Как я провел лето: Леша Хорсин⁠⁠

Прошло уже около месяца со смерти папы. Меня и раньше не называли иначе, как “Хорса-младший”, а учителя и вовсе через раз обращались по его имени. Но сейчас ни одна встреча со мной не обходилась без воспоминаний о нем и о том, как сильно я похож на него. “Хорса” — это не погоняло и не кривая переделка фамилии. Хорса — это титул, который случайно стал моим.

Но в первый день лета я планировал избавиться от него. Как ни крути, но из меня Кулибин получался куда хуже, чем из папы. Директриса дома культуры, в котором десятки лет теснился с клубом ветеранов войны мой отец, отдала мне ключи после похорон. Я пообещал ей, что сегодня перенесу все отцовские штуки домой и сдам ключи.

Порядок я наводил вместе с Володей. Парень хороший, правда очень наивный. Живет, будто перечитал советских книжек про пионеров-искателей приключений. Зачастую это раздражает. К примеру, он как-то предложил мне при помощи отцовского сварочного аппарата построить космодром на заднем дворе и сдать это как проект по физике. Но пока он не начинает фантазировать о полетах в космос или покорении атлантиды, с ним можно более-менее общаться.

Стоило нам зайти в мастерскую, как зазвонил отцовский стационарный телефон. Я поднял трубку.

— Сынка! Ты что, сигнализацию не отключил?

— Какую сигнализацию? У нас все тихо.

— Зато у нас — нет. За книжным шкафом спрятана кнопка! — она кричала, а на фоне я слышал какой-то раздражающий писк, — щелкни на нее как можно быстрей.

Я выполнил команду.

— Молодец. Будь добр: когда в следующий раз будешь заходить в мастерскую — нажимай на эту кнопку в первые пять секунд, иначе дома опять начнется этот писк.

— Я сюда прихожу в первый и последний раз, так что не волнуйся об этом.

— У тети Иры ребенок от этого писка разревелся. Так что в следующий раз не забывай про кнопку. Все, целую, удачи в начинаниях.

Она не хотела меня слышать, когда разговор заходил о закрытии мастерской.

В первую очередь мы положили в коробку кучу паяльников и проводов, которые валялись по всей комнате. Как ни странно, даже на работе папа оставался неряхой. Провода я подумывал куда-нибудь продать, а Володя предлагал собрать из них воздушный змей, который будет добывать энергию ветра и заряжать таким образом телефон. В мои планы на это лето не входило создание подобных машин для убийств с последующим завоеванием города, но Володя явно искал во мне изобретателя, безумного ученого. Искал, но не находил, так-как план на лето был проще: заработать каким-нибудь образом денег и поехать с Соней в Питер. Она хотела переехать туда переехать, и я предложил устроить в этом году “разведку”.

Много денег ушло на похороны, так что я не мог попросту выпросить у мамы денег. Думал, на лето меня охотно возьмут на завод или грузчиком. Там и заработаю себе и грыжу и десять-двадцать тысяч.

Но стоило мне разложить по коробкам почти все отцовские принадлежности кроме его книжек по всем точным наукам и домашнего телефона, как на этот самый телефон поступил звонок.

—Здравствуйте.

— Слушай, Хорса, это я, Москва. у меня компьютер какого-то лешего не лабает. К тебе его когда занести можно?

— Это его сын. Хорса умер месяц назад.

На том конце провода замолчали.

— Он не сможет починить вам компьютер, если вы не поняли. Что-то еще?

— А, так это ты? То-то я думаю, что он на звонки уже не отвечает. Короче, тут делов на пять минут. Когда я могу заскочить?

— Я не разбираюсь в компьютерах.

— Не бреши мне, приятель. Ты же Хорса. Точно что-то, да придумаешь. Я тебя в обиде не оставлю: починишь мою бандуру — с меня пятихат. Все, давай, раз ты в конторе, я сейчас постараюсь к тебе забежать. Скоро буду.

Мы с Володей остались. Я, конечно, не компьютерщик, но пятьсот рублей — это пятьсот рублей. Я планировал помочь этому мужику и покончить с отцовской мастерской раз и навсегда. У отца точно был учебник по ремонту компьютеров.

