Настоящая биография Сунь Укуна, часть 2⁠⁠

В этой части мы расскажем о казни Сунь Укуна, последовавшем за этим разгроме Восточных Небес, а также о путешествии в Индию за буддийскими сутрами. Первую часть статьи вы можете прочитать по ссылке.

Из огня да в полымя

Нефритовый император тут же отдал приказ казнить Дашена - но не тут-то было. Дашен оказался полностью неуязвим для любого оружия, огня и молнии. Небожители разводили руками - как его казнишь?

И снова вмешался Лао‑цзюнь. Он пояснил, что такая неуязвимость - это результат поглощения большого числа пилюль бессмертия, и предложил решение - поместить его в печь восьми триграмм, где из Дашена можно будет выплавить весь эликсир бессмертия, а самого его обратить в пепел.

Итак, Дашена запихали в печь восьми триграмм, где держали 49 дней, непрерывно раздувая огонь. Однако в печи было отделение, через которое поступал воздух, и огня не было. Туда-то Дашен и забрался и потому смог выжить.

Но, хотя смерти в огне Дашен избежал, дым разъел ему глаза, и они покраснели. Эта травма осталась с ним навсегда, сделав глаза впоследствии очень уязвимыми для любых повреждений (таких как попадание песка). Но в то же время он получил свою знаменитую способность огненных (золотых) глаз (кит. huǒ yǎn jīn jīng, 火眼金睛), позволяющую различать истину и ложь, видеть истинную суть за внешней оболочкой (например, опознавать яогуаев, притворяющихся людьми).

На протяжении путешествия за сутрами этот талант Укуна несколько раз будет причиной конфликта с Сюаньцзаном - при встрече с яогуаями он будет верить своим смертным глазам, а не истинному зрению Укуна.

Интерсен тот факт, что 火眼金睛 впоследствии стало также идиомой для описания людей с острым зрением и способностью отличать правду от лжи.

Спустя 49 дней Лао-цзюнь открыл печь, чтобы достать эликсир - он был уверен, что Дашен мертв. После 7 недель в темноте свет причинил глазам Дашена сильную боль. Не в силах вынести ее, он тотчас же выпрыгнул из печи, перевернул её и бросился бежать. Остановить его никто не смог. Ослепленный болью, взбесившийся Дашен вытащил Цзиньгубан и стал громить в небесных чертогах все, что попадалось ему под руку, уничтожал всех без разбора. Небесные воины не могли его остановить.

Наконец весь этот шум достиг ушей Нефритового императора и встревожил его. Он тут же отправил посланцев в Западный рай - просить Будду Шакьямуни усмирить мятежника.

Прибыв в Восточный рай, Будда остановил сражение и спросил Дашена о причинах дебоша. Очевидно, к тому времени Укуна уже порядком достало происходящее, поэтому он дерзко заявил о своем желании занять трон Нефритового императора. Будда лишь усмехнулся - в его глазах Дашен был лишь обнаглевшей глупой обезьяной - и потребовал от него сдаться, пригрозив уничтожением в случае неповиновения.

Ну вы же знаете, что буддизм это про милосердие, да?

Разумеется, сдаваться Дашен не собирался и заявил, что знает и умеет ничуть не меньше Нефритового императора и вполне достоин занять трон. Он предложил Будде ответную сделку - тот приказывает императору уступить небесные чертоги и дело решается миром, либо он разносит всё и дальше.

В ответ Будда спросил, какими же магическими силами обладает Дашен. Тот перечислил, упомянув и способность совершать прыжок на 108 тысяч ли. Будда предложил пари:

“Если ты действительно обладаешь такими способностями, выпрыгни из ладони моей правой руки: сделаешь это – значит выиграл; тогда можно будет прекратить эти ожесточенные сражения, и я попрошу Нефритового императора перебраться на жительство в Западную страну, а небесные чертоги уступить тебе. Если же ты не сможешь этого сделать, то в наказание должен будешь отправиться на землю и в течение многих калп находиться там. Лишь после этого ты сможешь оспаривать свое право.”

Обратите внимание: Будда здесь ничего не говорит о грядущем заключении под гору Усиншань - только об отправке на землю.

