Жду новый пост

Серия «Причины и следствия»

Рыжий сидел на мягком чёрном офисном стуле. Кинул взгляд на меня, жестом показал на кровать. Я сел и уставился на монитор. Заставка из фильма "Матрица". Всё ясно, чем увлекается пацан.

- Давай фотку, - сказал не оборачиваясь. Я вынул из кошелька.

- Держи. Посмотри внимательно на женщину в чёрном. Мне нужно знать, кто она.

Схватил и сразу положил на сканер. Затем увеличил на мониторе.

- Глянь, какая смазанная.

- Ты прав, - согласился я.

- Мильтов, - обратился ко мне после паузы, в течение которой что-то быстро искал. Может, пытался свериться с базой данных. Кто его знает. - Чувак, дело - дрянь. Черты слишком смазаны. Ничего не выйдет. Уж извини, - встав, развёл руками. Вышло театрально.

Я забрал фото. Противоречивые мысли и безнадежность душили меня изнутри. Говорить не хотелось, я уже выходил в коридор.

Не знаю, что нашло на пацана, но он окликнул меня:

- Постой. Не надо мне денег. Я Димычу должен. Давай отдам долг тебе. Рассказывай всё, что нарыл, и выкладывай козыри. Помогу, чем смогу, только возьми меня с собой.

Смерил его взглядом. Малой ещё. Тринадцать-то лет. Бойкий. А в глазах горит тоска по приключениям. Подумал, посмотрел в его хитрые зелёные глаза. Он хоть и умный, но я не вправе брать на себя такую ответственность. Открыл было рот, но отказ не вышел. Вместо этого ответил, а отчётливой вспышкой - воспоминание: я был таким же в юности. Таким же шустрым и острым на язык. И также любил участвовать в деле. В любом, в котором мог почувствовать на собственной шкуре, что значит риск.

- Хорошо, едешь со мной. - Увидел радость в глазах. Отрезвил слегка, продолжив: - Мои правила не нарушать, а будешь плохо себя вести, спроважу обратно. - Ухмыльнулся, чувствуя, как его проняло. Увиденная картина позабавила. Осторожность ещё никому не повредила. - Собирайся, едем к Фроловой.

Он ничего не сказал. Злился. Я медленно одевался, ожидая его в коридоре, рассматривая изящный торшер и дорогие обои.

Ехали мы молча. Костя всю дорогу дулся. Я не собирался идти ему навстречу и просто смотрел в окно. Маршрутка была свободной, и я расслабился и прикрыл глаза. Сон подступил незаметно.

- Не спи, Мильтов, ты что? - возмущённый голос зазвенел над ухом.

- Не сплю я, Шаляпин. Не сплю. На следующей выходим, кстати.

Слегка улыбнулся, глядя на его побледневшее лицо и лёгкий страх, показавшийся в глазах. Попляшет он ещё у меня. Ой, как попляшет. Я же говорил, что злопамятный.

......................

Они приходят к вам ночью,

Демоны, Духи, злые феи.

Они выползают из подвала

И заглядывают к вам под одеяло.

Mein Herz Brennt ( Rammstein)

По лицу Фроловой, открывшей мне дверь, я понял, что женщина уже давно меня дожидается. Ждала, что позвоню и разгоню тревогу. Как бы не так. Ах, эти женщины. Всегда надеются до последнего.

При виде мальчишки, прятавшегося за моей спиной, её глаза расширились. Хорошенькое лицо побледнело. Тонкие, дугообразные брови взметнулись вверх. Я опередил её, сказав:

- Он со мной.

Не тяня время, перешла к делу:

- Андрей. Сестра сегодня не пошла в школу. Ей плохо. Врачи не знают, что с ней.

Я снял куртку. Туфли оставил. Вовка бежал следом за мной, словно преданная собачка. Спешил, хотел посмотреть на Олю. В комнате было прохладно, хотя отопление включено. Я бросил взгляд на измождённое лицо Оли. Девочка боролась со сном. Я чувствовал её сонливость на вкус. Лилово-красная, жаркая, невыносимая. Отгородился, приглушив свой талант. Посмотрел в окно. Смеркалось.

- Можно мне кофе? - не оборачиваясь, спросил, чувствуя, что Фролова в комнате.

Она не обратила внимания на мой вопрос, задав встречный:

- Ну как, что ты думаешь?

Я пожал плечами. Правда была суровой.

- Только одно. Женщина на этом снимке как-то замешана. Ангелина, кто она?

Задумалась, рассматривая фотографию. Тонкий шёлковый халат. Короткий. Обрисовывал стройные ноги. Мальчишка уставился во все глаза. Я дотронулся до его плеча, жестом показывая, что всё вижу...

Вовка встал с дивана и подошёл к Оле. Улыбнулся, присел на краешек кровати:

- Владимир - помощник Андрея. - Улыбка сделалась шире.

Да он издевался! Я молчал, буравя его взглядом.

- Не знаю я её и раньше никогда не видела, - подумав, сказала Фролова. - Кто она?

Вопрос на штуку баксов. Хотел бы я знать.

- Работает в музее. Экскурсовод. В отпуске. Завтра выходит в первую смену.

- Думаешь, она каким-то образом убивает мою сестру? Это же смешно.

Я посмотрел на Олю и спросил:

- Попытайся вспомнить. Женщина-экскурсовод, её звали Снежаной.

- Не помню, - тихо прошептала девочка. Затем, после длительной паузы. - Она была красивая. Очень красивая. Чем-то цыганку напомнила. Глаза чёрные.

- Она до тебя дотрагивалась?

Фролова смотрела на меня как на умалишённого. Интересно, насколько её хватит? Когда решит выгнать меня в три шеи?

Да, моим вопросам не хватало житейски привычной логики. Но случай Ольги был в корне лишён здравого смысла.

- Точно, вспомнила, - продолжила тихо говорить Ольга. Её бледное лицо покрывала испарина. Девочка выглядела больной. - Она случайно зацепилась пуговицей за мои волосы. Но я сама виновата. Подошла слишком близко.

Уже что-то. Прикосновение. Оборванная волосинка. Энергия. Её можно запомнить, а потом выследить. Это известно любому, кто интересовался эзотерикой.

- Хорошо. Ольга, сегодня мы будем охранять твой сон. На всякий случай. Ты сильная девочка, поэтому ей тяжело сломить твою волю. - А почему ты лежала в клинике? - спросил невзначай.

Фролова-старшая побледнела. На её лице выступил пот. Рука дёрнулась. Чем обусловлена её реакция? Может быть, она думает, что причина не относится к делу. Скорее всего, именно так.

- Лежала, когда мать умерла. У меня нервный срыв случился. Но я справилась. А это важно, да?

- Может быть, - ответил неопределённо.

Приятно, когда ты знаешь что-то существенное. В моём понимании, Снежана питалась эмоциями. Как и я в какой-то мере. Только она вытягивала их полностью. Заряжалась энергией самых сильных инстинктивных чувств. Дед рассказывал мне о таких эмпатах. Они не люди вовсе. Они сосуды других тёмных существ. Такое случается, когда дар отторгается организмом, и человек умирает. Если его неправильно похоронить. Тогда он воскресает и становится порталом. В нём поселяются тёмные существа. Слишком страшно, чтобы поверить? Я тоже не верил. До сих пор считал легендой. Эх, если бы дедушка был жив. Он бы помог. Он бы справился. А я слабый, и это существо легко слопает меня на завтрак.

- Отдыхай, - сказал я. - Ночь предстоит долгая.

На электронных часах, стоящих на письменном столе, без пяти двенадцать. Время замерло. Близится колдовской час. Я выпил чашек пять кофе и сбился со счёта, Шаляпин - три чашки и хотел еще, но я остановил его, сказав: "Хватит!"

Парень резался в игрушку на дорогом, купленном родителями телефоне. Меня он не доставал, Ольгу тоже не мучил. Терпеливо ждал, сидя на табуретке. Я строил планы. Один краше другого. Ангелина дремала в кресле. Охранника всё это время где-то носили черти, но пару минут назад он пришёл и теперь курил на балконе. А так всё шло тип-топ. Я расслабился и совершенно не был готов к тому, что произойдёт позднее.

Вырубилось электричество. Резко, внезапно. С тихим "хрусь", словно ломается лезвие бритвы. Кто-то закричал. Может, охранник? Затем всё стихло. Я позвал:

- Эй, всё нормально? Отзовитесь! - И сам испугался своего голоса. Такой тихий.

Еле слышное бормотание:

- Андрей, помоги, я не могу подняться.

Ольга. Слава богу, жива.

Вспомнил про телефон. Достал из кармана джинсов. Чёрт возьми, батарея разряжена. "Ааа!" - уже вопил внутренний голос.

- Оля, ты на кровати?

- Да, - прошептала. И вдруг в воздухе замерцала белая дымка. Опаньки. Темнота - и вот это. Светилось напротив окна. В дверь забарабанили, а я думал, как бы отвесить шторы. Мысль включить свет даже не приходила в голову. Наверное, подсознание знало, что это было бы зря.

- Ангелина, Оля, вы в порядке?! - кричал охранник, стоящий за дверью.

По именам. Без официальности. Словно член семьи. И почему он просто дверь не откроет? Усмехнулся собственным мыслям. Всё складывалось не в нашу пользу. Дверь удерживало то, что скрывалось в дымке.