Рухнув на диван, я начал разглядывать плакаты на стене: обложки старых-старых фильмов, вроде первого терминатора и судьи Дредда. Все пространство у окна было заклеено чертежами. Один из них — чертеж машинки на радиоуправлении. Помню как на десятилетие папа подарил мне абсолютно такую же.

—А есть хоть что-то, чего твой папа не умел? — спросил вдруг Вова, — кажется, он всемогущ.

— Отец был плох в двух вещах, Володя. Во-первых, он совершенно не умел готовить. Даже яичница была ему не под силу — белковая подгоревшая корочка снизу и жидкий белок сверху. Во-вторых, он никогда не умел отказывать. Его просили что-то сделать — он это делал. Если не умел помочь — учился с нуля. Думаю, если бы к нему в сороковых пришли из проекта “Манхеттен”, он бы им сделал атомную бомбу из подручных материалов и за месяц. А потом еще бы отказывался от денег, якобы, это все мелочи и он не заслуживает денег.

Звонившим оказался очень толстый дядька лет пятидесяти. Вместе с компьютером он занес в помещение пару литров пота на своей туше, и сопутствующую вонь. Володя не выдержал и почти сразу же распахнул окно. Одет этот дядька был в сетчатую рубашку, через которую проглядывал шрам на весь живот и татуировка детского лица на груди, которая набивалась на еще худое тело, но теперь стало заплывшим и стекающим вниз, словно Друппи.

— Слушай, Хорса, он включается, но толком ничего не грузит. Раньше мне твой папаня его как-то чистил, что-то удалял и ставил, а теперь ты этим займешься.Вот тебе на запчасти, — он положил две или три сотенные купюры на стол, — как со всем разберешься — еще доплачу. А теперь давай, попутного ветра, Хорса, мне пора.

— До свидания, — сказал я. Как только он закрыл дверь, я побежал к окну, чтобы подышать свежим воздухом. Каким-то чудом меня не вырвало. “Пожалуй, передам ему компьютер через Вову”, подумал я, — “Иначе меня стошнит прямо на пороге”.

— У меня на чердаке лежат противогазы, — Володя, словно прочитал мои мысли, — тебе принести.

— Буду благодарен. А теперь поройся в коробках, там где-то должен быть монитор. Сейчас мы узнаем, что не так.

Комп везли в какой-то печке на колесах, потому что его металлический корпус чуть не оставил мне ожог на руках.

Я попробовал его запустить. Гудя как поезд на полном ходу и тарахтя охладителем, он спустя пять минут запустился. Мышь на мониторе двигалась прыжками, и нажать на пуск я смог лишь с третьей попытки.

Стоило мне зайти в “мой компьютер” — все встало на свои места. На каждом диске было не больше сотни мегабайт свободного места. При ближайшем рассмотрении оказалось, что компьютер забит немыслимыми обьемами самой разной порнографии. Первые два или три ролика мы с Вовой открыли перед удалением. Так, из любопытства. Потом нам это наскучило и мы просто стали перечитывать названия: “Валерьянка для кошечки”, “Однажды в Пскове”, “Самая голодная цыпочка”, и так далее. Позже нам надоело и мы просто перекидывали ролики на флешки и диски, которых у отца было пруд пруди. Десятка три дисков и флешек, заполненных порно — вот что мы добыли в тот день. Гордиться нечем, но пару из них я даже смог продать ребятам из младших классов. Компьютер заработал и я посоветовал своему первому клиенту не засорять компьютер, чтобы все исправно работало. Но клиент оказался не из умного десятка, поэтому еще три раза обращался ко мне за помощью, и столько же раз я удалял порнуху с его компьютера. Гигант мысли, ничего не скажешь. две тысячи я поимел с него и с его “коллекции”.

