Мо Сян (Часть 2)⁠⁠

Мысленно воспроизведя весь недолгий разговор, Алла пришла к выводу, что она вовсе не планировала заранее «слиться». Она искренне обрадовалась кукле, но после того, как услышала про печать, чего-то испугалась. Это говорило о том, что эта кукла для Вагиной была чем-то бо́льшим, чем простой каприз. И знала она о ней гораздо больше, чем рассказывала. А рассказывала она очень мало.

Алла налила себе еще пива и, выйдя со стаканом покурить, попыталась вспомнить, когда у подруги зародилась эта нелепая мания. Вспомнить толком ничего не удалось. Но, справедливости ради, не потому, что та скрытничала, а потому, что сама Алла совершенно не интересовалась ее придурью. Вспомнилось ей только, как подружка в ярких красках описывала данную безделицу, а потом нарыла где-то фотографии.

- Зачем она тебе? – спросила как-то Алла в ответ на очередную порцию нытья и просьб, - Не замечала в тебе раньше страсти к антиквариату.

- Ты не бойся, я не буду просить отыскать их все. Мне только одну!

На этом вроде как разговор и закончился.

Алла вернулась в кабинет и, посмотрев на куклу, оставленную в компьютерном кресле, решила, что все эти подозрения не стоят и выеденного яйца. Вполне вероятно, что Вагина нахваталась каких-то баек от своих работяг-китайцев, и со свойственной всем старым девам суеверностью, приняла их за чистую монету.

Она фыркнула, представив, как подружка, живущая в соседнем дворе, теперь больше трех недель будет бояться нос высунуть на улицу, чтобы не быть ненароком застуканной. Впрочем, так ей и надо.

«Печать…», - одними губами произнесла Алла и снова внимательно оглядела куклу. Даже задрала ей платье, явив на свет потрепанные кружевные панталончики. Никакой печати действительно не было. Женщина вдруг повеселела. Она ведь хотела оставить куклу себе, и, раз Вагина самоустранилась, она имеет полное моральное право так и сделать.

…

Последующая пара недель пролетела легкой ласточкой. Алла давно сама для себя строила график прибыльности магазинов, коих в городе было уже больше десятка. И внезапно одна из «точек», которую Алла уже собиралась закрывать в связи с хронически низкими продажами, резко поперла вверх. А следом и остальные кривые сначала выровнялись, а потом бодро устремились ввысь. Списать данный феномен на приближающийся Новый Год было бы преждевременно, так как праздничный ажиотаж начинался в декабре. Октябрь и ноябрь же традиционно были мертвым сезоном. Но не на этот раз.

Пигалицы – как снисходительно Алла Константиновна называла своих продавщиц – сменили сонливое уныние на бодрую энергичность и белозубо скалились на зачастивших покупателей, а хорошие премиальные, выданные Аллой, еще больше их подзадорили. Продавался даже тот товар, который был закуплен больше года назад и уже отдавал лежалым. Алла в кое-веке с легкостью расплатилась за аренды и положила хорошую сумму в банк.

Положительные эмоции и приятные хлопоты отразились и на ее внешнем виде. Каждое утро Алла несколько ошарашенно заглядывала себя в зеркале. Она уже давно привыкла, что по утрам в зеркало лучше не смотреть – помятая физиономия с непременным кривым рубцом от подушки, набрякшие тяжелые веки, опущенные уголки губ, серая кожа, испещренная на щеках и носу сеткой капилляров. Словом, жуть.

Но последние несколько дней она стала замечать невероятное преображение. Кожа расправилась и натянулась, резко обозначились скулы и подбородок, а второй стал стремительно исчезать. Глаза посветлели, а губы налились, словно после ботокса. С приятным удивлением она перестала тратить долгое время на старательный макияж. Хватало - как пятнадцать лет назад! - слегка подкрасить внезапно загустевшие ресницы и пройтись пуховкой по лицу. Перемены не прошли незамеченными и среди коллектива.