Дашен был слишком опьянен происходящим, чтобы увидеть подвох в этом странном предложении и согласился. Он прыгнул в середину раскрытой ладони Будды и затем на скорости света устремился за её пределы. Наконец он увидел перед собой пять розовых столбов, вздымавшихся к небу - и принял их за столбы, поддерживающие небосвод. Дашен решил, что достиг края мира и уж точно покинул ладонь Будды. Но, прежде чем вернуться, в качестве доказательства он оставил на центральном столбе надпись: “Это место посетил Великий Мудрец, Равный Небу”. А затем ещё из озорства помочился у основания первого столба (да, китайцы очень любят шутки на подобную тему).

Следующим прыжком он снова очутился на ладони Будды и потребовал выполнения условий сделки. Однако в этот момент Будда раскрыл обман - всё это время Укун не покидал его ладони - и в качестве доказательства продемонстрировал вышеуказанную надпись на своем среднем пальце (и характерное амбре жидких отходов обезьяньей жизнедеятельности). Дашен был крайне озадачен и хотел было вернуться на “край мира”, чтобы всё проверить. Но тут Будда перевернул ладонь, превратил пять своих пальцев в пять элементов, а из этих пяти элементов сделал гору Усиншань (кит. Wǔxín shān, 五行山, “гора пяти стихий”), которой и придавил Дашена.

Счастливые небожители устроили пышный пир и всячески благодарили Будду за избавление от напасти. Пока они пировали, Дашен попытался выбраться из-под горы (в конце концов, что для него какая-то куча камней). К несчастью, на небесах это заметили, и Будда успел дополнительно наложить на гору магическую печать, помешавшую Укуну сбежать.

После этого Будда распростился с Нефритовым императором и вернулся в свой храм Раскатов грома в Западном раю. На прощание он пообещал, что “по окончании срока наказания сюда прибудет тот, кому предназначено освободить обезьяну”.

И надо сказать, что, уже вернувшись к себе, Будда признался подчиненным, что “употребил все свое уменье, чтобы усмирить лукавую обезьяну, но она этого не поняла”.

Часть 2. Поход за сутрами

Освобождение из-под Усиншань

Когда с момента заключения Укуна под Усиншань минуло 500 лет, Будда озадачился распространением своих священных текстов (сутр) на Джамбудвипу (ну или, попросту говоря, из Индии в Китай). Но вариант просто принести людям книжки его не устраивал, поэтому он организовал целый квест и поручил Гуаньинь выбрать из граждан империи Тан достойного для похода за книгами человека. Выбор пал на монаха по имени Сюаньцзан (кит. Xuánzàng, 玄奘).

Исторически, на тот момент (7й век н.э.) в Китае буддизм уже давно не был чем-то новым и закрепился на примерно равных позициях с изначальными китайскими религиями - конфуцианством и даосизмом (хотя на протяжении истории китайские правители демонстрировали к даосизму и буддизму разную степень симпатии и антипатии). Однако в Китае исповедовался в основном буддизм ветви Хинаяны (“Малой колесницы”). По тексту романа Будда озадачен распространением на Китай “истинного учения” ветви Махаяны (“Большой колесницы”). Исторически же в это время реальный Сюаньцзан совершил путешествие в Индию за оригинальными буддийскими священными текстами (т.к. “пришёл к выводу, что большинство разногласий между существующими школами вызвано отсутствием хороших переводов канонических произведений”).

Помочь же в нелегком пути Сюаньцзану и заодно “искупить прежние грехи” - должны были несколько бессмертных: Чжу Бацзе (кит. Zhū Bājiè, 豬八戒) и Шасэн (кит. Shā Sēng, 沙僧) - бывшие небожители, ставшие яогуаями, драконий принц Ао Ли (кит. Áo Liè, 敖列) и, конечно же, наш Великий Мудрец.

Первым в своём странствии Сюаньцзан встретил Дашена и освободил его из-под Усиншань. Далее мы не будем подробно пересказывать события самого похода за сутрами (который был весьма увлекательным приключением!), остановимся лишь на нескольких наиболее примечательных моментах.

