BlacCobra

Автор: Сектор СВАТ

— Солнышко, ты никогда не рассказывала про бывшего. Почему вы расстались?

— Ты действительно хочешь знать?

— Ну да. Хочу получше узнать тебя. Мы знакомы уже три месяца, а ты для меня как черный ящик, — он нежно погладил ее по голове.

— Хорошо, — Саша встала с любовного ложа, открыла ящик стола. Её груди колыхались на фоне окна. — Почитай это, и все поймешь.

В руке у нее была ксерокопия рукописного текста на нескольких листах. Семен вопросительно посмотрел на ее лицо, включил ночник и начал читать.

---

Я стал лидером по продажам, что удивительно, ведь в магазине автозапчастей я работал всего ничего, да и стоял на невыгодных маслах. Директор магазина за это наградил меня путевкой в Египет. С этого все и началось. Двухнедельный тур за счет фирмы. Я сильно жалел, что тур на одного — Сашке тоже не помешало бы отдохнуть. В аэропорту она меня успокаивала: «Ничего, считай это мальчишником». Какая милая девушка — о такой можно только мечтать!

Мы подали заявление за неделю до вылета. После моего возвращения планировалась свадьба. Прошло меньше трех недель, а кажется, что целая вечность...

Не буду описывать весь отдых — все там были, все купались в Красном море чаще, чем в Черном. Пляжи, бары, рестораны, шведский стол, поездки в пустыню... В один из последних дней отдыха я отправился на экскурсию на какие-то барханы. Мы выехали в семь утра на верблюдах, двигались до полудня, потом был привал в поселении бедуинов. Один из них прекрасно владел русским. Мы с ним разговорились, он спросил, как там Москва, Арбат. Я, улыбнувшись, объяснил, что сам с Камчатки, в столице бывал только проездом.

Мой новый друг, Муса, рассказывал про обычаи своего племени. Поведал он мне интересный факт. У них день считается временем злых духов. И только с наступлением ночи демоны уходят, и добрая ласковая луна защищает людей. То есть ситуация, обратная нашей. У нас в темноте выползает нечисть, а днем светит солнышко.

Выпросив разрешение у экскурсовода, я поднялся на ближайший бархан, запечатлеть живописные виды. Выкладывать в «Одноклассники» пальму возле отеля мне показалось примитивным. На бархан при невыносимой жаре подняться оказалось трудно. Я сделал десяток кадров и почувствовал головокружение. Ладно, сделаю с другим объективом пару снимков — и нужно спускаться. Пока возился с камерой, мое внимание привлекло что-то темно-коричневое под ногами. Мелькнула мысль: а вдруг древний артефакт — туфля фараона, посох жреца?.. В итоге я раскопал старинную глиняную бутылку. На пробке была то ли арабская, то ли еврейская вязь, хотя евреев в Египте со времен Моисея не видно.

Пальцы сами дернули удобный выступ. Раздался хлопок, и из бутылки повалил густой едкий дым. На пару секунд я закашлялся, а открыв глаза, увидел перед собой мужчину. Смуглый, черноволосый, на голове чалма, а чресла подпоясаны выцветшей повязкой.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, — кивок, как в фильмах.

Ничего себе сервис! Надо Сашке рассказать, как приеду. Это ж надо — прикопали бутылку в бархане, да еще с дымовой шашкой. Даже актера нашли русскоязычного.

— Ты джинн? — мне стало весело, хотя слабость становилась сильнее.

— Можно и так сказать, — под бородой мелькнула улыбка рыночного торговца.

— А сколько желаний я могу загадать?

— По количеству б'зиз.

Я могу ошибаться, но по-моему, он говорил именно «б'зиз».

— А сколько у меня б'зиз? — я тщательно повторил за ним непонятное слово.

— Три.

Понятно — все как в сказках, три желания, но еще каких-то б'зиз приплели.

Я рассмеялся:

— Тогда хочу себе последнюю «Феррари», хату здоровенную и... — я задумался, что еще пожелать, ну не девку же, меня дома невеста ждет. — ... и ноутбук самый прокачанный.

— Будет исполнено. Поезжайте домой.

В глазах потемнело. Когда я очнулся, надо мной склонились русскоязычный бедуин, экскурсовод и два немца.

— Ребята, классного джинна вы сделали! — я наткнулся на непонимающие взгляды.

— Виктор, тебе привиделось. У тебя был солнечный удар.

— А, ну хорошо, — я откинулся на землю. Как же хорошо в оазисах...

Вернувшись в номер, я начал распаковывать сумку с фотокамерой и бутербродами. Рука наткнулась на что-то твердое. Похолодев, я извлек бутылку. Глиняную. С арабской вязью на пробке. Ту самую, в которой, как я думал, была дымовая шашка. Маленькая, чтобы хватило на небольшие спецэффекты. Но мне же сказали, что джинна не было, что он мне привиделся. Может, у бедуинов такой юмор? Может, Муса, зная нашу тягу к анекдотам на тему трех желаний, дурит русских туристов? Но я точно помню, что не клал в сумку никаких бутылок. Хотя могли подложить, пока я был в отключке.

Несмотря на то, что я нашел логические объяснения происходящему, чувство тревоги не покидало меня. Все развлечения, весь этот рай для нищих и шутов мне стали неинтересны. Я не мог дозвониться до мамы, до любимой. Даже лучший друг меня бросил. В нарастающем волнении я возвращался домой в родной Петропавловск. А в самолете мне приснился сон.

Я сидел в центре круглой комнаты с темно-коричневыми стенами. Возле одной из них стояла классная доска. Недавний джинн, в костюме, с указкой, выглядывая из-под посверкивающих очков, объяснял мне закон сохранения энергии.

— Как ты знаешь, о изумруд моей сокровищницы, ничто не берется из ниоткуда и не уходит в никуда. В школе ты учился плохо, а потому в дебри термодинамики, — на доске сначала появились, а потом исчезли какие-то формулы, — углубляться не буду. Скажу лишь, что никакая материя не уходит в никуда. Никакая материя не берется из ниоткуда. А жизнь есть высшая форма материи, напитанная энергией под завязку. Одного человека хватит не только на то, чтобы сделать из него полцентнера тушенки, но и на автомобиль и на ноутбук. Главное, правильно распределить энергию, именуемую жизнью. А остаток, — учитель сверкнул глазами, — переходит мне. Ладно, урок окончен. У тебя еще все впереди. Кстати, совсем забыл, если делаешь из человека вещь, то душа его будет заключена в этой вещи. И она чувствует все! Абсолютно все. Так что береги близких.

... — Наш самолет, рейс номер восемьсот двадцать пять, Москва — Петропавловск-Камчатский, совершает посадку в аэропорту города Елизово, — я проснулся от голоса стюардессы. Вот мы и дома.

Когда я получал багаж, ко мне подошел работник аэропорта, смуглый, с черной бородкой. Видимо, тоже недавно загорал на пляжах.

— Виктор Алексеевич? Вам просили передать ваши документы и ключи.

Развернув пакет, я обнаружил документы на «Феррари F12» золотистого цвета, номер такой-то, свои права и ключи.

— Подождите, это ошибка! — я вертел головой, но работника и след простыл.

Ладно, на месте разберемся. На трясущихся ногах, ничего не понимая, я направился на стоянку. Точно, вот она. Вся сверкает, фары смотрят с любовью. Бибикнув сигнализацией, я сел в авто, закурил.

Итак, джинн был настоящий. Первое желание выполнено. Черт, да так не бывает! Джинны, аладдины — это все в сказках той девки из «Камасутры». После второй сигареты я смог кое-как успокоиться, осмотрел свою новую ласточку. На заднем сиденье лежала сумка. Уже догадываясь, что там может быть, я аккуратно взял ее в руки. Помимо ноутбука, разумеется, самого прокачанного, там лежали документы на дом общей площадью пятьсот квадратов, находящийся там-то и там-то. Все три желания исполнены. Джинн просто молодец! Что ж, домик можно продать. На вырученные деньги устроим с Сашунькой бизнес. А вот «Феррари» оставлю. И ноутбук стоит оставить, как память о том, что и мне улыбнулась удача, память о чуде.

— Йе-хе-хей!!! — я рванул с места на скорости, о какой раньше и не мечтал, регулярно сигналя, чтобы расступились: видите, хозяин жизни едет. Теперь я тоже мажор, тоже могу плевать на всех с высоты. — Да-а-а-а!!!

Я влетел на свой восьмой этаж без всякого лифта. Вот моей засоне подарок на свадьбу будет! Это ж надо, «Феррари», настоящая! И коттедж! Теперь заживем по-настоящему!

Квартира меня встретила могильной тишиной. Никого. Ни Сашеньки, ни даже записки. Немного огорчившись, я достал из принтера лист и написал, что вернусь скоро, у меня сюрприз.

Сам я поехал в новый загородный дом. Великолепнейший коттедж я бы оценил миллионов на тридцать как минимум. Огромный двухэтажный особняк в стиле помещиков заката империи.

По дороге назад я звонил маме и любимой. Но трубку никто не брал. Прежнее волнение стало возвращаться ко мне с новой силой.

Трехдневные поиски результата не дали. Саша в отпуске, все время проводила в подготовке свадьбы на пару с матушкой, которая три года назад вышла на пенсию. Так что расспрашивать на работе бесполезно. У друзей и знакомых они не появлялись.

Я поехал к единственному другу, Седому.

Меня встретили заплаканные девчата. Жена и приемная дочь — Полина.

— Юль, — я обратился к жене друга, — что случилось?

— Андрюха мой пропал, — голос безжизненный, глаза красные-красные.

— Как пропал?! — в животе образовался тугой ком, словно проглотил ледяных змей.

— Пятый день его нет. Уехал на работу, вышел покурить и все...

— Заявление...

— Подала, ищут.

Она посмотрела на ключи в моей руке.

— Ты на машине? Подвезешь до отдела? Узнаю, как поиски продвигаются.

— Да, поехали. Мне тоже туда надо, — на ее вопросительный взгляд я с трудом продолжил:

— Сашка с мамой пропали. Приезжаю, а их нет. Ни у кого из знакомых уже с неделю не появлялись.

Улица встретила нас безысходной серостью неба, заплеванным асфальтом и мелким дождиком. От такого пейзажа удавиться впору.

— Твоя «Феррари»?

— Да, выиграл в лотерею, — ответил я грустно. — Хотел Сашке сюрприз сделать.

— Ей понравится. Машинка — вылитая она.