- Алла Константиновна, - подобострастно лебезили и бухгалтер, и юрист, и даже некоторые из пигалиц, - до чего же вы хороша в последнее время! Поделитесь секретом вашей молодости!

Алла, не привыкшая к комплиментам, смущенно отшучивалась, а потом бежала в туалет и разглядывала в зеркале новую себя. Такой – свежей и сияющей – она себя уже и не помнила.

Даже Вадим, дольше всех старавшийся не замечать ее преображения, наконец, не выдержал. Во время очередного долгого переезда в час пик с одного конца города на другой, он вдруг выпалил: «Альбина Константиновна, ты че? Любовника, наконец, завела?»

Алла зарделась, как школьница, от грубоватого, но такого явного комплимента и, стрельнув в водителя густо крашенным глазом, строго ответила:

- Я же говорила, что ненавижу это имя.

- Ладно-ладно, - пошел на попятную Вадим, - только не съезжай с темы. Колись!

- Ты на дорогу смотри… Дю-неч-ка, - ответила она неожиданным для самой себя бархатным мурлыканьем.

Вадим чуть не поцеловал зад впереди ползущей машины.

- Ну и… и кто он?

Алла откинула голову на спинку и томно прикрыла глаза, чтобы скрыть рвущийся из них наружу рев торжества.

- Кто тебе сказал, что он – один? – спросила она и вдруг почувствовала в паху приятное тепло. То самое.

- Да никто ничего не говорил, - с нарочитым безразличием ответил Вадим после небольшой паузы, - чисто как друг интересуюсь. Ты сама на себя не похожа в последнее время.

Алла открыла глаза и вгляделась в породистый профиль своего водителя. На лице его явно читались замешательство и напряжение. Уголки красивых пухлых губ были опущены. Ни следа обычной ехидной ухмылочки.

- Мне сон недавно про тебя приснился, - произнес он каким-то новым, несвойственным ему тоном.

- Да ну?..

- Да, странный сон… Мне приснилось, что ты лежишь в воде на рисовом поле. Одетая в точности, как та кукла, которую мы привезли. На небе черное солнце, как при затмении. А вдалеке по полю бродит странная фигура. Очень высокая, закутанная в длинный шуршащий плащ из стеблей и травы, а на голове - шляпа, напоминающая вьетнамский нон, только более широкополая. Это сухое шуршание… Когда я проснулся, мне еще несколько минут казалось, что я его слышу…

Алла молчала в изумлении. Не так давно что-то подобное снилось ей самой, только по пробуждении, озабоченная мирскими делами, она сразу выбросила сон из головы.

- Так что там с этой куклой? – Вадим попытался вернуться к своему обычному ироничному тону, - Вагина счастлива?

Алла Константиновна почему-то не решилась ему сказать, что кукла осталась у нее – сидит на верхней полке в компании книг (никакого Рабиндраната Тагора, если что) и дисков с любимыми фильмами.

- Не то слово…, - сдержанно ответила она.

Вадим притормозил у очередного магазина.

- Можешь меня не ждать, - сказала Алла, выйдя из машины, - пройдусь пешком. Такой чудесный теплый вечер, а ведь ноябрь на носу…

- Уверена? – Вадим исподлобья глядел на свою начальницу, - Слушай… Как ты смотришь, если мы как-нибудь..?

У Аллы чуть не началась тахикардия, но Вадим вдруг тряхнул головой, словно прогоняя морок, усмехнулся и махнул рукой.

- Не бери в голову, - сказал он, врубая первую, - До завтра, босс.

На следующее утро Алла проснулась и первым делом увидела за окном жиденький серый снег. Со смутной ностальгией вспоминая былые иркутские зимы, полные сугробов, мороза и яблочно-зеленого неба уже в последних числах октября, она погрузилась в утренние ритуалы и очнулась, только когда натягивала на себя брюки.