Принятие буддизма и “перевоспитание” Дашена

В массовой культуре надежно закрепилось мнение, якобы “Путешествие на Запад” - это история о том, как Укун перевоспитался - дескать, принял буддизм и стал милой послушной обезьянкой. Так вот - это крайне далеко от истины. На самом деле единственный, кто в процессе путешествия частично перевоспитывается, это Сюаньцзан - он постепенно учится прислушиваться к словам Укуна (который всегда оказывается прав). Остальные практически не меняют своего поведения или убеждений. Единственное, чем Укун в конце похода отличается от Укуна в начале похода, так это немного более спокойным поведением.

Отправляя Гуаньинь к Сюаньцзану, Будда вручает ей три магических обруча - два из них будут в дальнейшем использованы для усмирения враждебных яогуаев, а вот третий достался Укуну. Обручи эти представляют собой форменные пыточные инструменты. Цитируем самого Будду:

“Если же демон не пожелает сразу подчиниться, тогда этот обруч следует надеть ему на голову и произнести соответствующее заклинание. После этого глаза демона полезут из орбит, ему покажется, что от боли у него разрываются мозги, и тогда будет совсем легко обратить его в нашу веру.”

На протяжении путешествия Сюаньцзан несколько раз применяет данную пытку в отношении Укуна. Думаете, справедливо? И близко нет.

Во-первых, обруч на Укуна надели обманом, после того как он добровольно согласился принять буддизм (пусть и не вполне искренне) и сопровождать Сюаньцзана в походе за сутрами (вполне искренне). Бацзе с Шасэном этой “почести” были лишены, с них было достаточно “честного слова” - несмотря на то, что до похода за сутрами они вели откровенно яогуайский образ жизни (питались человечиной).

Во-вторых, применял его Сюаньцзан каждый раз, когда ему что-то не нравилось в поведении Укуна. А не нравилось ему в основном то, что Укун ответственно защищал его от яогуаев и разбойников - дескать, он как правоверный буддист должен был их щадить, а не убивать. И неважно, что от их действий страдало немало невинных людей и что они ни капли не раскаивались в своих преступлениях - по мнению Сюаньцзана виноват был всё равно Укун.

Читая это вы, возможно, согласитесь с Сюаньцзаном. Однако тут следует отметить, что, в отличие от культуры западной и буддийской, в китайской (даосской и конфуцианской) культуре традиционно убийство не сильно осуждается, если оно совершено в целях самозащиты или защиты кого-то другого. Т.е. если герой убивает злодея, китайцы не скажут, что он от этого сам становится злодеем и убийцей. Совсем наоборот - если герой отпустит злодея и позволит ему вредить людям дальше, это скорее будет расценено как неправильный поступок. А злодеем же считается тот, кто убивает с целью наживы или вовсе без мотива. Кстати, если герой мстит за смерть близких, то убийство виновных опять же становится “делом благородным” - иначе души невинно убиенных не смогут найти на том свете покой.

Так что претензия Сюаньцзана по этому вопросу Укуну изначально не особо понятна и для него не была ожидаема.

Хотя, на самом деле, по тексту романа прекрасно видно, что Сюаньцзана не столько ужасал факт убийства, сколько пугал страх перед наказанием, если об этом узнают власти.

И даже когда Укун был ни в чем не виноват, но предлагал разумные действия, которые не нравились ленивому Бацзе, последний легко подбивал Сюаньцзана на чтение заклинания для “усмирения” первого. А порой Сюаньцзан и вовсе просто срывал таким способом свое раздражение на Укуне. Или демонстрировал свое неприятие безобидных дружеских подколов: вместо того, чтобы спокойно попросить так не делать или хотя бы возвратить шпильку, он сразу переходил к насилию.

Хотя боль от сжатия обруча была столь сильна, что зачастую и читать заклинание не требовалось - лишь пригрозить Укуну этим. Кстати, откровенных грубых оскорблений в адрес Укуна Сюаньцзан тоже не стеснялся.

Ну как, достаточно яркий портрет милого и доброго буддизма? Убивать людей это плохо, а вот жестоко пытать - пожалуйста. Впрочем, о том, как в “Путешествии на Запад” не восхваляется буддизм, у нас ещё будет отдельная статья.

