Кум⁠⁠

Жил в посёлке Кум. Все, кто помнил как звали Кума, давно уже кормили червей в земле. Кум был общий. Идёт бывало он по посёлку, треники спущены, будто только с горшка слез, майка растянута, душа на распашку.

- Здорово, кума!,- орёт он первой встречной бабе.

- Здорово, кум, - отвечает баба. А сама в сторонку, подальше отходит.

И Кум катится дальше по посёлку как Колобок.

У Кума была жена – Валентина. Пристыженная жизнью женщина. Но ни разу, ни разу Валентина не выгнала из дома своего непутевого мужа. Ведь когда не пил, то были у Кума золотые руки. И в плотницком деле, и с металлом умел обращаться. Но моменты трезвости были редки и неустойчивы. Шли к Куму с шабашками. А расплачивались «горькой». Поэтому Кум снова превращался из человека в образ его и подобие.

Сколько не кодировали Кума, сколько не водили по разным бабкам, шамкующим молитвы беззубыми сухими ртами – ничего не могла остановить бесов, сидящих внутри него.

Однажды, залётная пацанва сильно побила Кума. Ни за что ни про что. Взять то у него нечего было, голь перекатная. А Кум лежал с поломанными рёбрами и плакал как ребёнок, причитая: «за что вы меня бьёте, это же я – Кум».

Тогда Валентина выхаживала непутёвого мужа, кормила с ложечки как дитя. Казалось, что вот человек выкарабкается, осознает и станет другим. Но нет, только встав на ноги, Кум пустился в пляс. Задавил свою жизнь, как оползень. Допился до чертей и потерялся на три дня. Всем посёлком его искали. Когда нашли, то увидели, что человека больше в этом теле нет. Довезли до больницы, да пока ждали в приёмном покое Кум и преставился. Принял его Господь таким как есть, не стал корить, сам умыл, переодел и в рай под руки ввёл. То ли святого, то ли юродивого. Теперь уже никто не узнает.

Всем посёлком хоронили Кума. Каждый вышел проститься. Многие сотоварищи подходили к Валентине и спрашивали: «как звали то его, нашего Кума?».

«Да, как и меня, Валентином»,- отвечала вдова, потупив пустой взгляд на край могилы.