- Ломай дверь! - закричал я.

Дымка приблизилась.

Холодом могилы и стылой земли повеяло на меня. Я рассмотрел контуры женской фигуры. На меня она не обратила внимание. Даже скорость не снизила.

Глухие удары, сильные. Лёгкий треск и тишина. Дверь не поддавалось. Сделана на совесть, дубовая.

- Держись, Оля! Будь храброй, слышишь? Не паникуй!

- Спаси меня, Андрей! Пожалуйста! Я встать не могу!

Бросился к кровати. Споткнулся. Упал через чьё-то тело. Видно, рыжий Шаляпин - мёртвый. Только не это! Скорее всего, спящий.

Крик пронзительный и жуткий:

- Нет!!! - И свист ветра. Запах тлена и стылой воды.

Ощущения играли злую шутку. Я потерял ориентацию в пространстве. На полу наткнулся на книгу, схватил и закричал, бросая её в существо, стоящее возле кровати. Наклоняющееся размытой фигурой всё ниже и ниже над Ольгой.

А я ничего не чувствовал. Её мысли и эмоции были скрыты. Только мой собственный страх клокотал в горле. Мой страх, леденящий ужас Ольги и безысходность.

Шлепок. Книга попала во что-то. Тишина, а потом книга пролетела сквозь существо, ударяясь о стену. Голос, наполненный яростью и нестерпимой злобой:

- Ты, жалкий щенок. Не смей мешать мне.

Мне явно удалось отвлечь ее. Это хорошо.

Дымка дёрнулась, затем, словно передумав, поплыла ко мне. Оля поднялась с кровати. А я видел свой самый страшный кошмар наяву. По-видимому, мой страх пришёлся твари по вкусу.

- Ты не получишь её, - сказал, сам поражаясь своей уверенности.

Грохот. Косяк двери стукнулся об стену. Резкий жёлтый свет крупногабаритного фонарика. Шелест - и тварь исчезла. Я забыл, как дышать. Глаза слезились. Не поверите, но я был несказанно рад появлению охранника.

Щёлк. Свет включился, словно по волшебству. Застонал на полу Шаляпин.

- Какого черта тут происходит? - спросил охранник, чертя фонариком световые круги. Злобно глядя на меня и явно считая во всём виноватым.

Я рассмеялся. Мой смех подхватила Ольга, подошедшая ко мне и крепко обнявшая сзади.

- Спасибо. Спасибо, - безостановочно твердила она, но я знал - это временная передышка.

- Давайте так, - привлёк я внимание всех, остановив охранника, намеревавшегося взять меня за шкирку и вытурить вон, пока хозяйка окончательно не проснулась. - Так, полегче, мужик. Избавишься от меня - и Ольге конец. Из всех в этой комнате только Ольга и я не заснули. А ты вообще ничего не сделал.

Он покраснел. На шее вздулись жилы. Ещё чуть-чуть - и он бы кинулся на меня. Ангелина вовремя проснулась, резко сказав:

- Он прав, Павел. А ты, - глянула на него, - лучше сядь.

-Вовка, звони отцу, - сказал я, обращаясь к рыжему. Парень был бледный. Веснушки казались кляксами.

- И что я ему скажу? Я же сказал, что ночую у друга.

- Я с ним поговорю, - уверила его Фролова. - Ты давай, звони.

Две минуты мы ждали, пока отец Шаляпина поднимет трубку.

Заспанный голос полковника милиции напоминал рычание медведя.

- Если это шутка, сынок, тогда... - прозвучало зловеще. Не договорил, Фролова вмешалась:

- Полковник. Вас беспокоит Фролова Ангелина. Ваш сын сейчас у меня дома. Не беспокойтесь, ничего страшного. Он помогает мне в одном деле. Куда влез ваш сын? Успокойтесь, да, прошу вас. Да, я та самая Фролова, - её голос стал мягче. Значит, полковник понял, с кем имеет дело. - Окажите мне услугу. Это будет стоить денег? Не проблема. Называйте сумму. Мне нужен адрес и телефон женщины работающей экскурсоводом в музее этнографии на Первомайской 42. Как зовут? Стропилова Снежана.

- Срочно?

- Да. Буду ждать.

- Он приедет? - испуганно спросил растерянный Вовка. Посмотрел бы в зеркало. Уверенности в себе как ни бывало.

- Нет, твой отец перезвонит. А он торгаш, ты знаешь, Андрей? - констатировала Фролова.

Догадываюсь, подумал, неопределенно пожимая плечами. Надо было мне сразу обратиться к нему за помощью через Фролову, конечно. Меня бы полковник выставил бы вон, как шута. Да, признаю, я горе-сыщик, лоханулся. Вот блин.

На споры времени не было. Я сказал:

- А теперь все собираемся и едем к Снежане. Будем брать с поличным.

От собственных слов стало смешно. Но моё лицо сохраняло бесстрастность, а тон был уверенным. Хотя меня реально трясло, и даже пришлось сжать пальцы в кулак.

Возражения были. Охранник что-то рычал. Возможно, так зашифровано и непонятно он выражал, как будет со мной расправляться в случае моего провала. Вовка просился домой. А я, не в силах терпеть, рявкнул:

- Едем все! Кто знает, на что способна Снежана. Тем не менее, лучше напасть первыми. Есть шанс застать женщину врасплох.

Оля и Ангелина поддерживали моё решение взглядом. Шаляпин испуганно жался, переглядываясь с Павлом. Когда мы собрались, на часах было четыре часа утра.

Возле подъезда стояла "тойота корола". Тёмно-синяя, практически чёрная на фоне белого снега. Ветер стих. Было очень красиво. Снег покрывал белоснежным ковром асфальт и дорожку. Тучи рассеялись, и на тёмном небе кое-где пятнами рассыпались звёзды, мерцающие серебром. Такое утро идеально подходило бы для завершения свидания. Чашечка кофе на завтрак и долгий сон. Но, я отвлекаюсь: недосып и всё такое...

Ольга опиралась на моё плечо. Ангелина держалась рядом. Павел и Вовка, похоже, сговорились. Наверняка Шаляпин чувствовал себя в безопасности, скрываясь за крепким плечом охранника и верным "Макаровым" в его кобуре на бедре.

Навигатор проложил маршрут, и мы поехали. А я всё пытался вспомнить всё, что рассказывал дед мне в далёком детстве. Тогда я думал, что это сказочки-байки, но сейчас жалел, что пропускал всё мимо ушей. Ах, если бы знать её слабое место. Ах, если бы сожаления были лошадками, тогда бы мы все верхом ездили.

Добрых сорок минут провели в дороге - и это на ста километрах в час. Благо в такую пору пробок нет. Лишь рассеянно мигали светофоры. Кое-где проезжала снегоуборочная техника. Круговерть поворотов. Затерянный двор. Полуразрушенные здания, обнесённые высоким забором. Пустырь и овраг - и вот её дом. Одинокий, двухэтажный. Обшарпанный в свете фонарей. Свет не горел в окнах. Только ветер завывал, зловеще и гулко, словно голодный зверь...

Я открылся полностью, пытаясь прощупать обстановку. Ничего. Пустота. Только легкие всполохи голубого утреннего сна людей, живущих в соседних квартирах.

Выйдя из машины, мы напряжённо шли, чуть ли не оглядываясь через плечо. Настороженные, с натянутыми до предела нервами. Если бы внезапно каркнула птица, то ставлю двадцатку - подпрыгнули бы все.

Собратья по несчастью ничего не спрашивали, полностью надеясь на меня, горе-эксперта. Признаюсь, план был, но жалкий. Забрать одну вещь и просто свалить. Как победить такую тварь, как нейтрализовать её - я не знал. Но твёрдо решил одно: Ольгу спасу любой ценой.

Самый первый подъезд. Лавочка возле. Фонарь не работает, и только слабое мерцание синего отблеска телевизора на втором этаже давало рассмотреть обстановку. Шиповник закрывал сломанный остов железного стола. Металлические брусья чёрными пятнами виднелись на белом снегу. А в окнах темнота, будто живущая своей жизнью. Шторы и жалюзи не давали рассмотреть внутренность её квартиры.

Фонари мы пока не включали. Не хотели привлекать внимание. Надежда была, что существо боится света. Хотя это было маловероятно.

Никакого домофона нет и в помине. Только старая тёмная деревянная дверь. Протяжно скрипнула, открываясь, впуская нас в подъезд. На лестничной площадке темно. Лишь ядовито-красный, словно лазерный, свет маленькой лампочки освещал пятачок между квартирами жильцов, светлую выщербленную продолговатую плитку и светораспределительный щиток.

- Куда? - спросила Фролова.

- Шестая, - сухо ответил ей охранник, Павел Петрович.

Он подошёл к двери, следуя плану и доставая набор универсальных отмычек. Его талант сейчас был весьма кстати. Я подошёл к Ольге и шепнул ей пару слов в надежде подбодрить, тихо, чтобы никто не слышал. Отойдя в сторонку, встретился взглядом с испуганным Вовкой. В его глазах страх смешался с предвкушением.

- Что за чёрт? - прошипел охранник. Он толкнул дверь. Она медленно раскрывалась, по-видимому, не запертая.

