Снег идёт (2/2)⁠⁠

Снег идёт (1/2)

В стоящих на плите кастрюлях что-то булькало, окна кухни запотели от горячего пара.

– Так у меня уже почти всё готово, – развела руками хозяйка. – Хотите, картошку для пюре почистите. Только не тут. В зал идите, нечего здесь толкаться.

Она вручила Спирину пакет с мытыми клубнями и нож. Толян нырнул в холодильник. Под неодобрительным взглядом жены выудил оттуда початую бутылку настойки и блюдце с колбасной нарезкой.

– Чё? – невинно захлопал он глазами. – Мы по чуть-чуть. Разомнёмся немного.

– Ты с обеда разминаешься, – проворчала Марина. – До речи президента не доживёшь с таким темпом.

– Она слабенькая же. Тридцать градусов всего. Лимонад почти.

– Ну-ну. Смотри, как в прошлом году весь праздник не проспи.

– Ой, всё, – махнул рукой пристыженный супруг. – Всю жизнь теперь припоминать будешь? Пойдём Севыч. Нас тут не понимают.

Он подхватил Спирина под локоть и поспешно вытащил в гостиную.

– Новый год наступает! – радостно сообщил ведущий какого-то развлекательного шоу с большого экрана на стене.

Сева невольно поморщился. Последнее время, услышав эту фразу, он почему-то представлял огромного Деда Мороза, топчущего разбегающихся от него в ужасе людей.

– Пусть наступает, – будто прочитав его мысли, усмехнулся Кузьмин. – Мы готовы к обороне. Давай по писят!

Разлив настойку, он стукнул хрустальной ножкой о край рюмки собеседника и опрокинул жидкость в широко открытый рот.

– Хорошо пошла, – крякнув, отправил следом ломтик копчёной колбасы. – Закусывай, не стесняйся.

Спирин последовал его примеру. Настойка и правда была выше всяких похвал. Сервелат тоже пришёлся как нельзя кстати. Тёплое спокойствие разлилось по телу. Сева поймал себя на мысли, что уже не так сильно боится возвращаться домой. Всему происходящему наверняка было какое-то логическое объяснение.

Вдвоём с Толяном они быстро начистили кастрюлю картошки, выпили ещё по одной и вышли покурить в подъезд. Собственно, курил только Кузьмин. Спирин уже несколько лет как отказался от этой вредной привычки.

– Слушай, – внезапно осенило его. – Я ведь даже дверь не запер. Да и переодеться надо. Не буду же я в халате у вас сидеть. Праздник всё-таки.

– Чё такого? – слабо возразил сосед. – Все свои.

– Не-не, ты кури, а я пока накину на себя что-нибудь соответствующее событию.

– Как хочешь, – пожал Толян плечами. – Я запираться тогда не буду. Переоденешься, приходи.

Осмелевший от выпитого Сева решительно отворил дверь своей квартиры. Прислушался, замерев в тёмной прихожей. Нашарил выключатель. Лампочка вспыхнула и, громко чпокнув, тут же погасла. В груди похолодело.

– Совпадение? – пробормотал Спирин. – Не думаю.

Страх выглядеть глупо в глазах соседей оказался сильнее осторожности и здравого смысла. Глубоко вдохнув, он двинулся на звук работающего телевизора.

– И в открытые рты наметает ветром, то ли красный снег, то ли сладкую манну… – печально пропел в полумраке Бутусов.

– Алиса, выключи телевизор, – нервно скомандовал Сева, зажигая свет в зале.

Он не помнил дословно слов песни, но сомневался, что там было что-то про красный снег.

Чёрная коробка исчезла. Впрочем, Сева этому почти не удивился. Может, всё и правда привиделось ему в полудрёме?

Натянув брюки и свежую рубашку, он схватил связку ключей с трельяжа, глянул в зеркало, пригладил растрёпанные волосы и шагнул к выходу. Рука, потянувшаяся к дверной ручке, замерла на полпути. В тишине пустой квартиры раздался чёткий звук хрустящего под подошвами снега. Спирин резко обернулся. Никого.

– Что тебе нужно?! – неожиданно для самого себя со злостью выкрикнул он. – Оставь меня в покое!

