Серия «Снег идёт»

– Пусть наступает, – будто прочитав его мысли, усмехнулся Кузьмин. – Мы готовы к обороне. Давай по писят!

Разлив настойку, он стукнул хрустальной ножкой о край рюмки собеседника и опрокинул жидкость в широко открытый рот.

– Хорошо пошла, – крякнув, отправил следом ломтик копчёной колбасы. – Закусывай, не стесняйся.

Спирин последовал его примеру. Настойка и правда была выше всяких похвал. Сервелат тоже пришёлся как нельзя кстати. Тёплое спокойствие разлилось по телу. Сева поймал себя на мысли, что уже не так сильно боится возвращаться домой. Всему происходящему наверняка было какое-то логическое объяснение.

Вдвоём с Толяном они быстро начистили кастрюлю картошки, выпили ещё по одной и вышли покурить в подъезд. Собственно, курил только Кузьмин. Спирин уже несколько лет как отказался от этой вредной привычки.

– Слушай, – внезапно осенило его. – Я ведь даже дверь не запер. Да и переодеться надо. Не буду же я в халате у вас сидеть. Праздник всё-таки.

– Чё такого? – слабо возразил сосед. – Все свои.

– Не-не, ты кури, а я пока накину на себя что-нибудь соответствующее событию.

– Как хочешь, – пожал Толян плечами. – Я запираться тогда не буду. Переоденешься, приходи.

Осмелевший от выпитого Сева решительно отворил дверь своей квартиры. Прислушался, замерев в тёмной прихожей. Нашарил выключатель. Лампочка вспыхнула и, громко чпокнув, тут же погасла. В груди похолодело.

– Совпадение? – пробормотал Спирин. – Не думаю.

Страх выглядеть глупо в глазах соседей оказался сильнее осторожности и здравого смысла. Глубоко вдохнув, он двинулся на звук работающего телевизора.

– И в открытые рты наметает ветром, то ли красный снег, то ли сладкую манну… – печально пропел в полумраке Бутусов.

– Алиса, выключи телевизор, – нервно скомандовал Сева, зажигая свет в зале.

Он не помнил дословно слов песни, но сомневался, что там было что-то про красный снег.

Чёрная коробка исчезла. Впрочем, Сева этому почти не удивился. Может, всё и правда привиделось ему в полудрёме?

Натянув брюки и свежую рубашку, он схватил связку ключей с трельяжа, глянул в зеркало, пригладил растрёпанные волосы и шагнул к выходу. Рука, потянувшаяся к дверной ручке, замерла на полпути. В тишине пустой квартиры раздался чёткий звук хрустящего под подошвами снега. Спирин резко обернулся. Никого.

– Что тебе нужно?! – неожиданно для самого себя со злостью выкрикнул он. – Оставь меня в покое!

Тишина. Только скрип снега стал ближе и отчётливее. Сева рванул входную дверь. Холодная рыхлая масса сбила его с ног, придавив к полу. Залепила глаза и рот, заглушив испуганный вопль. Бешено молотя руками, Спирин в панике рванулся наверх. Снег забивался под одежду, давил на грудь тяжёлым прессом, лез в ноздри, мешая дышать. Воздуха катастрофически не хватало. Чувство направления исчезло. Извиваясь как червяк, Сева разгребал снежный завал. Всё тщетно. Одеревеневшие от холода пальцы перестали слушаться. В ушах появился назойливый звон, перед глазами плыли мерцающие «мушки». В какой-то момент силы оставили его. Сознание померкло, и Спирин провалился в темноту беспамятства.

– Севыч!

Сильный удар по щеке заставил его со стоном разлепить глаза. Мутное, нависающее над ним пятно сформировалось в озабоченное лицо Толяна.

– Ты чего меня пугаешь, братан? – возмутился сосед. – Тебе плохо, что ли? Может, скорую вызвать?

– Н… не надо, – выдавил Спирин. – Нормально уже.

– Да где там нормально-то? – не унимался Кузьмин. – Бледный, как покойник! Часто у тебя такое бывает?

– Не, – держась за стену, Сева с трудом поднялся. – Первый раз.

– Тебе в больничку надо. Врачу показаться.

– Да. Обязательно схожу. После праздников.

– Давай до кровати доведу, – засуетился Толян. – Полежишь немного. В себя придёшь.

– Да я в норме, – отмахнулся Спирин. – Належался уже. Хватит.

