Память отбросила меня назад. 2017 год. СИЗО. Карантин уже прошел, я сидел в хате и ждал. В тот день «продольный» (надзиратель) открыл кормушку и швырнул мне на шконку толстую пачку бумаг. — Распишись. Обвинительное заключение. Я взял бумаги. Они пахли казенным принтером и безнадежностью. Я начал читать. Сухие канцелярские фразы описывали мою жизнь, превращая её в список статей УК. Я читал перечень изъятого. Это был мой «послужной список». Четыре килограмма МДМА. Двести грамм метамфетамина. Триста грамм героина. Двести грамм метадона. Цифры сходились. Все было точно. Мой палец скользнул ниже. Пункт «Кокаин». Я помнил этот брикет. Белоснежный, плотный, с печатью картеля. Ровно 1000 грамм. Килограмм элитной жизни, который стоил как хорошая квартира в регионе. Я прочитал строчку. Мргнул. Прочитал еще раз. «Вещество белого цвета... массой 280 грамм». Я замер. Двести. Восемьдесят. Грамм. Где еще семьсот двадцать? Где три четверти килограмма? Где пять миллионов рублей? Я отложил бумаги и посмотрел в зарешеченное окно. В этот момент я всё понял. Меня накрыло не злостью, а каким-то ледяным, прозрачным пониманием устройства мира. Они знали, что я буду молчать. Моя линия защиты строилась на полном отрицании: *«Не моё, не видел, не знаю»*. Это был мой единственный шанс не уехать на пожизненное. И они, эти люди в погонах, «офицеры», защитники закона — они это просчитали. Они понимали: я не смогу заявить о краже. Я не смогу встать в суде и крикнуть: «Ваша честь, менты украли у меня наркотики!». Потому что тем самым я признаю, что наркотики были моими, и что я знаю их точный вес. Это был идеальный грабеж. Я представил, как опер, который меня принимал, сейчас едет на новенькой иномарке, купленной на мои деньги. Или как он делает ремонт на даче. Или как они всем отделом нюхают мой первый сорт в сауне, смеясь над лохом, который сидит в камере и читает «280 грамм». Я сидел на шконке и думал: кто из нас настоящий преступник? Я, который честно купил, привез и собирался продать, рискуя своей шкурой? Или они, которые, прикрываясь законом и формой, просто «отжали» товар, зная, что жертва не сможет подать заявление в полицию? В тот день во мне умерло последнее уважение к Системе. Я понял, что нет никаких «Мы» (преступники) и «Они» (закон). Есть просто хищники. Одни хищники живут в лесу, другие — в кабинетах. У одних есть понятия, у других есть Уголовный Кодекс, которым они вертят, как хотят. Они украли у меня не просто 700 грамм порошка. Они украли у меня иллюзию справедливости. Они показали мне: прав тот, у кого в руках печать. Я вернулся в реальность. 2025 год. Балашиха. Я погладил шершавый бок сумки. Тогда, в 17-м, Система ограбила меня, пользуясь моим молчанием. Она забрала мои деньги и 17 лет моей жизни (как им казалось). Сегодня я забрал у их теневых партнеров 10 миллионов. Круг замкнулся. Это не воровство. Это реструктуризация долга. Я просто забираю свои 720 грамм. С процентами за годы, проведенные в аду. — В этот раз усушки не будет, — сказал я в пустоту. — В этот раз касса моя.