Мы замерли. Стало так тихо, что я чувствовал, как пульс колотится в горле. Ну и дела! Выходит, Снежана ждала нас? "Ловушка!" - мелькнула запоздалая мысль, но Павел уже переступил порог.

Я бросился за ним, пытаясь остановить. Но темнота поглотила его, скрыв от взглядов. Кто-то что-то кричал. Вакуум поглотил слова. Молчание. Та самая тишина, которую можно назвать зловещей. Коридор манил. Я ступил за порог - и дверь сразу захлопнулась. Хрясь - и тишина.

Зажмурил глаза, пытаясь сконцентрироваться, дать глазам привыкнуть. Скрипнула дверь. Близко. Рядом. Я подошёл к стене. Стал спиной, пытаясь сориентироваться. Погладил обои ладонью: а вдруг найду выключатель. Надежда, что свет включится, жила, но слабая. Пара шагов влево. Руки уткнулись в тяжёлые занавески. Стал тянуть на себя, отодвигая, впуская белизну снега, слабые отблески лунного света и отсвет далёкого фонаря.

Чьё-то шипение. Голос словно морозный иней, такой же скрипучий. Такой же холодный.

- Ты попался, Андрюша. Ты заменишь девчонку. Ты вкуснее...

Звучало многообещающе.... Моя фантазия рисовала картины, одну похлеще другой. Опять скрипнула дверь. Звуки вернулись. В дверь барабанили уже оглушительно.

- Держись, Андрей! - кричала Фролова.

- Я позвонил в полицию. Папа скоро приедет!

- Не сдавайся, Андрей! - ободряюще - Ольга.

Тихо скрипит дверь, ведущая в гостиную. Тёмное стекло отражает обои и шторы. Дверь в паре шагов от меня. Разворачиваюсь назад, лицом к парадной двери. Дёргаю ручку, не открывается.

- Умоляю - не надо! - ранее мужественный, голос охранника писклявый и жалкий.

Волосы поднялись на затылке. Я нутром ощутил его страх и страдание. Что она там с ним делает? Гнев вспыхнул, подстёгивая к действию.

Я ворвался в зал, распахнув дверь так сильно, что стекло задребезжало.

- Давай, стерва, выходи! Вот он, я. Иди и попробуй меня.

Раз - и стекло двери рассыпалось вдребезги. Упал на пол, чувствуя под руками ковёр. Лёгкая белесая дымка окутала комнату, и голос сказал:

- Ты мой.

Женское лицо. Меняется, пульсирует. То до жути красивое, то древней старухи, злой и жестокой. Тело не поддаётся контролю разума. Холод нестерпимый. Ничего не чувствую. Оно всё ближе. "Не дрогну я. Не дрогну!" - но чёрные глаза поймали мой взгляд, тянут на самое дно, в чёрный омут, в могилу. Я борюсь. Пытаюсь зажмуриться, но поздно.

Камыш и ряска. Сумерки - и в отдалении лес. Белые всполохи сливаются с ядовито-зелёными, притягивая меня. Голова слегка кружится. Ощущения одновременно тревожат и возбуждают меня. Иду дальше по следу из дымки, ловя её, уходя в топь. Туфли промокли насквозь. Я углубляюсь в камыш - и вот дымка всё гуще. А потом падаю на колени, увидев Борьку, спасённого когда-то давно трёхлетнего малыша. Лежит без сознания. Проволока окутала босые ноги. Одна сандалия рядом - красное пятно на чёрной земле.

Неба не видно. Солнце зашло. Ветер шуршит, забирается под одежду, холодя кожу. А я всё смотрю, затем трогаю Борьку за руку. Не могу говорить и кричать не могу. Он тёплый. Затем переворачиваю его на спину. Лицо грязное. Глаза закрыты. Что же с ним? Как помочь ему? Как? В голову не приходит ничего путного, только хлопаю его по щекам. Кожа покраснела, и я слышу стон. Дымка всё гуще. Она исходит от него. Окутывает, и я могу потрогать её руками. Странная.

Внезапно Борька открывает глаза, хватает меня за руку, и я тону в зелени его боли, страхе и ужасе. Крик застрял в горле. Резко кольнуло сердце. Стук, стук трепещет, ударяясь о грудную клетку. Я не в силах дышать. Моя кожа горит огнём. О нет, я не хочу умирать. Так больно, так невыносимо больно.

Зелёные глаза трёхлетнего Борьки смотрят в самую душу. И этот смех - издевательский холодный смех. Всё сильнее, всё громче. Боль давит на виски. Сердце скачет галопом. Не могу вздохнуть. Смех такой невыносимый. Стоп. Смех. Откуда он? Перед глазами чёрные точки. Борьки больше не вижу. Лишь чернота. Лишь страх. Смех. Его не должно быть. Всё было не так...

Каким-то чудом цепляюсь за эту мысль. Отголосок здравого смысла в хаосе и безумии. "Нет", - сжимаю кулак. "Нет!" - нахожу в себе силы закричать. "Нет, я не сдамся!" И открываю глаза.

Я лежу на полу. Надо мной склонилась черноволосая женщина. Её лицо близко, словно для поцелуя.

- Убирайся. Слышишь, ты, ведьма чёртова, прочь из моего разума! Я не боюсь тебя! - крикнул я, и страх исчез.

Она завыла в бешенстве. Я встал и оттолкнул её. Она опешила, растерянная. Далёкие крики, и словно препятствие им - войлок звукоизоляционной комнаты:

- Взламывай!

Входная дверь раскрылась с грохотом. Женщина закричала, как дикое животное. Свет фонарей ослепил меня. Я успел рассмотреть полицейских в форме. Затем всё смешалось. Событий, происходящих одновременно, было слишком много.

- Стоять на месте! Руки за голову!

Издевательский смех. Фонари замигали. Ругань. Движение. Звуки борьбы. Выстрелы. Хрясь - пуля разбила окно. Звенели стеклянные осколки, падая на пол. Кажется, я оглох.

Теплая кровь попала мне на лицо. Я, в шоковом состоянии, мог только смотреть, как Снежана набросилась на полицейского. Рычание. Выстрелы. Раз, два. Щёлкнула пустая обойма. Чем можно убить чудовище? Пули явно не доставляли ей неудобства. И тут я вспомнил концовку истории, которую дедушка частенько рассказывал мне, пугая до дрожи на ночь.

Могила. Шиповник. Солнечный свет. А главное - вовремя сказать слова. Эх, была не была. Я отчаянно бросился к женщине и толкнул её, приближая к окну. Пытка страхом от холодной кожи. Питается от меня, а я смотрю на мёртвого полицейского с разорванным горлом. Второй мужчина что-то кричал.

Терплю. Невыносимо, боюсь потерять сознание. Слабость волнами накатывает на меня. Но и тварь ослабела. Я чувствую, свинец не пошёл ей на пользу, пробил брешь в обороне.

Щёлкают зубы. Пена у рта. Наверное, сегодня провиденье хранит меня. Собрал последние силы и подтолкнул её к подоконнику. Женское лицо при свете раннего утра резко старело. Она ударила меня наотмашь по лицу, разбивая губы. Моя голова отклонилась в сторону, и я чудом избежал пули. Секунда - и я смотрю, как под действием толчка Снежана теряет равновесие и падает спиной на подоконник. Секунда, чтобы принять решение. "А, твою мать!" Адреналин придал мне силы, и я выбросил её из окна. Звериный крик, сначала оглушив меня, резко затих, обрываясь бульканьем. Я смотрел, как её тело под собственной тяжестью осело на кольях. Хрипы замерли, слова женщины остались непроизнесёнными. И только я видел, считая минуты и ожидая, когда полицейский схватит меня, как белесая сущность покинула женщину, выглядевшую полусгнившим трупом. Тонкая, серая кожа черепа. Волосы как солома, и взгляд безжизненный. И только я видел, как куст шиповника не даёт свечению покинуть место своего погребения.

"И так будет, пока корни его живые и уходят в землю. Мёртвому смерть в забвении".

Протокол о неразглашении был подписан. Ольга осталась жива. Криминалисты забрали тело Стропиловой, напоминавшее иссохшую мумию. Прессу не подпустили. В новостях крутилась липовая история. Очень и очень далёкая от того, что происходило здесь на самом деле.

Спать не хотелось никому. Последствия шока.

Мы сидели на кухне. Я, Ольга и Ангелина. Я пил горячий чай и всё никак не мог согреться. Внутри меня воцарился арктический холод.

- Вот, держи, - сказала мне Ангелина, протягивая пухлый конверт.

Я хотел спрятать его в карман куртки, но она взглядом дала понять: раскрой. Развернув, увидел купюры и билеты на самолёт. Честно сказать, я был удивлён. Откуда Фролова могла знать, насколько сильно я хотел побывать в Гонконге?

- Визу получишь в конце недели. Спасибо за труды, Андрей. - Улыбнулась, встала из-за стола и обняла меня. Я ощутил терпкость духов. Мне стало очень жарко, когда она тихо шепнула мне на ухо: - Возвращайся скорее, мы будем ждать тебя.

Лёгкий румянец лепестками роз расцвёл на её щеках. Ольга улыбалась, переводя взгляд то на меня, то на сестру. Я понял, что небезразличен этим двоим.

- Как ты узнала про озеро? - задал я давно интересующий меня вопрос.

- Причины и следствия, Мильтов. Ни за что не поверишь: Борька, которого ты в детстве спас, - мой троюродный брат.