– Фух! – облегчённо выдохнул сосед. – Напугал меня знатно, конечно. Слышу, грохнулось что-то. Заглядываю – лежишь, не шевелишься. Я уж, грешным делом, подумал, ты того…

– Не дождётесь, – прервал его Сева. – Пойдём к тебе, что ли?

– Уверен?

– Ага.

– Ну как знаешь. Хотя, с другой стороны, может и правда лучше к нам. Под присмотром будешь, если что. Снова отрубишься, не дай Бог, кто тебе тут поможет?

– Это да, – согласился Спирин. – Никто не поможет. Пойдём? Только Марине не рассказывай. Незачем ей настроение портить.

Сева посмотрелся в зеркало. В свете, падающем из гостиной, отметил нездоровую бледность лица. Больше ничто не указывало на то, что он побывал под снежным завалом. Заправил выбившуюся рубашку. Сейчас пару рюмок настойки точно не помешают. Украдкой окинул через плечо квартиру подозрительным взглядом и вышел вслед за Толяном.

– Куда пропали? – Марина возмущённо всплеснула руками. – На стол накрывать скоро, а вы шляетесь непонятно где.

– Чего непонятного-то, – буркнул Толян. – Переодевался человек.

– Вот это правильно, – одобрительно кивнула соседка. – Я сейчас пюрешку приготовлю и тоже наряжусь.

Кузьмин легонько подтолкнул Севу в спину.

– Присаживайся. Ща настойки накапаю. Полегчает.

Спирин послушно опустился в кресло. В квартире Кузьминых он чувствовал себя в безопасности. В углу уютно мерцала пушистая ёлка. Настоящая. Не дешёвая пластиковая поделка, как у него. Ему даже показалось, что забытое ощущение праздника вернулось. Только на секунду, а потом всё вновь встало на свои места. Безразличие снова заполнило его холодной пустотой. Всё вокруг казалось нелепым фарсом. Суетящаяся хозяйка, полупьяный Толян, ёлка эта уродливая с чёрными шарами. Стоп! Какие ещё чёрные шары? Он зажмурился и потряс головой. Осторожно приоткрыл глаза. Ёлка как ёлка, и украшения на ней вполне обычные. Разноцветные.

– Держи! – волосатая лапа соседа, сжимающая рюмку, возникла перед его лицом. – С наступающим!

– Взаимно, – пробормотал Спирин и залпом проглотил напиток.

Толян бубнил что-то про растущие цены, злодеев-капиталистов, мировой заговор и отечественный автопром. Сева особо не вникал в суть монолога, лишь изредка кивал и вяло поддакивал. Мысли его были заняты чертовщиной, творящейся дома. Неужели он сошёл с ума? Иначе как объяснить все эти видения?

– Кровь на снегу, – выдал внезапно Кузьмин.

– Чего? – вытаращился на него Спирин.

– Терпеть морковь не могу, – повторил сосед. – А она её в каждое блюдо суёт. Достала эта морковь-шмарковь!

– Морковка полезная и низкокалорийная, – вплыла в комнату успевшая переодеться Марина. – Клетчатка и витамины. Будешь гундеть, вообще больше к плите не подойду.

– Да я же это… – осёкся Толян. – Шучу.

– На стол накрывай, шутник.

– Ща, – Кузьмин, тяжело кряхтя, выбрался из кресла. – Ты как, Севыч? Поможешь?

– Конечно, – с готовностью вскочил Спирин. – Как не помочь?

– Вот именно, – загадочно усмехнулась Марина, скрываясь в спальне. – Как не помочь?

На мгновение Севе почудилось, что её глаза как-то недобро блеснули.

– Чего это она? – шёпотом поинтересовался он у соседа.

– Да не обращай внимания, – отмахнулся тот. – Устала просто. Возьми посуду в серванте.

Кузьмин ушёл в кухню, а Спирин принялся раскладывать на столе красивые праздничные тарелки.

Странный треск со стороны окна заставил его поднять глаза. Стекло стремительно замерзало. Ледяные узоры шустро ползли от краёв к центру, расширяясь и поглощая друг друга. С громким стуком на покрытой изморозью поверхности возник кровавый отпечаток человеческой ладони. По стеклу угловатыми змейками разбежалась паутина трещин.

