Три года в плену
В начале 90-х зашел к школьному приятелю. А у них гости – столичный поэт. Усадили меня за стол. Сидим, закусываем, поэта слушаем. Поэт оказался фронтовиком. Григорий Люшнин. Рассказал свою военную биографию. На фронт провожали его мама и сестры-школьницы. Прощаясь, мать попросила сына откусить от свежей буханки и убрала надкушенную на высокий шкаф.
- Зачем? – спросил будущий поэт.
- Пока она хранится, ты будешь жив...
Гриша попал в плен летом 41-го, чуть ли не после первого боя. Для родных – "пропал без вести".
Провел три года в концлагере в Польше, в конце войны – в Германии. Ранней весной 45-го фронт приблизился. В лагере прошли слухи о тотальной ликвидации. Решили бежать. В стене лагеря были старые чугунные ворота, которые не охранялись. На воротах есть даже калитка. Прикручена крупными ржавыми гайками. За калиткой – сад. Поверх ворот – колючка под током. Инструмента, конечно не было, рукам гайки не поддавались. Их откручивали зубами, по очереди, размачивая ржавчину слюной – несколько дней. Люшнин крутил чаще других, у него были крепкие молодые зубы. Открутили, закрутили до ночи. Ночью через калитку – в сад, потом по полям и к нашим. Проверил СМЕРШ – и в армию (не на лесоповал), воевать.Удивился Григорий, что с обмундированием ему погоны выдали, он и не знал, что погоны возвратили. А тут и салюты пошли – Победа.
В конце июня 45-го приказ Верховного Главнокомандующего: демобилизовать всех москвичей на восстановление столицыИ приехал Люшнин в Москву, а с Белорусского вокзала бегом в Марьину рощу. Сестры – мать – все живы, стремятся обнять, плачут.
А потом мама сняла со шкафа высохшую пыльную буханку с неровным уголком. Хлеб размочили в вине и хлебали из общей чашки.
Помню, плакал тогда Люшнин, когда рассказывал эту историю.---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------Люшнин Григорий Иванович жив до сих пор. Фотка с обложки книжки его стихов.