Я присмотрелся. А ведь действительно. Кузов под цвет ее любимого платья, фары небесного цвета, как ее глаза. А в изгибах радиаторной решетки проглядывает выражение тоски и обиды, которое у любимой появляется в редкие моменты ссор.

— Юль, ты поезжай на автобусе. А мне надо в другое место. Я пошёл.

— Постой, куда ты? А машина?

— На ней нельзя, я не могу объяснить.

Я шел, и слезы катились по лицу. Тридцатилетний плачущий мужик, должно быть, жалкое зрелище. Кажется, я понял, где все дорогие мне люди. И я начал понимать дьявольскую термодинамику джинна.

Придя домой, я в первую очередь достал коробку. Аккуратно извлек ноутбук и чуть не выронил. Он был в узорах. Я хорошо помню этот орнамент. Я сам дарил маме этот халат.

— Мамочка, любимая, прости меня. Я все исправлю, обещаю...

Смотреть на дом, бывший моим другом, смысла не было. Крепкий, добротный... С крышей цвета седины. Седина у него появилась после прошлогодней поездки на Урал. Интересно, как же из восьмидесятикилограммового человека сделали дом? Ах да. Значение имеет не только масса, но и энергия жизни. Так говорил этот учитель?

Может, выяснить, что значит б'зиз? Мой компьютер разобран, а втыкать в маму сетевой кабель... я не смогу. Жить, катаясь на любимой девушке, тоже никак. И бросить их я не смогу.

Я в отчаянии завыл, обхватив голову.

— Джинн, паскуда, ответь!!! Что делать, как жить, исполнитель поганый?!! И что, что выше твоих дьявольских законов?!!

Хотя я уже знал ответ. Лишь кровь способна смыть кровь. И лишь жизнь берут демоны за жизнь. Я отдал проклятому духу тела и жизни своих родных, но не их души. Но заплачу я за ошибку душой. Я щедро напою поганого бородача своей кровью.

Милый читатель моей исповеди, я не знаю, кто ты: сосед, который заглянет на невыносимую вонь, или сотрудник полиции, который будет фотографировать мой труп, но поверь, это страшно: узнавать в компьютере маму, в автомобиле — девушку. И видеть лучшего друга с окнами вместо глаз. Этот последний абзац я дописываю, спуская кровь из левой руки через воронку в бутылку джинна. И я только что услышал от него, что значит б'зиз. Близкий человек.

---

— Саш, ты жила с сумасшедшим?

— Нет, милый. Это ты живешь с «Феррари». Помнишь, как от меня воняло бензином, когда мы познакомились? Джинн принял его жертву и отпустил нас.

В 13-14 лет я узнал, что мой прадед был шаманом вуду. Это ничего мне не дало, кроме более высокого статуса среди таких же «повернутых» на мистике детишек, как и я. Когда мать рассказывала мне об этом, она была абсолютно серьезна, да и про наши игры с призыванием «Пиковых дам» и «мертвых карликов» она не знала. Стоит ли говорить, что предупреждение об опасности шаманства и прочей мистической дряни звучало в тот вечер очень много раз? В общем, потенциал для исследования потустороннего мира я имел, хотя сам тогда в это не слишком верил.

Потом я попал в психушку. Банальная попытка суицида на депрессивной почве. Именно там все и началось.

Так как мест в отделении для «более-менее нормальных» не было, я, 15-летний юнец без жажды жизни, был отправлен в отделение для «тяжелых». Там не было изоляторов (хотя психушка — сама по себе изолятор), лишь общие камеры. Так получилось, что я попал в самую маленькую камеру, единственную с решеткой вместо двери. Она использовалась для маньяков и прочих лиц с ярко выраженной агрессией или аутоагрессией, которых, помимо меня, в палате было трое. О них стоит рассказать чуть подробнее.

Здоровенный детина, который интересовался только сигаретами и стоянием на голове. Он мог часами стоять на голове и курить в грязном туалете лечебницы. Он постоянно выпрашивал у меня сигареты, так как я был единственным в отделении, кто смог пронести их через младшего брата. У остальных ситуация была настолько безнадежной, что родственники или друзья навещали их не чаще раза в месяца, а то и более. Детина был настолько похож на маньяка, что я не сомневался в его диагнозе, но позже оказалось, что он попал сюда, чтобы откосить от армии, а врач перепутал (или нет?) и прописал ему два месяца галоперидола. Кто хочет — найдёт информацию об этом препарате в Сети. В общем, детина из вполне обычного парня превратился в «овощ».

Вторым моим соседом был парень лет двадцати. Может, меньше, может, больше, но это неважно. Его развитие остановилось в четырехлетнем возрасте, и все, что он мог делать — ходить, писать под себя и раскачиваться на кровати весь день. Он качался, как будто это было единственной радостью в его жизни. Хотя, по сути, так оно и было. Новое утро — Ваня (парень-даун) садится на свою койку, свешивает ноги вниз, иногда попадая в больничные тапки, хватается руками за край кровати и начинает методично раскачиваться взад-вперед с высокой амплитудой, постоянно издавая звуки типа «дыун-ды, ге-ге-ге, дыун-ды, ге-ге-ге». Если обратить внимание на него, он обрадуется и начнет качаться еще энергичней.

И последний, а главное, адекватный разговороспособный человек в моей палате был мужчиной лет сорока — сорока двух. Он постоянно ходил в своей любимой клетчатой рубашке, и не упускал случая похвастаться мастерством своей дочери, которая ему его сшила. Я немного побаивался его, потому что спать его укладывали не как положено, в смирительной рубашке, а просто закрывали нашу палату на ключ. Боялся я потому, что он убил свою жену, сына-младенца и мать-старушку. Его дочь отправили в приют, а его — сюда.

Именно в психушке я начал читать Лавкрафта. Врачи не запрещали литературу, совершенно любую. Тогда и началась моя игра с воображением. Кто читал уважаемого Говарда Филлипса, знает, что тот много ставил на возможность того, что человек просто придумывает свои страхи, хотя и редко. Я придумывал различных монстров, от которых меня защищала (или не защищала) моя маленькая клетка, которую я делю с дауном, овощем и маньяком. Я «слышал» голоса за стеной, «видел» силуэты, проходящие мимо моей камеры, «просыпался» в совершенно незнакомом месте...

Но однажды я проснулся от приглушенного мата, возни и других шумов рядом со мной. Оказывается, маньяку надоело полуночное завывание парня-дауна, и он его задушил подушкой. Тогда я и увидел труп первый раз в жизни. Он был похож на обычного человека, только не шевелился. Совсем. Тогда я придумал, что он приподнял голову и посмотрел на меня с ухмылкой. И он сделал это. Либо я поверил своему воображению, либо чертовщина уже начала окружать меня, либо всё вместе. Но факт оставался фактом — я видел, как даун поднял голову и буквально буравил меня взглядом своих остекленевших, будто заплывших туманом, глаз.

Этой ночью меня мучили кошмары. Мне снилось то, что я представлял вечерами — стоны из-за стены, крики замурованных в потолке девушек, кровь и ошметки мяса на решетке. Все было таким реальным, что я испугался не на шутку и проснулся. А когда проснулся, увидел над собой лицо маньяка. Он внимательно смотрел на меня, будто изучая, как снайпер замеряет ветер, выбирает лучшую огневую точку и терпеливо ждет — так же и маньяк присматривался ко мне. Увидев, что я открыл глаза, он вежливо поинтереосовался:

— Тебе приснился кошмар?

— Да... Ты почему не спишь?

— Ты меня разбудил своими криками.

И тут я похолодел. Еще пара минут сна, и он вполне мог оказаться вечным. Я отлично помню, что стало с дауном. Сев на кровать, я протер глаза, и на меня обрушилось потрясение куда сильнее страха быть задушенным.

Дело в том, что маньяка в палате не было. Его увели сразу после задержания. И он никак не мог вернуться.

Так оно и было. Половина коек пустовала, а на другой половине спали я и детина.

Я решил, что это был все еще сон, и маньяка не было.

После двух недель меня выписали из психушки, признав шизофреником, но мирным и почти без ограничений.

Прошёл год. И вот, летом началось то, чего я боялся. Мое воображение снова стало материализовывать предметы моих страхов.

Дело было ночью. Я играл в онлайн-игру в своем углу комнаты, отгороженном занавеской, и захотел кофе. Выглянув в комнату, я обнаружил нечто черное рядом с моими красными занавесками. Оно стояло, а когда «заметило» меня, повернулось и стало смотреть взглядом, который невозможно забыть. Взглядом кругло-треугольных глаз — такой неправильной формы они были, такого слова нет ни в одном языке. Они были белые. Ярко-белые. Его тело было темнее самой тьмы. Точнее, оно и было тьмой. Тьма струилась сверху вниз, как туман, вырисовывая неясный силуэт. Ни рук, ни ног, ни головы не было у этого существа. Только тело и глаза. Оно смотрело на меня, я смотрел на него. Так и продолжалось до четырех часов утра, пока не настал рассвет. Я, не выключая свою лампу, лег спать.

На следующую ночь оно снова пришло. И снова играло в гляделки до рассвета. А вот на третью ночь, когда я немного привык к существу, оно приблизилось к кровати с моей спящей матерью (которой,кстати,я не рассказывал ничего) и исчезло. В тот же момент мать начала считать во сне. Она досчитала до семнадцати, затем произнесла несколько фраз, которые я не разобрал полностью. Вот отрывки: «Мы единственные», «Помни», «Опять проснулся», «Не надо слез». Потом мать прекратила говорить, и больше ничего не происходило.

На следующую ночь я показал существу пару простых действий, таких, как «наклонить голову» и «поднять руку». Кажется, оно училось с меня. Это было ужасно и в то же время интересно — созданный моим воображением монстр, который еще и учится. Тогда я начал читать в Интернете страшные истории из жизни, но подобных случаев не нашел. Посоветовался с друзьями и на следующую ночь осторожно по полу подтолкнул к существу книгу — все книги серии «Хроники Нарнии» в одном сборнике, коллекционное издание. Я гордился этой книгой — она была подарена мне отцом. Существо подошло к книге и поглотило ее. Больше оно не появлялось.