Тарелка выпала из рук Спирина, но не разбилась. Узорная кромка под углом вонзилась в небольшой красный сугроб под его ногами. Ступни обожгло холодом. По заснеженному полу стелилась розовая позёмка. Он обвёл взглядом покрытую инеем комнату. В углу на сухой осыпавшейся ёлке бледным мертвенным светом мигали огоньки гирлянды. Чёрные шары слегка покачивались на корявых ветках. С пентаграммы, украшающей вершину, свисали тонкие кровавые сосульки.

– Толян, – севшим голосом прохрипел Спирин.

Тишина. Проваливаясь по щиколотки, Сева двинулся на кухню. Сосед застыл обледеневшей статуей перед плитой. Посиневшие пальцы сжимали ручки большой кастрюли с картофельным пюре. Только никакого пюре там не было. Кастрюля до краёв была наполнена красным снегом. Снег лежал везде: в тазиках с салатами, чашках, и даже противень, торчащий из духовки, был им покрыт.

– Марииин… – пятясь, протянул Сева и обернулся.

Соседка замерла в дверях спальни ледяным изваянием. Внезапно он понял, что не знает, кто эти люди. Кто такой этот Толян? А Марина? Что он знал о них до сегодняшней встречи? Почему не помнит, как они познакомились и даже не представляет, как выглядит их дочь?

Спирин тёр виски́, силясь пробудить хоть какие-то воспоминания о соседях. Ничего. Два незнакомца, которых он видел сегодня первый раз в жизни. Более того, последнее, что он чётко помнил, это ссора с Ольгой. Только вот произошла она много лет назад. Или это было только вчера? Воспоминания растворялись в завывающей по-волчьи пурге, заполнившей его голову.

Внезапный, громкий, скрипящий звук слева привлёк его внимание. Открытая чёрная коробка стояла на обледеневшем, так и не накрытом к празднику столе. Кровавый снег толчками с хрустом выползал из неё наружу. Он медленно заполнял поверхность столешницы и двигался в сторону замершего в ужасе Спирина.

Окна резко распахнулись, звон разбитых стекол резанул по ушам. Ворвавшаяся в комнату метель пронзила кожу тысячами ледяных иголок. Закрутилась вокруг, ослепляя. Сева зажмурился и, прикрывая лицо руками бросился к выходу. Через пару десятков шагов, потеряв где-то позади увязшие в снегу тапочки, он приоткрыл глаза. Квартира исчезла. Сева стоял посреди большого заснеженного поля. Вдалеке в свете луны виднелись тёмные верхушки далёкого ельника. Пурга улеглась, но пронизывающий ветер нещадно вкручивался под надувшуюся парусом на спине рубашку. Брюки трепыхались, облепив ноги. Обхватив себя руками за плечи, Сева побрёл к лесу, с трудом выдёргивая из снега одеревеневшие стопы. Его трясло мелкой дрожью. Метель снова набирала силу. Двигаться становилось всё сложнее. Навалилась сонливость.

Внезапно издалека послышался шум работающего мотора. Машина! У него как будто открылось второе дыхание. Спирин поспешил на звук. Пытался кричать, но с замёрзших губ срывался лишь едва слышный шёпот. Жар охватил тело – он знал, что это очень плохой признак.

Неожиданно Сева увидел дорогу. Снежная колея была совсем рядом – не дальше тридцати метров. Справа, выхватив из лунного полумрака рой кружащихся снежинок, мелькнули фары автомобиля.

– Стой! – напрягая связки, просипел он. – Помоги!

– Не сегодня, – шепнул кто-то ему в ухо.

Машина промчалась в каких-то паре метров от него и скрылась в снежной пелене. Спирин обессиленно упал на колени. Скрюченные морозом пальцы погрузились в сугроб. Он узнал этот автомобиль – салатовая LADA Granta с рисунком в виде языков пламени на боковой части кузова. Сева сам выбирал эту аэрографию.

Не чувствуя рук, он зачерпнул пригоршню снега, размазал его по щекам и, задрав голову, тихонько заскулил. Будто вторя ему, из далёкой еловой чащи раздался протяжный волчий вой. В погружающемся во тьму сознании всплыла празднично украшенная комната. Девушка в кресле плакала, спрятав лицо в ладонях.

– Ух… ходи! – крик Ольги, прерываемый всхлипами, несётся ему вслед. – Тва… арь!