- О как…, - пробормотала она, ошарашенно глядя на парусящую на животе и ляжках ткань. Это были ее любимые брюки. Сшитые на заказ самой Олесей Несмеянцевой – модным иркутским модельером – и деликатно учитывающие и скрадывающие особенно пышные особенности средней части Аллиного туловища. В последний раз она надевала их около двух месяцев назад, и уже тогда с трудом застегивала на животе. Теперь же дорогая ткань обвисла грустным мешочком, и даже ремень не смог бы спасти ситуацию. Алла отпустила пояс, и брюки безвольно сползли на пол.

Сердце туго билось в груди, когда она подошла к зеркальному шкафу и стала придирчиво оглядывать себя. Еще недавно рыхлый и внушительный живот опал, проступили ребра. Валики твердого жирка под косточками бюстгальтера и на спине под застежкой втянулись внутрь. Спина и бока были гладкими и упругими, а попа поджалась. Но Алла отнюдь не испытывала радости и эстетического удовлетворения. Алла испугалась. Рак!

Несколько дней она носилась по врачам и сдавала всевозможные анализы. Клятвенно заверяла докторов, что не сидит на диетах и не принимает лекарств. Не получая должного внимания, бежала по другим врачам и снова требовала остановить рак! Но все врачи, изучив ее анализы, в голос заявляли, что никаких причин беспокоиться у нее нет. Объясняли непонятную потерю веса возможным необычным эффектом предменопаузы и хором прописывали одни и те же витамины.

Успокоилась Алла, только когда побывала у своего парикмахера. Тот долго копошился у нее в волосах, а потом, хмыкнув, спросил, какими она пользуется средствами. Мол, волосы ее стали гораздо гуще с момента последнего посещения, а седина стремительно пропадает.

- Я бы…, - Антон пригладил пухлой ладонью собственную небогатую шевелюру, - Я бы на вашем месте пока волосы не красил. Я отчетливо вижу, что у вас по всей голове отрастает хороший русый волос, и, если честно, я боюсь все испортить.

И в тот же день, поверившая, наконец, во внезапное омоложение Алла вычислила, с кем же из девиц крутит Вадим. Она нагрянула в магазин на Знаменском рынке в неурочный час и, не застав пигалиц на рабочем месте, двинулась к черному ходу, уверенная, что девчонки курят, несмотря на то, что магазин полон покупателей. Ее подозрения оказались верны. В приоткрытую и подпертую обломком кирпича дверь тянуло табачным дымом и слышались голоса. Алла притормозила и прислушалась, услышав свое «имя».

- … Как-скотиновна совсем с катушек слетела, - презрительно говорила одна.

- Зато посмотри, как она изменилась, - отвечала ей вторая, - премии еженедельно, а сама веселая, бодрая, улыбчивая!

- Да наплевать мне на ее веселье. В ее возрасте уже о Боге пора думать, а она вдруг липосакцию сделала, ботокосом накачалась. Срамота!

- Слушай, тебе не все ли равно? Ей хорошо, и нам хорошо…

- А что хорошего то! – воскликнула первая и тут же зашипела, - Я прекрасно знаю, ради кого она все это затеяла! Давно уже на моего Вадика глаз положила. Подарки ему по поводу и без…

- Да ну, брось… Сдался ей твой Вадик?

- Ага! А косуху на прошлый Новый Год не она ли подарила?! Из телячьей кожи, между прочим! Она как-минимум семьдесят стоит. Будет ли старуха так тратиться на мужика, который ей не сдался?! И знаешь, как она его зовет, когда думает, что никого рядом нет? Дюня! Я своими ушами слышала!

- Почему Дюня?

- Ну, видать, сокращенное от Вадюня. По-твоему, это похоже на обращение начальника к подчиненному?

- Думаешь, он спит с ней?

Алла увидела за приоткрытой дверью склонившиеся к пепельнице тени и бесшумно отступила внутрь магазина. Внутри все клокотало от бешенства. Так вот, значит, с кем!.. Маленькая дрянь! Косуха ей поперек горла встала! А то, что она на тот же Новый Год каждой пигалице купила сертификаты на пять тысяч в Ив Роше..?!

