белые пятна - это люди, которых духи убили водкой. Вон красные пятна - этих закололи ножом. А вон кривые лучи - это души самоубийц играют в футбол головой живого моржа.

Геологи молча уставились в полярное сияние, рассматривая пятна и лучи. Старший скосил взгляд с белых пятен на чукчу и спросил:

- А почему так много убитых водкой?
- Геологов много потому что. - Пожал плечами чукча и еле слышно вздохнул. - Их духи изводят и вешают на небо освещать тундру. Ворон любит, когда чукчам светло.

Один из геологов поежился то ли от холода, то ли от жути, сунул руку в рюкзак, вытащил флягу с самогоном и протянул чукче. Остальные переглянулись и последовали его примеру, после чего встали и дружно захрустели мерзлой почвой, продолжив путь.

Чукча отвинтил пробку, сделал несколько глотков, скривился и свалился с пня спиной в снег.

Через три часа один из геологов говорит товарищам: я так и знал, что самогон хреновый, нам бы с него точно не жить.
- Почему? - Послышались недоуменные вопросы. - Напугал тебя чукча своей историей?
- Вон смотрите, новое белое пятно появилось. - Геолог показал рукой вперед и вверх. - Чукча напугал, а потом сам напился, и его Ворон повесил нам путь освещать.
- Напоминаю, что сияние - это солнечный ветер в верхних слоях атмосферы. - Прохрипел старший геолог, прокашлявшись.
- А чего ж ты тогда самогон чукче отдал? - Ухмыльнулся его товарищ, бредущий сбоку.
- Чтобы меня Ворон туда не подвесил, как пьяного чукчу. - Низким баритоном огрызнулся старший и перекрестился.

Группа молча шла дальше, пока где-то позади ветер забрасывал лежащего чукчу мелкими снежинками.

Девушки на пляже занимаются приготовлением к удачным фотоснимкам. При этом сами приготовления ничуть не менее удачны, а может даже более. Я сидел неподалеку и пользовался моментом, наблюдая эти волнительные сцены.
Потом смотрел я на это дело и думал: на скольких чужих фотографиях мы выглядим забавно или даже смешно? В людных местах, особенно туристических, постоянно делаются снимки, и мы на этих снимках случайным образом можем оказаться не в той позиции, чтобы запечатлеться для вечности.

Через тысячи лет ученые будут разглядывать случайно обнаруженный кадр, на котором за неким приятным человеком будет дикое взъерошенное существо с ошалелой мимикой и дурацкой позой. Они решат, что это леший из древних преданий, а это всего лишь ты похмельным утром неуверенно шествуешь за минералкой, по пути попадая в кадры с красивыми голубоглазыми улыбчивыми людьми.

И если дорога жизни занесет тебя в адские горни, то на первом кругу черти будут пытать тебя, показывая фотографии, на которых ты случайно оказался в неудобный момент. На втором кругу они дадут тебе послушать комментарии красивых улыбчивых людей, которым ты испортил отличные снимки своей чрезвычайной харизмой.

С другой стороны, есть много людей, которые гораздо лучше получаются, когда не знают, что их фотографируют, тогда они не портят себя излишним напряжением. Этим людям, если уж они заберутся к высотам рая, добрые ангелы покажут, какими красавчиками они были на чужих снимках. Не то, что на своих - с дурацкой улыбкой и напряженной шеей, как шут перед повешеньем.

Всем удачных снимков.

Шёл 1047 год, когда в Великом Новгороде над свитками склонился древнерусский писец с именем Упырь Лихой и переписывал на кириллицу священные тексты - "Рукопись толковых пророков", как он назвал переписанные им пророческие книги Ветхого завета.
И всё в этой ситуации было прекрасно: и пророки толковые, и скорописец что надо - Лихой Упырь собственной персоной. Стояла заря освоения кириллицей священных текстов, дела творились великие, но странные.

Поп Упырь Лихой был первым известным науке русским скорописцем, но кроме этого о нём больше нет практически никакой информации. Естественно, исследователей волнует довольно простой вопрос: а что это за имя вообще, и как оно пляшется с родом его священнической деятельности.
Здесь следует пояснить, что данное имя известно потому, что скорописец сам так подписался, вот его точная подпись: "Аз поп Оупирь Лихыи" (др.-рус). Оригинал рукописи был утрачен, но её текст многажды переписывался вместе с этой подписью.

Поскольку исследователи далеки от мысли, что некие упыри в привычном смысле слова переписывали нам Библию, то начали гадать, откуда есть пошло имя сие. Наиболее внятную версию предложил швед Андерс Шеберг, предположивший, что русский народный Упырь Лихой - это то же лицо, что шведский народный Эпир Неробкий, известный древний скандинавский рунорезец, который, возможно, был в Новгороде и транслитеровался в Упыря.
Собственно, версия эта хоть и складна, но не без изъяна: то ли он был в Новгороде, то ли не был, то он рунорезец, то вдруг скорописец, и к тому же полиглот: нарезался рун в своей Швеции и так проникся глаголицей с кириллицей, что смог сделать идеальный перевод, до сих пор являющийся каноничным.

Есть споры и вокруг фамилии (прозвища) - Лихой. В те времена, как сообщают источники, это слово имело скорее негативную коннотацию и означало буйного человека, дебошира и хулигана. То есть Лихой - это скорее прозвище попа, которое он решил присовокупить к имени, когда подписывался. Ну а чего бы не подписаться дебоширом, если тебя зовут Упырь и ты переписываешь Библию, тут очень всё логично, пожалуй.

В довесок, скорописец попросил его не забывать, о чем сам же и написал: "... писавшего не забываи...". Собственно, во исполнение просьбы сей, я и пишу оное. Не забывайте Лихого Упыря, друзья, если кто, вдруг, забыл.