Тишина. Только скрип снега стал ближе и отчётливее. Сева рванул входную дверь. Холодная рыхлая масса сбила его с ног, придавив к полу. Залепила глаза и рот, заглушив испуганный вопль. Бешено молотя руками, Спирин в панике рванулся наверх. Снег забивался под одежду, давил на грудь тяжёлым прессом, лез в ноздри, мешая дышать. Воздуха катастрофически не хватало. Чувство направления исчезло. Извиваясь как червяк, Сева разгребал снежный завал. Всё тщетно. Одеревеневшие от холода пальцы перестали слушаться. В ушах появился назойливый звон, перед глазами плыли мерцающие «мушки». В какой-то момент силы оставили его. Сознание померкло, и Спирин провалился в темноту беспамятства.

– Севыч!

Сильный удар по щеке заставил его со стоном разлепить глаза. Мутное, нависающее над ним пятно сформировалось в озабоченное лицо Толяна.

– Ты чего меня пугаешь, братан? – возмутился сосед. – Тебе плохо, что ли? Может, скорую вызвать?

– Н… не надо, – выдавил Спирин. – Нормально уже.

– Да где там нормально-то? – не унимался Кузьмин. – Бледный, как покойник! Часто у тебя такое бывает?

– Не, – держась за стену, Сева с трудом поднялся. – Первый раз.

– Тебе в больничку надо. Врачу показаться.

– Да. Обязательно схожу. После праздников.

– Давай до кровати доведу, – засуетился Толян. – Полежишь немного. В себя придёшь.

– Да я в норме, – отмахнулся Спирин. – Належался уже. Хватит.

– Фух! – облегчённо выдохнул сосед. – Напугал меня знатно, конечно. Слышу, грохнулось что-то. Заглядываю – лежишь, не шевелишься. Я уж, грешным делом, подумал, ты того…

– Не дождётесь, – прервал его Сева. – Пойдём к тебе, что ли?

– Уверен?

– Ага.

– Ну как знаешь. Хотя, с другой стороны, может и правда лучше к нам. Под присмотром будешь, если что. Снова отрубишься, не дай Бог, кто тебе тут поможет?

– Это да, – согласился Спирин. – Никто не поможет. Пойдём? Только Марине не рассказывай. Незачем ей настроение портить.

Сева посмотрелся в зеркало. В свете, падающем из гостиной, отметил нездоровую бледность лица. Больше ничто не указывало на то, что он побывал под снежным завалом. Заправил выбившуюся рубашку. Сейчас пару рюмок настойки точно не помешают. Украдкой окинул через плечо квартиру подозрительным взглядом и вышел вслед за Толяном.

– Куда пропали? – Марина возмущённо всплеснула руками. – На стол накрывать скоро, а вы шляетесь непонятно где.

– Чего непонятного-то, – буркнул Толян. – Переодевался человек.

– Вот это правильно, – одобрительно кивнула соседка. – Я сейчас пюрешку приготовлю и тоже наряжусь.

Кузьмин легонько подтолкнул Севу в спину.

– Присаживайся. Ща настойки накапаю. Полегчает.

Спирин послушно опустился в кресло. В квартире Кузьминых он чувствовал себя в безопасности. В углу уютно мерцала пушистая ёлка. Настоящая. Не дешёвая пластиковая поделка, как у него. Ему даже показалось, что забытое ощущение праздника вернулось. Только на секунду, а потом всё вновь встало на свои места. Безразличие снова заполнило его холодной пустотой. Всё вокруг казалось нелепым фарсом. Суетящаяся хозяйка, полупьяный Толян, ёлка эта уродливая с чёрными шарами. Стоп! Какие ещё чёрные шары? Он зажмурился и потряс головой. Осторожно приоткрыл глаза. Ёлка как ёлка, и украшения на ней вполне обычные. Разноцветные.

– Держи! – волосатая лапа соседа, сжимающая рюмку, возникла перед его лицом. – С наступающим!

– Взаимно, – пробормотал Спирин и залпом проглотил напиток.

Толян бубнил что-то про растущие цены, злодеев-капиталистов, мировой заговор и отечественный автопром. Сева особо не вникал в суть монолога, лишь изредка кивал и вяло поддакивал. Мысли его были заняты чертовщиной, творящейся дома. Неужели он сошёл с ума? Иначе как объяснить все эти видения?

– Кровь на снегу, – выдал внезапно Кузьмин.

– Чего? – вытаращился на него Спирин.

– Терпеть морковь не могу, – повторил сосед. – А она её в каждое блюдо суёт. Достала эта морковь-шмарковь!