Пунцовая от смущения и стыда, она выскользнула из магазина и подождала пять минут, прежде чем с деланно безмятежным видом вернуться обратно. Обе пигалицы уже были в зале. Одна споро обслуживала клиентов, а другая с надутым видом сидела за кассой, уставившись в свой смартфон.

Алла внимательно ее оглядела. Высокая, худенькая, с тугим хвостом на затылке явно нарощенных пепельных волос и злыми серыми глазами. Маша? Наташа? Алла никак не могла запомнить, как их всех зовут, потому что пигалицы постоянно сменялись. Надо будет навести справки у кадровика…

- Почему вы киснете за кассой, когда в магазине такой наплыв? – как можно спокойнее спросила Алла, подойдя к ней, - неужели не видите, что ваша коллега зашивается?

Девица подняла глаза, и лицо ее задергалось в попытке улыбнуться.

- Алла Константиновна, добрый вечер… Я только на минутку присела…

- Ну, так поднимайтесь и продолжайте вашу работу, до закрытия еще целых тридцать минут.

Пигалица пару секунд буровила ее колючим взглядом из-под идеальных «стрелок», и, когда Алла уже уверилась, что та непременно устроит сцену, противная деваха поднялась и нехотя отправилась в зал.

Алла проверила выручку и, пожелав девочкам хорошего вечера, отправилась домой. Внутри у нее бурлили смешанные чувства. С одной стороны, было крайне унизительно и обидно, что за ее спиной шушукаются. А еще унизительней было то, что мало того, что пигалицы считают, что она прибегла к искусственному омоложению, так еще и сделала это ради Вадима! Неужели ее невинное маленькое увлечение на закате молодости так бросается в глаза?!

Ну ладно… не такое уж невинное. И не такое уж маленькое. Алла действительно была по-свински, до неприличия влюблена в своего водителя. И да, она безропотно терпела все его лень, подколки, ухмылки и панибратское отношение только лишь из страха его потерять. И, конечно, делала дорогие подарки, чтобы он и думать не смел куда-то навострить лыжи. Но она никогда, ни словом, ни жестом, ни, как она надеялась, мимикой, не выдавала своей тайной и поздней страсти.

Зная, что выглядит она, как и должна – как грузная женщина на пороге унылого пятидесятилетия – она ни коим образом и не пыталась обратить на себя его особое внимание. Все, к чему она стремилась – чтобы он просто был рядом. Каждый день. Быть с ним наедине. Видеть рядом его неподвижный хищный зеленоглазый взгляд, крупный породистый нос, подвижные пухлые губы, его неизменную ехидную ухмылку, волевой подбородок и бычью шею, всегда тронутые тенью пробивающейся щетины… Стремилась, да. Все остальное было только в мечтах, и там и должно было оставаться. Она прекрасно знала, что у нее нет реальных шансов на полноценные отношения. В отличие от молодой и злой… Маши? Наташи?

Но, с другой стороны, по лужам она шла в приподнятом настроении. Ведь абсолютно ясно было, что за язвительными комментариями пигалицы скрывалась элементарная ревность! А ревновать можно лишь к равноценной сопернице…

Повинуясь внезапному порыву, Алла нырнула в один из магазинов и, постаравшись абстрагироваться от мельтешения вокруг, оглядела свое отражение в зеркальной витрине. На нее глядела бодрая женщина лет тридцати пяти, в явно большом ей сером пальто и с дурацким пестрым газовым шарфиком вокруг лебединой шеи. Она стянула шарфик и сунула его в карман, визуально скинув еще лет пять, а потом решила, что посвятит весь следующий день шопингу. Новый гардероб ей явно не помешает.

Вернувшись домой, она обнаружила пропущенный звонок от Вагиной. Как и обещала, та звонила каждый день, но звонки эти с каждым днем становились все тягостнее, ибо они напоминали ей ежедневный отчет перед неведомым начальством. Подруга дотошно выспрашивала обо всем, что происходило с Аллой за день. О себе же не говорила ничего, кроме того, что работает, а связь оказалась хуже, чем она надеялась, поэтому по видеосвязи выйти не может. Алла прекрасно понимала, что никакой командировки нет, и дурища уже почти месяц сидит дома, но, хоть убей, не понимала причин. В конце концов, она пришла к заключению, что подружка наступила на пробку, как с ней уже случалось время от времени, и втихоря пьет на своей маленькой кухоньке. Смысла тащиться к ней и долбиться в дверь не было никакого, ибо она точно знала, что она как всегда затаится и не откроет.