Прошло два года. Я живу один в новой квартире, но в том же доме. Раздаю всем советы по магии, рунам, демонологии и прочей ерунде, которой напичкался больше, чем авианосец топливом. И вот существо пришло снова. Теперь оно не боится света, имеет человеческий силуэт и может говорить. Оно говорило со мной обо мне, о людях. О том, что мы такое. Что мы едим, куда ходим, что такое «магазин» и «деньги». Я отвечал ему (а это уже точно был силуэт парня лет двадцати, среднего роста и телосложения), рассказывал новости, но боялся спросить, что такое он. До сих пор боюсь.

Однажды я напоил его чаем. Он долго и пристально булькал, пока не понял, что в нем что-то не так. Он спросил, что у меня внутри. Пришлось показать ему в Интернете картинку с анатомией человека. Он плохо понял. На следующий день какого-то бомжа далеко от моего района нашли расчлененным и выпотрошенным, а мой демон пришел и попросил чаю. С холодом по телу я налил ему чашку. Да,несомненно, он выпил ее. Он глотал, обжигал язык. Наслаждался запахом и вкусом. Поблагодарил меня.

Примерно неделю он не появлялся, а затем пришел, позвонив в дверь, как человек, а не появившись из темного угла, как демон. Теперь он уже был одет в костюм, имел черты лица и кожу, хоть и очень бледную. Глядя на него, мне стало как-то не по себе: а что, если не я один «учу» демона? Что, если кто-то из моих друзей тоже когда-то был сгустком тьмы? Что, если не пара человек, а тысяча? Сто тысяч? Миллион? Три миллиарда?

Я отогнал эту мысль, потому что «мой» демон все еще имел белый цвет глаз. Даже не цвет, а просто субстанция из чистейшего тумана в глазницах.

Одно радовало — он меня не тронет, пока не узнает все, что знаю я. И я учил его.

Я научил его играть в карты. Смотреть фильмы и отличать их от аниме. Запоминать названия песен и различать жанры. Всему, что умеет нормальный подросток 16 лет в наше время. Но его глаза не менялись, хотя я уже привык.

Однажды он спросил — а что такое Сеть? Я рассказал ему про Интернет, онлайн-игры, скайп, аську, «ВКонтакте», форумы, имиджборды, чаты, анонимность и регистрацию, админов и юзеров... И ему понравилось. Кажется, это было единственным, что ему понравилось настолько, что он улыбнулся.

Он исчез на месяц и появился сегодня. Мы выпили кофе, поговорили о политике. Закончив пить, он сказал:

— Спасибо за кофе. Теперь ты должен мне помочь.

— Что случилось?

— Я хочу знать больше. Мне нужно в сеть.

— Хорошо, можешь взять мой старый ноутбук.

— Ты не понял. Я могу учиться, только запоминая действия людей.

— Посмотри видео на YouTube.

— Нет. Ты откроешь мне доступ к другим людям. Я пойду к ним через сеть.

— Что ты хочешь?

— Расскажи им обо мне. Тогда я появлюсь и в их воображении. И впитаю их воспоминания. Чувства. Все, что они знают. Всех, кого они знают.

— Что о тебе рассказать?

— Все. Начиная с зародыша — подскажу, я родился в тебе, когда ты решил умереть.

— С психушки, что ли?

— Да. Расскажи им все.

* * *

Рост — 175 см.

Вес — 68 кг.

Комплекция — нормальная.

Черты лица — славянские.

Волосы — черные с синим отливом.

Прическа — немного длинный ежик.

Цвет кожи — бледный.

Постоянно носит черный пиджак нараспашку, черную рубашку, черные джинсы, черные туфли с квадратными носами.

На нагрудный карман прикреплена металлическая цепочка под серебро — на них висят карманные часы.

Левая штанина всегда задирается. Правую руку держит на кармане джинсов, засунув большой палец.

Иногда играется с маленькой квадратной черной бензиновой зажигалкой без эмблемы.

Ненавидит мат, ибо редко понимает смысл фразы. Иногда цитирует Байрона и Диккенса.

Часто спрашивает про библиотеку.

Это его основные приметы.

* * *

Поймите меня. Он стал моим другом. Я не могу его подвести.

Уже неделю со мной творится что-то странное, о чём я хочу вам рассказать. Работаю я на заводе, и на эту неделю мне припала вторая смена. Вообще, вторая смена — это хорошо: начальства нет, делай что хочешь, но не в этот раз. Понедельник был обычным понедельником. А вот во вторник началось неладное — вернее, это уже получается среда, так как оно началась ночью. Итак...

Вторая смена заканчивается в 00:30, рабочих забирает автобус и развозит по домам. Но несколько месяцев назад руководство завода решило, что отдельный автобус для цеха, находящегося отдельно от остальных, чуть ли не за чертой города — слишком накладно, поэтому они продали один автобус, а другой пустили между двумя цехами. Смена в нашем цеху заканчивается на 30 минут раньше, плюс приходится там ещё ждать минут 15, пока все выйдут, плюс ещё развозить много народу в другой конец города. Получается, что раньше я приходил домой со второй смены до часу ночи, а теперь можно считать, что очень повезло, если оказываешься дома часа в два ночи. Такое положение дел мне совсем не улыбалось, поэтому я начал вставать с автобуса перед поворотом к другому цеху и идти пешком. Идти недолго, минут 15, освещение местами есть, да и городок у нас тихий и не очень криминальный.

И вот иду я во вторник (то есть уже в среду) домой. Вокруг тишина — в некоторых окнах домов горит свет, проезжают редкие машины, в основном такси, ветерок лёгонький дует. Дошел до моста, иду дальше через мост и тут откуда-то выскакивает кошка. Обыкновенная кошка, серая. Я иду дальше. Но кошка немного с приветом оказалась: начинает путаться под ногами, пытается, скотина, лапой ударить по ботинку, мяукает, опять лапой машет. Как я ни пытлся прогнать её — не помогло. Раз споткнулся о неё и наступил ей на лапу. Та как-то странно взвыла и отпрыгнула от меня на проезжую часть, где чуть не попала под машину, немного там посидела и опять побежала за мной. Отшвыривал я её ногой, отшвыривал, а в одном из двориков она сама от меня отстала и куда-то убежала.

Я обрадовался, пошел дальше, дошел до переулка. Там ещё переулок интересный: узенькая пешеходная дорожка, с одной стороны дом, с другой детсад, дорожка упирается прямо в дорогу, по которой ночью (да и днём) мало кто ездит, ибо разбита в хлам, а на ремонт у города денег, как всегда, нет. И вот иду я по этому переулку и вижу, как в конце его засветились фары и быстро свет этот удалился — то есть машина какая-то проехала. Выхожу, поворачиваю и вижу такси: обыкновенный «Део Ланос», шашечки сверху, все дела. Прохожу мимо машины — в ней, кроме водителя, вроде и нет никого. Только минул её, она начинает ехать. За мной, не быстро, не обгоняет. Я прибавляю шагу, она едет быстрее. Мне стало неуютно: ну мало ли что у водителя в голове, а быть задавленным не хочется. Немного отхожу в сторону, замедляю шаг — он тоже притормаживает. Я набираюсь смелости, останавливаюсь и резко оборачиваюсь, он же наоборот, даёт по газам и уезжает. Не то, чтобы визг покрышек и прочее, как в фильмах — просто уехал очень быстро.

Я почти успокоился, иду дальше — уже почти до дома дошел. Иду мимо ночника, возле которого стоит какой-то алкаш. Ну, алкаш и алкаш, хотя после водителя уже страшновато. Немного обхожу его, близко подходить не хочу, но он замечает меня, ставит бутылку пива, которую до этого держал обеими руками, на асфальт и начинает расстегать куртку. Ну, думаю, всё, вот драки с алкашом для полного счастья и не хватало. Сжимаю руки в кулаки, готовлюсь к конфликту, но он, вместо того чтобы идти на меня, берёт свою куртку за воротник, натягивает на голову, расставляет руки и начинает носиться около магазина, как самолётик. Ещё и жужжать пытается. Картина из серии «Приехали!». Чуть ли не бегом иду домой, поднимаюсь в квартиру, закрываю дверь и ложусь спать.

Среда, день. Я опять на работе, на часах где-то около 17:00. На работу пришел в 16:00, час занимался всякой ерундой. Потом решил, что надо бы немного поработать, включил станок, достаю наушники — с музыкой как-то веселее работается, достаю телефон — СМСка пришла. Номер какой-то левый. Открываю, читаю. Там всего два слова: «Не надо». Всё. Без точки, только два слова. Впадаю в ступор — думаю, что мне не надо. Всё вроде надо... Работаю себе спокойно, об СМСке думаю. Позвонить по этому номеру не решился. Во-первых, страшновато, а во-вторых, денег на счету маловато было.

Рабочий день подошел к концу, возвращаюсь домой. Идти уже немного страшновато, но всё равно иду. Дохожу до моста, кошки нет. Начинаю переходить мост и с противоположной стороны наблюдаю ещё одну картину из серии «Приехали!»: парочка, наверное, после какого-то торжества, возвращается домой. Девушка, пьяная вдрызг, как-то оказалась впереди парня и сидит на асфальте. Парень, тоже изрядно набравшийся, сначала идёт медленно, а потом бежит к девушке, спотыкается-падает-встаёт и снова бежит. Начинает её дёргать за рукав, пытается поднять, та выскальзывает, падает. Потом парень замечает меня, начинает рукой махать, кричать что-то неразборчивое, подымает какой-то камень и в меня кидает. Камень не долетел, но ждать, пока долетит следующий, я не собирался. Развернулся, пошёл домой, добрался без приключений. Ну и дела, гетто какое-то!

Четверг прошел спокойно, а в пятницу жутко не повезло: в доме отключали свет, а когда включили, оказалось что лифты не работают. Живу я высоко, а дом был спроектирован каким-то румынским гением, который додумался лестницу сделать как бы отдельным «отсеком», к которому ведут переходные балконы на каждом этаже. Пошел к лестнице открывать дверь — заперто изнутри. Звоню соседу, чтобы спустился и открыл — а у него отключен телефон. Пришлось вскарабкиваться на переходной балкон второго этажа, благо отбитый край, оголённая арматура и перила снизу способствовали. Пришел, уснул.

И вот суббота. Утро было скучным, а вот ближе к вечеру, часам к шести, случилось то, от чего я ещё и сейчас не совсем отошел. Дома мне было скучно. Зашел к этому самому соседу, решили выйти прогуляться. Не то чтобы он мне друг большой, просто иногда бываем в одной компании. Вышли, он созвонился с друзьями, насобиралось нас шесть человек, пошли прогуливаться. Немного побродили по городу, остановились возле магазинчика, пить хотелось. Купили воды, стоим, общаемся. Тут одному парню и его девушке надоело стоять: они распрощались и ушли домой — остались мы, четыре парня. Решили ещё кое-куда зайти, двое из нас пошли переходить дорогу, а я и тот самый мой сосед немного задержались — мне надо было ему кое-чего сказать, уже даже не помню что.

