Большой проигрыватель⁠⁠

— Слышь, сука, ты бы хоть наушники надел!
Гопникам никогда не нравится, если их русский рэп кто-то прерывает. Особенно им не нравится, когда это прерывается классическим роком. Led Zeppelin злил их. Злил до жути.
— Ты что, блин, глухой?! — воскликнул другой, когда фигура во тьме застыла, не прекратив музыку, — Мы на сегодня уже много людей побили, мразь, но не беси нас! А то и тебя отделаем!
— Ну мальчики, мальчики, не беситесь. Молодой человек, уходите быстрее, а то они же разозлятся, — послышался тоненький девичий голосок.
Детская площадка по ночам становилась не детской площадкой, все это знали и старались обходить ее подальше. Но фигура не спешила убраться, пока был шанс. Она повернулась к обидчикам. Заиграл следующий трек. Откинув капюшон бесформенного балахона, человек посмотрел прямо в зажженный фонарь.
Лицо было покрыто шрамами, но выглядело очень молодо. Неровная щетина, и глаза, грустные-грустные, со зрачками, почти полностью исчезнувшими в радужке.
— Скажи мое имя, — произнес человек, взглянув в глаза первому гопнику, — Ты его знаешь.
Гопники замерли. Смех послышался сзади, от тех, кто еще сидел на скамейке. Он смеялся так, будто в первый раз видел выступление Петросяна, будто Паша Воля стоял прямо перед ним и говорил "ЖОПА". Он смеялся, а музыка играла, прекрасное звучание смешивалось с глупым битом русского рэпа, он смеялся, а парни в недоумении смотрели на него, он смеялся, а смелый незнакомец с каменным лицом повторил:
— Скажи мое имя.
— Ты же Олег Огнев, главный, сука, главный лох всей первой школы! Тебя чморили так, что, черт побери, что СЫЧ по сравнению с тобой - альфач! Господи, пацаны, о такое говно даже руки марать стыдно!
— Не стоит поминать Господа всуе, сынок, это богохульство, — заметил Олег, не повышая голоса, — Сыч - тот парень, которого вы избили минут десять назад, верно?
— А ты что-то против имеешь?! — спросил один из бугаев, пихнув заморыша в плечо.
Тот все еще стоял на своем месте. Он наклонил голову на бок, послышался противный хруст. Он наклонил ее на другой - он снова послышался.
— Это типа угроза, чмырь?! — спросил другой бугай, — А ну на колени, сука!
— Жаль, что не могу шутить про твою мать - воспитание не позволяет, — пожал плечами Олег.
Бугай не успел ничего сделать. Он не ударил парня за дерзость, не облил его матом с головы до ног, он просто свалился на землю, крича от невыносимой боли.
Разум Олега переключился в режим покадровой съемки.
Удар топором для курицы в колено. Крик. Падение тела. Удар вторым в район сонной артерии. Отход в сторону, уворот от пинка второго бугая. Топор пробивает висок. Слышится крик девушки. Двое парней, бегут вместе с девушкой. Топоры друг за другом летят им в спину. Парни падают. Девушка спотыкается. Каждый парень добит сильным ударом по шее.
Олег поднял девушку и смотрел на ее плачущее лицо. Она что-то шептала, боясь посмотреть на лицо, забрызганное кровью.
— Скажи мое имя, девочка, — тихо произнес парень, засовывая в нагрудный карман ее куртки телефон с включенной песней. — Я не убью тебя, но тебе придется сказать мое имя.
— ОЛЕГ ОГНЕВ! — взвизгнула девушка.

***
— Олег Огнев. Олег Огнев. Олег Огнев. Олег Огнев. Олег Огнев. Олег Огнев. Олег Огнев. Олег Огнев.
— Она твердит это уже битых два часа, почему мы до сих пор держим ее в камере?! — спросил молодой следователь у своего начальника, — Она вся в крови, ее парень и еще четверо мертвы, а вы, вместо того, чтобы брать этого психа долбанного, ДЕРЖИТЕ ЕЕ В КАМЕРЕ!
Старый начальник, заплывший жирком, в замасленной рубашке, очень не хотел находиться в полночь в участке. Глотнув кофе, он уставшими глазами посмотрел на полного энтузиазма парня. Он встал. Вздохнул поглубже. Обойдя старенький фанерный стол, он взял палец парня. Ткнул им себе в ключицу.
— Что на этих погонах, мальчик? Какое звание?
— Полковника.
— Что на твоих погонах?
— Капитан.
Старик усмехнулся, и, сделав последний глоток, вылил остатки кофе на голову парню. Тот, сжав зубы и кулаки, терпел, надеясь, что взбучка от шефа старой закалки пройдет быстро.
— ТЫ МНЕ, СОСУНОК, БУДЕШЬ УКАЗЫВАТЬ, ЧТО ДЕЛАТЬ?!
— Нет, трищ полковник. — Ответил парень.