...

А еще через три дня Вадим вдруг пропал. Он должен был в обед повозить Аллу по городу, но в назначенное время не явился и даже отключил телефон. В тревоге женщина взяла такси и поехала прямиком в тот злосчастный магазин на Знаменском, надеясь окольными путями что-нибудь разузнать.

Когда же она прибыла на место, то обнаружила невероятную картину. На двери магазина висела табличка «Закрыто по техническим причинам», а Маша (она все-таки оказалась Машей), размазывая потеки туши по щекам и поливая слезами бумажный лист, писала заявление на увольнение. Приглядевшись, Алла поняла, что ход с тушью был скорее стратегическим, нежели трагическим, ибо под черными разводами отчетливо и неумолимо проступал здоровенный фиолетовый фингал.

- Что случилось? – безуспешно пытаясь скрыть ликующее злорадство, спросила Алла у Машиной напарницы - кто-то из посетителей… Надо вызвать полицию?

- Нет-нет, Алла Константиновна, - девушка возбужденно потащила Аллу в подсобку, - это… как бы это сказать… Вадим это сделал. Но он не виноват - он вашу честь защищал.

- Как это? – Алла жадно глядела в щелку приоткрытой двери на захлебывающуюся соплями девушку.

- Ну, это личное, конечно… Но я вам расскажу. У них вроде как роман был. Ничего серьезного, встречались несколько месяцев. А тут она его приревновала. К вам.

Алла оторвала взгляд от зареванной Маши и изумленно уставилась на собеседницу. «Вера» - вспомнила она ее имя.

- Она уже не в первый раз сцену устраивает, - услужливо докладывала девушка, - но сегодня совсем разошлась. Он приехал за ней раньше, чтобы вместе перекусить. Сказал, что в обед надо будет с вами куда-то поехать. А ее понесло! Не знаю, что она там такое необычное в нем разглядела, он вроде как всегда и одет с иголочки, и надушен, но ей словно перцовки между ног плеснули… прошу прощения. Начала вопить, мол, с какой стати он так расфуфырился ради стар… ради вас, ну, и… много еще чего некрасивого наговорила… А в зале покупатели были, и он не выдержал и влепил ей пощечину.

- Вот как…, - Аллин взгляд затуманился, - Не следовало ему…

- Нет-нет! Следовало! – Вера сжала кулачки и с собачьей преданностью поглядела на начальницу, - Если бы не он, то, наверное, я сама бы это сделала. Что бы там ни было у них, она не имела права устраивать такой цирк в магазине!

- А где… Вадим сейчас?

Девушка пожала плечами.

- Ушел. Я думала, он за вами поехал.

Алла похлопала подпрыгивающую от возбуждения девушку по плечу и по-королевски величественно выплыла обратно в зал.

- С вами все в порядке? – спросила она Машу, оглядывая прилавок, заваленный скомканными черновиками заявления, - может быть, вызвать доктора?

Девушка зыркнула на нее с угрюмой ненавистью и, продолжив писать, пробурчала под нос что-то вроде: «Себе лучше вызови».

- На будущее попрошу все личные неурядицы решать в нерабочее время, милая, - ровно произнесла Алла, - Из-за вас магазин простаивает уже больше часа.

- Насрать, - был лаконичный ответ, - я увольняюсь.

- Что ж… ваше право. Но учтите, что премиальных у вас за ноябрь не будет, - Алла взяла протянутый ей отсыревший листок и с удовольствием поставила на нем свою резолюцию – «В ОК на оформление», - можете немедленно отправляться в офис.