И тут ко мне подошёл очередной алкаш. Его я уже видел — сидели в летней кафешке, когда тепло ещё было, он тогда к нам подсел. Был он тогда пьяный вдрызг, говорить еле мог, всем руки пожимал очень много и очень часто, со мной размером ноги мерялся, говорил что-то о моих руках, но что именно, я не понял — слов тогда его разобрать не смог. И вот сегодня подходит этот алкаш к нам, уже поддатый, языком еле шевелит. Опять же, привет-привет, по два раза руки нам пожал, что-то рассказывать о вреде нынешней армии начал. Но сосед его перебил, говорит:

— Извиняй, дед, нам идти пора. Бывай.

Тот его руку пожал, потом мою, потом опять его взял, пожимает и заплетающимся языком говорит:

— Ты маладэц... балшой да (сосед ростом под два метра)... маладец... Шшшчастливым буш...

Сосед что-то отшучивать пытался, руку пробовал его бросить, но дед не сдавался.

— Правду гаврю, шшшчастливым буш, хорошо у тебя сё будет, сё, жить тебе легко будет. Молодец, удачи тебе... давай, удачи...

Бросил его руку, опять взял мою и начал говорить, причём язык его резко перестал заплетаться:

— А ты — нет. Сложно тебе будет. Сложно жить тебе. Грубый ты.

Я удивился, но отшучиваюсь, мол, я не грубый, что я сама доброта, руку освободить пытаюсь — а он берёт своей левой рукой мою левую руку и продолжает говорить:

— Грубый ты. Не любишь ты людей. И не уважаешь. Обидели они тебя, сильно обидели, поэтому и жить тебе тяжело. Тебе холодно, вот тут (начинает меня по груди правой рукой легонько хлопать) холодно, поэтому и тяжело. Несчастливый ты.

Он ещё что-то говорил, про тепло что-то и что он мне его даст немного, но сосед вовремя вмешался, сказал, что спешим мы сильно, попрощался с ним и мы ушли. Но, вы не поверите, этот пьяный дед всё правильно сказал. Меня с третьего класса травили — хоть и не по-жесткому, но всё же очень сильно. Друга настоящего никогда не было, вот только сейчас, буквально полгода назад, я начал общаться с этой компанией, с братом, с соседом, с друзьями его. У меня никогда не было девушки, я почти не общаюсь с коллегами, я им неинтересен, они мне неинтересны. Но этот дед... Как он это узнал? Сегодня вечером я был просто сама обаятельность, я не грубил этому деду, я не давал повода назвать меня грубым.

Пока мы шли, сосед что-то говорил про этого деда, но я не слушал. Я не слышал. Вернее, слышал, но не мог понять. Был звук, но в звуке не было слов. Меня переполняли эмоции. Ненависть к этим самым людям. В голове слова этого деда крутились. Я не мог говорить, чувствовал, что если скажу хоть слово — разрыдаюсь. Это всё звучит так пафосно, но было всё именно так.

А потом меня, что называется, «отпустило». Я успокоился. Потом мы встретили общую знакомую. Немного гуляли с ней. За время прогулки она обняла меня три (!!!) раза. По-дружески и не только меня одного, она вообще любит обниматься, но раз тепло потерлась головой о мою щеку. Потом я с ней немного поговорил — оказалось, она очень даже интересная собеседница. Я шутил, она шутила, остальные шутили. Было хорошо и уютно. Потом мы все разошлись по домам.

И вот я думаю: что же это было? Ну ладно, пусть все эти кошки, алкаши-самолётики, странные парочки и безумные водители — просто городские придурки, которых я раньше не замечал. Пусть та СМСка просто дело рук идиота, который не может набрать правильный набор, но дед, дед этот, откуда он знал это?! Откуда он знал, что меня «сильно обидели»? Про то, что я в школе был изгоем, не знает никто. Ни родители, ни брат, ни, тем более, относительно новые знакомые. После школы я изменился, сильно изменился. Я уже не тот хилый мальчик, который плевался кровью после школы, сейчас и сам могу при надобности тумаков отвесить. Но вот отношения с социумом не складываются. И дед знал это. Чёрт знает откуда, но знал! И, кажется, «теплотой» он поделился. Может и немного «теплоты» одолжил — к девушке той относиться как-то по другому не стал, страдать по ней (да и по кому-либо вообще) не собираюсь, но всё равно, конец вечера был далеко не обычным...
*Автор истории не был указан*

Первоисточник: the-moving-finger.diary.ru

Поначалу никакого страха мы не испытывали — ни я, ни товарищи мои. Страх появился потом.

Он нарастал постепенно, подспудно. Когда мы поняли, что всему случившемуся нет рационального объяснения. Когда стало ясно, что мы перешли какую-то зыбкую грань, которую переходить не стоило. Когда осознали, что надеяться на время бессмысленно: не уляжется ничего, не забудется, не утрясется.

Наоборот. С каждым годом тревога наша будет усиливаться.

Встречаясь, мы предпочитаем не говорить о том, что нам довелось увидеть. Мы всегда соблюдаем этот молчаливый уговор, потому что… Мы знаем — почему.

* * *

Осенью 2007 года мы с двумя товарищами и коллегами по работе, Виктором Харитоновым и Леней Бортником, выбрались поохотиться в места, о которых нам рассказал кто-то из приятелей. Дескать, от Москвы недалеко, а леса там глухие и дичь практически непуганая. Вокруг полно пустующих деревенских домов, и местное население только радо гостям, поскольку возможностей заработать там немного. Крестьяне живут, в основном, натуральным хозяйством, и продукты у них дешевы.

Поверив таким рекомендациям, мы оформили двухнедельные отпуска и прибыли в деревеньку на окраине Смоленской области, вблизи белорусской границы и крохотных, не отмеченных на карте притоков реки Угры.

Ржавый «пазик» — эти мастодонты, оказывается, все еще ползают по здешним дорогам — высадил нас под дождем у развилки. Водитель сказал, что обычно он подвозит пассажиров к самой деревне, но теперь… «Сами видите! Развезло. Сяду здесь на брюхо — кто вытаскивать станет?»

Он махнул нам, двери «пазика» закрылись, и маленький горбатый автобус, фырча мотором и шумно подгазовывая, уехал. А мы, взвалив на плечи рюкзаки и снаряжение, потопали по глинистым скользким берегам луж, вольготно раскинувшимся на дороге, к поселку. Мокрые опавшие листья, желтые и коричневые, сбитые в кучи, усеивали обочины.

Поселок выглядел уныло. Десяток угрюмых черных изб за покосившимися заборами и ни единой живой души на улицах. Ни собак, ни кошек, никакой живности. Даже в окна никто не выглянул, чтобы посмотреть, что за люди явились на ночь глядя в деревню.

Нам пришлось долго стучать в двери и окна «дома возле колодца, пятый, если считать от дороги» (именно так нам описали дом тети Даши, в котором мы предполагали найти ночлег, благодаря хлопотам приятеля и договоренности его с хозяйкой).

Наконец нам открыли. Мы ожидали увидеть какую-нибудь дряхлую старушенцию, но нам отворила дверь девушка, почти девчонка на вид — светленькая и тоненькая, как былинка в поле. Симпатичная. Я бы назвал ее даже красивой, если б не глаза. Таких испуганных, лихорадочно бегающих глаз у красивых женщин не бывает.

Вежливо поздоровавшись, Леонид спросил хозяйку.

— Я хозяйка, — прошептала девчонка, обшаривая наши лица взглядом. Леонид закашлялся.

— А нам сказали — дом тети Даши…

— Да. Это моя мама. Она умерла, — быстро сказала девушка, зябко передернув плечами.

— Простите. Мы не знали, — забормотал Леня, отступая на шаг. Мы с Виктором тоже буркнули что-то сочувственное и поглядели друг на друга: вот это номер!

— Когда же это случилось? Ведь мы звонили четыре дня назад.

— Позавчера.

— Простите, девушка, как вас зовут?

— Маша.

— Мария, вы нас извините, пожалуйста. Но мы договаривались с вашей мамой…

В другой ситуации Леня, скорее всего, не решился бы проявлять настойчивость. Но деваться нам было, по правде говоря, некуда. Автобус, которым мы приехали, шел последним по расписанию — общественный транспорт в здешней глуши нечасто случается. И если мы не найдем ночлега…

Девушка подумала, рассматривая нас в упор, покрутила тоненький хвостик недлинной косы и сказала:

— Да, я знаю. Ну раз так получилось… Проходите, пожалуйста. Я пущу вас во флигель. Только вы не шумите. У меня ребенок спит.

На мой взгляд, она сама была еще вполне ребенок, но, может быть, я ошибался в отношении ее возраста. Под вешалкой в прихожей я заметил детские сапожки. Судя по их размеру, ребенок у Марии был не грудничок — наверное, лет пяти-шести.

Девушка провела нас по коридору, разделяющему теплую и холодную половины избы, через заднее крыльцо к пристройке. Это был маленький сруб в два окна — небольшая комната, разделенная посередине русской печкой.

— Мама топила здесь, так что вы не замерзнете, — без улыбки сказала Мария. — Располагайтесь. Два места на полатях и вот тут диванчик.

Она отдернула занавеску справа и показала нам колченогий продавленный диван, застеленный сверху каким-то истертым ковриком.

— Белье и одеяла я сейчас принесу, а если хотите поужинать — есть горячая картошка и грибы.

— Были б вам очень признательны. — Виктор весь расцвел при упоминании о еде.

— Вы же на уток охотиться будете? — для чего-то уточнила Мария.

— На уток, — кивнул Леня.

— Больше… ни на кого?

— Да вы не волнуйтесь, Мария, мы не браконьеры! — уверил девушку Леня.

— Хорошо.

Она кивнула и уже повернулась, чтобы уйти, но я задержал ее вопросом:

— А есть кто-нибудь из местных охотников, кто подсказал бы нам… С кем тут можно поговорить?

Она посмотрела на меня исподлобья и нехотя ответила:

— У нас одни женщины тут. Еще с войны… Никого мужиков нет. Семьдесят лет прошло, а ничего не изменилось.