– Морковка полезная и низкокалорийная, – вплыла в комнату успевшая переодеться Марина. – Клетчатка и витамины. Будешь гундеть, вообще больше к плите не подойду.

– Да я же это… – осёкся Толян. – Шучу.

– На стол накрывай, шутник.

– Ща, – Кузьмин, тяжело кряхтя, выбрался из кресла. – Ты как, Севыч? Поможешь?

– Конечно, – с готовностью вскочил Спирин. – Как не помочь?

– Вот именно, – загадочно усмехнулась Марина, скрываясь в спальне. – Как не помочь?

На мгновение Севе почудилось, что её глаза как-то недобро блеснули.

– Чего это она? – шёпотом поинтересовался он у соседа.

– Да не обращай внимания, – отмахнулся тот. – Устала просто. Возьми посуду в серванте.

Кузьмин ушёл в кухню, а Спирин принялся раскладывать на столе красивые праздничные тарелки.

Странный треск со стороны окна заставил его поднять глаза. Стекло стремительно замерзало. Ледяные узоры шустро ползли от краёв к центру, расширяясь и поглощая друг друга. С громким стуком на покрытой изморозью поверхности возник кровавый отпечаток человеческой ладони. По стеклу угловатыми змейками разбежалась паутина трещин.

Тарелка выпала из рук Спирина, но не разбилась. Узорная кромка под углом вонзилась в небольшой красный сугроб под его ногами. Ступни обожгло холодом. По заснеженному полу стелилась розовая позёмка. Он обвёл взглядом покрытую инеем комнату. В углу на сухой осыпавшейся ёлке бледным мертвенным светом мигали огоньки гирлянды. Чёрные шары слегка покачивались на корявых ветках. С пентаграммы, украшающей вершину, свисали тонкие кровавые сосульки.

– Толян, – севшим голосом прохрипел Спирин.

Тишина. Проваливаясь по щиколотки, Сева двинулся на кухню. Сосед застыл обледеневшей статуей перед плитой. Посиневшие пальцы сжимали ручки большой кастрюли с картофельным пюре. Только никакого пюре там не было. Кастрюля до краёв была наполнена красным снегом. Снег лежал везде: в тазиках с салатами, чашках, и даже противень, торчащий из духовки, был им покрыт.

– Марииин… – пятясь, протянул Сева и обернулся.

Соседка замерла в дверях спальни ледяным изваянием. Внезапно он понял, что не знает, кто эти люди. Кто такой этот Толян? А Марина? Что он знал о них до сегодняшней встречи? Почему не помнит, как они познакомились и даже не представляет, как выглядит их дочь?

Спирин тёр виски́, силясь пробудить хоть какие-то воспоминания о соседях. Ничего. Два незнакомца, которых он видел сегодня первый раз в жизни. Более того, последнее, что он чётко помнил, это ссора с Ольгой. Только вот произошла она много лет назад. Или это было только вчера? Воспоминания растворялись в завывающей по-волчьи пурге, заполнившей его голову.

Внезапный, громкий, скрипящий звук слева привлёк его внимание. Открытая чёрная коробка стояла на обледеневшем, так и не накрытом к празднику столе. Кровавый снег толчками с хрустом выползал из неё наружу. Он медленно заполнял поверхность столешницы и двигался в сторону замершего в ужасе Спирина.

Окна резко распахнулись, звон разбитых стекол резанул по ушам. Ворвавшаяся в комнату метель пронзила кожу тысячами ледяных иголок. Закрутилась вокруг, ослепляя. Сева зажмурился и, прикрывая лицо руками бросился к выходу. Через пару десятков шагов, потеряв где-то позади увязшие в снегу тапочки, он приоткрыл глаза. Квартира исчезла. Сева стоял посреди большого заснеженного поля. Вдалеке в свете луны виднелись тёмные верхушки далёкого ельника. Пурга улеглась, но пронизывающий ветер нещадно вкручивался под надувшуюся парусом на спине рубашку. Брюки трепыхались, облепив ноги. Обхватив себя руками за плечи, Сева побрёл к лесу, с трудом выдёргивая из снега одеревеневшие стопы. Его трясло мелкой дрожью. Метель снова набирала силу. Двигаться становилось всё сложнее. Навалилась сонливость.

Внезапно издалека послышался шум работающего мотора. Машина! У него как будто открылось второе дыхание. Спирин поспешил на звук. Пытался кричать, но с замёрзших губ срывался лишь едва слышный шёпот. Жар охватил тело – он знал, что это очень плохой признак.