- Слушаюсь, уважаемая Алла Как-скотиновна, - сладенько ответила Маша и испарилась.

Алла, всегда внутренне возмущавшаяся этим злым и несправедливым прозвищем, вдруг хихикнула. Ведь и правда, забавно звучит! Знать бы, кто придумал, выписала бы персональную премию – за остроумие.

- Верочка, - позвала она, - Вам придется сегодня до конца дня справляться одной, а я дам распоряжение, чтобы завтра к вам направили человека в помощь. Не переживайте, этот день вам зачтется с переработкой.

Вера в ответ пролепетала что-то благодарственное и сняла табличку с двери.

...

Весь оставшийся день Алла была сама не своя, то с наслаждением вспоминая замурзанную физиономию надменной пигалицы и ее заплывший глаз, то впадая в уныние от того, что Вадим так и не выходит на связь. Больше всего она боялась, что по возвращении домой она обнаружит машину во дворе, ключи от нее почтовом ящике, а самого Вадима больше не увидит. Никогда!

Она пыталась себя успокаивать тем, что Вадим вряд ли поступится отличной непыльной работенкой и всякими «ништяками», которые по мере возможности подбрасывала ему Алла. Не такой он человек. Но, вспоминая события прошедшего дня, она вдруг начинала сомневаться. Его поступок был совершенно ему не свойственен. Она весь день пыталась представить, как это произошло, и не могла. Она не могла вообразить на его лице ни гнева, ни обиды, ни желания защитить ее поруганную честь, потому что никогда прежде ничего подобного за ним не замечала. Он был классическим социопатом, начисто лишенным сочувствия и соучастия. Может быть, именно эта исключительная непохожесть на всех, кого она когда-либо знала, так притягивала ее к нему?

Машины у дома не оказалось, и Алла, расплачиваясь с таксистом, выдохнула с облегчением. Наверное, ему просто нужно время прийти в себя, и, видит бог, это время у него есть! Если будет необходимо, она с радостью купит ему путевку куда-нибудь на теплый райский бережок. Пусть отдохнет, развеется, залечит то, что, возможно, требует лечения… а потом вернется обратно – к ней!

Когда она вошла в квартиру, зазвонил телефон. Уверенная, что это Вагина с ежевечерним допросом, Алла нехотя стала нащупывать его в сумке.

Вадим!!!

- Слушай, если были какие-то проблемы, то я готов…

- Где ты?! Почему пропал?!

- Мне надо было подумать. Вычти из моей зарплаты все убытки…

- К черту убытки! – Алла чуть не плакала, - Где ты?!

- У подъезда, - Вадим как-то сдавленно хмыкнул, - у твоего. Только что подъехал.

- Поднимайся… Я уже дома.

- Не. Поехали лучше до Листвянки. Прокатимся, поужинаем… Я знаю там отель с отменной кухней.

- …Дай мне… десять минут.

Алла, трясясь, как в припадке, кинулась в спальню. Что надеть? Платье? Джинсы?

Телефон снова зазвонил. Прижав его плечом к уху, она лихорадочно рылась в платяном шкафу. На этот раз звонила действительно Вагина.

Алла нетерпеливо отбросила телефон на кровать и, наконец, нашарила то, что искала. Платье из тонкого трикотажа стального цвета. Такой трикотаж она не осмеливалась носить никогда, но это платье – длинное в пол, с глубоким разрезом до основания бедра – идеально село на нее при последнем незабываемом шопинге. Скользнув в него, Алла вгляделась в зеркало, бегло оценивая масштаб бедствия утреннего макияжа, и с радостным удивлением поняла, что никакая корректировка не нужна. Сунув на всякий случай в сумку тушь и пудру, она накинула на плечи полушубок и, позабыв о лифте, дробно засеменила по лестнице.

Машина, надраенная до блеска, действительно стояла у подъезда. Вадим, высунув локоть в открытое окно, разговаривал с топчущейся рядом… Вагиной! Та была одета явно наспех - в байковый халат до колена, теплые рейтузы, какие-то уродливые дутыши и пуховик. Увидев Аллу, Ольга позабыла о Вадиме и во все глаза уставилась на подругу, раскрыв в изумлении рот.