- А про Гонконг?

- Дятлов упомянул, когда речь зашла об оплате.

Ноги меня не держали. Истерический смех рвался из горла. Ну и дела! Не поверил бы, если бы кто-то сказал, что в реале такое бывает.

Ошарашенный, сел обратно, на табуретку, и преспокойно допил тёплый чай.

- Не бойся, твой дед спит крепко. Твою тайну не выдам. Маленький хакер.

Входная дверь захлопнулся, но я успел почувствовать его растерянность, смешанную с облегчением.

В списке было шесть фамилий. Адреса и возраст. Фото из морга - их я уже видел. Фролова показывала. Две девчонки и четверо мальчишек.

Две семьи меня на порог не пустили. Просто не хотели открывать дверь. Их горе пропитало подъездную площадку насквозь. Я их понимал, но оттого не легче. Хозяйки двух других дали мне от ворот поворот, захлопнув дверь перед моим носом, обозвав психом, пригрозив вызвать полицию, а злобный песик, находившийся в коридоре, лаял так яростно, что закладывало уши. Еле сбежал не солоно хлебавши.

Вечерело, и мне оставалось посетить всего лишь одну квартиру.

Бабуля Вера Григорьевна - милая старушка-кошатница. Одинокая, лет шестидесяти пяти, растила осиротевшего внука. Я вздохнул. Заходить не хотелось. Её утрата было настолько сильной и острой, что мне стало физически больно.

- Мильтов Андрей Викторович - детектив, - и показал ей визитку. Она хмыкнула. Нет, честное слово. Я был удивлён.

- Заходи, голубчик, чайком угощу. Верю я тебе на слово. Хороший ты человек, добрый.

Я растерялся, не ожидая такого расположения. С чего бы это ей мне верить? Внешность у меня обычная, ничем не примечательная. Да уж, бабушка странная...

Кухонька светлая и просторная. Чистая и бедная. Я сидел на деревянной лакированной табуретке и пил чай. Свежее овсяное печенье остывало, лежа на бумаге. Пахло ванилью и какао. Кошки, рыжая и чёрная, дремали на тёплой батарее, иногда просыпаясь и поочерёдно бросая на меня ленивые взгляды, словно оценивали. Но не боялись, впрочем я этому и не удивлялся. Кошки в отличие от собак, всегда были ко мне неравнодушны, а почему - я сам не знаю.

- Не стесняйся, голубчик, кушай. Мне теперь некого баловать. Ванюша помер, отправился в поднебесье, к маме с папой. Эх, - она вздохнула. Пришлось напрячь всю волю, чтобы не чувствовать её горечи.

- Вы не могли бы мне рассказать, как умер ваш внук? С чего всё началось?

Если вопрос и задел её, то не подала виду. Только глаза стали отрешённые, будто Вера Григорьевна находилась не здесь.

- Тот день был самым обычным, только Ванечка пришёл на час раньше. Экскурсия прошла быстро, и деток отправили по домам.

- Постойте, - перебил её я. - А куда ходил ваш внук?

- В музей, - просто ответила и продолжила говорить как ни в чём не бывало.

Её руки рассеянно теребили полу халата. Затем на мгновение сжались в кулак. Мне было её жаль, но я знал, что должен услышать всё, что касалось дела.

- Он кричал во сне. Говорил, что кто-то душит, а потом прячется за шторой, возле подоконника. Я не верила, глупая старуха. - Опять вздохнула. - Напоила святой водой, и всё вроде прошло. Но на следующий день Ванюша был вялый. От завтрака отказался. Сонный. В школу пошёл, хотя я уговаривала вызвать врача и денёк отлежаться. Эх, отличником был мой Ванечка.

Мой телефон завибрировал, нарушив тишину. Я проигнорировал. Старушка внезапно улыбнулась. Меня накрыла ядовито-жёлтая грусть. Я задал вопрос, чтобы отвлечься:

- Вера Григорьевна, в какой музей ходил ваш внук?

- Этнографический. Помню, так как Ванюша мне всё рассказывал.

Возможно, это была ниточка. Лучше чем ничего, на худой конец.

Старушка тихо заплакала. Её плечи поникли.

Я не допил чая, не попробовал печенья. Я просто дотронулся до её руки, нежно прикасаясь к коже, не говоря ни слова, открыл "заслонку" и впитал её боль через поры. Её лицо посветлело, взгляд стал ясным. Боль ушла. Моё тело поглотило её. Знаю, чёрт возьми, это ослабит. Но не мог смотреть на её страдания равнодушно. Ведь я сам сирота.

Мои родители погибли в горящем доме, по вине соседей-алкашей. А меня забрал дед, приехав из далёкой Казани. Вытянул из психушки, вопреки воле врачей. Научил всему, что знаю, только жаль - мало прожил.

На встречу с Фроловой я опоздал, приехав лишь под вечер. Дима меня уже ждал. Расслабленно потягивая кофе, удобно устроившись на диване в гостиной радушной хозяйки дома. Пока охранник решал, впускать меня или нет, я ещё раз всё обдумал. Детали вырисовывались, но всё ещё не складывались в картину.

Её квартира полностью занимала восьмой этаж. Двухъярусная, с мансардой и широким балконом на крыше. Стекло высоких окон напоминало хрусталь, такое же прозрачное.

Димыч был как всегда в костюме. Чёрный цвет стройнил, придавая солидность.

Ангелина без каблуков казалась ещё изящней и миниатюрней, и всё тот же запах пиона шлейфом сопровождал её.

- Андрей, - сказала она, - Оля ждёт тебя. Пройдёшь через коридор, минуя ванную комнату, белая дверь - её спальня. А мы, - перевела взгляд на Димыча, - продолжим беседу.

Кивнул, соглашаясь. Как пожелает заказчик. Если сумею распутать дело, энная денежная сумма давала возможность строить далеко идущие планы.

Шёл по узорчатой дизайнерской плитке, слыша отголоски формально-дружеской беседы. Димыч умел располагать к себе людей. Думаю, что Ангелина не станет исключением.

Коридор закончился. Синяя ковровая дорожка скрывала дубовый лакированный паркет. Всё в этой квартире буквально кричало: роскошь и шик.

Я удивился, зайдя в комнату Ольги. Белокурая девчонка в потёртых синих джинсах и футболке ждала меня, сидя на узкой односпальной постели. Такая комната больше подошла бы мальчишке, чем этому ангелочку.

Фотообои, на них осенний лес. Жёлто-коричневая гамма и серые стволы берёз.

Худенькая, хорошенькая и настороженная - такое впечатление складывалось на первый взгляд. Но стоило посмотреть ей в глаза - и понимал: сильная душа, и характер не из легких. Она не боялась меня. Оля просто сидела и смотрела в окно, а потом сказала:

- Скоро она придёт.

"Что придёт?" - хотел переспросить я, но слова замерли, вертясь на языке. Оля посмотрела на меня, и я ощутил её страдание. Серая безнадёга. Липко-розовый, с чёрными прожилками страх. Удушающая ненависть к тому, кто приходит, и равнодушие ко мне. Некоторые вещи для меня словно дыхание: естественны и привычны. По сильным эмоциям я практически стопроцентно рисовал мысленную картину.

Считывая с девчонки, понимал, что она мне не верит. Никому не верит, даже сестре. Я - прихоть сестры, заставившей её поговорить со мной. Вытерпеть моё общество, так сказать. Ей никто не верил. Все притворялись, что слушали, а сами боялись, что Фролова-младшая сходит с ума. Так она интуитивно чувствовала.

Пропуская через себя её эмоции, я понял, чего Ольга боится больше всего - беспомощности.

- Рассказывай всё как есть и в деталях. Ольга, я сделаю всё, чтобы помочь тебе, - бодро сказал, внимательно рассматривая уставшее худое лицо, запавшие голубые глаза и сухие волосы. На фото они блестели на солнце. Сейчас напоминали солому.

- Обещай не смеяться, - устало произнесла она. Но я чувствовал её колебание. Она хотела довериться мне. Я замер, боясь спугнуть её необдуманным словом или движением.

Снег падал, прилипая к стеклу. В отблесках лампы приобретал жёлтизну. Ольга начала рассказ. Не знаю, что она разглядела во мне, если это вызвало у неё желание облегчить душу. Может, надежда? Может, просто я не выглядел так, как она себе представляла детектива. Не был супергероем, красивым, крутым. Скорее - обратное, но это не важно. Она говорила, а я всё лучше понимал ее. Что-то домысливал, но главное - просто смотрел в глаза, не таясь, обнажая душу, слушая голос и полностью выпуская силу. В такие моменты мой дар - подарок судьбы. Главное - уметь управлять им.

- Всё началось на прошлой неделе, в пятницу. Обычный день. Школа. Музей. Уроки. Я играла в компьютерную игрушку - и внезапно почувствовала, что в комнате не одна. Оборачиваться не хотелось - так было страшно, хоть я не из пугливых. А затем что-то коснулось плеча и позвало меня: "Олечка!" ласково так, нежно, и я обернулась, а дальше темнота, и сон слился с явью. Ангелина говорила, что я кричала во сне. Компьютер был выключен.

Я смотрел на девчонку, которая сжимала и разжимала пальцы в кулак, неосознанно нервничала.