Но были и минусы в этой истории. Москва растрепал всему городу, что “Хорса-младший теперь тоже халтурничает”. Я перестал ходить в мастерскую — не помогло. В любое время дня домой звонили нуждающиеся в помощи моего отца. Как я им не объяснял, что не умею паять, варить заборы или переустанавливать винду — все впустую. Я — Хорса, так что должен разобраться. Мама была вне себя из-за того, что эти вечные звонки будили спящую младшую сестру, да и её саму. Не оставалось другого выхода, кроме как переехать в мастерскую и там осваивать отцовское ремесло, зарабатывать на поездку для Сони. Она даже купила свинью-копилку, в которую мы договорились складывать деньги.

У папы была гигантская коллекция учебных материалов: Конспекты из шараги, в которой он учился, справочники и советские учебники. Более того: папаша составил что-то вроде собственной энциклопедии с бесчисленным количеством закладок. В этом талмуде описывались проблемы и предоставлялись инструкции по их решению. Я изучал его труды и безуспешно пытался запомнить содержимое.

Одним днем ко мне в мастерскую заглянула директриса дома культуры.

— Хорса, не отвлекаю? Нам твой папа обещал починить к дню города прожектор. У тебя семь дней, потому что мы хотим еще порепетировать с ним.

После директриса захлопнула дверь, даже не выясняя, согласен я помочь или нет. Пришлось догонять её.

— Я не могу. Не умею. Купите новый прожектор.

— Чего там уметь? Спаял и дело с концом. Твой отец с таким бы за час справился, если не меньше.

—Ну так я не мой отец! — я сорвался на директрису.

Родители хорошо работали над моей вспыльчивостью и точно могут гордиться тем, что я не такой взрывной как раньше. Но это не значит, что мое терпение можно испытывать подобными фразами.

—Ты себя недооцениваешь. Если захочешь — ты справишься. И не нервничай ты так. Мы все понимаем твое положение, — она перешла на успокаивающие интонации. Резко она отключила наезды рыночной хабалки, — помоги нам, Алешенька, пожалуйста.

О чудо! Впервые со дня смерти отца меня назвали по имени. А то все Хорса, сынок, пацан и так далее. Тогда директриса меня подкупила этим. Я согласился.

Неделю мне было не до всего. Я отключил телефон в мастерской и усиленно изучал нерабочий прожектор. Следуя указаниям отцовской методички, я изучил этот прибор от и до. Оказывается, светодиодный драйвер (как я понял, эта штука отвечает за исправную работу прожектора и является для него чем-то вроде мозга) внутри был черным-черным. Взорвался конденсатор и его пришлось заменить. Наверняка я выглядел как идиот, когда пытался обьяснить продавцу в магазине, какой конденсатор мне нужен, при том, что я сам не знал, какой. Как будто я глухонемой в музыкальном магазине, или словно стоматолог расспрашивает меня о чем-то, пока мой рот наполнен слюной и все что я могу — это угукать и агакать.

— Мне просто нужен конденсатор.

— Бумажный, воздушный?

— Маленький! — срывался я.

— Для чего он тебе нужен?

— Для прожектора. У меня дома темно, хочу вместо ночника прожектор поставить и ослепнуть на следующий день. Вот только прожектор отказывается работать и я, к собственному сожалению, до сих пор вижу.

— А какой модели у тебя прожектор? Принеси его сюда и разберемся.

— Мне лень его приносить. Маленький конденсатор, цилиндрической формы.

Так мы играли в угадайку минут десять, пока я не получил то, что мне нужно.

Принеся в жертву один вечер и все здоровые пальцы (в том плане, что я ожоги заработал, а не отрубил их), я припаял эту кроху и прожектор заработал.

— Вот так бы сразу, Хорса! — хвалила или, скорее, предъявляла директриса дома культуры, — а то не могу, не могу. Ты же отцовская порода, конечно ты все можешь! Только долго ты с этим возился — мы все это время без света репетировали. Ну, это пустяки, в другой раз исправишься!

То есть вы поняли, да? Я для них бесплатно починил эту хреновину, всему научился с нуля, помог им не за хрен собачий. А эта морда сальная мне так снисходительно: “в другой раз исправишься, Лешка!”

Я не выдержал:

— В следующий раз сами будете все это паять, раз уж я вас не устраиваю.

— Не выпендривайся, Лешка, — она говорила это без злобы, видя во мне маленького капризного ребенка, — ты нам помог, а мы тебя в обиде не оставим, если что.