Алла же, царственно кивнув подружке, прошествовала к пассажирской дверце и подождала, пока подоспевший Вадим галантно отворит ее. Сердце ее при этом плясало Камаринского, глаза выпрыгивали из орбит, а руки мелко тряслись.

Это было невероятное ощущение! Ничего подобного у нее в жизни не было. Оказаться в роли красавицы рядом с уродливой подружкой – об этом она даже в молодые годы могла лишь мечтать. Обычно это именно они с Вагиной выполняли печальную роль невзрачных подруг, призванных оттенить перед потенциальным ухажером может быть не совсем явные достоинства очередной влюбленной знакомой. Теперь же, глядя на ошарашенную Ольку, она, наконец, по-настоящему осознала, насколько сама изменилась за истекший месяц. Они были сверстницами, но Вагина в свои сорок восемь выглядела на пятьдесят пять. А вот Аллино немного расплывчатое отражение в лобовом стекле тянуло разве что на хорошо сохранившиеся тридцать.

- Отдай ее мне! – крикнула Ольга, вновь обретя дар речи, когда Вадим, усаживаясь за руль, отпустил по ее адресу какой-то рядовой колкий комментарий.

Алла белозубо улыбнулась и, состряпав из пальцев загогулину, приложила ее к уху, мол, созвонимся.

Нелепая фигура в байковом халате еще раз мелькнула в зеркале заднего вида и пропала, сменившись на яркие вечерние огни центральных улиц.

- Чего она хотела? – спросил Вадим, виртуозно вливаясь в сплошной поток на Карла Маркса.

- Она…, - Алла попыталась придумать какую-нибудь дурацкую историю про обещанную Вагиной плойку для волос, но мысль так и не оформилась. Алла возбужденно принюхалась, - Это что – «Фаренгейт»?

- Ну, да, - губы Вадима изогнулись в привычной ухмылке, - твой ведь подарок… с утра достал, и мне показалось, что совсем недурственно пахнет.

Алла не удержалась и склонилась к Вадиму, почти ткнувшись носом в его на удивление гладко выбритую шею. Она с самой юности всеми фибрами души любила этот аромат, и на прошлый Новый Год, когда делала подарки своим работникам, не стала дарить Вадюне сертификат, а купила большой флакон «Фаренгейта», в смутной надежде, что тот будет им пользоваться, чтобы доставить ей удовольствие. Но он, благосклонно приняв подарок в догонку к злосчастной косухе, продолжал пользоваться каким-то своим ароматом, совершенно игнорируя намек. И вдруг…

- Так это… из-за него у вас произошла ссора? – догадалась Алла.

Вадим только ухмыльнулся, глядя вперед – на дорогу.

- Нет, - ответил он, - у нас произошла переоценка ценностей. Но зачем тебе это знать?

- Незачем, - быстро ответила Алла, хотя все ее существо изнывало от желчного любопытства.

Счастье – оно случается. Когда Вадим выехал на Байкальский тракт, Алла стянула сапоги и закинула неожиданно точеные ноги в тонких чулках на приборную панель. Из динамиков звучала уносящая в молодость старая песня Металлики «Unforgiven Two». Пробивающийся в приоткрытое окно воздух раздувал загустевшие и порусевшие волосы, а Вадим, обычно следящий исключительно за дорогой, то и дело кидал на Аллу многозначительный зеленоглазый взгляд из-под густых черных бровей.

Чудеса продолжились и в Листвянке, где Алла, прежде чем выйти из машины, привычно достала кошелек и протянула Вадиму карточку.

- Не дури, - ответил он, - это ведь я тебя пригласил.