- Продолжай, - прокашлявшись, нарушил я тишину. Девочка испуганно глянула на часы, стоящие на письменном столе напротив кровати. У неё маленькая комната. Шкаф-купе. Кровать, стол и компьютер, и, кажется, обруч лежал под кроватью. Полка с книгами, диски, учебники - и ни одной игрушки, ни одной заколочки или резинки. Чистота и порядок - идеальные. Одно это многое говорит о человеке.

- Прошла неделя, - продолжила Оля, - затем всё повторилось. Внезапно, и это не было сном.

Она вскочила. Её лицо побледнело ещё больше, а взгляд стал колючим и жестким, осуждающим, как бы говоря: "Не веришь, да?"

Поддавшись порыву, я взял её за руку и честно сказал, глядя в глаза:

- Оля, твое дело мне не понравилось сразу, я не эксперт в случаях такого рода, понимаешь?

Она нахмурилась и продолжила нападать, защищаясь в силу привычки. Бедная девочка. Непонятая и одинокая.

- Так какого чёрта ты здесь? Сестру в заблуждение вводишь. Хочешь денежки заграбастать, да?

- А вот и нет, - ответил и улыбнулся. - Я сделаю всё, что смогу. А твоя сестра тебя любит и хочет помочь.

- Как бы не так, - оборонила и хмыкнула.

- Опиши мне то, что приходило к тебе по ночам. Ангелина сообщила мне, что ты её видела.

- Белая, как привидение. Глаза угольки, словно чёрные дыры, и рот. Она забирала моё дыхание, питалась мной. Пожирала меня. Слышишь, ты, детектив хренов, он придёт за мной и закончит начатое. Ты понимаешь, что мне мало осталось?

- Понимаю. Время в обрез, но я попытаюсь... - сухо сказал я и встал, собираясь уйти.

- Постой, Андрей, (оказывается, она помнила моё имя) Я сказала не всё. То существо, женщина - может быть, привидение - явилось из преисподней. Никто и ничто не поможет мне, я знаю, но всё же...

- Ты не сдашься так просто, я прав?

- Ага, - она кивнула.

- Я приду завтра. Скажи, в музее ничего не показалось тебе необычным?

- Нет, всё банально. Знаешь, сыщик-любитель. Я лежала в психушке. Пару лет назад.

Ободряюще улыбнулся. Внутри сжался тугой комок. Это дело самое странное из всех, за которые я брался. И, если честно, первое дурно пахнущее потусторонним дерьмом - и я влип.

- Пошли, Димыч, дома поговорим. - Я дотронулся до плеча друга, намекая, что пора бы закругляться. Дятлов вошёл во вкус. Флиртовать он любил.

- Ты придёшь, Андрей? Ты ведь обещал? - спросила Ангелина, и я ощутил панику в голосе. И чего это Фролова так надеется на меня? Я же практически обычный человек.

Димыч поцеловал даме на прощанье руку и мило улыбнулся, словно галантный чеширский кот.

Надевая туфли, завязывая шнурки, я поднял голову, чтобы встретиться взглядом с Ангелиной и утонуть. Столь сильна была в них вера. Вера и надежда на меня. Призовой лошадью я себя не чувствовал, но сегодня впервые мне не хотелось выпить, это был плюс.

Дома нас ждал разговор. Димыч пил апельсиновый сок. Я освободил кухонный стол. Пусть пепельница, сахарница с розочками и солонка отдыхают на подоконнике вместе с геранью, подарком одной милой старушки, живущей ниже этажом.

- Так, Дятлов, слушай, есть у меня мысля.

- Давно пора, сыщик. У меня уже от этого дела реально едет крыша.

- Ты фотки достал? - спросил я.

- Рыжий чудила скинул на почту.

Ах, вот как.

Мой ноутбук дышит на ладан. Пришлось принести: стоял в зале, на пороге, граничившем с балконом. Не застекленным, кстати, но очень просторным. Порой оттуда поддувало. Но, как всегда, у меня нет денег ни на что, кроме еды, квартплаты и кое-чего по мелочам. Жизнь сурова - этому научил меня дед. Но тяга к азарту, бухлу и красивым женщинам у нас семейное. Так, заговариваюсь.

Димыч подключился, используя беспроводной интернет. Так-так, складываются детали. Фотки тел в морге реально жуткие. Похороны. Грустные лица. Горе и страдание даже на мониторе оставляли след. Чёрный, серый, мёртвый. Наверное, я никогда не забуду детских лиц, и мне будут кошмары сниться.

- Ничего, за что можно было бы зацепиться, ничего, чёрт побери! - Димыч выругался и глянул на дорогие часы, спрятанные под манжетой шёлковой белой рубашки. - Андрюха, придется тебе самому идти и в музей, и к Азариной.

- Что так? - спросил я, удивлённый.

- Шеф застолбил для меня командировку.

"И когда ты хотел меня обрадовать, друг?"

Я кивнул. Слов нет. Вот так всегда. Димыч меня покидает. Неожиданно, нет - внезапно, но предсказуемо. Зря я понадеялся. Врёт табличка над нашим офисом. "Детективное агентство Мильтов и Д". То есть Дятлов. Платим за аренду вместе. А я как всегда один парюсь и расследую. Ох, лучше бы я тогда не оборачивался. Но женщины - моя слабость.

- Андрюха, ты где? Спишь сидя? Записывай всё подробно: и адрес, и номер квартиры. Пиши, пиши, а то будешь опять в пролёте. Рыжий мне всё рассказал.

Он хмыкнул.

Я скривился. Твою ж мать. Говнюк мелкий. Ну, я ему припомню. Злопамятность - лучшая черта характера.

- Диктуй давай, тебе ж вставать рано, а время не ждет. Не выспишься, Дятлов, будешь злой как чёрт.

Мои слова вызвали сухую улыбку. Димыч продиктовал, а я записал в электронный блокнот. Главное - не забыть поставить будильник. Вставать рано - хочешь, не хочешь.

- Ты это, - обратился Димыч ко мне у дверей. - Не забудь представиться психологом Александром Зайцевым. Карточка на столе. Липа, но для обывателя сойдёт. Уверенней, Мильтов, уверенней и улыбайся, понял меня?

"Детально всё продумал".

- Приедешь - позвони, - буркнул я.

- Ага. Удачи, Мильтов. Я верю в тебя.

Да, удача мне не помешает. Еще бы веры в себя, и маленькое чудо тоже было бы кстати. Закрывая дверь, вспомнил, что не обедал. Интересно, есть ли что-нибудь в холодильнике, кроме куска вчерашнего торта? Сладкого не люблю. Но не ложиться же спать голодным. Ну и что, что уже почти полночь. Кому - кому, а мне с моим обменом веществ голодать вредно.

Часам к десяти я пришёл к моему пациенту. Им оказался мальчик лет восьми: робкий и пухлый, чертами лица напоминавший мамашу. Азарина открыла мне дверь и так рада была моему приходу, что даже не потребовала документы. А надо бы. Я пил чай, жадно расправляясь с домашним лимонным пирогом. "Хозяйка - хорошая кулинарка. Готовит с душой", - подумал я.

Кухня была просторной, выдержанной в бежево-жёлтых тонах. Современная мебель, напольная плитка и блеск надраенной посуды.

- Так мальчик боится умереть так, как его сестра? - спросил я.

- Да, Александр, - мягко сказала она, потуже стягивая фиолетовый тёплый халат. - Вы, как специалист, должны понимать, что это всё фобия. Её надо лечить. Но в клинику отдавать Костика не хочу. Знаю, моему малышу тяжело одному будет.

Я кивнул. Костик выглядел мягкотелым. Слишком неуверенным, безвольным. Мать явно была его опорой.

- Покажите мне комнату.

Она даже не стала спрашивать зачем. Просто показала - и всё. Я рассматривал фотографии и инстинктивно спросил:

- Можете принести фотоальбом? - и улыбнулся, зная, что вопрос выглядит нелогично.

Наверное, я ей понравился. Азарина колебалась, слегка хмурилась, но, по-видимому, всецело доверяла вызванному специалисту.

В комнате я не уловил ничего. Стоял на кухне и думал. Мальчик сидел на стуле, опустив голову и обнимая себя руками. Его страх, беспомощность, слабость окутывали меня, не давая спокойно вздохнуть.

- Костя, иди сюда, - сказал я, стараясь голосом заставить его подойти.

Слабая воля. Любит исполнять приказы. Не удивлюсь, если Костик - любимчик учителей. Может, даже отличник. Но уж точно в классе его дразнят.

Он подошёл, спросил:

- Что мне делать?

Я хмыкнул. Печальная картина, да и только.

- Дай мне руку. Не бойся. Ничего не случится. Я помогу тебе.

Он послушался. Слабовольный. Привык доверять старшим. Но я всё, что мог, сделал. Раскрылся полностью, давая его эмоциям ослабнуть, а потом по каналу, соединённому с кожей, перетечь в меня. Мой лоб вспотел. Сердце бешено колотилось в горле. Во рту стало кисло. Вкус чая совсем исчез. Очищение - болезненная процедура. Вскоре, если останусь жить, я пройду её. Такова цена за возможность помочь.