Стук захлопнувшейся двери гулко разносится по усыпанному конфетти подъезду. Где-то на улице хлопают фейерверки, радостно кричат люди. Сева медленно спускается к выходу. Неприязненно косится на шумную компанию во дворе. Забирается в машину. Долго сидит, глядя в одну точку. Потом его накрывает волной ярости.

– Сука! – колотит он по рулевому колесу ладонями. – Сука! Сука!

Выплеснув гнев, он немного успокаивается и поворачивает ключ зажигания. Сейчас ему нужно побыть одному. Бак почти полный – более чем достаточно, чтоб добраться до дачи.

Выехав за город, он давит педаль газа в пол. Дворники размазывают падающие снежинки по стеклу. Начинается метель. Погода под стать настроению. Снаружи мелькает еловая чаща.

В голове раз за разом прокручиваются необдуманные фразы. Он находит сотни нужных и уместных слов, но время не повернуть вспять. Всё уже сказано и обратной дороги нет. Обида желчью разливается по венам, заставляет крепче стискивать руль, сильнее давить на педаль.

Ельник за окном сменяется заснеженным полем. Ровную белую поверхность освещает полная луна. В свете фар возникают две бредущие навстречу фигуры. Заметив машину, парень в красном пуховике начинает махать руками. Девушка в лёгком синем пальто замерев рядом, зябко обхватила плечи ладонями.

Радость надежды на их лицах сменяется разочарованием, когда Сева, подавив желание остановиться, мчится мимо. Ему нужно совсем в другую сторону. Менять планы из-за парочки незнакомцев он не готов.

– Не сегодня, – цедит Спирин сквозь зубы.

Бросает быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Фигуры растворяются в снежной тьме. Ничего с ними не случится. Кто-нибудь наверняка подберёт.

Спустя пару километров он проезжает мимо заглохшего, зарывшегося капотом в снег автомобиля. Тяжело вздохнув, лезет в карман, достаёт мобильник, нехотя набирает 112. Сети нет. Не удаётся подключиться ни к одному из сотовых операторов. Экстренные вызовы недоступны. Испытав некоторое облегчение, Сева убирает телефон. Что ж, он пытался. В конце концов, у него своих проблем хватает. Всем не поможешь.

Мысли снова возвращаются к ссоре с Ольгой, и когда Спирин, открыв дверцу машины, выходит в бушующую метель, от воспоминаний о встрече на дороге не остаётся и следа. Пробираясь к дому по нерасчищенной дорожке сквозь летящую в лицо снежную крошку, он думает лишь том, что внутри сейчас холодно и придётся ещё долго протапливать промёрзшее жилище. С трудом провернув ключ в заиндевевшем замке, Сева дёргает дверь на себя и переступает порог.

Оббивая прилипший к сапогам снег, он подходит к почтовым ящикам. Новогодние рекламные буклеты рассыпаются по полу, выскользнув из переполненной ячейки. Ругаясь вполголоса, Спирин сгребает их рукой и спешит к лифту. 

– У вас там выпало! – раздаётся визгливый крик консьержки за спиной.

На полу, сверкая блёстками, лежит большая новогодняя открытка.

– У вас там выпало! – визгливый окрик консьержки заставил его обернуться.

На полу сверкая блёстками, лежала большая новогодняя открытка. Странно. Он уже давно не получал поздравлений по почте. Интернет уверенно вытеснил такие старомодные способы общения. С кряхтением нагнувшись, он подцепил её ногтями и, не раскрывая, сунул в неровную бумажную стопку, зажатую в руке.

В лифте пахло хвоей и мандаринами, на зеркалах кем-то крайне неумело были намалеваны снежинки, а пол устилали осыпавшиеся елочные иголки и обломанные веточки. Дёрнувшись, кабина поползла вверх.

– А снег идёт, а снег идёооооот… – пронзительный вокал Агузаровой впился в уши, растянулся зажёванной кассетой и резко оборвался.

Остаток пути Спирин проделал в тишине. На семнадцатом этаже створки разъехались, выпуская его на прокуренную лестничную площадку.

– Севыч! – дыхнув алкогольным выхлопом, радостно пробасил Кузьмин. – С наступающим, братан!

– Взаимно, – сдержанно буркнул Спирин.

– Чё, как сам? – не отставал сосед, протискивая в лифт своё необъятное пивное пузо. – С кем отмечаешь?

– Один, – неохотно признался Сева. – Да я и отмечать не собирался.