Заказ за заказом, я осваивал отцовское ремесло: починил телевизор Пономарёвой, электрочайник родителям Королёвой, микроволновку Вовику и т.д. Вместе с тем пополнялся и мой кошелек. К концу июня у меня набралась половина от суммы, необходимой на поездку.

Один прокол у меня, конечно, был. Где-то под конец месяца ко мне зашел Лобанович. Все просил, чтобы я ему собрал гитару как можно быстрее.

— Ты нам, мы — тебе. Соберешь гитару и мы тебе оплатим расходники и еще тысячу подкинем. Ты же можешь, правда?

— Нет, не могу, — честно сказал я.

— Понял, принял. Спрошу иначе: ты знаешь, где можно достать бас гитару?

И тут я подумал о том, что у меня есть ключ от кладовой, в которой, помимо бюстов Ленина, красных знамен и нескольких сожженных масленичных чучел, также валялись инструменты. Красть у дома культуры — дурной поступок, но это была прекрасная возможность сделать подлянку директрисе. Детская месть от того, с кем ты обращаешься как с ребенком.

— У тебя сколько сейчас с собой? — спросил я у Лобановича полушепотом.

— Тысяча. Больше не найду никак.

— Когда найдешь еще пятьсот, я тебе достану гитару.

Лобанович без лишних слов достал из заднего кармана три купюры по пятьсот рублей.

— Пошли за мной. Только запомни: если кто спросит — это я её тебе собрал. Сам.

Через дежурку пронести инструмент было невозможно, так что я ему сбросил инструмент со второго этажа, прямо из мастерской. Скорее всего, Артур себе что-то, да сломал, когда эта бандура свалилась ему в руки, но меня это не волнует.

На одной из свиданок Соня сказала, что на улицах нынче опасно, и попросила меня купить ей шокер. Сдуру я ляпнул, что могу и сам ей собрать шокер. Она согласилась, а я снова остался заперт в клетке один на один с отцовским чертежом шокера.

В другой день Артур подарил мне электроника — старую советскую игрушку, в которой волк ловит яйца. Я её починил и подарил Володе, который тем временем загремел в больницу. Так ему было не скучно и он сутки напролет ловил эти яйца и благодарил меня за заботу. Периодически я навещал Вовика и рассказывал о своей работе.

— Я тут узнал про секретное хранилище. Не хочешь со мной его ограбить?

— Когда тебе полегчает — может быть. А пока лечись. И даже не думай сбегать из больницы ради этого твоего хранилища.

— А когда меня выпишут — пойдешь со мной?

— Только когда заработаю на поездку в Питер. Тогда — хоть на край света. Честное слово.

Я довел до ума шокер, но еще не протестировал его, и наконец-то получил свободный день, который хотел провести в компании Сони и вечерних сериалов. Как вдруг…

Как вдруг заработала чертова сигнализация! Кто-то забрался ко мне в мастерскую, и это точно была не уборщица и не кто-то в этом роде. Все они знают про сигнализацию и выключили бы её. Накинув на себя джинсовую куртку, я побежал сломя голову к дому культуры.

— Хорсин, там ккак тебе пришли, наверное, — обратилась ко мне дежурка.

Сдуру я побежал с голыми руками и в одиночку, так что когда я обнаружил в мастерской Мацуева — этого двухметрового кабана, — роющегося в отцовском столе, застигнут врасплох был не он, а я. Увидев меня, Иосиф вытащил из кармана нож-бабочку, и направил на меня.

— Сдрисни отсюда, чел. Сейчас же.

Я нажал на кнопку сигнализации, чтобы в доме стало тихо. Быстрой перебежкой я добежал до подоконника, взял шокер и навел его на Мацуева.

— И нахера? Против ножа не попрешь, утырок.

Тут он ошибся. Как-то я слышал, что если человек угрожает тебе оружием, то нужно идти прямо на него. Противник этого не ожидает, и если это не какой-нибудь матёрый маньяк, то он не сможет тебя атаковать. Так и оказалось: как только я с криком побежал на Иосифа, он спрятал нож и попытался увернуться. Я что есть сил вдавил шокер ему в живот и надавил на кнопку.