Когда мать зашла, Костик уже улыбался и рассказывал мне про школу. Она принесла фотоальбом, поминутно глядя (с удивлением и радостью) на сына. А я пролистал его весь. В конце были фото, сделанные на похоронах. Ничего необычного. Угрюмые, замкнутые лица. Мужчины и женщины. Я уже закрывал его, ничего не найдя. Что-то вздрогнуло внутри меня. Я открыл снова, заново вглядываясь в людей. Неужели показалось? Кого-то я уже видел. Так и есть: высокая женщина в чёрном платке. Стояла боком. Лица разглядеть не удалось.

- Кто это? - резко спросил я.

Женщина вздрогнула. Вгляделась внимательно, затем задала вопрос:

- А зачем она вам?

- Напомнила давнюю знакомую, - соврал.

- Не знаю я. Какая-то родственница. Может быть, пришла с кем-то из друзей.

- Можно мне взять фото?

- Да ради бога.

Она недоумевала: "К чему это всё?"

Я собирался уходить и придумывал, что бы такое сказать. Реплики вертелись на языке. Я настраивал мысли подходящие для психолога.

Она сама спросила меня:

- Вы ведь придёте, да? Костика не узнать. Не знаю, что у вас за чудо-методика. Я вам заплачу, только не оставляйте нас, - попросила умоляюще.

Ложь. Терпеть её не могу. Выходит себе дороже. Поэтому ответил, обманывая её. А что оставалось делать?

- Я вам позвоню. Назначу встречу. Выпишу Костику лёгкое успокоительное. А там посмотрим.

Погладил мальчишку по волосам. Посмотрел в глаза и мысленно пожелал удачи. Дверь закрылась. Я решил спуститься не на лифте - по лестнице. Какая-то часть меня не любит замкнутых пространств. Видимо, наложило свой отпечаток время, проведённое в клинике.

Маршрутку ловил недолго. Повезло, успел удобно устроиться напротив окна. Заплатил и задумался. Так, все жертвы были легковнушаемые. Многие слабовольные, только Оля исключение. Типичные ботаники-заучки, имели расшатанные нервы. Кое-кто лежал в неврологической больнице. Значит, убийца, кем бы он ни был, выбирал слабых. Понятно, почему Оля смогла держаться так долго. Связующей цепочкой в событиях, происходящих в нашем городе, был музей. И что я найду там? И найду ли вообще?

Такие мысли сопровождали меня всю дорогу. На людей я практически не обращал внимания. Пытался сосредоточиться. Внутренне был уверен: если ничего не найду, участь Ольги предрешена.

Моя остановка. Встал, держась за поручень, протиснулся к двери и вышел на улице Первомайской. Здесь располагается этнографический музей. Рядом кинотеатр, через дорогу - ресторан.

Тихая спокойная улочка - и вот, перейдя через мостик, раскинувшийся над прудом, - вышел к музею. Давно я здесь не был. Со школьных времён. Ничего не изменилось. Первый этаж - музей этнографии, а наверху - выставочные залы с картинами молодых художников нашего города. Здесь часто можно увидеть выставку всевозможных камней, драгоценных и редких. Браслеты, ожерелья, кольца, камни-обереги и прочие типично женские штучки.

Может, мне повезло - в зависимости оттого, как посмотреть. В музее никого не было, кроме седовласой кассирши, сидевшей за регистрационным столом, и рыжеволосой женщины в деловом костюме, стоящей возле окна - по-видимому, экскурсовода.

Я поздоровался, показывая ей визитку и намереваясь задать пару вопросов.

Печально видеть, как она помрачнела. Нахмурила высокий лоб и сразу постарела лет эдак на пять.

- На вопросы полиции мы уже ответили. И без специального постановления разговора не будет. - В тоне был намек, и я не сразу догадался, что речь о деньгах.

В кармане красного пуховика лежал мой бумажник. В бумажнике лежала валюта. Эх, полностью опустошил заначку. Да, ещё в бумажнике лежали деньги Фроловой, выданные на деловые расходы.

Достал двадцать баксов, положил на стол. Рыжая странно посмотрела на меня, а кассирша подмигнула. Честное слово. "Мало", - повисло в воздухе. Я вытянул из кошелька ещё десять баксов. "Ишь, какие жадные". Что сказать: наверное, низкая заработная плата.

Кассирша пробила билет. Деньги исчезли в одно мгновение. Раз - и уже нет. Кассирша посмотрела на дверь. Клиентов не предвиделось.

- Молодой человек, - обратилась ко мне экскурсовод. - Пройдемте в зал, я расскажу вам много интересного о культуре и обычаях наших предков, а заодно вы узнаете то, за чем пришли, согласны?

Улыбалась, предвкушая. Да уж, встречаются такие тётки, влюблённые в работу. Это одна из них. Нудная лекция, как минимум час потерянного времени, и ещё надо придумать правильные вопросы. Эх, жизнь. Запутывает меня ещё больше, гоняет, а финал близится к завершению.

?

Залов было восемь. Бессмысленное блуждание. Монотонная речь и мои тревожные мысли. Когда экскурсовод уставала, я задавал вопрос:

- Как долго выработаете в музее?

Стандартный ответ:

- Три года.

- Ничего подозрительного не происходило за это время? Странные случаи, например.

Она покачала головой.

Домотканая одежда. Прялка. Горшки. Деревянные стены. Традиции и обычаи наших предков. Праздники, вероисповедание. О, слушать это было так тоскливо. Так мучительно. Но я терпелив.

Прислушивался, приглядывался, прощупывал энергию этого места. И ничего. Пустота. Зла как такового не ощущалось. И женщины ничем не примечательные. Начинался второй круг. Я ощущал её беспокойство.

- И как часто приходят школьники?

- По плану. Молодёжь, к сожалению, сюда калачом не заманишь.

- А вам нравится ваша работа?

Я собирался уходить.

- Ага, только если бы не Снежана, - и замолчала. Я понял, что она оговорилась.

- Снежана, кто она?

Ответила нехотя:

- Сменщица. У нас график три на три.

Ни с того ни с сего я достал фотографию.

- Посмотрите.

Рыжая взяла фото. Поднесла к глазам.

- Это она, точно. Еле узнала. Снежана очень красивая.

Вздохнула. Я был удивлён. На фото красоты как таковой не наблюдалось.

- Когда я смогу её увидеть?

- Завтра с утра. Снежана была в отпуске.

По тону, по ощущению от слов, Снежана вызывала у женщины неприязнь. Что-то здесь было личное.

- Чем она насолила вам? - прямо спросил.

Экскурсовод внимательно на меня посмотрела. Удивлённо и уважительно. Не ожидала, наверное, моей прямоты. А что ходить вокруг да около? Жаль, что раньше не спросил. Не потерял бы столько времени.

- Злая она. И глаза черные. Может, я придумываю, но пообщаешься с ней, и становится не по себе. Жутко. Красивая она и выглядит молодо. Время словно не властно над ней. Знаю, что говорю, так как Стропилова десять лет в музее работает.

- Хм, - буркнул я. - Спасибо за экскурсию и за честное мнение.

- Не за что, - улыбнулась она. - Приходите завтра. Мы открываемся в десять утра. Она будет.

- До свидания, - сказал и направился к двери. Возле кассы толпилась куча народу. Малолетки школьники с трудом сдерживали переполнявшие их возбуждение и энергию, которую им не терпелось пустить в ход. Помню себя в их возрасте. Вздохнул. Если верить моей интуиции, Снежана со всем этим связана. Глянул на часы - полвторого. Мне нужна помощь, а вечером поеду к Фроловой.

Друг ждёт на кухне. Слышу, как закипает чайник. Закрываю вентиль. Холодная вода привела меня в чувство. Стягиваю полотенце с округлого полотенцесушителя. Вытираюсь, бросая взгляд в квадратное зеркало. Так-так. Бледный, мешки под глазами и эта щетина... Краше в гроб кладут, а мне ещё предстоит деловая встреча.

Тонкая струйка воды стекает в щербатую раковину. Бритвенный станок нежно скользит по белой пене. Кап-кап, уносится в водосток, а я ощущаю, что Димыч очень взволнован.

Кофе разлит по чашкам. Димыч сидит, смотрит внимательно. Форточка приоткрыта чуть-чуть. И всё равно в квартире воздух спёртый.

- Андрюха, - начинает он. Хмурит лоб, положив локти на стол, упёршись ладонями в подбородок. В шерстяном сером свитере он выглядит полней обычного. Он сидит и всё равно напоминает ленивого медведя. - Какого лешего ты опять пьяный? У тебя ж встреча. Дело и деньги, мать твою. У тебя холодильник пустой, через пару дней месяц заканчивается. Чем платить будешь, Мильтов, а? - повысил голос на тон. Вышло рычание.

Если бы я не знал его, как облупленного, то, возможно бы, испугался. Димыч высокий, плотный и коренастый. Выглядит грозным, хотя добряк добряком и мухи не обидит, не то что я - взрывной, тощий и мелкий, эдакий пацанёнок. Как это меня порой бесит.

Кофе горячий и сладкий - такой, какой я и люблю. Глотнул не спеша, наслаждаясь, чувствуя, как Димыч закипает. Улыбаться заставляю себя через силу, а потом говорю:

- Вчера опять, Димыч... Я потерял контроль.

Гнев друга стихает. Ярко-алые всполохи искры угасают, будто и не было, сменяясь серыми с синевой искорками боли и грусти. Он берёт меня за руку, говоря:

- Твою ж мать, - на выдохе, - Андрюха. Как же я тебе сочувствую.