Уютный крошечный ресторан на первом этаже гостиницы, освещенный лишь свечами, с великолепной кухней, где Вадим, разомлев от выпитого коньяка внезапно передвинул к ней вплотную свой стул и стал что-то неразборчиво и страстно шептать на ухо, сжимая ее колено под столом теплой сильной ладонью. А потом они оказались в уютном номере «для новобрачных». Взращенное годами самосознание собственной неполноценности растворилось в его неподвижном взгляде, и Алла откинулась на белоснежные простыни, без хихиканий и смущения позволяя ему стягивать с нее и чулки, и «стальное» платье, и явно уже большой ей бюстгальтер. А потом был только аромат «Фаренгейта», приглушенно звучащая из неведомой дали музыка, и невероятное, неземное наслаждение, от которого Алла выгибалась дугой и что-то бессвязно бормотала и вскрикивала.

...

- А, это ты…, - Алла, всклокоченная и заспанная, сняла цепочку с двери и запустила подругу в квартиру.

Вагина повела по воздуху острым длинным носом, угадывая в стерильной холостяцкой берлоге, несвойственные ей прежде запахи мужчины и секса.

- Я за куклой, - сказала она, часто мигая, - можно войти?

Алла нехотя посторонилась, пропуская подругу. Ее нелепая одержимость куклой казалась жалкой и смешной на фоне ее собственных жизненных перемен. Олька, все в том же нелепом старушечьем байковом халате, просеменила по коридору и заглянула в спальню, где из-под скомканных простыней и одеял торчала черная кудрявая макушка и крепкое плечо.

- Далась тебе эта кукла, - произнесла Алла, зевая и поправляя на плече съехавшую бретельку мятого шелкового пеньюара, - Ты же вроде как отказалась от нее.

- Я в командировке была.

- Ну, да… конечно, - усмехнулась Алла и, приглашающими жестами проводив подругу в кабинет, кивнула на книжный стеллаж, где все это время сидела кукла.

- Сколько я тебе должна? – дрожа от нетерпения спросила подруга.

Коммерсант в душе Аллы на мгновенье поднял голову, но тут же со вздохом опустил. Что с дурочки взять. Тащит на себе с десяток контор, чтобы не подохнуть с голоду, а те пятьдесят юаней…

- Нисколько, - ответила она, - забирай.

- Нет, так нельзя! Назови цену.

Алла закатила глаза. Совсем у Вагиной чердак сполз.

- Сколько у тебя сейчас с собой?

Сысоева, не сводя взгляда с куклы, вытащила из кармана горсть мелких монет и, не отрывая глаз от куклы, ссыпала их в подставленную Аллой ладонь. Потом на полусогнутых, замирая на каждом шагу, приблизилась к стеллажу и бережно сняла куклу с полки.

Аллу что-то кольнуло. В мозгу отчетливо зазвучала мысль: не отдавай. Пообещай ей другую, но эту оставь себе, не позволяй даже прикасаться к ней! Нельзя!

Она сделала было шаг, чтобы отобрать игрушку, но вдруг на плечо ей упала теплая тяжелая рука, повеяло любимым «Фаренгейтом».

- Ваги́на! – осклабился Вадим, с хрустом разрабатывая затекшую со сна шею, - ты все со своей куклой?

Ольга отшатнулась, прижимая к себе игрушку. В глазах ее стояло странное выражение – злость, ревность, зависть, испуг и… предвкушение.

- Ты не ту куклу заказала. Не поверишь, но китайцы умеют делать еще и в полный рост, и со встроенным виб…

Алла благодушно ткнула его локтем в бок, и он крякнул на полуслове.

- Ну, или кота заведи, - ухмыльнулся он, потершись ключей щекой об Аллину щеку, - все ж живое существо…

- Она тоже живая, - Вагина попятилась мимо влюбленной парочки, - не буду вам мешать.

Она нырнула в темный коридор, а через несколько мгновений послышался приглушенный щелчок дверного замка.

- Ее бы специалистам показать, - пробормотал Вадим, притягивая к себе Аллу и лениво шаря по ее телу руками, - бабища совсем плоха… Может, по-быстрому, а потом закажем чего-нибудь пожрать? У тебя во дворе отличная пекарня открылась… Я сбегаю...

Мо Сян (Часть 3)