Но даже 500 лет заключения в одиночной тесной камере и последующие 14 лет пыток не смогли сломить Укуна. Он настолько не “перевоспитался”, что когда Сюаньцзан сотоварищи наконец добрались до храма Раскатов грома и столкнулись с откровенной коррупцией на месте, Укун (будучи еще с обручем на голове!) не постеснялся почти что с ноги вышибить дверь в тронный зал самого Будды и устроить там скандал по этому поводу. А ещё ранее он не боялся дразнить Гуаньинь (гл. 42), да и, опять же, самого Будду (гл. 77), стоя перед ними всё в том же обруче. Т.е. угроза пытки его, безусловно, пугала, но не настолько, чтобы изменить себе и стать смирной ручной обезьянкой.

Белая кость и восстановление Хуаго (гл. 27-28)

Из первых глав мы уже знаем, каким страданиям подвергался сам Укун в наказание за противостояние небесам. Однако в 28й главе, когда Укуна на время прогонит Сюаньцзан, мы также узнаем, что его родная Хуаго пострадала не меньше. Но обо всём по порядку.

На очередном этапе своего пути Сюаньцзан с учениками проходили через владения яогуайши по имени Белая кость (кит. Báigǔjīng, 白骨精). Места эти были глухие - на много ли вокруг не было ни одного человеческого поселения. Сюаньцзан же проголодался и потребовал от Укуна, чтобы тот поискал еды. В итоге Укун приметил на значительном расстоянии персиковое дерево и отправился собирать плоды. А Белая кость как раз заметила монаха и вознамерилась его съесть, но обнаружила, что тот под надёжной охраной. И тогда она пустилась на хитрость - приняла облик красивой девушки.

В облике смертной Белая кость легко приблизилась к Сюаньцзану под благовидным предлогом помощи едой - ни Бацзе с Шасэном, ни тем более сам монах не распознали в ней яогуая. К счастью для них, в этот самый момент вернулся Укун. Своими огненными глазами они сразу увидел истинную природу яогуая и убил мнимую девушку. И хотя Укун честно пытался объяснить Сюаньцзану, что к чему, Бацзе в то же самое время обвинил Укуна в злом умысле и обмане. Сюаньцзан поверил Бацзе и начал читать заклинание сжатия обруча. Укун был вынужден пообещать, что впредь никого убивать не будет.

Однако Белая кость отнюдь не умерла и предприняла новую попытку - на этот раз она приняла облик старухи, якобы матери убитой девушки. История повторилась: Укун опознал в старухе яогуая, убил её, Сюаньцзан ему не поверил и снова перешёл к пыткам. Вновь Укун пообещал, что никого больше не убьёт.

И вновь Белая кость выжила, и вновь приняла человеческий облик - на этот раз старика - якобы отца и мужа ранее убитых женщин. И хотя на этот раз Укун серьёзно задумался, что хуже - пережить очередную пытку или позволить яогуаю жить - решение было принято в пользу убийства. И на этот раз яогуая удалось уничтожить окончательно. Но вновь монах поверил лжи Бацзе, а не правде Укуна, вновь прибегнул к заклинанию сжатия обруча. А после этого решительно прогнал от себя Укуна. И даже бумажку об отказе от ученика написал. Так что Укун отправился на родную Хуаго.

По возвращении домой глазам Укуна предстала ужасная картина: вся Хуаго была сожжена дотла. Уцелевшие обезьяны поведали о том, что после того как самого Укуна увели на казнь, Эрлан-шэнь обрушил на Хуаго огненный шторм, в котором погибла половина обитателей. Из уцелевших обезьян часть разбрелась кто куда, часть осталась и кое-как выживала. И как будто разоренного дома было мало, на Хуаго пришли охотники, которые не давали обезьянам покоя ни днём, ни ночью, отлавливая на мясо или ради цирковой дрессуры. Узнав о этом, Дашен пришёл в ярость и, едва только охотники снова показались, мгновенно их всех убил.

Затем Великий Мудрец приказал обезьянам заняться хозяйством:

“Ступайте на южный склон горы и снимите с убитых одежду. Постирайте ее: она вся в крови, и надевайте, когда будет холодно. Трупы побросайте в пучину. С лошадей сдерите шкуру и сшейте себе ботинки. Мясо засолите впрок. Луки, стрелы, пики, мечи возьмите себе, будете проделывать военные упражнения. Знамена принесите мне. Пригодятся.”