*******

Что было дальше? Я сам не до конца понял. Единственное логичное во всем этом — то, что я нахимичил с шокером и он отрубил нас обоих. Уборщица разбудила меня спиртом, и я практически подскочил.

— Это тебя чем так, Хорса? — поинтересовалась уборщица, а сама поспешила будить Иосифа.

— Стойте! Не будите его. Принесите веревки.

Я кое-как привязал его к офисному креслу на колесиках и только после этого разбудил. Сначала Мацуев в свойственной ему манере угрожал меня убить и скормить своей овчарке. А потом, когда он понял, что деваться ему некуда, логика исчезла окончательно и бесповоротно. Этот кабан начал говорить про хранилище и про то, что у моего отца есть ключ от него. Мацуев обещал, что если я дам ему ключ то мы вместе пойдем и ограбим это хранилище.

Я уже слышал про хранилище от Вовы, но Мацуев… он слишком взрослый для такого ребячества.

Не освобождая его, я порылся в вещах и нашел тяжелый, ключ, который был больше моей кисти. Мацуев начал кивать и просить отпустить его, а взамен привести к хранилищу.

Ему нужен ключ? Хорошо. На точильном камне я хорошенько подправил ключ, укоротив его как следует, пока Мацуев дожидался в кладовке.

— Аривидерчи, чмо! — сказал он, получив то, что искал, и сбежал с ключом восвояси.

А мне предстояло кое-что выяснить. Я проведал Володю в больнице. Там я рассказал про встречу с Мацуевым.

— Он что, тоже ищет хранилище? Нужно его опередить! Леша, прямо сейчас мы уходим из больницы на поиски ключа

— Да что это за хранилище такое? Я думал, это очередная твоя выдумка, а не что-то реальное.

— Почему выдумка? Под заводом находится старое советское бомбоубежище, в котором спрятана целая куча всячины. Ты же согласился за мной пойти к нему.

— Я это для вежливости сделал. Ты понимаешь, что меня Мацуев убить ради ключа от него попытался?

— У тебя что, есть ключ!? — с счастливым удивлением спросил Володя, — Тогда сейчас же пошли к заводу!

—Он был у меня. Я его порезал на точильном камне, чтобы Мацуев не смог его использовать.

Володя, сошел с ума от злости и стал похож на Дональда Дака по части понятности речи. Он и так был картавый, а сейчас он каждое слово словно выплевывал. Понять я смог только то, что я предатель, что я ему больше не друг и что из-за меня Мацуев теперь может обогнать его в погоне за сокровищами.

— Ну тогда у тебя на одного друга меньше. Скажем проще: у тебя их вообще не осталось, умник.

Дабы не контактировать больше с этим инфантильным истериком, я пошел обратно, в мастерскую. Больше я Вовика не навещал, и в эту историю с убежищем не влезал. Больно мне надо Мацуеву дорогу переходить.

У меня была лишь одна задача: заработать денег. И в этом плане дела шли очень хорошо. Вторая половина Июля оказалась богатой на халтуры. Телефон звонил не уставая, а я лишь записывал клиентов на даты и говорил, во сколько им обойдется.

Перед днем рождения Сони я вернулся домой из мастерской довольно рано, чтобы выспаться. Мама только-только закончила укладывать сестру, и вызвала меня на лестничную клетку для “разговора”. Там же Мама закурила. У нас в семье все курят кроме меня и сестры.

— Как успехи, Леш?

— Лучше чем я думал. Раньше я с каждой халтурой возился не меньше двух-трех дней. Теперь практически фоном все делаю. К примеру, ко мне вчера приходил Круглов со своим дозиметром. Не знаю, на кой ляд он ему сдался, но я его буквально за час разобрал и собрал обратно. Оказалось, там просто стрелка не работала.

— Я рада, что у тебя все получается.

Она сделала пару затяжек и молчала, словно есть что-то, о чем она не знала, как заговорить.

— Что-то с Анютой?

— Нет, все хорошо.

— А что тогда случилось?