- Переживу, - бодро ему отвечаю. Допиваю кофе и ухожу в зал, чтобы собраться.

Офисное здание ничем не примечательно. Возле дороги, серое и двенадцатиэтажное. Даже взгляду не за что зацепиться, кроме как за жёлтую вывеску прямо на карнизе: "Аренда офисов. Недорого".

Димычев джип остановился возле бордюра. Так что я даже куртку не набросил.

Подхожу к двери, открываю. Внутри, за регистрационным столом, сидит лысый охранник, читает журнал. По напряжённой позе и сильному возбуждению понимаю: читает порно, может - "Плейбой". Поднимает взгляд. На лице написано недоумение. Кривит губы в ухмылке, приходя в себя от созерцания откровенных фотоснимков.

- Вы к кому? - выдавливает из себя, так как не может определить моего возраста.

- Фролова ожидает меня в полпервого, - бодро отчеканиваю каждое слово. Смотрю ему в глаза, считываю эмоции. Недоумение, презрение и жёлто-фиолетовая нотка страха. Охранник слегка бледнеет. С трудом отводит взгляд, разглядывает широкие ладони. Он нутром почувствовал: я не так прост, как выгляжу. Теперь уже я улыбаюсь, смотря, как он нажимает кнопку переговорного устройства.

- Ангелина Станиславовна, к вам посетитель!

- Мильтов? - спрашивает у меня. Я киваю.

- Да, - подтверждает в интерком, затем переспрашивает: - Пригласить?

Кивает, получив одобрение. Хмурится и показывает мне взглядом в сторону лифта.

Чёрные матовые двери. Светится жёлтым кнопка. Чёрно-белая напольная плитка выдраена на совесть. Гулко стучат мои начищенные туфли. Тишина. Такое чувство, будто все вымерли. Но это не так: я чувствую лёгкое дуновение эмоций людей, сидящих за закрытыми дверями. Вдох, выдох, снова вдох - настраиваю себя. Я эмпат, и приглушить свой дар удаётся с трудом.

Зеркало в лифте узкое, упирается в пол. Мой серый костюм в жёлтом свете выглядит блеклым и на спине топорщится. Волосы уложены гелем на совесть: короткие, вьющиеся. Голубые глаза в окружении красной сетки полопавшихся сосудов. Взгляд жёсткий, усталый. Щёлк. Лифт замер. Двери открылись, и я вышел в коридор, приехав точно по расписанию.

Белая дверь; вокруг сплошные, покрытые серой мраморной крошкой стены. Минидиванчики - как раз такие стоят в приёмных дорогих частных поликлиник. И тишина. Неуютно, мрачно. Высокое окно в самом конце коридора выходит на теневую сторону. Свет здесь яркий, но всё равно меня не покидало ощущение, что нечто притаилось, скрываясь в углах, под днищем дивана и там, куда ни бросишь взгляд. Притаилось, наблюдая за мной, ожидая, когда я отвернусь, чтобы напасть. Я шел, боясь обернуться, напряжённый и неуверенный, не зная, чего конкретно надо от меня Фроловой.

Дверь мне открыл охранник, верзила лет сорока, массивный и коротко стриженный. Квадратное лицо. Угрюмое и бесстрастное. Мы встретились взглядом, и я понял, что убивать ему не впервой. От такого типа надо держаться подальше - как говорится, обходить за версту.

- Здравствуйте, Андрей. Прошу вас, садитесь.

Женщина, произнёсшая вежливую фразу, ничуть не напоминала ту особу, которую я вчера встретил в баре, которая неожиданно подошла ко мне, когда я топил в водке тягостное бремя прошлого.

- Здравствуйте, - откликнулся я и сел в кресло напротив письменного стола. Мельком бросил взгляд на охранника. Он стоял возле двери, сцепив руки на груди. "Да уж, атмосфера самая располагающая к разговору".

- Значит, важное дело, раз вы, Ангелина, пригласили меня в свой офис?

Её аура завибрировала. Я ощутил волнение, смешанное с ноткой страха. Присмотревшись внимательнее, я различил тонкие морщинки и бисеринки пота на лбу, проступающие сквозь умело наложенный макияж. "А ей уже не двадцать и даже не двадцать пять, - мелькнула мысль, - а я-то думал..."

Она достала белую папку из приоткрытого ящика стола, пока я рассматривал кабинет: на стенах висели полотна в стиле поп-арт, а возле окон каким-то чудом затерялась парочка симпатичных натюрмортов. Совсем другое дело. Просто и со вкусом. Полки, заставленные книгами и статуэтками. На стенах награды и дипломы, а ещё я рассмотрел фотографии Ангелины и девчонки лет десяти, светленькой и голубоглазой.

- Это моя сестра Ольга, - сказала она, заметив, что я рассматриваю фотографии. - Мы не похожи, потому что отцы у нас разные. Вот о сестре я и хотела поговорить. - Её тон стал жестче, но нотка страха возросла.

Я обернулся, посмотрев на телохранителя. Свидетели нам ни к чему.

- Павел Анатольевич, выйдите в коридор, - произнесла Ангелина официальным тоном.

"Но..." - было написано у него на лице...

- Немедленно, - жёстко и властно, добавив себе баллы в моей характеристике, мысленно составляемой на её счет. Интересно. Охранник замер. Она сказала тоном, в котором звенела сталь: - Я ему доверяю. Репутация Андрея говорит сама за себя.

Интересно вдвойне. По-видимому, она нашла меня не случайно.

Когда Павел Анатольевич вышел, она раскрыла папку.

Фотографии детей смотрели на меня. Голые тела лежали на металлической поверхности стола. Бледные лица. Вытаращенные в ужасе глаза. Застывшие черты лица буквально впитали страх. Дрожь пробежала по моей спине, когда мозг сложил картинку воедино, сопоставив детали: волосы детей - совершенно седые.

Я отложил папку в сторону. Больше всего на свете мне хотелось уйти. Оставить всё как есть. Не знать ничего и со спокойной совестью жить по-прежнему: искать пропавших кошек и собачек милых богатых старушек.

Ангелина встала и наклонилась над столом. Невольно я заглянул в глубокий вырез её чёрного узкого платья. Ложбинка между маленькими, упругими грудями выглядела соблазнительно. Я сглотнул слюну и встал. Намереваясь сбежать.

- Подожди, - выдохнула она. Её зелёные глаза заглядывали мне в душу. Жалость кольнула сердце. Ну, не могу я бросить женщину в беде. Один из принципов. Порой самый нелюбимый. - Я знаю про озеро, Андрей. Я всё знаю. Поэтому и прошу твоей помощи. Моя сестра в беде.

Это я уже и так понял.

- Продолжай, - ответил, садясь и оценивая хрупкость черт и изящную фигуру. Что-то в ней было неуловимое, очень женственное. Это "что-то" и заставило меня вчера в шумном клубе кивнуть на её вопрос: "Вы частный детектив Мильтов?"

Её замершая поза. Всё в Ангелине было напряжено, и неуверенность буквально ощущалась на вкус. Голубовато-синяя и трогательно-розовая с чёрной горечью, когда она подумала, что я уйду. Запах пиона, слегка терпкий, но приятный, распространялся в воздухе, когда она приблизилась.

- Моя сестра... Её преследуют кошмары. Ольга слабеет, и что-то мучает её, вытягивая жизненные силы. Я не знаю, в чем причина, но начинаю думать: а вдруг её фантазии - правда?

- И чем могу помочь я? - удивлённо спросил я. - Я простой детектив, практически без опыта. - Точки над "и" хотелось расставить сразу.

- Андрей, я знаю, кто ты и какие способности есть в твоём арсенале. Внешность порой обманчива. Это сказано как раз про тебя. Послушай, что я расскажу тебе, а потом обещай подумать, хорошенько подумать, прежде чем принимать окончательное решение.

Беседа затягивалась. Я чувствовал нетерпение и ярость охранника, стоящего за дверью. Буквально ощущал на вкус. Весьма неприятное чувство, но эта та цена, когда мои способности в силе. Я приготовился к рассказу, но Ангелина посмотрела на запястье, блеснули серебряные часики. Нахмурилась и достала жёлтый широкий конверт, лежащий всё в том же ящике стола.

- Прошу меня извинить, дела. В конверте найдёшь все, что я успела разузнать. Фотографии, имена адреса. Кое-какие не афишированные подробности. - Улыбнулась печально и грустно. В глазах блестели непролитые слёзы.

Я собирался уходить, когда она внезапно схватила меня за рукав. Жар её ладони просочился сквозь тонкую ткань бархатного пиджака.

- Пожалуйста, подумай дважды, - сказала Ангелина и разжала ладонь.

Когда я садился в лифт, то физически ощущал презрительный взгляд Павла, впивающийся мне в спину. Да, он очень хотел бы со мной потолковать. Показать своё превосходство и силу. Ангелина нравилась ему как женщина. И он не мог понять: почему она обратилась ко мне за помощью. Но внешность порой обманчива, и так не зря про меня говорят.

Димыч работает. Он журналист. А меня выперли ещё на первом курсе. За пьянство, за прогулы и за плохую успеваемость.

Ванна наполнена до краев. Вода пахнет жимолостью и мятой. Мужской наборчик, типичный ширпотреб, подаренный когда-то благодарной старушкой.