Далее начались работы по восстановлению Хуаго: созывались яогуаи, делались запасы продовольствия. Но, самое главное, Укун занял у драконов живительного дождя и чудесной росы и оросил ими гору, которая снова зазеленела. Затем он посадил ивы, тополя, сосны, кипарисы, персики, сливы, финики и множество других деревьев. Обезьяны вновь зажили припеваючи, наслаждаясь покоем.

А что же Сюаньцзан? В отсутствие Укуна он вскоре столкнулся с кознями очередного яогуая. Подробно об этом можно прочитать в главах 29-31, а мы лишь скажем, что, изрядно помучавшись, Бацзе с Шасэном были вынуждены вновь призвать на помощь Укуна. Сюаньцзан признал, что был неправ, сердечно поблагодарил Укуна за спасение, и команда в прежнем составе продолжила странствие на Запад.

Шестиухий макак (гл. 56-58)

Увы, история с Белой костью мало чему научила Сюаньцзана, поэтому спустя некоторое время почти в точности повторилась.

На очередном этапе пути Сюаньцзан угодил в засаду разбойников. Спасая его, Укун не только поубивал разбойников, но и, в ответ на недовольство Сюаньцзана, решил попугать его - отрезал голову главаря и гордо продемонстрировал учителю как доказательство своей победы. Тот перфоманс не оценил и в ужасе свалился с коня. А едва придя в себя, начал читать заклинание сжатия обруча. Когда наконец Укун вымолил пощаду, Сюаньцзан снова прогнал его - пригрозив заклинанием в случае, если тот не уйдет. Укуну ничего не оставалось, кроме как удалиться.

Домой, впрочем, Укун на этот раз не полетел, почему-то внезапно испугавшись, что свои же засмеют, мол, отправился смело, а вернулся ни с чем. Немного подумав, он вернулся к Сюаньцзану и снова попытался вымолить прощение. В ответ Сюаньцзан снова начал читать заклинание сжатия обруча, повторив его не менее двадцати раз. Когда Укун упал на землю и забился в судорогах от нестерпимой боли, Сюаньцзан прекратил пытку, снова обругал и прогнал Укуна - пригрозив повторением заклинания.

На этот раз, покинув Сюаньцзана, Укун направился к Гуаньинь и от души нажаловался ей на монаха. Гуаньинь факт убийства разбойников тоже не оценила, однако признала, что без защиты Укуна Сюаньцзан долго не протянет и пообещала помочь уладить дело.

А в это время, другая волшебная обезьяна, известная как Шестиухая Макака (кит. Люэр михоу, Liùěr Míhóu六耳獼猴) решила воспользоваться ситуацией: принять облик Сунь Укуна, занять его место и тем самым прославиться, добыв священные книги.

Сюаньцзан продолжал путь с оставшимися учениками. И всё шло неплохо, пока он не проголодался. Бацзе отправился на поиски воды и еды, но долго не возвращался, и на его поиски отправился Шасэн. Танский монах остался рыдать в одиночестве. Вдруг, откуда ни возьмись, пред ним предстал Укун с чашей воды - от которой Сюаньцзан гордо отказался, как и от предложения снова позволить Укуну его защищать. На самом же деле это была Шестиухая Макака, или, точнее, Шестиухий Макак, под личиной Укуна. Мнимый Укун разозлился, ударил монаха посохом и, когда тот отключился, забрал его вещи, вскочил на облако и был таков.

Через некоторое время Бацзе с Шасэном вернулись к Сюаньцзану. Едва придя в себя, тот начал всячески бранить Укуна. Выслушав рассказ о произошедшем, Шасэн отправился на Хуаго - вернуть вещи. Разумеется, никто из них не понял, что похитил их не настоящий Дашен.

На Хуаго Шасэн узнал, что вещи и, в особенности, документы, были украдены не просто так: Макак создал двойников Сюаньцзана и его учеников с намерением самому пойти за сутрами к Будде. Убив своего двойника, Шасэн поспешил покинуть Хуаго и тоже отправился жаловаться Гуаньинь. Преследовать его Макак не стал и продолжил подготовку к своему походу.