– Эт ты зря, – Кузьмин нахмурился. – Ты это… К нам заходи, если чё. Вмажем как следует, караоке поорём. Салюты-шмалюты. Все дела…

– Спасибо, Толян, – кивнул Спирин. – Я подумаю.

– Хренли тут думать? – донеслось из-за закрывшихся дверей. – Приходи.

Кузьмин уехал вниз, а Сева, с облегчением выдохнув, переступил порог своей квартиры.

Новогодняя истерия осталась за дверью. О приближающемся празднике напоминала лишь декоративная ёлочка, сиротливо притулившаяся у стены на журнальном столике. Даже её Сева достал из пыльной коробки только для того, чтобы избежать лишних вопросов от каких-нибудь случайных визитёров. Небрежно накинутая мишура и полдюжины маленьких пластиковых шаров – вот и все украшения. Хоть и скромно, но ритуал всё же соблюдён.

Бросив помятые бумажки рядом с искусственным деревцем, Кузьмин отнёс на кухню пакет с продуктами и небрежно распихал покупки по отсекам холодильника. Перед тем, как закинуть пельмени в морозилку, он на секунду замер. Отголоски воспоминаний о тех временах, когда подготовка этого блюда была целым событием, в который вовлекалась вся семья, внезапно накатили ностальгической волной. Сколько он не пробовал домашних вылепленных вручную пельменей? Пять лет? Десять? Точно этого Сева уже не помнил. Тряхнув головой, он брезгливо сунул полуфабрикаты в покрытую инеем камеру и раздражённо захлопнул дверцу.

– Алиса, включи «Радио Обморок».

– Легко, – с готовностью отозвалась программа. – Включаю для вас радио.

– …Не оставляю следооов на свежем снегууу, хой! – проорал Летов из колонки.

– До Нового года осталось семь часов! – жизнерадостный голос ведущего заглушил последние аккорды. – А мы продолжаем праздничный марафон русского рока, и у нас на очереди «Агата Кристи». Слушаем и наслаждаемся!

– Снег падает на кровь… – меланхолично затянул старший Самойлов.

Необъяснимая тревога царапнула виски́ острыми коготками. В комнате будто резко потемнело, а по зашейку скользнул холодок. Спирин непроизвольно поёжился и бросил быстрый взгляд на мини-бар. Рано начинать, конечно, но, с другой стороны, кто ему запретит? Он плеснул в стакан коньяка из початой бутылки. Втянул ноздрями дубово-ореховый аромат и, закрыв глаза, пригубил. Прохладная жидкость мягко скользнула по пищеводу, взорвавшись тёплой волной в желудке. Сева сразу почувствовал себя намного лучше. Не спеша скинул верхнюю одежду, укутался в полосатый махровый халат, сунул ноги в мягкие тапочки и плюхнулся на кресло.

– Алиса, заткнись и включи телевизор, – отхлебнув из стакана, распорядился Спирин. – Региональный канал.

– Хорошо. Я поняла.

Голосовой помощник обиженно замолчал.

– … Местами по области ожидается обильное выпадение снега, – симпатичная девушка, растягивая губы в картонной улыбке, водила рукой по синоптической карте. – Сильный порывистый ветер. Возможна метель.

Сева посмотрел за окно – в сгущающихся сумерках хаотично металось белое крошево.

На экране под незамысловатую мелодию пластилиновыми буквами в светлом круге вылепилась надпись «Падал прошлогодний снег». В очередной раз строгая и авторитетная жена посылала своего дефективного супруга в лес за ёлкой. Спирин зевнул и, отставив стакан, бегло просмотрел принесённые рекламные листовки. Как и ожидалось, ничего полезного для себя он там не обнаружил. А вот открытка его заинтересовала.

В окружении декоративных блёсток на фоне заснеженных елей пара молодых людей стояла среди высоких сугробов. Парень в ярко-красном пуховике обнимал сзади за талию девушку в длинном голубом пальто. На лицах застыли улыбки. Ветер трепал пламя сжатой в узких девичьих ладонях свечи. На первый взгляд милый рисунок, только вот Спирину отчего-то эта картинка показалась жутковатой. То ли оттого, что кожа нарисованных влюблённых была неестественно бледной, то ли потому, что в их глазах не было ни грана веселья. Севе казалось, что он смотрит не на счастливую пару, а на двух безумцев, с неизвестной целью вышедших из тёмного ельника.