Вода зовёт. Пробую пальцем. Хороша. На грани между тёплой и горячей.

Конверт оставил на кухонном столе. Очищение важно для меня. Вода в моём деле очень много значит.

Разделся - и вот я уже погружаюсь. Тело млеет, согреваясь. Обжигающе горячо, а потом приятно до дрожи. Нежусь пару мгновений абсолютной тишины и спокойствия. Вода забирает звуки, глушит эмоции. Вода и музыка - моё спасение. Помогает привести мысли и чувства в порядок. Помогает разделять мой собственный и чужой мир, отсекая, создавая барьер.

Без этих средств я давно бы сошёл с ума. Как когда-то давно, после того как спас Борьку.

Воспоминания нахлынули непрошеными. И хотелось бы не вспоминать, но у странной штуки, подсознания, свои законы.

Борька был самым младшим из наших дворовых ребят, друживших со мной.

В конце того августа ощущалась стоящая на пороге осень. Жаркий день - и холодные, порой дождливые вечера. Стылый воздух и порывистый ветер. Ты стоишь разгорячённый от бега и игр, а ветер пробирает до дрожи.

В тот день, играя в казаков-разбойников, мы не сразу поняли, что Борьки нет рядом. Стали искать, но безрезультатно.

Случилось это тринадцать лет назад, тогда мои родители были ещё живы. Я был вполне обычным ребёнком, а о деде даже не слышал. Только потом узнал почему. Но тогда, отчаявшись: поиски не дали результата, - я был готов на всё, лишь бы трёхлетний Борька был найден.

Сорванец вечно увязывался за нами, и, пока его не обнаруживали, прячущегося, он наблюдал за нами, словно щенок, державшийся поблизости, боясь подойти. Он прятался, подражая нам, и лишь вечером кто-то из пацанов обронил, что видел его светлую макушку. Тревога кольнула сердце. Беда - почувствовал я.

Мне было девять, паника душила меня. Я боялся, что накажут, боялся того, что с нами будет, если Борька не вернётся к родителям. Тогда и проснулся мой дар.

Маленькое озеро с тёмной водой неудержимо притягивало меня. Что-то не так было с водой. Что-то не так было с камышом. Я видел. Наяву ощущал белые всполохи, перемешивающиеся с ядовито-зелёными. Тогда я не знал, что это. Но эмоции: страх, паника - переполняли моё сердце. Яркие, жутко реальные, но не мои.

Я нашёл его под утро в тех самых камышах. Ещё бы чуть-чуть - и стало бы поздно. Борька бы замёрз и умер. Маленькие ручки запутались в проволоке, сандалии потерялись, и мальчик просто лежал, от страха утратив голос, мог только всхлипывать и бояться, что его никогда не найдут...

А я... Меня поместили в психушку. Я нашёл Борьку, но перестал воспринимать окружающий мир. Я только слышал звуки, и калейдоскоп красок играл разноцветными гранями в моём мозгу.

... Вода остывала, я собирался покинуть ванну и вспомнил ещё кое-что. Вчерашнюю попойку в баре и девушек, не поделивших парня. Я по глупости вмешался, когда увидел виновника сильных чувств. Он не любил ни одну из них, а просто пользовался. Связанные узами брака светятся по-другому. Может, не стоило подходить и шептать пару слов на ушко? Мимоходом, той, что любила сильней. Она не поверила, но всё же спросила: "Ты женат, Сергей?" Он покраснел, не ожидая такого вопроса. Скандал. Разбиты сердца на осколки. Боль и едкая чёрная грусть. Вина - гадкое чувство, не спрашивает, где правда, где ложь. И понеслось: одна стопка, вторая, бутылка.

Сейчас, ведя мысленный диалог, предполагая иной расклад, я бы поступил так же. Правда порой режет, как нож, но ложь гораздо хуже.

Неожиданно в дверь позвонили. Ди-инь. Резкое дребезжание. Давно пора было звонок поменять, да всё откладываю. Я жил от дела, к делу, безнадёжно пытаясь отложить на чёрный день. На первом плане - поездка в Гонконг, к человеку, способному закончить моё обучение. Последние слова деда - город и имя мастера. А денег всё никак не удавалось достаточно накопить.

Полдесятого - время не позднее, но за окном темным-темно. Конец ноября. Холодно - зима вступила в свои права. Димка пил чай, я цедил кофе. Он хмуро посматривал то на меня, то на шоколадный торт. "Чего не ешь?" - спрашивал его взгляд, а я не хотел, мне кусок в горло не лез.

Конверт был раскрыт, и на столе лежали фотографии и вырезки из газет. Жёлтая пресса. Сплетни. Но кое-что эти статьи связывало. Погибали в основном дети, не старше тринадцати лет. Все умирали во сне. Страх отчётливо проступал на лицах. Остановку сердец констатировали врачи. А седина в волосах так и осталась загадкой. Пестрели заголовки газет. Но многие детали не выходили за рамки следствия.

Ведомство, где работал охранник Фроловой, за деньги сумело кое-что разузнать, а потом им просто намекнули, чтобы не лезли не в своё дело. Таинственность настораживала, но не остановила Фролову, которая обратилась ко мне.

- Да уж, - пробурчал Димон. Сегодня он был в вязаном белом свитере. Мягкий пушистый. Эх, мне бы такой...

- Димыч, - задал я другу вопрос. - А может, мне отказаться? Может, просто позвонить и сказать, что я пас?

Он долго смотрел на меня. Буравил тяжёлым взглядом, а потом сказал:

- А я думаю, что надо. Хочешь - не хочешь, Андрей, но такова судьба. У тебя есть дар, и ты просто обязан помогать людям.

Димыч иногда мне завидовал. Но даже лучший друг не знал всего. Возможно, когда-нибудь я расскажу ему. Надо поторопиться, так как для него плюсы моего таланта всё перевешивали. А по мне, это всё же проклятье. Отличать правду от лжи. Знать настоящие чувства. Чувствовать, ощущать человека буквально на вкус, на время погружаться в его эмоции, надевать чужую маску. Я с радостью отдал бы такой талант кому-то ещё. Честно и без сожаления. Но судьба коварна, и кто-то сверху, по-видимому, знает, что будет лучше для нас, чем мы сами...

Время незаметно перевалило за полночь. Я устал. Я злился. Я ненавидел его, Димыча, спокойствие. Пара секунд. Глянул в окно. Тускло мерцал фонарь. Опять пошёл снег. Утром будет скользко. Посмотрел на Димыча. Гад улыбался. Самодовольно так доедая предпоследний кусочек торта. "Что лыбишься?" - хотел спросить я, но не успел. Друг поставил чашку на стол и сказал:

- Будешь делать то-то и то-то.

План был хорош. Впрочем, как всегда. Димыч ушёл, ему на работу с утра. А я присел на скрипучий старый диван, служивший постелью. Телевизор не работал. На ремонт денег нет. Полупустая сигаретная пачка лежала возле ковра, напротив диванной ножки. Я закурил. Затянулся, пуская сизые кольца. В голове был туман. До жути хотелось выпить. Но я пересилил себя и лёг спать около двух ночи...

Вставать не хотелось. Как всегда. Но звонок телефона не дал времени на раздумья.

- Иди к Шаляпину, Мильтов. Он дома. Заначку не забудь, а дальше езжай в офис. Вечером тебя ждёт Фролова, - сказал, как отрезал. Медведь есть медведь. "Надо, Андрюха, надо", - поторапливал я сам себя, ловя позитив в мыслях о кофе и хороших деньгах, обещанных за дело той же Фроловой. "И да, чуть не забыл ей позвонить, сказать, что согласен".

Серая железная дверь. "Квартира тринадцать", - прочитал описание, оставленное мне Димычем. Дом пятиэтажный, в шесть подъездов. Все двери одинаковые. Нумерация квартир нигде не указана. И как, чёрт побери, узнать, где живёт Шаляпин?

Побродил по двору, высматривая сам не зная что. Гениальная идея, увы, не озарила мою невыспавшуюся голову. Со злости звонить Дятлову не хотелось. Сел на скамейку, задумался и стал ждать первого встречного.

Маленький паренёк в чёрной куртке с логотипом: "Металлика" выскочил из подъезда и стал возле куста шиповника, настороженно озираясь. Капюшон съехал, открывая бледное лицо и рыжие кудряшки. Смазливый, напоминал девчонку. Щелкнула зажигалка. Мелкий собирался устроить перекурчик. Явно кого-то ждёт. Может, подойти? Всё равно делать нечего.

- Сигаретки не найдётся? - начал я разговор.

Пытливые зеленые глаза вперились в моё лицо.

- Ты Андрюха. - Не спрашивал. Утверждал.

Я нахмурился, недоумевая. Что за?..

- Мужик, не переживай. Мне Димыч показывал твою фотку. Там ты помоложе, да и кудрявый, точно овечка.

- Малец, полегче, - рассерженно пробурчал я, затем спросил: - Ты что - Шаляпин?

- Не похож?

- Как сказать. Я думал, ты старше.

- Да и ты, чувак, не выглядишь на двадцать пять. От силы дашь восемнадцать.

Я хмыкнул. Он протянул мне тонкую сигарету. Щёлкнула зажигалка. Я закурил. Блаженство.

- Пошли, мужик, поговорим. Есть у меня кое-какая инфа.