Прибыв в бамбуковую рощу Гуаньинь, Шасэн увидел там настоящего Укуна и напал на него. Когда Гуаньинь остановила разбушевавшегося монаха, он наконец рассказал, в чем дело. Гуаньинь успокоила Шасэна и велела ему вернуться на Хуаго с настоящим Укуном, чтобы во всем разобраться.

Увидев своего двойника, настоящий Сунь Укун пришел в ярость и тут же ринулся в бой с Макаком. Присоединиться к их поединку Шасэн не рискнул, не сумев их различить и боясь навредить настоящему Укуну. Тогда Укун велел ему вернуться к Сюаньцзану и рассказать о произошедшем. Сам же Укун со своим двойником в это время, продолжая сражаться, отправились к Гуаньинь с просьбой определить, кто из них настоящий.

Визуально отличить Укунов друг от друга бодхисаттва не смогла и попробовала прочитать заклинание сжатия обруча - оно подействовало на обоих. Тогда Гуаньинь посоветовала им направиться к Небесному императору. Юйди велел принести волшебное зеркало, отражающее только яогуаев. Однако, вопреки ожиданиям, в зеркале отразились оба Укуна. Юйди их прогнал и они направились к Сюаньцзану. Сюаньцзан снова попытался использовать заклинание сжатия обруча, но тоже не смог понять, где настоящий Укун. Тогда оба Укуна отправились к владыке Ада, но и тот не смог узнать правду и посоветовал обратиться к Будде.

Будда без труда опознал, что двойником Укуна является Шестиухий Макак. Разоблаченный обманщик попытался было сбежать, но Будда сумел его удержать. Дашен же не стерпел, размахнулся своим посохом и одним ударом размозжил Макаку голову. Будду сей факт возмутил, но возмущался он недолго и просто велел Укуну в сопровождении Гуанинь вернуться к своему наставнику. Бодхисаттва вправила Сюаньцзану мозги, убедила принять Укуна обратно и вскоре команда продолжила поход за сутрами.

Завершение пути, получение титулов (гл. 98-100)

Странствуя 14 лет, пережив множество приключений, Сюаньцзан с учениками прибыли, наконец, на Орлиную гору (кит. Линцзишань или просто Линшань , Língjiù shān, 灵鹫山) и вошли в храм Раскатов грома (кит. Dàléiyīn sì, 大雷音寺) - обитель Будды Шакьямуни.

После приветственных речей и поклонов Будда велел двум своим ученикам, Ано и Цзяшэ (кит. Ānán, 阿难 и Jiāshè, 迦攝), выдать путникам священные книги. Те привели монахов в хранилище, но просто так отдавать книги не захотели и стали требовать что-то ценное взамен. Лишь когда Укун пригрозил пожаловаться Будде, книги были выданы и команда направилась в обратный путь. Однако на этом история не закончилась.

Ано и Цзяшэ, не получив запрошенную взятку, вместо настоящих книг подсунули Сюаньцзану пустые тетради. И так бы и вернулись они в Тан с пустыми руками, если бы бодхисаттва храбрости Бо‑сюн не послал им вслед ветер, раскидавший книги. Пока ученики Сюаньцзана собирали книги, они заметили, что в них нет ни единой строки текста, и направились обратно - жаловаться Будде.

Снова придя в храм Раскатов грома, Укун едва ли не с ноги вышиб дверь и, ничуть не стесняясь, начал скандалить:

– Будда Татагата! – воскликнул Сунь У‑кун громким голосом, когда они предстали перед престолом. – Нам пришлось перенести десятки тысяч страданий от злых дьяволов‑мар, которые жалили нас своими ядовитыми жалами, прежде чем мы прибыли из восточных земель в твою обитель, чтобы ныне поклониться тебе. Ты удостоил нас своим вниманием и приказал выдать нам священные книги, чтобы мы распространили их в восточных землях, но твои ученики Ано и Цзяшэ ослушались тебя, потребовали от нас дары и, не получив ничего, пошли на преступление: они нарочно выдали нам книги с белыми листами без письменных знаков, которые нам не нужны. Просим тебя, Будда Татагата, накажи их за это!

