Ёлка⁠⁠

К празднованию Рождества в Ясной Поляне начинали готовиться уже в конце ноября. Софья Андреевна покупала в Туле полную корзину деревянных куколок-скелетцев, которых, затем вместе с детьми раскрашивала и наряжала в самые невероятные платья. Золотили грецкие орехи для ёлки, складывали из цветной бумаги цветы, вырезали флажки для гирлянд. Портниха шила костюмы для рождественского маскарада, в которые наряжалась вся семья, включая дворовых. Вместе придумывали сценарий предстоящего праздника, и на Рождество дом превращался то во дворец турецкого султана, то в подводное королевство, а однажды, даже, в скотный двор с козами, свиньями и коровами.

Лев Николаевич в приготовлениях участия не принимал, но и не осуждал, лишь изредка замечая, что «сей день правильнее отметить рассказами о добрых поступках, совершённых за год, а не безудержным разгулом». Впрочем, вскоре вихрь приготовлений увлекал его и граф брался за сочинение меню для угощения многочисленных гостей из окрестных деревень, которые валом валили в усадьбу на рождественскую ёлку.

Особая роль в хлопотах отводилась Мартынову, старому солдату, воевавшего под командованием графа ещё в Крымскую кампанию, а сейчас состоящего в должности ключника. Отставной воин, с присущим ему усердием, занимался покупкой к празднику свечей, бенгальских огней, шутих и хлопушек. Нанимал в Туле музыкантов с бубнами, тарелками, дудками, сопелками. Привозил из леса ели, устанавливая ту, что повыше, во дворе «для гуляний», а вторую, «семейную», в доме. Следил, что бы мужики расчистили лёд на замёрзшем пруду для столь любимого в семье Толстых катания на коньках. Помогал плотнику в создании декораций к домашнему спектаклю. Украшал крыльцо гирляндами из сосновых веток, готовя усадьбу к встрече Рождества.

- Notre ange de Noël (наш рождественский ангел), - называла Мартынова в эти дни Софья Андреевна.

Всё это так, если бы не отвратительная привычка старого солдата мгновенно и безбожно напиваться в разгар веселья. Залив же за воротник, Мартынов становился неукротим. Неуклюже плясал, расталкивая окружающих и налетая на стулья. Громовым голосом требовал уважения к себе. Выкрикивал частушки. Пытался ходить колесом. Куражился, как умел, пугая безудержным буйством гостей.

- Не так должно справлять, - выговаривал ему на следующий день Лев Николаевич. - Именинник Христос, а ты празднуешь дьявола. Не пьянства и распущенности господь ждал, а смиренья и чистоты.

- Бес попутал, ваше сиятельство, - глотая слёзы, бил себя кулаком в грудь Мартынов. – Поверь в последний раз, отныне капли в рот не возьму.

И, ведь, не врал! Весь год не притрагивался к спиртному. До самого Рождества…

***

В этот год случилась такая тёплая и снежная зима, что решено было справлять праздник на дворе. Софья Андреевна с детьми налепили снеговиков, выстроив их вдоль дороги, ведущей от ворот усадьбы к дому. Лев Николаевич, велел плотнику сколотить стол для угощений такой длины, что за ним могло без стеснения уместиться до сотни гостей. Для крестьянской детворы поставили в саду качели, снежные горки и pas de geant (гигантские шаги). Однако и в этот раз Мартынов всех потряс, построив из снега крепость с воротами, фортами и бастионами. С зубчатых стен свешивались разноцветные флаги. Из бойниц выглядывали пушки со стволами из берёзовых колод.

- Такую твердыню приступом враз не возьмёшь, - уважительно цокал языком Лев Николаевич.

- Пушечки почитай взаправдашние, - гоголем расхаживал Мартынов. – Подсыпь пороха, заряди мочёным яблоком и пали в своё удовольствие.

Рождество удалось, как никогда. При свете горящих факелов водили хороводы; прыгали гурьбой со стен крепости в сугробы; лакомились варёной в меду репой; хохоча, скатывались с горок; играли в снежки; хором пели «Ночь тиха, ночь свята».

- Можно на праздник и выпить в меру. Плохого тут нет. Веселье любезное богу дело, - приговаривал граф, угощая знаменитым яснополянским сидром.

- Благодарствуйте, барин, - степенно кивали мужики.

Расходились гости уже за полночь.

- Посмотри на Мартынова, - шепнула Софья Андреевна супругу.

Лев Николаевич, заранее предчувствуя неладное, отыскал того глазами и, о, диво! Старый солдат, трезвее трезвого, помогал горничной убирать со столов.

- Рождественское чудо, - обнял Софью Андреевну граф. – Вот уж подарок, так подарок.

***

На следующий день двумя тройками с бубенцами покатили в Тулу. Затем принимали гостей, сами ездили с визитами, веселились до упаду на домашнем маскараде. Новый год же решили встретить в семейном кругу, пригласив лишь самых близких из друзей. Приехали Оболенские, князь Урусов, Николай Страхов. Смотрели кукольный спектакль, устроенный детьми. Играли в лото, музицировали, танцевали, а ближе к полночи сели за стол. Высокие старинные часы, стоящие на втором этаже пробили двенадцать раз и все принялись поздравлять друг друга, чокаться бокалами с шампанским.

Лев Николаевич, со стаканом морса в руке, поднялся с места.

- Хочу сказать несколько слов об искре божьей, - начал он. – Той самой, что зажжена господом в каждом из живущих ныне людей. У многих она еле тлеет, у других же разгорается ослепительным…

В этот миг во дворе полыхнуло, взметнув к ночному небу столп оранжевых искр. На окнах гостиной, отражаясь и множась, заплясали огненные сполохи.

- Браво, Leo, – зааплодировал князь Урусов, но взглянув на изменившееся лицо Льва Николаевича, сконфуженно смолк.

Граф, не одеваясь, выбежал на крыльцо. Перед домом, у гигантского костра, подбоченясь, отплясывал пьяный Мартынов.

- С новым Годом, господа! - завопил он, заметив высыпавших вслед за Львом Николаевичем гостей.

Скрестил руки на груди и пошёл по кругу вприсядку.

- Не велите казнить, - выбрасывая вперёд то правую, то левую ногу, хохотал Мартынов. – Душа радости требует.

- Подлец, - простонал Толстой и скрылся в доме.

- Невозможно человеку без праздника! - донеслось до него со двора.