Повернулась и вышла, аккуратно притворив дверь. Мы изумленно молчали, глядя ей вслед.

— Интересно, — прервал паузу Виктор. — Если с войны… одни бабы, откуда ж у нее ребенок? Откуда она сама?..

Леня скинул на пол рюкзак, потянулся, распрямляя плечи.

— А ты подумай. Может, дотумкаешь, — сказал он и подмигнул мне. Виктор высоко поднял брови и ухмыльнулся.

* * *

Утром мы вышли в лес. Стоял густой туман. Поднявшееся на заре солнце пронизывало его золотистыми лучами, и сырая пелена его скоро сползла вниз, в овраги. Воздух был чист, свеж, и роса, покрывающая желтые перезрелые травы, казалась хрустальной. Мы отправились на озеро, ориентируясь по мелкомасштабной карте и рассказам своего приятеля.

Утки сидели на перламутровой глади озера совершенно спокойно, и нам сразу удалось подстрелить парочку. Потом Виктор бил вставших на крыло уток влет, но дробь из его плохо пристрелянного ружья летела не кучно, и больше в тот день ничего добыть нам не удалось.

Проголодавшись, уже за полдень мы вернулись в поселок. На единственной улочке по-прежнему никого не было, и только пухлый мальчуган лет пяти играл, бросая мячик в стену сарая, недалеко от колодца. Мы догадались, что это и есть сын Марии.

— Привет! А мама твоя где? — спросили мы, подходя к избе.

— Мама на ого-оде, — ответил мальчишка. Он нисколько не дичился нас и горящими от любопытства звериными глазенками разглядывал наши ружья.

— А мы вот ей дичи принесли! — сказал Виктор. — Как тебя зовут?

— Ки-юша, — почесывая ушибленную мячом коленку, ответил пацан.

— Кирюша, значит, ага. Утку тушеную любишь, Кирюша? Вот. Вечером будем утку трескать. — И Леня выложил на траву нашу не слишком богатую на тот день добычу: серую уточку и цветастого крупного селезня. — Смотри, какие красивые!

— Угу, — сказал парнишка. Присел на корточки и с восхищением развернул крыло селезня — изумрудные и синие перья блеснули на солнце. — А вы в сто-ожку пойдете?

— Чего-чего? Что-то не понял я тебя, брат. Какую старушку? — засмеялся Леня.

Кирюша перевел на него бархатные карие глаза.

— Не ста-ушку, а сто-ожку! Все охотники ходят в сто-ожку. Они там охотятся!

— Сторожку, — догадался я. — Чтобы охотиться там, верно?

Про охотничью сторожку за озером мне и приятель рассказывал.

— Нечего там делать, в этой сторожке. Она развалилась давно!

Мы и не заметили, как Мария приблизилась к нам. Она вышла из-за угла избы, отряхивая руки, измазанные в земле.

— А, Мария! Прекрасно выглядите сегодня.

Она действительно выглядела прекрасно: тонкие светлые волосы в солнечном свете казались серебряными, нежный розовый румянец проступил на бледных щеках. Но дежурные Ленины комплименты настолько не подходили к ее скромной естественной красоте, что и сам любезный кавалер выглядел из-за них глупо. По крайней мере, в этом были уверены мы с Виктором.

Мария согласилась ощипать и приготовить нам уток, и мы прекрасно поужинали в теплой дружеской обстановке, почти по-семейному.

Одно меня беспокоило: мы так никого и не увидели в поселке, кроме Марии и ее сына. Что было, конечно, странно.

Но еще более странными были сны, которые приснились мне на полатях печи, где мы по жребию устроились спать с Виктором.

Мне пригрезилось, что среди ночи дверь в избу отворилась, и в комнату вошел медведь. От него густо запахло зверем, мокрой шерстью и лесом. Тяжело ступая, он прошел на середину избы, встал на задние лапы, положил их на плечи Марии и, высунув язык, лизнул ее в щеку, как муж, который целует жену, вернувшись с работы.

— Ш-ш-ш! Они могут проснуться, — шепнула ему Мария.

Медведь обернулся и, увидев, что я лежу с открытыми глазами, зарычал.

* * *

На другой день охота не задалась. Для начала мы все трое проспали ранний подъем. Видно, кошмары мучили в эту ночь не одного меня. Из дома мы вышли не в пять, как рассчитывали, а в восемь часов. Зато повидали, наконец, и других обитателей угрюмой деревни. Все это были, действительно, женщины — старые, и молодые, и средних лет. Красивые и не очень, стройные и в теле. Но одно несомненное сходство между ними имелось: испуганные глаза, угрюмые и недоверчивые лица.

Пока мы шли по главной и единственной улочке, они провожали нас затравленными взглядами, стоя возле дверей продуктовой лавчонки. Женщины выстроились там в очередь, чтобы купить хлеб, который должны были подвезти с районной хлебопекарни именно сегодня.

Мы чувствовали себя неуютно под прицелом стольких глаз.

На озере уток мы не нашли. Вообще лес показался пустым. Живность успела попрятаться, пока мы без толку бродили по берегу, шурша камышами.

— А может, правда, сходить к той сторожке, о которой пацаненок говорил? — предложил Виктор, когда мы достигли околицы села. — Неспроста ж ее там рубили и ставили. Может, там места какие особенные? Заяц, например, водится или глухари?

Мы с Леней переглянулись и пожали плечами: в сторожку так в сторожку! Вернувшись уже знакомой дорогой до развилки, повернули не к озеру, а в овраг.

За оврагом начиналось поле, заросшее густо молодыми осинами.

Сторожка была где-то за ним. Мы решили обойти осиновую рощицу справа, но уперлись в непролазные кучи валежника. Тогда мы повернули назад и попытались миновать лесочек по левому краю, но там хлюпало болото, и мы не рискнули соваться в жирную, переполненную после дождей трясину.

— Да что мы крутимся тут? — возмутился Леня. — Вон же эта сторожка, я ее прямо отсюда вижу!

И он указал рукой на действительно маячившие сквозь листву и ветки молодых деревьев черные, обугленные стены заброшенной сторожки.

— И по-моему, там кто-то есть. Слышите? Ходит, бурчит? — навострив уши, сказал Леня.

Мы с Виктором прислушались.

— Это ветер листьями шуршит. Тебе почудилось.

Мы шагнули в лесок и двинулись сквозь ряды деревьев, под их шепот и шелест, разгребая ногами жухлую осеннюю траву. В лесочке пахло грибами и плесенью. Продираясь сквозь чащобу, мы довольно быстро потеряли направление.

Проплутав бездарно и бессмысленно почти час, мы вымотались, проголодались и смертельно возненавидели эту проклятую охотничью сторожку, которую нам так и не довелось отыскать.

Когда мы наконец-то выбрались на опушку, оказалось, что очутились мы в точности в том самом месте, откуда и входили в этот лес. Оно и хорошо, конечно, иначе мы бы совсем потерялись. Но, очутившись снова на той же тропинке, мы долго собственным глазам не верили: как так? Неужто опять здесь?

Но разбираться в этой загадке никому из нас уже не хотелось. Обсудив наскоро необычную ситуацию, решили поскорее отправиться домой.

К деревне подходили уже в сумерках.

И тут Виктор остановил нас.

Вскинув руку испуганным жестом, он прошипел:

— Стойте! Смотрите туда! Трава… Видите?

Мы с Леней замерли, вытаращив глаза. И тоже увидели: высокая трава у забора одной из крайних изб зашевелилась, и какая-то черная тень двинулась оттуда прямо на дорогу.

Темная горбатая спина, отрывистые неуклюжие движения…

— Медведь, — прошептал Леня.

Мы видели его вполне отчетливо. Зверь, потряхивая холкой и негромко фырча, бежал, загребая широкими лапами высохшую за день пыль, направляясь в поселок.

А ведь там одни женщины. Мария. Ее сынишка…

Мысль у всех нас троих сработала одинаково. Виктор вынул из кармана патроны и дрожащими руками принялся заряжать ружье.

— Давайте! Идем за ним. Надо ему помешать. Дойдет до колодца, дальше пустырь… Там и возьмем его сразу в три ствола. Хотя бы отпугнем, — приказал он нам. Мы с Леней молча согласились.

Медведь бежал уверенно, не оглядываясь. Он даже не нюхал воздух, как это обычно делают животные, оказываясь в незнакомом месте. Он шел напролом, без всякой опаски, чувствуя себя как дома рядом с человеческим жильем.

Мы боялись, чтобы он не свернул куда-нибудь по пути. Но он и не собирался. Он шел прямо… Прямо к избе Марии.

Когда мы это сообразили — Виктор поднял руку и вполголоса скомандовал нам:

— На счет «три»! Раз… Два… Т…

Он не успел выстрелить — Мария схватила его сзади за локоть и рванула ствол ружья вверх. Я слышал, как щелкнула осечка.

— Не надо! Вы что?! Вы же обещали!

Мы с Леней опустили ружья. Мария стояла перед нами растрепанная, с горящим от гнева лицом, и глаза ее сияли зло и отчаянно.

— Не троньте! И ты их не тронь!

К кому она обращалась? Я глянул — и обомлел. Как и оба моих товарища: в сером сумеречном свете на глухой стене сарая прорисовывался черный силуэт… человека. Это в него мы собирались стрелять только что?

В течение нескольких секунд мы видели его тень совершенно отчетливо. Потом зашуршал бурьян, и мы услышали, как зверь убегает сквозь заросли высохшей полыни и пижмы.

— Господи, спаси и помилуй, — пробормотал Леня, который до сих пор среди верующих себя не числил. Мария заплакала.

* * *

— Первый раз он появился здесь зимой сорок второго. В соседнем селе стояла расквартированная немецкая дивизия, а у нас этих фашистов в общем-то и не было. Но они приходили. Дважды. Первый раз, чтобы расстрелять всех, кто к советской власти имел отношение. Тогда они конюха-инвалида убили — он партийным числился. Второй раз явились на мотоциклах четверо, и продукты, какие у наших женщин еще оставались, хотели отобрать. Забирали все подчистую, не смотрели, что с детишками бабы. А как им после жить? Это ж голодная смерть! Тетя Нина Скворцова не захотела им своих коз отдать — они ее избили. Вошли в избу, все вверх дном перевернули, нашли самогон. Устроили себе праздник. Нину и дочку ее, Алену, заставили прислуживать, а сами напились, как черти. Пошли песни горланить… Аленка красивая была, они ей велели раздеться и так, голышом, перед ними плясать. Она, конечно, отказалась. Отбивалась от них, как могла. Мать за Аленку вступилась, так немцы обеих из автомата постреляли, весь двор кровью залили… И хотели уже в другой дом идти, продолжать свою гулянку… Тут он и вышел прямо на них. Явился из лесу — бока ободранные, худой. Сразу понятно — шатун. В берлогу не залег. Сам не спит и другим покою не даст. Немцы даже за оружие схватиться не успели — всех четверых разодрал медведь в клочья. Бабка моя у забора стояла и видела, как он уходил, — идет, а за ним кишки окровавленные волочатся чьи-то, к лапе прилипли. Морда от крови лоснится.