На обороте открытки жирным бордовым шрифтом были написаны два слова: «Снег идёт». И всё. Ни приписки с пожеланиями, ни подписи. Недоумённо хмыкнув, Спирин тяжело поднялся с кресла и, собрав все бумажки, пошаркал в туалет. Разноцветная охапка отправилась туда, где ей самое место – в мусорное ведро.

Дверной звонок пронзительной трелью разнёсся по квартире. Чертыхнувшись про себя, Сева направился к двери. Интересно, кого там принесло? Он заглянул в глазок. Лестничная площадка была пуста. Ну и ладно. Общаться сегодня ему ни с кем не хотелось. Развернувшись, он двинулся обратно в комнату, но не успел сделать и пары шагов, как звонок раздался вновь. Раздражённо крутанув вертушку замка, Спирин резко рванул дверь на себя. Никого.

Коробку, переливающуюся красным глянцем подарочной упаковки на грязном коврике, он заметил не сразу. Сева осторожно пихнул её ногой. Коробка не сдвинулась с места – внутри было что-то тяжёлое. Это что, розыгрыш?

Аккуратно перешагнув через странный предмет, он подкрался к перилам. Заглянул вниз, посмотрел наверх. Не обнаружив никакой подозрительной активности, с трудом оторвал неожиданный подарок от пола и, кряхтя, втащил его внутрь.

Захлопнув дверь ногой, Спирин водрузил коробку на трельяж и попытался сорвать упаковку руками. Ногти скользили по гладкой бумаге, не находя свободных кромок. Казалось, их просто нет.

Чертыхнувшись, Сева направился в кухню за ножом, а вернувшись, обнаружил, что подарок пропал. Сердце пропустило удар. Он подёргал дверную ручку – язычок замка надёжно сидел в проёме ответной планки. Войти в квартиру без его ведома никто не мог. Позади внезапно раздался тихий хруст.

Спирин испуганно обернулся. Коробка стояла посреди зала. Выставив перед собой нож, он медленно приблизился. Ткнул лезвием в тускло поблёскивающую обёртку и тут же отдёрнул руку. Он и сам не знал, какого эффекта ожидал, но ничего не произошло. Совсем ничего.

Схватив со столика стакан, Сева залпом опрокинул в себя остатки коньяка. Перехватил рукоятку ножа обратным хватом, опустился на колени и с нажимом сделал два неровных надреза крест-накрест. Нетерпеливо сорвал обёрточную бумагу. Из-под упаковки показался чёрный куб. Спирин провёл предательски задрожавшей рукой по его поверхности. На ощупь – плотный гладкий картон. Отложив нож, он обхватил верхнюю часть двумя руками и медленно потянул её вверх. Крышка снялась легко. Коробка была пуста, лишь на самом дне лежала знакомая открытка. Сева потянулся за ней. Ладонь обдало холодом, будто он сунул руку в морозильную камеру. Спирин схватил покрытый изморозью картонный прямоугольник и быстро вытащил его наружу.

В глаза сразу бросились отличия в изображении. Молодые люди больше не улыбались – они зловеще скалились, обнажив мелкие острые зубы. Яркая одежда превратилась в припорошённые снегом изорванные лохмотья. Под нахмуренными бровями зияли пустые провалы глазниц. Синюшную, плотно обтянувшую лысые черепа кожу покрывал иней. Сугробы, окружающие их, стали заметно выше, а лес за спинами - мрачнее. Меж корявых еловых ветвей жутко светились глаза невидимых в темноте диких зверей.  По тонким пальцам девушки сползали парафиновые потёки погасшей свечи.

Спирин перевернул открытку. Вся обратная сторона была покрыта кривыми, хаотично наползающими друг на друга буквами.

Снег идёт. Снег идёт. Снег идёт…

Одна и та же фраза, повторяющаяся десятки раз.

Стоя на коленях, Сева застыл перед пустой коробкой, не отрывая взгляд от странной открытки. Что-то коснулось щеки. Он провёл рукой по лицу. На пальцах остался мокрый розоватый след. В раскрытую ладонь упала и тут же растаяла, превратившись в алую каплю, снежинка. За ней ещё одна. И ещё…

Спирин задрал голову и зажмурился, с потолка шёл красный снег. Открытка выпала из его ослабевших рук. Утерев лицо рукавом халата, Сева на карачках пополз в прихожую. Снегопад уверенно набирал силу. Ладонь ползущего человека проехалась по мокрому ламинату, рука подвернулась. Приложившись локтями о пол, Сева взвыл и перевернулся на спину. Когда боль слегка утихла, он понял, что не знает, где выход из квартиры. Перед глазами кружилась кровавая снежная пудра, и разглядеть в ней что-либо было совершенно невозможно.