— МОЖЕТ, ТЫ СЕЙЧАС СКАЖЕШЬ, ЧТО ОНА НЕВИНОВНА, ДА?! — взревел полковник, — СМОТРИ МНЕ В ГЛАЗА, СУКА!
Парень взглянул крутому копу в глаза и улыбнулся. Взгляд был полон боли. Полон готовности терпеть ее дальше. Шеф осекся на секунду, и капитан произнес:
— Да, она невиновна.
— ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ, А?! УРОД КОНЧЕНЫЙ! — крикнул полковник, в ярости схватив капитана за грудки, — НЕВИНОВНА, БЛЯДЬ, АГА! ЧЕТЫРЕ ТРУПА, ЛУЦИК, ЧЕТЫРЕ ТРУПА, И ТОПОРЫ В ЕЕ ОТПЕЧАТКАХ!
— Но она невиновна, полковник, — все так же спокойно сказал униженный, — О деле Восьмого ноября вы вообще когда-нибудь слышали?
— КАКОЕ К ЧЕРТУ ДЕЛО ВОСЬМОГО НОЯБРЯ, СОС... Стой.
— Ага, — усмехнулся парень, глядя, как ярость стремительно покидает жилы шефа, — На календарь, видимо, смотреть вас не учили. Старая закалка же не терпит неповиновения от кого угодно, включая неодушевленные предметы. Сегодня восьмое. Он уже три года подряд убивает подвыпившую компанию хулиганов, но до этого времени - никаких живых девушек. Все девушки тогда были мертвы. Мертвее мертвых.
— Да, понятно, маньяк-насильник, которого обижали в школе...
— Никакого сексуального насилия, товарищ полковник, — перебил парень, — Только трупы. Никаких отпечатков, следов, свидетелей, чего угодно. Появлялся во Владивостоке, Москве, а теперь у нас, в Новокузнецке. Но никто не знает, кто это. А тут девушка повторяет имя парня. А я его знаю.
— Кто этот парень и есть ли у нас основания его брать?! — спросил шеф, садясь за стол и снимая трубку с телефона.
— У него психических заболеваний целый список. В школе все над ним издевались. И он...
— Будет пойман через час, Луцик. Отличная работа, — перебил полковник.
— Согласен, — кивнул тот и со всей силы ударил головой шефа о стол, — В расчете.

***
Громкий хлопок. Джаз. Шипение шампанского по бокалам. Первые лучи рассвета, падающие в окна прекрасной квартиры. Запах горячего острого супа, двое за столом.
— О, как же остро... — тяжело дыша, сказал молодой, страдающий полнотой и остатками прыщей парень, захлебнув еще одну ложку, — Это очень вкусно, Мастер, но очень остро!
— Итальянская густая похлебка, с курицей и тройной порцией чили, Слава, — произнес худощавый мужчина с аккуратной черной бородой и шрамами на лице, — Очень хороша после тяжелого дня, но даже после легкого - просто прекрасна. Ты хлебушком помогай, будет не так остро.
Парень кивнул и отрезал кусок от белого батона. Съев его, он облегченно выдохнул и продолжил трапезу. Уплетая за обе щеки, он не заметил, как Мастер стал пристально смотреть на него.
— За последние две недели ты изменился. Стал сдержаннее, аккуратнее, следишь за собой... Я начинаю тобой гордиться, Слава, — произнес тот, — Но ты с каждым днем выглядишь все напряженней. В чем дело?
— Ну... В нашем образе жизни, наверное... Все-таки я очень не привык к регулярным упражнениям, саморазвитию... — осекся Слава.
— Сексу, продолжай, — кивнул тот.
— Да, каждые два дня новая девушка, так еще и они совсем не против , что вы их похитили, ведут себя так, будто... Будто все хорошо.
Олег взглянул на ученика. Тот был взволнован, хотя на его лице витала легкая улыбка.
— Тебе это нравится.
— Да, — подтвердил он.
— И тебя наш образ жизни не беспокоит.
— Да, — повторил он.
— Отлично. Ешь.
Слава кивнул и перешел ко второму блюду. Это была маленькая чугунная сковородочка, на которой дожаривалось в процессе мясо по-капитански. Ловко орудуя ножом и вилкой, он засылал тонкие ломтики картошки и свинины себе в желудок, наслаждаясь каждым мгновением. Свинина пропитала картофель, а сыр сделал блюдо настолько мягким, что его можно было глотать, не жуя, но Слава не мог, он прожевывал каждый кусочек, пока тот сам не утекал в глотку.
Закончив трапезу, он на пару минут откинулся на спинку стула, и просто вслушивался в прекрасный джазовый концерт, просто глядел в хорошую, но которую не жалко выбросить, потолочную плитку. Наслаждался рассветом. Потом он медленно поднял голову и взглянул в темные, живые до жути глаза Олега.
— Мастер? — спросил Сыч.
— Да, Слава? — откликнулся тот, продолжая смотреть в одну точку за окном.