— Ты случился. Можешь думать что угодно, но ты идешь по папиным стопам.

— Пока я зарабатываю этим деньги, почему бы мне не заниматься этим всем?

— А зарабатывать ты будешь всегда, сынка. Как и твой папа.

— После школы поступлю в Питер и забуду про эту мастерскую.

Мама постучала по карманам в поисках пачки сигарет. Я думал, она пошлет меня за ними, но пронесло.

— Знаешь, как твоему папе досталась эта мастерская? Он тебе не рассказывал

— Он же вроде как там с детства занимался.

— Правильно, Леша, — она снисходительно улыбнулась, — До пятнадцати лет твой папа хотел поступить в МГУ, стать писателем. А летом устроился в Дом культуры, помогать тамошнему звукачу. А в те времена на всю работу был один человек. Так что звукач еще был диджеем на дискотеках, электриком, сантехником, а иногда помогал с шитьем костюмов к концертам. Твой папа за лето освоился, Семену Лаврентьичу во всем помогал. Я тогда с твоим папой дружила, хотела чтобы он меня гулять позвал. Но ему все время было не до гулянок, поэтому я с ним только на танцах и виделась.

От воспоминаний о папе у нее начала замедляться речь. Как в те моменты, когда человек чувствует, что вот-вот расплачется, и старается не выдавать себя.

— А когда школа закончилась, он и думать забыл про писательство. В Мирном он и деньги зарабатывал и жить ему было где. Тем более, я ему предложение сделала.

— Ты? — момент был неподходящий, но я захихикал.

— Конечно. Он был погружен в работу и даже не думал о семье. В отличии от меня. Только ты не распространяйся. Здесь никто ни слухом ни духом про это.

— А хорошо он хоть читал?

— Честно? — она улыбнулась. Красиво выглядит печальный человек. В меру грустный, не красномордый с слюнями и соплями на морде. Особенно красивой была моя мама в этот момент. Она до сих пор выглядит всего лишь лет на пять младше меня. Ни в пример моему отцу, который со школы носил бомжеватую бороду.

— Как можно честнее.

— Писал он… хренотень, — она рассмеялась в голос, — Когда он дал мне свою рукопись, я её спрятала куда подальше и соврала, что потеряла.

— Не помнишь, куда спрятала?

— Куда там! Это было лет десять назад. Давай, пойдем домой, пока не простыли.

Весь вечер мы сидели на кухне и шепотом, чтобы не разбудить сестру, предавались воспоминаниям об отце за парой бутылок пива. Я больше люблю энергетики, но мама таким не закупалась. Когда на часах уже был час ночи (при том, что они отставали на пару часов), мама неожиданно вспомнила.

— Так я о чем тебя спросить хотела: тебе нравится вся эта работа? Готов ей всю жизнь заниматься?

— Ну уж нет. Мы с Соней оба врачами быть хотим. Хотя бы, учителями биологии и химии.

— Тогда послушай маму: беги из этой каморки, пока не поздно. А то засосет. А ты рукастый, так что засосет тебя очень легко. А потом Соня тебе сделает предложение) (Всё читающее население планеты меня сейчас возненавидело и пожелало мне долгой смерти, но эта скобочка заслуживает здесь места)

На следующий день я сдал ключ без какой-либо задней мысли, предварительно отключив сигнализацию, передающую сигнал домой. На накопленные пятьдесят семь тысяч мы с Соней уехали на целый месяц в Ленинград. У неё там были родственники, поэтому мы вообще не потратились на жилье и прекрасно провели время. Я часто созванивался с мамой и она рассказывала, что к ней день за днем наведываются недовольные горожане, которые хотят лично со мной расправиться за то, что их проблемы перестали быть моими. Мама лишь дает им адрес нашей квартиры в Питере. За весь Август у нас не было гостей, а значит, я нажил не самых упертых врагов.

Я во всем решил быть непохожим на отца, и в последний день поездки сделал Соне предложение, купив на последние пять тысяч кольцо и хороший шокер. Осталось только придумать, как сказать о предложении маме. Скорее всего, она меня прибьет за это. Я бы прибил.