– Помогите! – истошно заорал Спирин.

– Не сегодня, – прошелестело у него над ухом.

– Кто здесь?! – взвизгнул фальцетом Сева. – Что тебе нужно?!

– Нам холодно, – раздался громкий шёпот за спиной. – Мы замерзаем.

Ветер взметнул полы халата, швырнул в лицо пригоршню снега, залепил алой крошкой раззявленный в крике рот. Спирин вскочил на ноги. Проваливаясь в стремительно растущих сугробах, вытянув перед собой руки, он бросился наугад сквозь красную метель.

Приглушённые переливы дверного звонка раздалась справа. Сева метнулся на звук. Зашипел, приложившись обо что-то коленом. Пальцы сомкнулись на узорной латунной ручке. Резко дёрнув её вниз, он распахнул дверь и вывалился в подъезд. Лицо уткнулось во что-то мягкое и пахнущее самогоном.

– Севыч, ты чего? – пророкотал над головой удивлённый бас.

Спирин поднял искажённое страхом лицо на соседа. Раскрасневшийся от принятого спиртного Кузьмин недоуменно таращился на него подёрнутыми алкогольной пеленой глазами. Сева затравленно обернулся. Никакого снега в квартире не было. Он осторожно вошёл в прихожую. Подобрал слетевшие тапочки, обулся, расправил ногой скомканный половик и беспомощно посмотрел на Кузьмина.

– Чё-то мне как-то нехорошо, – промямлил он невнятно. – Мерещится всякое.

– Бухал? – понимающе поинтересовался сосед.

– Не, – мотнул Спирин головой. – То есть да, но совсем чуть-чуть. Конины грамм сто пятьдесят намахнул.

– Сейчас в магазинах всякую дрянь продают, – заявил Толян авторитетно. – Травят народ почём зря. Я поэтому и не беру там спиртное. Только своё. Вот к празднику на бруснике настоечку заготовил. Никакого похмелья и пьётся как родная.

Размеренный бубнёж соседа успокаивал. Всё происшедшее казалось нереальным. Действительно, ну откуда снег в квартире? Спирин глубоко вдохнул и решительно заглянул в комнату. Ни коробки, ни открытки на полу не было. Приснилось, что ли?

– Ты как, нормально? – сосед вошёл и прикрыл за собой дверь. – Чё было-то?

– Да так, – отмахнулся Сева. – Задремал походу. Привиделась жуть какая-то. А ты чего приходил?

– Ну, это… – замялся Толян. – Мы там караоке новое купили. Чё-то я его подключить не могу. Ты же шаришь во всей этой электронике-шмилетронике. Помоги настроить. Я тебе настойки своей пузырь подгоню за беспокойство.

– Да я и так помогу, – пожал плечами Спирин. – Соседи всё-таки. Не чужие люди.

– Чужим не помог бы? – Кузьмин как-то недобро усмехнулся.

– Всем помогать, здоровья не хватит, – беззлобно огрызнулся Сева. – Что за вопросы вообще?

– Не пыли́, – примирительно вытянул руки сосед. – Это я так. Шутканул неудачно. Пошли тогда, что ли?

– Ты иди, – качнул Спирин головой. – Я минут через пять подойду.

– Как скажешь, – кивнул Толик и скрылся за дверью.

Оставшись в одиночестве, Сева шмыгнул в туалет. Вытащил из мусорного ведра помятую стопку рекламных бумажек и внимательно перебрал её несколько раз. Открытки среди них не было. Холодные, липкие мурашки поползли по спине.

Звук глухого удара, донёсшийся из комнаты, заставил его вздрогнуть. Сердце испуганно замерло. Не дыша, он выскользнул в прихожую и заглянул в гостиную. Никого. Взгляд остановился на окне. К стеклу прилип брошенный кем-то снежок. Сева шумно, с облегчением выдохнул. Всего лишь снежок. Дети балуются – обычное дело. Однако спустя пару секунд до него дошло, что добросить до семнадцатого этажа сможет не каждый взрослый, не говоря уже о ребёнке.