Бабка прям обмерла, думала — теперь и ей конец. Но нет. Ничего он ей не сделал. В тот раз…

То, что он не медведь, а оборотень, это только потом узнали… Когда у наших деревенских баб стали дети странные рождаться. Такие… со звериными повадками. Моя мама говорила, что он не виноват. Не по своей воле таким стал. Был же и он когда-то человеком. Молодым лейтенантиком после училища попал на фронт в самые первые дни войны. Полк его осенью сорок первого угодил в окружение, и он единственный из всей их команды выжил. Немцы гнали их, расстреливали с воздуха. Все побежали в лес. И он тоже. А там провалился в медвежью берлогу, и что-то случилось с ним… Только он не помнит ничего. Память отшибло. Знает только, что в берлоге той он был не один.

Ну вот так оно и получилось. Все время, пока война шла, Шатун нашу деревню от чужих оберегал. В старую охотничью сторожку бабы ему еду носили, прикармливали. Зимой-то и зверью в лесах голодно, а Шатун вроде и не совсем зверь.

Места у нас глухие, в стороне от дорог. Как только появлялся где незнакомец — приходил зверь и разбирался с ним прежде всех деревенских. Бывало и страшно. Если кто ему в чем не угодит… Наказывал и своих.

Но за всю войну ни один фашист до нашей деревни не добрался больше. А уже после войны… Пытались женщины от медведя избавиться. Но не смогли. По доброй воле он не уходил. Надеялись, что мужики с фронта домой вернутся, справятся. Но вернулись всего двое — Трофим Кудрявцев без ноги и Антип Захаров контуженый. И того, и другого медведь заломал. Чтоб и мысли не было ни у кого из-под его власти выйти.

Так и жили мы много лет. Некому стало со зверем воевать. А зачем? Мы же все тут одна семья. — Мария горько усмехнулась и вытерла лицо рукой, словно бы смахивая с него заботы и обиду.

— Знаете, почему деревня такая пустая? Все, кто у нас рождается, рано или поздно уходят к нему в лес. В здешних лесах много наших… Живем тут и не знаем, когда кровь оборотня в нас проснется. Только одно знаем наверняка: что проснется. И тогда мы уйдем в лес и уже обратно не вернемся…

Так и мать моя ушла. И мы с Кирюшкой когда-нибудь уйдем… Наверное, нам плохо с людьми. Я ведь что хотела? Надеялась — может, найдется человек… Заберет нас отсюда.

Она подняла голову и, выдавив жалкую, кривоватую улыбку, посмотрела на нас мокрыми от слез глазами. Тоска глядела оттуда — по-звериному бессмысленная тоска.

Я вздрогнул. Друзья мои замерли в неловком молчании. Вряд ли существует на земле кто-то или что-то, способное изменить судьбу этой женщины.

* * *

В ту ночь мы просидели за разговорами до первых петухов. А наутро решили, что не станем дожидаться конца отпуска. Собрались и покинули деревню.

Никогда в жизни не чувствовал я себя столь паршиво — трусом и предателем.

Перед уходом выгреб из карманов всю наличность, сколько было, и оставил все деньги Марии. Для Кирюшки. А вдруг ему все-таки повезет, и он вырастет нормальным человеком? Может, хотя бы он не сделается зверем?

Надежды на это немного. Но она есть.

Сколько времени уже прошло… Все эти годы я старался забыть о тех, кого оставил в той глухой деревне под Смоленском. Марию забыть, Кирюшку. И мои друзья тоже старались.

Но, судя по тому, как они смотрят на меня иногда, у них тоже ни черта не вышло. Мне кажется, скоро настанет день — и мы все трое захотим вернуться. Увидеть снова своими глазами тот лес и тех странных людей. Почему-то я уверен, что этот день придет. Наверняка.

Жеводанский зверь — прозвище волкоподобного существа, зверя-людоеда, терроризировавшего французскую провинцию Жеводан (ныне департамент Лозер), а именно селения в Маржеридских горах на юге Франции, на границе исторических регионов Овернь и Лангедок, с 1764 по 1767 год. В течение четырёх лет было совершено до 250 нападений на людей, 119 из которых закончились смертями. Об уничтожении зверя объявлялось несколько раз, а споры о его природе не завершились даже с прекращением нападений. История Жеводанского зверя считается одной из самых известных загадок Франции, наряду, например, с легендой о Железной маске.

По замечанию французского историка Жана-Марка Морисо, шумиха вокруг Зверя была дополнительно раздута газетами, как местной «Courrier d'Avignon», так и национальной «La Gazette», после окончания Семилетней войны испытывавшими потребность в сенсациях для повышения продаж.

Жеводанский зверь описывался очевидцами как хищник наподобие волка, но размером с корову, с очень широкой грудью, длинным гибким хвостом с кисточкой на конце, как у льва, вытянутой мордой, как у борзой, с небольшими заострёнными ушами и большими, выдающимися из пасти клыками. Шерсть у Зверя была, согласно большинству очевидцев, желтовато-рыжая, но вдоль хребта на спине у него была необычная полоска тёмной шерсти. Иногда речь шла о крупных тёмных пятнах на спине и боках. Стоит отметить, что такое описание почти полностью соответствует описанию хищника гиены, за исключением его размеров.

Тактика Зверя была нетипична для хищника: он в первую очередь метил в голову, раздирая лицо, и не пытался, подобно обычным хищникам, перегрызть горло или конечности. Обычно он сбивал жертву наземь стремительным броском, но позже освоил и иную тактику — приблизившись в горизонтальном положении, поднимался перед жертвой на дыбы и наносил удары передними лапами. Своих жертв он часто оставлял обезглавленными. Если Зверь был вынужден бежать, он уходил лёгкой ровной пробежкой.

Зверь явно предпочитал добычу людей скоту — в тех случаях, когда жертва оказывалась рядом со стадом коров, коз или овец, зверь нападал именно на пастуха, не обращая внимания на животных. Обычными жертвами зверя были женщины или дети — работавшие в одиночку или даже по двое и не имеющие при себе оружия. Мужчины, как правило, работавшие в поле большими группами и способные отбиться от хищника косами и вилами, жертвами его практически не становились.

Количество нападений заставляло многих людей думать, что они имеют дело не с одним Зверем, а с целой стаей. Некоторые свидетели отмечали, что спутником Зверя было подобное ему животное — взрослое либо молодое. В некоторых источниках можно встретить упоминание о том, что рядом со Зверем один или два раза видели какого-то человека, что заставляло некоторых предполагать, что Зверя выдрессировал для нападения на людей некий злодей — хотя последнее относится уже к области связанных со Зверем мифов.

Зверь никогда не попадался в капканы и ловушки, игнорировал отравленные приманки, в изобилии разбрасываемые в лесу, и в течение трёх лет успешно уходил от устраиваемых на него облав — все это свидетельствовало о том, что Жеводанский зверь вовсе не был безумным хищником, он отличался исключительным для волка интеллектом, вселявшим в невежественных крестьян уверенность в том, что они имеют дело с оборотнем — человеком, способным обращаться в волка. Как свидетельствовал эпизод с почти удавшейся попыткой застрелить зверя в октябре 1764 года, он обладал редкостной живучестью, что только подтверждало эти суеверия (оборотня можно убить только серебряной пулей). Как ни странно, именно серебряной пулей зверь — если считать им уничтоженного в 1767 году волка-людоеда — и был убит.

Первое упоминание о звере относится к 1 июня 1764 года, когда он сделал попытку напасть на крестьянку из города Лангонь, пасшую стадо коров в лесу Меркуар. Некое напоминающее волка существо выскочило из леса и бросилось на неё, но было отогнано быками из стада.

Первой жертвой зверя стала четырнадцатилетняя Жанна Буле, убитая 30 июня 1764 года близ деревни Юбак, недалеко от Лангоня. В августе им были убиты ещё двое детей — девочка и мальчик, в течение сентября зверь унёс жизни ещё 5 детей. К концу октября количество жертв достигло одиннадцати. Затем зверь на месяц исчез, что было связано с его тяжёлым ранением двумя охотниками, а 25 ноября возобновил свою «деятельность», убив 70-летнюю Катрин Валли. В общей сложности в 1764 году пострадали 27 человек.

Осенью 1764 года, когда нападения Зверя уже приняли пугающие масштабы, на его уничтожение военным губернатором Лангедока графом де Монканом был направлен отряд из 56 драгун под командованием капитана Жака Дюамеля. Драгуны провели несколько облав в окрестных лесах и перебили около сотни волков, но поймать Зверя не смогли.

В октябре 1764 года двое охотников, случайно наткнувшись на Зверя у лесной опушки, сделали по нему выстрел с расстояния не более десяти шагов. Выстрел поверг чудовище на землю, но оно тут же вскочило на лапы; второй выстрел снова заставил его упасть, однако Зверь все же сумел подняться и побежать в лес. Охотники следовали за ним по кровавым следам, однако всё, что им удалось найти — растерзанное тело жертвы Зверя — юношу 21 года, убитого в тот же день, но ранее. После этого на некоторое время нападения Зверя прекратились, но ближе к зиме возобновились снова.

Начав в декабре 1764 года практически беспрестанную череду нападений — иногда по 2—3 нападения за день, 4 нападения и два трупа за один день 27 декабря — зверь продолжил её в январе 1765 года. В течение января зверь нападал на людей 18 раз, то есть через день. К счастью, не каждое нападение оканчивалось смертью жертвы.