Будда в ответ рассмеялся и сказал, что ничего зазорного в поступке его учеников не видит:

– Не надо шуметь! – мягко сказал он. – О том, что они просили у вас подарки, я знаю. Имейте в виду, что к священным книгам нельзя относиться пренебрежительно, нельзя взять их так просто, ничего не дав взамен. Как‑то раз был такой случай. Толпа праведных монахов‑бикшу спустилась с нашей горы с этими священными книгами в княжество Шравасти к одному богатому благотворителю по фамилии Чжао. Они прочли ему все книги, и все его домочадцы обрели спокойствие и безопасность, а умершие избавились от перерождений. За все это монахи потребовали с него всего лишь три доу и три шэна чистого золота в крупицах. Когда они вернулись, я еще пожурил их и сказал, что они продешевили; их будущим потомкам, сыновьям и внукам не останется денег на расходы. Поскольку вы с пустыми руками явились за священными книгами, вам и выдали пустые тетради с белыми листами. Впрочем, священные книги с белыми листами, без письменных знаков, как раз и есть самые что ни на есть настоящие и верные книги! Но так как в ваших восточных землях живые существа глупы и суеверны, они ничего не поймут в них. Вы сможете распространять книги только с письменными знаками.

Однако всё же велел Ано и Цзяшэ на этот раз выдать настоящие книги. Те, впрочем, и на этот раз попросили взамен что-то ценное. Сюаньцзан согласился отдать чашу для подаяний из червонного золота, которую перед началом пути пожаловал ему Танский император.

“Ано с легкой усмешкой принял патру. Все служители: силачи‑стражники, охраняющие Жемчужный терем, повара с монастырской кухни, досточтимые старцы, ухаживающие за книгами в Драгоценной палате, – стали переглядываться, пересмеиваться, подталкивать друг друга, прищелкивать пальцами и презрительно усмехаться.

Затем они стали стыдить Ано:

– Неужели тебе не стыдно? Люди пришли за священными книгами, а ты требуешь у них подарки!

Ано даже поморщился от стыда, но патру все же не вернул и крепко держал в руке.”

Получив настоящие книги, Сюаньцзан с учениками снова направились в обратный путь. Впрочем, на этот раз своими ногами им топать не пришлось - посланники Будды организовали прямой рейс на облаке. Ну, почти прямой. Пока они летели, Гуаньинь подсчитала, что за время пути Сюаньцзан пережил только 80 злоключений, вместо “положенного” 81. По приказу бодхисаттвы на середине пути монахам организовали принудительный заплыв через реку с последующим нападением злых духов. Когда план по количеству злоключений был выполнен, монахов вернули на облако и вскоре доставили в Чанъань.

В честь возвращения Сюаньцзана и получения священных книг Танский император устроил празднество, по завершении которого монахи, на глазах изумленных граждан империи Тан, снова вознеслись на облако и вернулись в храм Раскатов грома - пришло время получать титулы.

Сюаньцзан был назначен буддой Сандалового дерева, Чжу Ба‑цзе - очистителем жертвенников, Ша‑сэн - Златотелым архатом, драконий принц Ао Ли - повелителем всех драконов. Ну а наш Великий Мудрец получил титул Всепобеждающего будды (кит. Dòu-zhànshèng-fó, 鬥戰勝佛). И надо ли говорить, что пыточный обруч с его головы был, наконец, снят?

“Сунь У‑кун обратился к Танскому наставнику с давнишней просьбой.

– Учитель! – сказал он. – Теперь уже я стал буддой наравне с тобой, неужели я так и буду носить на голове золотой обруч, а ты будешь читать свое заклинание? Прочти лучше заклинание, которое позволило бы мне снять его и разбить вдребезги, чтобы никакие бодхисаттвы больше никогда ни на кого не надевали его.

– В свое время пришлось прибегнуть к этому обручу, так как иначе за тобой нельзя было уследить, – сказал Танский монах. – Теперь же ты сделался Буддой, и обруч этот больше не нужен. Ну‑ка, потри себе голову.

Сунь У‑кун обеими руками пощупал голову и убедился в том, что обруч исчез.”

На этом официальная часть биографии Дашена заканчивается и остаётся лишь простор для фантазии. Но одно можно сказать с уверенностью - несмотря на все старания буддистов, Дашен остался верен себе и всё ещё с удовольствием уплетает персики на Хуаго, запивая винишком. И с не меньшим удовольствием готов при случае пустить в ход свой Цзиньгубан ;)