За окном бесновалась метель. Спирин выглянул наружу. Далеко внизу едва различимые в завихрениях пурги замерли две фигуры. Он не мог разглядеть деталей, но почему-то был уверен, что одеты они в красный пуховик и голубое пальто.

Сева попятился от окна. Он отступал, пока ноги не упёрлись во что-то. Медленно обернувшись, Спирин уставился на открытую чёрную коробку, как ни в чём не бывало стоящую посреди комнаты. Только вот в этот раз она не была пуста. Красный снег рыхлой кучей возвышался над её краями. Сдавленно пискнув, Сева метнулся к выходу из квартиры, выскочил на площадку и что есть силы вдавил кнопку соседского звонка.

– Открыто! – донесся приглушённый женский крик.

Он толкнул дверь и ввалился в полутёмную прихожую. У Кузьминых аппетитно пахло чем-то жареным и печёным, успокаивающе блестела мишура и мигали разноцветные огоньки гирлянд.

– Привет! – из кухни, вытирая руки о передник, выглянула Марина. – С наступающим! Толик в спальне. Проходи.

Затравленно оборачиваясь через плечо, Сева пересёк гостиную. Сосед в дурацкой новогодней шапочке с помпоном сидел на кровати перед распакованной караоке-системой и делал вид, что изучает инструкцию.

– Вот объясни мне, как так можно? – поднял он страдальчески глаза на вошедшего гостя. – Вроде написано русскими буквами, а ничего не понятно. Нет, каждое слово по отдельности, я, конечно, понимаю, но составить всё это вместе никак не получается.

– Дай, – пытаясь унять дрожь, протянул руку Спирин.

Кузьмин с облегчением сунул инструкцию в раскрытую ладонь.

– Я бы Катьку попросил, так она со своим хахалем за город укатила.

– Сколько ей уже? – выдавил Сева.

Нужно было как-то отвлечься от бешено снующих в голове мыслей.

– Шестнадцать, – в голосе соседа послышалась гордость.

– Совсем взрослая. Время летит.

– И не говори! – с готовностью поддакнул Толян. – Здоровая, только ума нет совсем. Чего попёрлись непонятно куда? Отмечали бы дома, как все нормальные люди. Нет. Папа, ты не понимаешь! Всё я понимаю, тоже молодой был. Потому и не одобряю. Знаю, чем это обычно заканчивается.

– Боишься дедом стать? – копаясь в проводах, поинтересовался Спирин.

– И это тоже, – буркнул сосед. – Хотя Маринка её по поводу контрацепции-шматрацепции чётко заинструктировала. Всё равно душа не на месте. Вадик этот её…

– Чего? Не пара?

– Да не в этом дело, – поморщился Толик. – Нормальный вроде парень, но мозгов как у канарейки, ей-богу. Куда в такую погоду ехать? Видал, что за окном творится? А он права только пару месяцев как получил. Даже думать об этом не хочу. Страшно. А если машина где-нибудь в дороге заглохнет? Там же глухомань. Даже сотовая связь не берёт. Кругом тайга. Говорят, волков в том районе видели. Кто поможет, если что?

– Нормально всё будет, – Сева протянул соседу микрофон. – Проверяй.

– Не, – мотнул Кузьмин головой. – Рано ещё. Я трезвым не пою.

– Трезвым? – усмехнулся Спирин.

– Ну, почти. Чё я там выпил-то? Слёзы. Вот Новый год встретим, накатим по-человечески, закусим и попоём. Ты, кстати, как? Не надумал к нам?

– Не знаю.

Сева замялся. Возвращаться в пустую квартиру, где творилась какая-то непонятная чертовщина, особого желания не было. Ещё меньше хотелось оставаться там на ночь.

– Марина против не будет?

– Ты что?! Конечно, нет!

– Ну, давай я хоть продуктов каких-нибудь куплю. Неудобно как-то на халяву.

– Ничё не надо! – замахал руками Толян. – Мы и так на троих рассчитывали. Думали, Катька с нами будет отмечать.

– Может, тогда с готовкой помочь?

– Дельная мысль, – кивнул Кузьмин. – Маринка там упарилась, наверное. Пойдём спросим. К основным блюдам она нас, ясен пень, не допустит, а вот почистить чего-нибудь или нарезать это можно.

Снег идёт (2/2)