12 января 1765 года группа детей — тринадцатилетний Жак Портфе, с ним четыре мальчика и две девочки от 9 до 13 лет подверглись нападению Жеводанского зверя, но сумели от него отбиться, бросая в него палками и камнями (впрочем, зверь убил в тот же день малолетнего сына местного жителя де Греза). В феврале нападения продолжились с той же частотой, но зверю перестало «везти» — людям чаще удавалось от него уйти. Тем не менее, зверь в течение всей весны 1765 года нападал так же часто — через день. 5 апреля ему удалось напасть на группу из четверых детей и убить их всех — им не повезло так, как Жаку Портфе и его друзьям. Всего до 12 сентября, когда было совершено последнее убийство, Зверь унёс жизни 55 человек, в основном детей и женщин, совершив 134 нападения.

Эпизод со спасением тринадцатилетнего Жака Портфе и его товарищей от Жеводанского Зверя 12 января 1765 года привлек внимание короля Франции — Людовика XV, который наградил юношей, повелев выдать им 300 ливров. Тогда же король приказал профессиональным охотникам из Нормандии — Жану-Шарлю-Марку-Антуану Вомеслю д’Энневалю и его сыну Жану-Франсуа д’Энневалю уничтожить чудовище. Д’Энневаль-отец был одним из самых известных охотников Франции, за свою жизнь он лично убил более тысячи волков.

Отец и сын прибыли в Клермон-Ферран 17 февраля 1765 года, привезя с собой свору из восьми гончих, натасканных в охоте на волков, и посвятили несколько месяцев этой охоте. Они успели устроить несколько массовых облав, в крупнейшей из которых — 9 августа 1765 года — участвовало 117 солдат и 600 местных жителей. Тем не менее, достигнуть успеха им не удалось, а число жертв Жеводанского Зверя росло. Уже 11 августа, два дня спустя после большой облавы, Зверь словно в насмешку над охотниками напал на девушку по имени Мари-Жанна Вале. К счастью, ей удалось отбиться от Зверя. Ныне у деревни Полак в Лозере находится скульптура, изображающая это событие. Так или иначе, усилия отца и сына д’Энневалей были безуспешны.

В июне 1765 года д’Энневалей по приказу короля сменил Франсуа-Антуан де Ботерн (часто ошибочно именуемый Антуаном де Ботерном), носитель королевской аркебузы и Лейтенант Охоты. Он прибыл в Ле Мальзьё 22 июня. Де Ботерн начал методично прочесывать леса; в ходе трехмесячной охоты были истреблены 1200 волков.

20 сентября 1765 года де Ботерн и его охотники (сорок местных добровольцев, 12 собак) обнаружили необычайно крупного волка, которого и сочли Жеводанским Зверем — он был поднят собаками из кустов. Выстрел де Ботерна поразил его в плечо; Зверь попытался бежать, но выстрел одного из охотников попал ему в голову, пробив правый глаз и череп. Животное упало, но, пока охотники перезаряжали ружья, Зверь вскочил на ноги и кинулся на де Ботерна. Второй залп отбросил волка назад, и на этот раз он был убит.

Убитый де Ботерном и его охотниками волк был 80 см в холке, длиной 1,7 м и весил 60 кг. Убитый зверь был назван «волком из Шаз» по находившемуся вблизи аббатству Шаз. Де Ботерн послал королю отчёт, в котором было заявлено: «В настоящем отчёте, заверенном нашими подписями, мы заявляем, что никогда не видели волка, которого можно было бы сравнить с этим. Вот почему мы полагаем, что это именно тот страшный зверь, который причинял такой ущерб королевству». Более того, в желудке волка были найдены несколько полос красной материи — это свидетельствовало о том, что волк из Шаз был людоедом.

Чучело волка было доставлено в Версаль и предъявлено королю, де Ботерн получил значительное вознаграждение и был прославлен как герой. Однако скоро стало очевидным, что волк из Шаз не был Жеводанским зверем. Являлся ли убитый волк Зверем или нет — убийства на некоторое время прекратились.

Однако 2 декабря 1765 года Зверь вернулся, напав близ Бессер-Сент-Мари на двух детей, 14 и 7 лет, а 10 декабря тяжело ранил двух женщин около Лашана. 14 декабря у деревни Полак от него чудом спасся молодой человек, а 21 и 23 декабря на счету «воскресшего» Зверя появились новые трупы. Зимой и весной он нападал на людей не так регулярно, как год назад — по три-четыре раза в месяц. Однако летом аппетиты Жеводанского зверя обострились, и нападения участились — до 1 ноября, когда, убив 12-летнего Жан-Пьера Олье около деревни Сушер, Зверь неожиданно снова канул в никуда — тем неожиданней, что особо крупной охоты на него в это время не велось и особенно крупных волков, в отличие от предыдущего года, охотники не убивали. Всего за конец 1765 года и весь 1766 год Зверь совершил 41 нападение.

Зверь не появлялся в течение 122 дней, то есть до весны 1767 года. 2 марта 1767 года Зверь убил мальчика у деревни Понтажу и возобновил свою «кровавую жатву», причём с двойной энергией, совершив в течение одного апреля 8 нападений, а в течение одного мая — 19 (в общей сложности 36).

Граф д’Апше, не потеряв надежды уничтожить монстра, проводил в горах одну облаву за другой. Наконец, 19 июня 1767 года крупнейшая из таких облав — с участием более чем 300 охотников — увенчалась успехом: одному из них — Жану Шастелю — удалось застрелить чудовище.

Жан Шастель, будучи чрезвычайно религиозным человеком, зарядил своё ружье именно освящёнными серебряными пулями и взял с собой Библию. Во время привала Шастель раскрыл Библию и начал читать молитву, и в этот момент из чащи выпрыгнул гигантский волк. Он остановился перед Шастелем и посмотрел на него, и в этот момент Шастель выстрелил в упор, затем перезарядил ружье и выстрелил повторно. Две серебряные пули достигли цели — волк был убит наповал. Впрочем, вероятно, что все эти подробности были добавлены позже, чтобы приукрасить легенду. Благодарные жеводанцы собрали Шастелю весьма скромную награду — 72 ливра.

Тушу волка возили по всему Жеводану из города в город, чтобы убедить поселян в смерти Зверя; затем, опять же набив из неё чучело, доставили королю. Но на этот раз чучело было сделано плохо и начало разлагаться; не выдержав запах, Людовик XV велел выбросить чучело на свалку. С этого момента нападения Зверя прекратились.

Таким образом, официальные документы того времени свидетельствуют о 230 нападениях, включая 51 случай увечий и 123 смерти. Благодаря точности и сохранности церковно-приходских книг эту цифру можно считать окончательной. Другие источники увеличивают количество нападений до 306.

Как и волк, убитый де Ботерном, павший от руки Жана Шастеля зверь, отличался огромными размерами и выглядел весьма необычно для волка. Королевский нотариус, бальи королевского аббатства Шазе Рош-Этьен Марен при помощи врачей Антуана Буланже и Кур-Дамьена Буланже, а также доктора Жана-Батиста Эгульона де Ламота из Соже обмерил тело зверя и составил его описание. Убитый Шастелем зверь был мельче убитого де Ботерном — лишь 99 см от верха головы до основания хвоста (что, однако, намного больше размеров обычного волка); тем не менее, у него была непропорционально крупная голова с сильно вытянутой мордой и длинными клыками и очень длинные передние ноги. Внимание осматривавших тело привлекло весьма необычное устройство глаза, а именно наличие третьего века — тонкой мембраны, которая могла прикрывать глазное яблоко. Зверь был покрыт очень толстой серо-рыжеватой шерстью с несколькими черными полосами.

После вскрытия в желудке зверя нашли остатки предплечья маленькой девочки, погибшей накануне — следовательно, зверь был людоедом. Ряд очевидцев, видевших Жеводанского Зверя ранее, опознали его в убитом Шастелем монстре. На теле зверя нашли множество шрамов от ран разной давности; внизу правого бедренного сустава нотариус обнаружил дробовое ранение и нащупал под коленным суставом три дробинки — эту рану Зверю нанес торговец лошадьми де Лаведрин ещё в 1765 году, выстрелив в него из ружья.

Таким образом, можно с достаточной долей уверенности считать, что убитое Жаном Шастелем животное и было тем самым Жеводанским Зверем.

До тех пор, пока Зверь не был убит, о его природе строили различные предположения: например, что речь идёт о сильно преувеличенных нападениях различных волков, что это loup-garou (оборотень), что это демон, вызванный неким колдуном или же кара от Всевышнего, посланная за грехи. Современные криптозоологи дают ему разные толкования, вплоть до реликтового саблезубого тигра или вымершего в период позднего эоцена (то есть более 40 млн лет назад) древнего хищника эндрюсарха. Тем не менее, криптозоологические объяснения выглядят крайне натянутыми, поскольку нет никаких достоверных свидетельств о появлении подобных животных в Жеводане и окрестностях раньше или позже 1764—1767 годов.

Волки чрезвычайно редко нападают на людей и вообще избегают встреч с человеком, но охотно предпочитают домашний скот. Обычно крупные хищники становятся людоедами по причине травмы, когда они не в состоянии охотиться на свою привычную дичь. Жеводанский Зверь же, однако, нападал на людей и в том случае, если рядом находились домашние животные — даже такая, казалось бы, лёгкая по сравнению с человеком добыча, как козы или овцы. Никаких следов травм на нём не замечали, это было необыкновенно сильное и быстрое животное, тем более — для волка. Существует вполне обоснованное мнение, что волки в прошлом были намного крупнее, чем сейчас, но по мере их истребления измельчали. Весьма вероятно, что нападения Зверя совершались разными волками-людоедами, а не одним монстром, а фантазия крестьян, сильно преувеличив их, приписала одному-единственному зверю, значительно к тому же исказив его внешность. Таких волков могло быть три: первый, самый кровожадный, был убит де Ботерном, второй погиб осенью 1766 года по неизвестной причине, возможно, попался в одну из расставленных в лесу западней, третий же и был застрелен Шастелем в 1767 году.

Некоторые теории обращают внимание на крайне необычную для волка внешность Зверя и предполагают, что речь идет о представителе другого вида — например, чрезвычайно экзотичной для Европы гиене. Гиены двух видов, хотя и очень редко, нападают на людей: это встречающаяся в Африке, на Ближнем Востоке и в Пакистане полосатая гиена и более крупная африканская пятнистая гиена, причем последние имеют размеры до 1,3 м в длину и до 80 см в холке. При нападении на людей гиены действительно предпочитают кусать жертву в лицо, как и Жеводанский Зверь; однако гиены плохо прыгают, и у них нет той лёгкой ровной рыси при беге, что приписывалась Зверю.