— А почему на наш дом до сих пор не напал взвод ОМОНа? Мы же маньяки, убийцы, которые с восьмого ноября убили пятнадцать человек, — дрожащим голосом сказал парень, — Они так думают, и они до сих пор не убили нас. Почему?
— А скажи, почему твои учителя все еще не учат тебя? Каникулы кончились. Почему твои родители до сих пор не избили тебя до полусмерти, хотя ты уже как неделю не появлялся дома?
— Они не могут меня найти.
Олег щелкнул пальцами и одобрительно хлопнул парня по плечу. Он налил себе еще игривой огненной воды в бокал и начал смаковать его, все так же смотря в одну точку за окном. Вдруг, он быстро встал. Подойдя к кухонному шкафу, он достал три респиратора и кинул два Славе.
Тот ловко поймал их и ринулся в соседнюю комнату.
— О, Слава, ты такой ненасытный! — простонала накачанная наркотиками девушка, прикованная к кровати, — Давай сделаем это еще раз.
— Не сейчас, — с сожалением сказал тот, и начал снимать цепи с женского тела, — Сейчас тут будет... Опасно, скажем так, и тебе следует сидеть здесь, в этом респираторе, и не выходить из комнаты, пока я сам не зайду. Одевайся!
— Но...
— Одевайся, — сухо сказал тот, намотав на кулак толстую цепь, — Не вынуждай меня делать тебе больно.
Девушка кивнула. Слава улыбнулся и погладил ее рыжие волосы. Как только она оказалась в респираторе, тот вышел из комнаты, и запер ее, не обращая внимания на умоляющий крик.
Олег уже был одет в бронежилет и зажигал первую гранату со слезоточивым газом. Ученик мигом натянул респиратор, затем экипировался и бросился открывать остальные. Через минуту весь дом был пропитан газом.
— Слава! — донеслось в респираторе, — Нажми на левый фильтр два раза, и включится режим тепловизора. Будь готов к тому, что видно будет только маленькое пятнышко в районе головы. Делаем все быстро и четко.
Со стороны двери донесся визг металла. Парень вздрогнул и подошел к стойке с ножами. Вытащив три одинаковых, он одним прыжком оказался рядом с учителем.
— Сколько еще продержится дверь?! — спросил Слава.
— Минуту! — ответил Мастер, сняв со стены два топора для курицы, — Готовься, сегодня мы переезжаем.

***
— НА ТЕБЕ, СУЧАРА, НА, ДЕРЖИ, ЗАСРАНЕЦ, БУДЕТ ЕЩЕ МНЕ ДЕРЗИТЬ, УЕБИЩЕ! — кричал молодой рослый парень, избивая щупленького мальчишку-ровесника.
Подворотня вечером в плохом районе Детройта - лучшее место, чтобы перед толпой преподать урок лохам, которые дерзят, и Большой Джон точно знал, что это необходимо. Целая толпа опьяненных кровью парней и девчонок смотрели, как рослый блондин избивает обычного черного пацана, который просто был умным, а не сильным.
— ЖАЛУЙСЯ, ЖАЛУЙСЯ ДАЛЬШЕ, И Я БУДУ БИТЬ ТЕБЯ СИЛЬНЕЕ, И НИКТО ТЕБЕ НЕ ПОМОЖЕТ!
— Wrong.
Вся толпа оглянулась на громкий возглас. Перед выходом из тупика стояли двое.
— Мастер, вы позволите?
— Разумеется, — сказал Олег и принялся хрустеть попкорном.
— Вы знаете, товарищи, что случается, — начал говорить Вячеслав на чистейшем английском, — Когда вы целенаправленно льете оскорбления, боль, ненависть, жесткость на невинного человека?
— Да ты кто вообще такой?! — спросил Джон, развернувшись к говоруну, — Проваливай, пока тебе кишки не выпустили!
С крыш взлетели разом все голуби. Проснулись те, кто засыпают рано. Крик обидчика был прекрасным звуком для черного мальчика.
— Не советую вам двигаться, господа, — продолжил Слава, глядя на простреленное колено бугая, — Меня зовут Вячеслав Сычев. Я думаю, вы слышали мое имя, а теперь прошу внимания. Вот, что случается.
Слава посмотрел в глаза плачущему от боли хулигану, и пустил ему пулю в шею, орошив весь тупик фонтаном крови. Вся толпа затихла сразу, как только сказали его имя.
— Чаша терпения - неверное определение. Верное - дамба терпения. И во время наводнения, думаю, вы помните Кентуки, дамба имеет привычку разрушаться, и вся вода из нее выливается разом. Сегодня больше никто не умрет, но каждый отдаст мне свой документ, подтверждающий личность. И каждый получит листовку. Повесьте ее около своего дома. Ваши документы будут возвращены в ближайшую неделю. Помните - нас двое, у нас есть дробовики, и убить вас не составит труда.
Слава достал из кармана пачку листовок.
"Придите ко мне, униженные и оскорбленные, и я упокою каждого, кто виновен!