Неожиданно Сева увидел дорогу. Снежная колея была совсем рядом – не дальше тридцати метров. Справа, выхватив из лунного полумрака рой кружащихся снежинок, мелькнули фары автомобиля.

– Стой! – напрягая связки, просипел он. – Помоги!

– Не сегодня, – шепнул кто-то ему в ухо.

Машина промчалась в каких-то паре метров от него и скрылась в снежной пелене. Спирин обессиленно упал на колени. Скрюченные морозом пальцы погрузились в сугроб. Он узнал этот автомобиль – салатовая LADA Granta с рисунком в виде языков пламени на боковой части кузова. Сева сам выбирал эту аэрографию.

Не чувствуя рук, он зачерпнул пригоршню снега, размазал его по щекам и, задрав голову, тихонько заскулил. Будто вторя ему, из далёкой еловой чащи раздался протяжный волчий вой. В погружающемся во тьму сознании всплыла празднично украшенная комната. Девушка в кресле плакала, спрятав лицо в ладонях.

– Ух… ходи! – крик Ольги, прерываемый всхлипами, несётся ему вслед. – Тва… арь!

Стук захлопнувшейся двери гулко разносится по усыпанному конфетти подъезду. Где-то на улице хлопают фейерверки, радостно кричат люди. Сева медленно спускается к выходу. Неприязненно косится на шумную компанию во дворе. Забирается в машину. Долго сидит, глядя в одну точку. Потом его накрывает волной ярости.

– Сука! – колотит он по рулевому колесу ладонями. – Сука! Сука!

Выплеснув гнев, он немного успокаивается и поворачивает ключ зажигания. Сейчас ему нужно побыть одному. Бак почти полный – более чем достаточно, чтоб добраться до дачи.

Выехав за город, он давит педаль газа в пол. Дворники размазывают падающие снежинки по стеклу. Начинается метель. Погода под стать настроению. Снаружи мелькает еловая чаща.

В голове раз за разом прокручиваются необдуманные фразы. Он находит сотни нужных и уместных слов, но время не повернуть вспять. Всё уже сказано и обратной дороги нет. Обида желчью разливается по венам, заставляет крепче стискивать руль, сильнее давить на педаль.

Ельник за окном сменяется заснеженным полем. Ровную белую поверхность освещает полная луна. В свете фар возникают две бредущие навстречу фигуры. Заметив машину, парень в красном пуховике начинает махать руками. Девушка в лёгком синем пальто замерев рядом, зябко обхватила плечи ладонями.

Радость надежды на их лицах сменяется разочарованием, когда Сева, подавив желание остановиться, мчится мимо. Ему нужно совсем в другую сторону. Менять планы из-за парочки незнакомцев он не готов.

– Не сегодня, – цедит Спирин сквозь зубы.

Бросает быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Фигуры растворяются в снежной тьме. Ничего с ними не случится. Кто-нибудь наверняка подберёт.

Спустя пару километров он проезжает мимо заглохшего, зарывшегося капотом в снег автомобиля. Тяжело вздохнув, лезет в карман, достаёт мобильник, нехотя набирает 112. Сети нет. Не удаётся подключиться ни к одному из сотовых операторов. Экстренные вызовы недоступны. Испытав некоторое облегчение, Сева убирает телефон. Что ж, он пытался. В конце концов, у него своих проблем хватает. Всем не поможешь.

Мысли снова возвращаются к ссоре с Ольгой, и когда Спирин, открыв дверцу машины, выходит в бушующую метель, от воспоминаний о встрече на дороге не остаётся и следа. Пробираясь к дому по нерасчищенной дорожке сквозь летящую в лицо снежную крошку, он думает лишь том, что внутри сейчас холодно и придётся ещё долго протапливать промёрзшее жилище. С трудом провернув ключ в заиндевевшем замке, Сева дёргает дверь на себя и переступает порог.

Оббивая прилипший к сапогам снег, он подходит к почтовым ящикам. Новогодние рекламные буклеты рассыпаются по полу, выскользнув из переполненной ячейки. Ругаясь вполголоса, Спирин сгребает их рукой и спешит к лифту. 

– У вас там выпало! – раздаётся визгливый крик консьержки за спиной.

На полу, сверкая блёстками, лежит большая новогодняя открытка.