Возможно, Зверь был особо крупным гибридом волка и собаки; подобные существа нередко рождаются при случках диких волков и домашних (одичавших) собак. Гибриды, в отличие от родителя-волка, не боятся людей и вполне могут напасть на человека. Этой версии придерживается французский натуралист Мишель Луи в своей книге «Жеводанский Зверь: невиновность волков», она же воспроизводится в американском сериале «Animal-X».

Некоторые детали в свидетельствах очевидцев наводят на мысль, что Зверь мог быть каким-то представителем семейства кошачьих — возможно, леопардом или пантерой. Со слов очевидцев, Зверь имел длинный хвост, легко и грациозно бегал, прыгал на жертву, хватая её пастью за лицо или за шею, рвал когтями передних лап. Эти черты характерны только для крупных кошек и совершенно несвойственны псовым или гиенам.

В контексте связанных с Жеводанским Зверем мифов особое внимание привлекает фигура Антуана Шастеля, младшего сына Жана Шастеля. Антуан Шастель был весьма необычной для французской глуши личностью — он много путешествовал, был пленен алжирскими пиратами, много лет провел в Африке среди туземцев-берберов и перенял их привычки. Антуан жил отдельно от родных, в домике, построенном в безлюдном месте на горе Мон-Мушэ, и держал множество собак — знакомые отмечали, что у него был большой талант к дрессировке животных.

Когда лейтенант де Ботерн в конце лета — начале осени 1765 года прочесывал леса в поисках Жеводанского Зверя, он столкнулся с Жаном Шастелем и двумя его сыновьями, Пьером и Антуаном. Они, как и многие другие местные охотники, также надеялись уничтожить Зверя. Между Шастелями-младшими возникла безобразная ссора, перешедшая в драку. Раздраженный де Ботерн велел арестовать всех троих Шастелей, включая и самого Жана; они были отправлены в тюрьму в Соже и провели там несколько месяцев. Странно, но вскоре после этого нападения Зверя прекратились; сам де Ботерн, конечно, связывал это с убийством волка из Шаз. Однако, после того как освобожденные во второй половине ноября 1765 года Шастели вернулись из Соже в родную деревню Бессер-Сен-Мари — свои нападения возобновил и Зверь, напав на двоих детей вблизи той же Бессер-Сен-Мари 2 декабря 1765 года. Через какое-то время после убийства Зверя Жаном Шастелем в 1767 году его сын Антуан Шастель пропал без вести и больше не появлялся в окрестностях Жеводана.

Хотя перечисленного явно недостаточно, чтобы связать Антуана Шастеля с нападениями Жеводанского Зверя, многие историки и писатели обращали особое внимание на этого персонажа. Нередко предполагается, что Антуан Шастель вывез из Африки какое-то хищное животное, вроде гиены или леопарда, выдрессировал его и приучил к охоте на людей, и именно его очевидцы раз или два видели вместе со Зверем.
Ps. Автор текста не был указан в источнике

Новый дом. Это так здорово — будто жизнь заново начинаешь. Я, накопив нужную сумму денег, получил в своё распоряжение двухэтажный дом в пригороде. Цену просили не большую и не маленькую — среднюю. После тщательного осмотра покупки на семейном собрании было принято решение первый этаж оставить родителям, а на втором этаже я смогу чинить свой «бардак, беспредел и прочие глупости». Потянулись долгие недели ремонта, перепланировки, замены сантехники, труб и прочего.

Спустя почти четыре месяца оба этажа были готовы для полноценного проживания. Тут-то я получил свободу для своей фантазии. На стенах на втором этаже появились несколько подаренных мне красивых мечей, щит. Забыл упомянуть, возможно, самое главное. Когда мы меняли пол на втором этаже, в одном из углов под старыми половицами я обнаружил тряпичный свёрток, наполненный какими-то волосами, клубочками ниток, воском и прочими непонятными вещами. Я сунул находку в мешок с мусором. Я не суеверный и в ерунду со сглазами, приворотами-заворотами не верю. А вот мать переполошилась бы, увиди она этот кулёчек. Поэтому никому не рассказал о находке, да и сам забыл до поры.

Была обычная лунная ночь. Я посидел за компьютером, полистал форумы, поиграл и решил уже ложиться спать. Ночное светило было просто огромным и освещало всю мою комнату. Поворочавшись, я встал и вышел на поиски какой-нибудь простыни, чтобы повесить на окно, на котором ещё не было занавесок. Завернул в большую комнату и начал рыться в сумках.

Что-то заставило меня оглянуться на дальний угол комнаты. Его не освещала луна, и он был просто дьявольски чёрен. Неестественно чёрен, как будто там разлили мазут. Я стоял и смотрел в этот угол, будто взгляд приклеился к этой вязкой темноте. И тут она булькнула. Да, именно булькнула — я явственно видел, как темнота сжалась и прыснула в мою сторону несколько капель с отвратительным хлюпающим звуком.

Паника. Моё состояние тогда можно описать именно так. Я бросил сумку, дёрнулся в сторону дверного проёма, в котором всё ещё отсутствовала дверь, но зацепился ногой за лавку и больно ударился о косяк. Грохнувшись на пол, подтянулся в коридор и, придерживая ушибленную руку, бросился в свою комнату — там была дверь, там я мог спрятаться. Щелкнул замок, и я бегом ринулся к столу, в чьем ящике был травматический пистолет — какое-никакое, но оружие. Лучше бы, конечно, добраться до первого этажа — там есть охотничий карабин и моя «вертикалка», с той стороны двери была эта страшная жижа.

Я не знал, что делать. В доме стояла полная тишина. Надо было позвать на помощь — ко кому я позвоню в начале третьего ночи?.. А если позвоню, то что скажу? «У меня в углу что-то булькает, срочно помоги мне»? Нет, надо было справляться самому...

В этот момент в дверь с той стороны что-то сильно надавило. Именно надавило, так как я не слышал звука удара — просто затрещала дверная коробка. Опять приступ паники: всё-таки мне не померещилось, там действительно что-то есть. Я проверил обойму в пистолете, переключил предохранитель и медленно пошёл в сторону двери. Как бы то ни было, но просто сидеть и надеяться, что оно уйдёт, не было смысла. Я открыл замок, медленно отворил дверь и вышел в коридор. Луна скрылась за тучами, лишив меня освещения, поэтому мне пришлось вернуться в комнату за фонариком. Освещая путь маленьким фонарём, я продвигался вперёд по коридору, держа пистолет наготове.

Вот комната, в которой я увидел эту жижу в углу. Ничего — угол как угол. Обойдя по кругу всё помещение, я опустил пистолет. Что за чёрт? Недосып? Галлюцинации?.. Надо упомянуть, что я не употребляю наркотики и даже не пью спиртного. Щёлкнув триггером предохранителя, я опустил пистолет и вместе с ним и фонарик, осветив пол под ногами. Невольно опустив взгляд, я подпрыгнул.

Весь пол был залит этой чёрной пенящейся жидкостью. Моя нога скрывалась в ней примерно на сантиметр, как раз по подошву. Я рывком попытался выскочить наружу, но оказался словно приклеенным к месту. Шлёп — и я уже был на полу. Оружие упало в нескольких метрах от меня, фонарь еле светил неподалёку. И тут эта субстанция пришла в движение. Я мог только наблюдать, как она стягивается к пистолету, образуя вокруг него комок, который рос всё быстрее и быстрее. Вскоре уже вокруг меня не было ничего, что могло помешать мне встать. Фонарь совсем потух, и я ничего, совсем ничего не видел...

Лунный свет внезапно залил комнату. Передо мной стояла фигура человека, ростом примерно метр и семьдесят сантиметров. В руках существо держало мой пистолет, который начал быстро таять, словно восковой. Падая на пол, капли моего бывшего оружия становились такими же чёрными, как и фигура передо мной, и сливались с ней. Я не знал, что надо делать. Бежать, драться, кричать? Какая реакция будет, если я ударю ЭТО?..

Момент длился, наверное, пару секунд, но для меня он показался вечностью. На голове фигуры начали проявляться черты лица. Нос, глаза, беззубый почему-то рот — и вот передо мной уже сформировавшееся мужское лицо, но оно меняется: глаз перетекает на место носа, рот появляется на месте второго глаза, и так по кругу. Одновременно с этим месивом существо начало что-то говорить, но разобрать не получалось, так как оно говорило будто бы сразу десятью ртами разные фразы.

Какофония звуков выбила меня из ступора, и я решился убежать. Отпрыгнул немного назад и побежал к выходу. Существо меня почему-то не преследовало, а просто поворачивало за мной голову. Коридор, дверь, моя комната... Надо было как-то убежать на первый этаж и разбудить родителей, чтобы вывести их из дома. Схватив нож побольше, я бегом через коридор направился к лестнице. Луна всё ещё освещала мне путь к спасительному проёму, ведущему на террасу с лестницей вниз. Три метра до него, метр — и тут эта чёрная масса появилась прямо из порога передо мной. Не раздумывая, я ударил ножом по начавшей вновь формироваться фигуре в область шеи. Сильно ударил, весь свой вес в руку вложил. Нож воткнулся в чёрную массу, которая в месте удара стала ярко-красной и затвердела. Я продолжал давить на нож, и он прорезал шкуру твари. Вот уже весь клинок внутри неё — кисть, а потом рука уходят по локоть в ледяную субстанцию, не встречая больше никакого сопротивления. Нож воткнулся в итоге в дверной косяк с противоположной стороны от чудовища. Рука соскользнула на лезвие ножа, и пошла кровь. Вскрикнув от боли, я попытался вынуть руку из тела этой херни, и вдруг прямо перед моим лицом на его голове опять появилось лицо и начало свои метаморфозы, при этом постоянно смеясь десятком разных голосов. Попятившись назад, я споткнулся и упал на спину, что помогло мне выдернуть руку. Я сразу побежал обратно к двери в свою комнату. Захлопнул дверь и, кое-как заперев её на замок, упал на диван. Кисть правой руки не двигалась, порез был серьёзный — видимо, были повреждены сухожилия.

Я не знаю, что это и почему оно меня не добивает, почему не может появиться в этой комнате. Не знаю, что с моими родителями и почему не наступает утро. На часах уже час ночи, а луна всё ещё на прежнем месте. На дверь постоянно кто-то налегает всё сильнее и сильнее. У меня ещё цела левая рука и есть чем встретить эту чёрную тварь, но надежды на благоприятный для меня исход этой встречи у меня мало.