Итак, в 1935 году композитор Карл Орф нашел сборник-песенник в одном из баварских монастырей. Оный был датирован 1300-м годом, и содержал множество текстов, написанных средневековыми певцами и поэтами. Название «Carmina Burana» дал первый хранитель и издатель сборника Иоганн Шмеллер по названию местности, в которой тот был найден.

Карл Орф в 40-х годах.

В 1847 г. рукопись была опубликована и издатель дал ей латинское название «Carmina Burana» («Песни Бойерна»), а вот в музыкальное произведение всё это превратилось, как ни удивительно, в нацистской Германии, когда композитор Карл Орф использовал 24 стихотворения из сборника в своей одноименной кантате, написанной в 1935-36 гг. и впервые поставленной 8 июня 1937 г. Оное так и называлось «Песни Бойерна: Мирские песни для исполнения певцами и хорами, совместно с инструментами и магическими изображениями».

В самом сборнике было собрано около 250 текстов разных авторов на разных языках: на разговорной латыни (кстати, до сих пор нам выписывают аптечные рецепты на ней), на старонемецком и старофранцузском. При первом взгляде на список тем опусов кажется бессмыслицей объединение их в общую книгу. Несмотря на то, что найдены они были в монастыре, ничего религиозного там не было и в помине. Напротив, все тексты очень жизненные - лирические любовные серенады и романсы, застольные песни, веселые пародии.

На первой же странице было изображение колеса фортуны. Эмблема представляет собой несколько кругов, которые соединяют внешний, внутренний и духовный миры. В центре – фигура богини Судьбы. Спицы как параллели. Но когда колесо вращается, то человек, изображенный по краям рисунка, оказывается в разных положениях. Это символически иллюстрирует содержание аллегории: regnabo, regno, regnavi, sum sino regno. (буду царствовать, царствую, царствовал, есмь без царства). Фортуна вращает колесо наугад (ее иногда рисуют с завязанными глазами).

Реакция властей была неоднозначной: многие называли её «дегенеративной» и восхваляющей пьянство и похоть, но рейхсминистр пропаганды Геббельс назвал её «образцом немецкой музыки» – и судьба Орфа и его произведения была решена. Композитор был обласкан властью и ему не припоминали мать еврейку. Он продолжал творить музыку находясь под контролем ведомства Геббельса.

После Второй мировой войны Орф заявил, что был участником движения и был сам вовлечён в сопротивление, но нет никаких доказательств, кроме его собственных слов, поэтому некоторые источники оспаривают это заявление. Заявление Орфа было принято американскими денацификационными властями, позволившими ему продолжать заниматься любимым делом — сочинением музыки.

Смысл текста понятен немцам или французам примерно так же как нашим современникам «Слово о полку Игореве» на слух. Тем не менее, его выразительность играет большую роль в драматургическом развитии номера. От тревожно-грозного в начале, с четко отскакивающими от зубов согласными, в немного скандирующей манере, до хлесткого, обвиняющего звучания во второй половине.

Самая известная часть «O Fortuna» (произведение начинает и заканчивает сценическую кантату):

О, судьба!

Как луна,

Ты изменчива,

Всегда то растешь,

То убываешь

Вмешиваешься в ход жизни,

То ожесточаешь,

То излечиваешь,

Тебя не постичь умом,

Что нищета,

Что власть -

Всё это тает, как лед.

Судьба жестока

И пуста,

Ты - вращающееся колесо

Несчастий,

И тщетно благополучие,

Оно всегда разлетается на части,

Тайно судьба

Настигает всякого,

Но я играючи поворачиваюсь

Незащищенной спиной

К твоим злодействам

В здравии ли,

В добродетели,

Она всегда против меня,

Поражает меня

И изнуряет,

Всегда ждет часа,

И в этот час

Без промедления

Ударяет по струнам,

Ими приводит в уныние

Каждого,

И все плачут вместе со мною.